– Что? Ты хотел, чтобы она успокоилась, – возмущается мужик.
– Ты врач, твою мать! – рявкаю на весь кабинет. – Укол, таблетки, что у вас ещё должно там быть…
– Так я думал тебе надо… – договорить не даю, бью в челюсть, и он сваливается на пол с глухим стоном.
– Мне, – удар. – Надо, – ещё один. – Чтобы ей больно не было, – ещё, ещё и ещё. – Урод! Она же не торчок, какой-то, – ору во весь голос, продолжая выбивать ему зубы.
– Прекрати, – раздаётся едва слышно за спиной. – Пожалуйста, – тонкий голос такой тихий, что я только сильнее из себя выхожу.
– Мудак конченый! Какой из тебя врач, мать твою?! – разбиваю себе кулаки о его рожу.
– Дав! – кричит кто-то, перехватывает, назад тянет. – Дава, чёрт возьми! – отталкивает со всей силы к стене. – Ты что творишь? – рявкает на меня Макс.
– Ничего, – глухо бросаю. – Уберите, – говорю в сторону распахнутой двери, и через секунду двое охранников уносят окровавленное тело.
– Это кто? – друг кивает на девчонку.
– Никто, – сухо отвечаю, повернувшись к ней и заметив, как она бесшумно рыдает.
Сука!
Подхожу к столу, пишу на бумажке название препарата и выхожу из кабинета, чтобы вручить одному из своих людей.
– В нашу аптеку езжай, и срочно, – коротко приказываю и возвращаюсь в помещение.
– Дав? – не унимается друг.
Не отвечаю, подхожу к незаметной двери, ведущей в небольшую ванную комнату и отмываю руки от крови. Костяшки в мясо, но мне не привыкать, заживут.
– Хватит реветь, – обращаюсь к девчонке. – Всё сделал? – вопрос уже к Максу.
– Сделал, – кивает, продолжая прожигать меня взглядом. – Кто это, Дава? И какого хрена ты накинулся на Хаоса?
– Он облажался, – ровным тоном отвечаю, расхаживая по кабинету. – Накачал её, – смотрю на Хрустальную, и сердце удар пропускает, совсем херово выглядит.
– И что с того? – не понимает друг.
– Отвали, а, – отмахиваюсь и подхожу к кулеру, чтобы налить в стакан воды.
– Ты приводишь какую-то шалаву, калечишь нашего врача, а я должен отвалить? – возмущённо спрашивает.
– Она не шалава, – единственное, что говорю, усаживаясь на диван и заставляя девчонку пить.
По крайней мере, в собранных о ней фактах она не была замечена в шлюшном образе жизни. А если и трахается направо и налево, то делает это очень скрытно. Шуры-муры с кем-то там водила, мудаки какие-то рядом крутятся, но больше никаких деталей нет.
Вдруг слышу скрип зубов, и не сразу понимаю, что это моя челюсть сжалась от мыслей, что кто-то её трогал.
Глава 4 Он чудовище
Господи, кто этот Грозный такой, и на что он ещё способен?
Аля
Сижу, или лежу, не могу понять, тело будто желе, голова такая лёгкая, что я едва нахожу силы держать её прямо. Не чувствую ни рук, ни ног, только прикосновения мужских ладоней. Он сжимает мои щёки так, чтобы я рот открыла и вливает в него воду. Лучше не становится, но сухость в горле исчезает.
Разум затуманен, толком не понимаю, что произошло, что вколол мне этот мужчина, и почему Грозный его избил. Всхлипываю едва слышно, вспоминая ужасную картинку перед глазами. Он с таким зверством снова и снова припечатывал кулак в лицо этому мужчине, наверняка убил. От этой мысли по щекам опять слёзы стекают.
Видела и раньше, как парни дерутся, но не так жестоко. Это было просто ужасно, а я не могла ничего сделать. Даже сдвинуться с места не вышло, всё, на что меня хватило – умолять прекратить. Но голос звучал так тихо, что вряд ли он слышал меня. Выдохнула с облегчением, когда в кабинет ворвался парень и оттащил это чудовище от бедного мужчины.
Его вынесли отсюда, как мешок с костями, никаких признаков жизни не заметила. Господи, кто этот Грозный такой, и на что он ещё способен? Глупый вопрос, я только что стала свидетелем самого жуткого зрелища.
– Дава, это уже звездец какой-то, – доносится до меня голос незнакомого парня. – Хаос был с нами столько лет, а ты его отправил…
– Жить будет, – обрывает друга таким ледяным тоном, что у самой по спине холод пробегает.
– Объясни, какого чёрта? Кто она такая? – парень делает шаг к нам, и я невольно вжимаюсь в спинку дивана, насколько мне силы позволяют.
– Не шугай её, и так пуганая, – рявкает Грозный. – Иди делом займись, – добавляет, продолжая наблюдать за мной.
– Дава…
– Дела, Макс, – прерывает стальным тоном, посмотрев на него жёстким взглядом.
– Да пошёл ты! – бросает тот и спешно покидает кабинет.
«Нет! Нет! Нет! Вернись! Не оставляй меня с ним один на один. Пожалуйста», – мысленно кричу, с тоской смотря на уже закрытую дверь.
– Не бойся, – спокойно произносит Грозный. – Ничего плохого я тебе не сделаю, – накрывает мою щеку своей огромной лапой и большим пальцем вытирает влажную дорожку. – Только хорошо, – ухмыляется, и по глазам вижу, о чём именно он думает. – Но не сегодня, не люблю безвольных, – проговаривает и, встав, снова наполняет стакан водой. – Давай, тебе нужно много пить, – подносит пластик ко рту, и мне ничего не остаётся, кроме как глотать.
– Отпусти… меня… пожалуйста, – выдавливаю из себя, и каждое слово горло царапает.
– Отпущу, – кивает, и во мне рождается лучик надежды. – Когда получу своё, – добавляет и улыбается как-то по-другому, и не скажешь, что несколько минут назад чуть человека на тот свет не отправил. – Трудно жить со стоящим колом членом, Хрустальная, – от его слов у меня щёки горят. – И всё из-за тебя, – взгляд падает на мои губы, потом ниже, в ложбинку между грудей. – Вылечишь от этого недуга, и вали на все четыре стороны, – последнее, что он говорит.
Возмутиться не успеваю, да и вряд ли бы стала, с таким не тягаться. Он не понимает слова «нет», и ему явно плевать на мнение других, у него только одно мнение – его.
– Босс, – в кабинет врывается запыхавшийся мужчина и протягивает Грозному пакет.
– Свободен, – сухо бросает, забрав ношу, и, встав у стола, достаёт из посылки пластиковый пакет с прозрачной жидкостью, тонкий шланг и иглы.
– Нет, – всхлипываю и порываюсь встать, но ноги не держат, и я сваливаюсь на пол.
– Неугомонная, – устало вздыхает, подхватывая меня на руки и укладывая на диван. – Лежи смирно, – указывает и, убрав картину со стены, цепляет пузырь на гвоздь.
«Капельница», – понимаю я, наблюдая за его манипуляциями.
– Хаос накосячил, в твоей крови сейчас гуляет… – он замолкает, смотрит на меня задумчиво. – Что-то вредное, – заключает, только сильнее тревожность поднимая. – Прокапаешься и будешь как новенькая, – договаривает и тянет шланг с иглой к моей руке.
Дёргаюсь, руку прячу, я не могу ему доверять. Он похитил меня среди белого дня, в свою машину запихнул, привёз сюда, где разорвал на мне одежду, явно не с хорошими намерениями, и избил до полусмерти человека. А теперь я должна верить, что он решил меня очистить от «чего-то вредного»? Нет! Махаю рукой, но это бесполезно, Грозный перехватывает руку и прижимает к дивану.
– Не заставляй меня тебя связывать, – пугающе спокойным тоном проговаривает. – Я сказал, ничего плохого не сделаю, пока не наиграюсь.
Сопротивляться нет смысла, да и сил мне не хватит, ну и, конечно, предпочитаю оставаться несвязанной. Лежу смирно, не шарахаюсь и не дёргаюсь. Поднимаю глаза на пузырь, висящий на гвозде, читаю что там написано, намереваясь найти информацию, как только выйду отсюда.
Стоп! А где мой телефон? Я даже не помню, куда его дела. Когда заметила Грозного, разговаривала с Ташей. Чёрт, мои подруги наверняка волнуются, я ведь никогда не пропускаю лекции.
«Ну зачем я ещё и об этом вспомнила?» – думаю, зажмурив глаза и застонав.
– Не ной, я знаю, что делаю, – чудовище принимает мою реакцию на свой счёт.
А я только сейчас замечаю, что катетер уже в нужном месте и выполняет своё предназначение. Даже не почувствовала ничего, у Грозного явно опыт в таких делах есть.
– Где мой телефон? – спрашиваю, отмечая, что голос приходит в норму.
– Я его выключил, названивал без остановки, – небрежно бросает и, присев рядом, пялится на меня.
– Верни, – хотела, чтобы прозвучало твёрдо, а вышло едва слышно.
– Не заслужила, Хрустальная, – хмыкает и глаза опускает.
Проследив за его взглядом, понимаю, что, пока ёрзала, разорванная блузка распахнулась, и теперь сверкаю перед ним грудью в хлопковом бюстгальтере.
Хочу прикрыться, но с досадой понимаю, что в одной руке капельница, а вторая в бандаже. Прикрываю глаза и глубоко вдыхаю, чтобы не разреветься, как вдруг голой кожи касаются холодные пальцы.
4.2
Аля
Дёргаюсь, как от удара током, в голове мысли проносятся со скоростью света: как убежать, чем его ударить, защититься. Всё смешивается, перед глазами картинки прошлого, настолько явные, что, кажется, слышу в ушах собственные крики.
– Да что ты орёшь? – пробивается ненавистный голос, и я понимаю, что кричу я сейчас. – Никто не режет, – спокойным голосом произносит, и я замечаю, что он застёгивает мою блузку на оставшиеся в целости пуговицы.
Дышу тяжело и часто, грудь судорожно вздымается и опускается, а парень с деловитым видом прикрывает моё полуголое тело. На миг я даже задерживаю дыхание, сбитая с толку его поведением.
– Сказал ведь, не трону сегодня, – говорит и бросает на меня тяжёлый взгляд. – Мне так не надо, Хрустальная. Я отдачу люблю, а не заплаканную морду, пусть и симпатичную. Ясно? – я едва заметно киваю, пытаясь унять бешеный стук сердца.
От его слов мне не легче, вот ни капли. А разве может полегчать, когда тебе обещает такие вещи человек, который пять минут назад избил мужчину до полусмерти?
– Лежи и не двигайся, – приказывает и поднимается с дивана.
Краем глаза слежу за ним, не веря ни единому его слову. Нельзя таким доверять никогда, и бежать от них как можно дальше. А я могу? Нет. Не могу бросить учёбу, расстроить родителей, которые так мною гордятся, и подвести их.
А что я могу сделать? Как противостоять такому парню? Он чудовище, и не только потому, что похитил меня, а по его поведению, манере разговаривать в приказном тоне, и, естественно, по сцене с врачом.
«Я отдачи хочу», – всплывают его слова, и над моей головой загорается жёлтая лампочка. Такие, как он, не привыкли получать отказы, а я мало того, что послала тогда в этом клубе, так ещё и по яйцам дала. Грозный явный хищник, и просто так не отпустит жертву, пока не съест её. Значит, ему моё сопротивление только в кайф, из всего этого я делаю вывод, что, как только я начну на нём виснуть, он потеряет ко мне интерес. Скучно, когда жертва сама в костёр шагает, и тебе остаётся только сожрать её.
Надо взять себя в руки и перестать пугаться его. Надо забыть прошлое и не сравнивать. Надо быть покорной дурочкой, из тех, что хихикают на всякую глупость, и не потому, что хочется понравиться, а потому, что и правда смешно.
– Слушаю, – вырывает из мыслей, а точнее от постройки плана, грозный голос Грозного. – Что значит «провалили»? – рычит кому-то в трубку. – Подожди, – говорит через минуту, и я слышу, как отъезжает рабочее кресло. – Без глупостей, Хрустальная, – бросает мне с предупредительными нотками в голосе и выходит из кабинета. – Мне, твою мать, насрать… – вздрагиваю от жуткого тона за дверью.
Тяжёлые шаги стихают, а грубый бас звучит всё тише. Первый порыв – убежать, сверкая пятками, – я усмиряю, ведь план не такой, да и вряд ли, смогу дальше двери уйти. Окон здесь нет, потому что это подвал, а по клубу шастают охранники, так что только сильнее его разозлю. И ждать непонятно чего не могу и уйти не могу и… только не плакать! Слезами делу не поможешь, я сильная, храбрая и умная девочка. Испугалась, да, но всё из-за воспоминаний, но ведь, если Грозный был бы как… он бы взял, что хочет, и выбросил, но он не стал. Значит ли это, что и правда пока ничего плохого мне не сделает?
А вот и посмотрим, сейчас самое главное – отправить в спячку ту напуганную шестнадцатилетнюю девочку и отдать бразды правления той Але, которую все знают – сильную, независимую и умеющую закрыть рот любому наглецу. Думаю и тут же вздрагиваю, когда дверь открывается, и в кабинет заходит его владелец.
Ну же, Аля, хватит трястись перед ним. Убить – не убьёт, и брать силой не станет, потому что так ему не интересно. Ты в безопасности.
– Минут пять ещё, и я отвезу тебя, – сообщает, бросив взгляд на пузырь над моей головой.
– Я могу вызывать такси, – отвечаю ровно и гордо, рассматривая с интересом потолок.
– Не позволю, чтобы моя девушка разгуливала полуголая по городу, – проговаривает и усаживается обратно за рабочий стол.
Что он там делает? Такой вид сосредоточенный, будто важные документы составляет, хотя он ни капли не похож на бизнесмена.
– Я не твоя девушка, – запоздало отвечаю и мысленно даю себе подзатыльник.
Планировала ведь вешаться на него, как любая клубная тёлка.
Грозный ничего не говорит, только насмешливо хмыкает. Не имея, что сказать, я слежу за капельницей и считаю каждую капельку, до самой последней. Отвлекают шаги, нависшая надо мной тень и шлейф древесины, исходящий от него.
Парень со знанием дела вынимает катетер, заклеивает пластырем место, где была игла, и опускает рукав, пока я молча лежу и слежу.
– Вставай, – приказывает, закончив все манипуляции.
– Нет, – заявляю я, и слышу стук собственного сердца в ушах.
– Не понял? – прищуривается, от чего кажется ещё грознее.
– Я передумала, – не говорю, мурлычу как кошка. – Давай сделаем то, зачем мы сюда пришли, – стараюсь не выдать себя дрожащим голосом и переключаю его внимание на собственные пальцы, проводя ими по своей груди.
В глазах парня вижу азартный огонёк, и я понимаю, что, возможно, —нет, точно – мой план полное фуфло.
– Хорошо, – ухмыляется, и одуматься не успеваю, как он оказывается между моих раздвинутых ног.
4.3
Аля
Убеждаюсь, что у меня напрочь отказали мозги и я слишком переоценила свои силы. Стоило парню прижаться к моей промежности своим каменным пахом, как я заорала на весь кабинет. Принялась отбиваться, толкать его ногами и руками, бить по плечам кулачками, царапать его лицо. Вдруг мне закрывают рот грубой ладонью, и вынуждено замолкаю, смотря перед собой испуганным взглядом.
