Волика осеклась. Ей не хотелось лишний раз ерошить неприятные для тёти воспоминания: Вонола, зачастую, реагировала на них болезненно и ещё долго не могла успокоиться. Сейчас её взор хоть и был довольно печальным, но Пернатая держала себя в руках ради племянницы.
– Вонорель умер в лихорадке, ты и без меня это знаешь. Да, он говорил много бреда о Барсах и о несправедливой войне Пернатых против них, но он оставался хорошим любящим отцом до самого конца. Вот, что самое главное вы двое должны помнить о нём.
Девушка была с этим полностью согласна, хоть и не забывала о виновнике дурной репутации рода. А ведь когда-то Вонорель был одним из самых уважаемых людей в Речной деревне: молодым Крылатым, единственным выжившим из своего отряда после одной из вылазок на Барсову гору. Видимо, именно это происшествие сильно ударило по нему.
– Он оставил эти игрушки, чтобы быть рядом с вами даже после своего ухода, – продолжала Вонола. – Я думаю, самое время передать их твоей сестре.
– Чтобы всегда быть рядом с ней.
Волика выдохнула, восхищённая осознанием важности этих невзрачных, на первый взгляд, игрушек. Теперь у неё был весомый повод попытать удачу и встретиться с сестрой – это будет не так просто, но иного выхода девушка уже и не желала видеть!
– Тогда мне стоит поспешить к Ворине, – пропыхтела она, под тихие смешки тёти натягивая утеплённую курточку, – шансов застать её свободной от обучения мало, но я всё-таки попробую!
– Ну хоть пташек не потеряй по пути, торопыга! – с теплом улыбнулась Вонола, провожая племянницу за порог деревянного дома.
***
Прижимая к меховой курточке игрушечных птичек, Волика спешила к проводницам.
Пернатая суетливо взглянула на солнце: оно переместилось к самой середине неба. Это означало скорое наступление полудня, а значит, возможного коротенького перерыва в обучении Ворины, которым Волика намеревалась воспользоваться, чтобы поговорить с сестрой. По крайней мере, стоило попытаться это сделать. Упускать единственную возможность – непростительно!
Она ускорилась. Проходившие мимо соплеменники с удивлением оглядывались на нёсшуюся по снежной дороге девушку, прятавшую две тканевых «тряпочки» от холодного ветра. Волике было некогда обмениваться с ними приветствиями – сделает это на обратном пути, а сейчас нужно было спешить.
Жилище проводников находилось на самом краю той части деревни, которая была зажата между Большой Кормилицей и Малой, причём со стороны, ближней к Кровавому лесу. Волика и не заметила, как вереница стоявших плотными рядами домов сама собой закончилась, и неподалёку от лесной опушки гордо возросла обитель проводников.
Дом этих особенных Пернатых отличался от обыкновенного. Он был выше, но менее широк, с небольшим окном на втором этаже. Деревянные стены снаружи были усеяны изящными перьями птиц самых разных видов – пожалуй, некоторые представленные здесь роды Пернатых в Речной деревне даже не проживали, только в соседних, близких к подножию гор. Во всём этом пёстром великолепии Волика сразу приметила знакомые перья воробья. Они были собраны в небольшой пучок, перевязанный тонкой верёвочкой.
Девушка рассматривала перья какую-то недолгую минуту, и в тот же миг появилась её сестра. Она вынырнула из-за двери осторожно и тихо, словно не хотела кого-то потревожить или просто желала остаться незамеченной. Но сейчас это было совсем неважно; Волика бросилась ей навстречу.
За прошедшее время Ворина сильно изменилась. На хрупких плечах девушки появился лёгкий «птичий» плащ, характерный для проводников. Взгляд стал ещё более испуганным и задумчивым, и только улыбка – робкая, но такая искренняя, – оставалась прежней. Такой Волика успела её запомнить. А ещё на кожаном поясе сестры появился железный клинок.
– Ты почти опоздала. – Волика с удивлением воззрилась на сестру. Та печально улыбнулась. – И всё-таки успела… я так боялась, что ты не придёшь. А ещё очень-очень скучала.
– Тогда ты себе даже не представляешь, насколько скучала я.
Они не виделись уже с четверть полнолуния – Келуни сильно нагружала свою ученицу, и застать ту хотя бы немного свободной от обучения было большой удачей даже в полуденное время перерыва.
Сёстры обнялись. Волика почувствовала облегчение, когда прикоснулась к сестре – живой, а главное, настоящей. За время разлуки порой начинало казаться, что Ворина никогда и не существовала. Вдруг младшая сестра стала плодом её измученного тоской и одиночеством воображения?! Ну разве не глупо?..
– Как ты?
Ворина неопределённо пожала плечами.
– Всё не так плохо, как могло бы быть. Пока что Келуни обучает основам: рассказывает про травы, схемы обрядов. К практике, – голос девушки дрогнул, будто от страха, – к практике мы пока не приступали…
Волика вздохнула. Конечно же обучение владению одним из самых таинственных и опасных даров давалось сестре нелегко. Однако сегодня что-то изменилось: над Вориной словно нависла мрачная серая туча, а сама она стояла чуть дыша. Волика взглянула в синеву глаз сестры. Проводница поймала этот изучающий взор на себе, и судорожный вздох предательски вырвался из её груди.
– Сестрёнка, что-то случилось? – Волика с тревогой смотрела на девушку, по щекам которой одна за одной начинали катиться горькие слёзы. Пернатая не могла понять, какие это были слёзы – радость, печаль? Или попросту… страх?
Сначала Ворина в нерешительности отпрянула от сестры, боясь показать свою боль, но потом, не выдержав нахлынувших эмоций, бросилась к ней и заплакала. Она рыдала тихо и скованно, чтобы никто не услышал помимо самого родного ей существа.
Волика смолкла, прижав содрогавшуюся девушку к себе и положив подбородок ей на плечо. Она закрыла глаза, давая Ворине выплеснуть все копившиеся в её душе переживания. Проводница продолжала плакать довольно долго.
Волика ещё не знала причины этих эмоций, но чувствовала, что это было нечто действительно ужасное. Сердце сжималось в тревожном испуге, но она не позволила себе задавать вопросы. В перерывах между глухими всхлипами Ворина всеми силами старалась проронить хоть слово; голос срывался болезненным хрипом, и девушка пуще прежнего заливалась слезами.
– Тише, тише, тише… всё будет хорошо…
– Нет, не будет.
Ворина смогла выдавить из себя три этих слова, прежде чем замолкнуть. Она с большим усилием сдержала новый порыв, подняв глаза – о, как страшно было в них смотреть в тот момент!
– Волика, я… – проводница опять сорвалась и закричала во весь голос: – Грешники берут плату за дар жизненной силой! Я, я умру… умру скорее, чем ты можешь себе представить… чем я сама могу себе представить!
Волика опешила. Теперь ей стала ясна причина и страха, и сомнений, и горьких слёз, да только легче от этого знания точно не становилось. Сначала Пернатая надеялась, что проблема сестры пусть и окажется весомой, но будет вполне решаема, однако… как она могла спасти Ворину от смерти? Ранней смерти, которую повлекут за собой эти уродливые птицы из снов?
Все Проводники умирали молодыми. Теперь Волика знала, почему.
Пернатая ничего не могла сказать: сами по себе слова в этой ситуации казались каким-то чудовищным преступлением. Она лишь прижала сестру к себе, зарывшись в густые чёрные волосы, и тихо заплакала вместе с ней. Волика боялась её потерять.
Через какое-то время им обеим удалось успокоиться. Волика осторожно вынула из-за курточки тканевых птах, решив, что принесла их как никогда своевременно. Девушка протянула обе игрушки сестре, с грустью улыбнувшись при виде её широко распахнувшихся глаз.
– Тётя просила отдать их тебе, – пояснила Пернатая, со скованной нежностью наблюдая за тем, как бережно Ворина касалась двух потрёпанных птичек. – Они будут напоминать тебе о нас, пока ты находишься на обучении, да и в всегда…
Ворина с любовью прижала к груди игрушечных пташек.
– Спасибо. Ты не представляешь, как много это для меня значит!
– Я всегда рядом, если понадоблюсь. – Девушка взглянула на солнце: диск уже давно отошёл с верхушки неба, степенно приближаясь к его краю. Им с сестрой пришла пора расстаться. Ворина проследила за её взором и всё сразу поняла, а потому поспешила втолкнуть одну из птичек Волике прямо в руки.
– Эта игрушка твоя, – деловито сказала проводница. – Пусть у тебя и останется, как напоминание обо мне.
– Что? Ну уж нет, я не просто так несла тебе обе! – Волика вернула свою игрушку к пташке сестры: рядом они не смотрелись так одиноко. – Этих малышек нельзя разделять, понимаешь? Им будет очень одиноко порознь, как нам с тобой.
– Но ведь это просто игрушки, – попыталась возразить младшая, вот только Волика и слушать не желала её пустые отговорки.
– Я так не считаю. Пусть всё-таки обе останутся у тебя.
Ворина ещё раз посмотрела на птичек, а после согласно кивнула:
– Пусть будет по-твоему. Передай спасибо тёте!
– Непременно, – Волика улыбнулась сестре напоследок. Суетливыми рывками она направившись прочь от жилища проводников. Снег под сапогами скрипел довольно звучно, а значит, стремительно холодало – похоже, сегодняшней ночью стоит ожидать мороз.
Волике ещё много чего предстояло сделать до наступления темноты, однако она покидала сестру с неспокойным сердцем. Стоит ли получение дара такой платы? Все Пернатые получали его без подобных жертв, так почему же проводники должны были платить своей жизнью? По праву, они были сильнейшими в племени, но заслужила ли эта мощь такого риска? Про себя девушка сочла, что, пожалуй, вполне, а они с Вориной пока просто слишком мало осведомлены, чтобы это осознать. Горы всегда верно рассуживали своих детей.
Глава 3. Прелестные ночи в горах
Вечер в Речной деревне завораживал по-особому. Волика любила выйти на прогулку в это время суток невзирая на наступление темноты, а вместе с ней и значительного похолодания: одеваться приходилось теплей. Подобные неудобства, определённо, стоили той атмосферы, в которую погружалось их племя с заходом солнца.
Девушка ступила за порог дома и глубоко вздохнула: подобные вечерние прогулки она обычно совершала с сестрой, но сейчас Ворины не было рядом. Волика, как ни странно, начала привыкать к ощущению пустоты без неё, и возможность прогуляться вечером – всё равно, что томящейся в клетке птице вырваться на волю! Атмосфера тёплого и душевного, трепетно-радостного праздника помогала хоть на время избавиться от гнетущих мыслей.
В чёрном небе со стороны хребтов клубились облака, вот-вот готовился посыпать снег. Полумесяц пузатым серпом красовался на противоположной стороне неба, вот только звёзд не было видно вместе с ним. Сочилось лишь очень тусклое сияние, едва ли походившее на чарующий свет настоящей звезды. Горные вершины скрылись за мутной дымкой тумана, который ещё не успел опуститься ниже, к деревне – здесь было по-прежнему ясно и, как для ночи, довольно светло.
Волика шла по заполонённой Пернатыми улице. Вечером становилось шумно и оживлённо. На высившихся деревянных столбах, окольцованных каменной чашей к верхушке, Пернатые зажгли пламя. Его тёплый свет мягко озарял почти все улицы в тёмное время суток, но даже при нём окружение погружалось в таинственный полумрак. Лица соплеменников можно было разглядеть, подойдя вплотную.
Она влилась в поток шествующих по деревне Пернатых, наслаждаясь каждым мигом единения с племенем. Глаза девушки светились счастьем. Сейчас все были равны: дети, подростки, молодёжь, взрослые, старики – они прогуливались по затенённым улицам деревни, и Пернатая чувствовала себя их неотъемлемой частью.
Волика радостно оглядывалась по сторонам; в её голубых глазах плясали приглушённые огоньки фонарей. Она даже не скрывала умиротворённой улыбки, вслед за толпой подходя к мосту, пересекавшему Малую Кормилицу. Эта река была меньше и тише Большой Кормилицы, причём Малая несла свои лазурные воды в Большую, чтобы слиться воедино немногим ниже по течению. Мост над этой рекой вёл к центральной части Речной деревни.
Волика приметила, что пламя церемониального костра давно затухло, а значит, Крылатые вот уже несколько дней не могли поймать ни одного Барса. Девушка самоуверенно усмехнулась. Ну ничего, вот когда она сама примкнёт к рядам искусных воинов деревни, ни один зверь не ускользнёт в свой Лес Крови живым!
Около костра и пристанища Крылатых всегда было много Пернатых. Повсюду слышались оживлённые разговоры и смех, чуть поодаль дети пытались вскарабкаться на самый высокий сугроб наперегонки друг с другом, чтобы потом с задором столкнуть «победителя» вниз. Они тонули в рыхлом снегу, посмеивались от некоторой своей беспомощности перед зимней стихией, а после снова начинали лезть выше и выше. Всё здесь было радостно, жизнь кипела.
Волика оглядывалась по сторонам, раздумывая, с кем из соплеменников поболтать сегодня: она уже проделывала подобное ранее, и разговоры всегда приносили Пернатой большое удовольствие. Можно было узнать много нового как о деревне, так и о жителях, а также все самые свежие новости, обычно не получавшие широкую огласку!
Девушка хотела было присесть на край деревянной лавочки, но мощный толчок сбил её с ног. Волика успела приглушённо вскрикнуть, однако кто-то ухватил её за запястье, предотвращая болезненное падение.
– Прошу прощения… о, я правда не хотел вас задеть, это досадная случайность!
Незнакомец помог ей подняться на ноги, и Волика с удивлением взглянула на него. Отсутствие освещения помимо блёклого мерцания фонаря не позволяло разглядеть его лицо, но по голосу девушка поняла, что этот человек был ещё очень молод. Одежда на нём показалась Волике причудливой: тёплая шуба, привычная для Пернатых, сидела мешковатыми складками и совсем не подходила по размеру, а макушку венчала огромная широкополая шляпа, превышавшая размеры его головы в несколько раз.
– Не стоит извиняться, – вежливо улыбнулась ему Волика, поправляя растрепавшиеся волосы. – Вечером здесь всегда многолюдно, ненароком кого-то задеть – обычное дело. Вы не местный, верно?
По интонации Волика предположила, что он всё-таки улыбнулся, пускай и не могла этого увидеть.
– Именно так. Что же меня выдало?
Слабый огонёк фонаря позволил разглядеть очертания двух перьев, прикреплённых к шляпе. Небольшие, чёрно-серые, с плавным цветовым переходом; девушка уже видела подобные. В полутьме она не смогла заметить насечек на них, но, собственно, одного их присутствия было достаточно, чтобы понять: Пернатый пришёл из другой деревни.
– Речные не носят таких шляп, – терпеливо пояснила Волика. – Мы слишком высоко, порывы ветра будут сносить громоздкие головные уборы. А ещё у нас нет рода Снегирей, – девушка кивнула на два пера, – поэтому могу сделать вывод, что вы из более южной деревни.
Незнакомец довольно усмехнулся, приподнимая край головного убора – на миг стали видны его глаза, вспыхнувшие в свете пламени. Они оказались серебристыми, смотрели немного непривычно: Волика не могла понять истинную «природу» этой причудливости в его взгляде и всё-таки отметила её про себя.
– Вы полностью правы. Я из Еловой деревни, она значительно ниже по склону. Знаете о такой?
– Слышала, но не так много, – подтвердила Волика. Следующий вопрос она решила задать сугубо из своего интереса: – Например, для чего жителям вашей деревни такие головные уборы?
– Очень рад, что вы спросили! – незнакомец удовлетворённо развёл руками. Он уже приготовился пояснять. – Наша деревня расположена значительно южнее Речной, поэтому у нас нет таких резвых ветров, зато снегопады… о, снег идёт чуть ли не каждый день, застилает всё-всё вокруг! И вот, когда он падает, то оседает на широкой, плоской поверхности шляпы, откуда потом его можно лёгким движением руки удобно стряхнуть. То есть улучшается не только обзор, но и…
Волика всеми силами пыталась понять суть приводимых доводов, вот только ей это никак не удавалось. Тем не менее Еловый говорил так пылко и с энтузиазмом, что девушке оставалось только смириться со своей неспособностью его понять. Родись она в Еловой деревне, наверняка бы прекрасно знала, зачем нужны такие шляпы.
– Кажется, я уловила суть, – Волика неловко усмехнулась. Она совсем не умела врать, и её лицо всегда открыто выдавало любую, даже самую маленькую ложь виноватой улыбкой. Быть может, вечерние потёмки помогут ей в этом хотя бы сегодня?
– Как вас зовут? – поинтересовался незнакомец, забавно наклоняя голову. Увесистая шляпа потянулась следом за ним, вот-вот норовя перевесить Пернатого.
– Волика, – ответила девушка. – Я из рода Воробьёв.
Еловый удовлетворённо кивнул. Девушка как-то постеснялась спросить его имя в ответ, собственно, ей и не пришлось. Он вновь перехватил инициативу в свои руки – уж больно был разговорчив.
– Как давно живёте здесь?
– Где «здесь»?
– В вашей… Речной деревне.
– С самого рождения. – Пернатый с интересом разглядывал её. Это настораживало Волику, но, по-видимости, еловому тоже было непривычно видеть перед собой речную Пернатую. В конце концов, Волика сама продолжала исподтишка за ним наблюдать; природного любопытства было не унять, как не крутись.
– То есть вы коренная речная Пернатая?
– Да, именно так.
Незнакомец хотел ещё что-то спросить, но его остановил пронзительный вопль, раздавшийся в одном из домов неподалёку. Волика ошарашенно выдохнула, резво развернувшись в поисках источника звука, и долго ей искать не пришлось. Громкие возгласы и крики объясняли причину, а вместе с тем и всю опасность происходящего.
– Барс нападает! Все мирные по сторонам!
Девушка часто-часто задышала; соплеменники в ужасе разбегались, кто куда, проталкиваясь по двум мостам, что вели в две другие гораздо более безопасные части деревни. Началась всеобщая паника, но при всём этом Пернатые действовали слаженно – не в первый раз происходило нападение, пускай вечернее и было явлением крайне редким. Барсы практически никогда не нападали в это время суток, они предпочитали убивать по ночам, когда у них, по-видимости, было особое преимущество. Как минимум скрытность и эффект неожиданности.
Волика прежде уже видела живых Барсов, но издалека. Её вдруг сильно потянуло взглянуть на неразумного зверя поближе, посмотреть, как он готовится разрывать в клочья мирных людей… девушке хотелось помочь его убить.
Она сделала короткий шаг, сближаясь с манящим чувством опасности, но путь ей преградил тот самый незнакомец из другой деревни. Его серебристые глаза тревожно сверкнули, отражая всполох пламени.
– Не стоит. Лезть к Барсу без магии слишком опасно.
– Откуда ты… – только и успела выпалить девушка, как в тот же миг в небе раздался громогласный клёкот ширококрылых птиц: это Крылатые на Острокогтях стремительно рвались в бой со смертоносным врагом своим немногочисленным отрядом. Пять Острокогтей, а значит, пять Крылатых на них.
Волика хотела снова встретиться взглядом с еловым Пернатым, но того уже след простыл. Девушка в недоумении уставилась на место, где только что стоял незнакомец в забавной шляпе: куда он мог запропаститься? Зачем ушёл, неужели тоже испугался, как и вся толпа?
«Воспользовался моментом и ускользнул!»
Сейчас не было возможности его найти. Скрыться во встревоженной толпе догадался бы даже самый недалёкий Пернатый, это было в их крови на уровне инстинкта. Птицы сбивались в стаи, чтобы в случае нападения хищника могли схватить не тебя, а твоего товарища по соседству, в этом состоял механизм деревни. Порознь поймать Пернатых Барсам было бы проще.
Её инстинкт отключился на какое-то время, просто пропал. Напряжённая, Волика оставалась на прежнем месте, не сводя внимательного взора с дома, который уже оцепили громадные белоснежные птахи.
Трое Крылатых окружили жилище снизу, двое – с крыши. Мощные лапы Острокогтей неуклюже разъезжались в попытке впиться когтями в припорошённую снегом гладкую поверхность, однако существа легко балансировали, размахивая широкими крылами. Все защитники были готовы встретиться со зверем лицом к лицу. Они крепко сжимали в руках каждый своё оружие: Волика насчитала двух с арбалетами и трёх с короткими лёгкими мечами – собственно, другие в горах особо не использовали, тяжёлое оружие в долгих переходах по скалистым тропам доставляло больше неудобств, чем пользы.
Глава отряда подал короткий знак рукой – трое Крылатых на крыше соскочили со своих Острокогтей и двинулись к двери дома. Один из них мимолётным взмахом поджёг прежде холодную сталь меча, изготовившись к атаке; Крылатые ворвались в жилище, а дальше… тишина.
Двое бойцов снаружи продолжали наблюдать за происходящим. Стрелковое оружие было заряжено, в любой момент снаряд по воле владельца мог сорваться с тетивы прямо в сердце врага, если этого прежде не сделают мечи трёх других Пернатых. Крылатые в доме продвигались бесшумно. Волика никак не могла их ни заметить, ни отследить, но с бешено колотившимся сердцем замерла им в тон, мысленно желая удачной охоты.
Кто-то из соплеменников резко схватил её за руку и оттащил в толпу, где девушку встречали осуждающими, взволнованными возгласами:
– Куда ты полезла?!
