Обидевшись, он что-то пробурчал себе под нос и направился к торговым рядам, а я прислонилась к городьбе и стала глядеть на людей. Киевляне привыкли к незнакомцам и не обращали на меня никакого внимания.
Из моего укрытия был виден краешек княжьего крыльца. На нем то и дело появлялись какие-то люди, чаще воины и бояре, но ни Сигурда, ни Олава я не видела, хотя на каждого выходящего из терема парня смотрела так, словно ожидала именно его.
Сбоку застучали копыта. Не отрывая взгляда от крыльца, я отошла в сторону.
– Ждешь кого-то? – раздался негромкий голос. Я подняла голову.
За спиной заботливо склонившегося в седле боярина маячило не меньше десятка всадников. Не найдя среди них Олава, я разочарованно вздохнула и буркнула:
– Жду.
– И кого же?
Конь незнакомца переступил с ноги на ногу и нетерпеливо фыркнул. Я отмахнулась и вновь покосилась на всадника. Он был невысок, тонок в кости, но глаза на немолодом темном лице светились умом и хитростью. «Вот уж этот точно выбился в нарочитые не храбростью да силой, а кознями и уловками!» – вспомнив презрительные слова Житника об Олаве, подумала я и угрюмо пробормотала:
– А тебе что за дело?
Над головой что-то свистнуло. Привыкнув всегда быть настороже, я вовремя пригнулась, скользнула в сторону и злорадно взглянула на высокого чернобородого всадника. Это он пытался огреть меня плетью.
– Ты, холопка, с князем говоришь! – цыкнул он. До меня не сразу дошел смысл сказанного, а когда дошел я чуть не расхохоталась ему в лицо. Неказистый хитроватый боярин рядом с ним – киевский князь?! Чушь! Может, я и болотная дура, но великого князя Владимира узнала бы с первого взгляда. Еще мать пела мне о его силе, мудрости и доблести.
Я усмехнулась и смело плюнула в сторону чернобородого:
– Пошел ты…
Окончательно рассвирепев, он ударил коня пятками в бок, но щуплый боярин приподнял руку, и он сник.
– Князь я или нет, – неторопливо заговорил щуплый, – а повыше тебя сижу, и, коли спрашиваю, отвечай мне, как должно, без дерзости, а то ведь недолго и в порубе очутиться.
– Была уже, да не в твоем, – недоверчиво косясь на него, пробормотала я.
– Так ты – беглая?
– Нет. – Еще не хватало признать, что когда-то очень давно Сигурд назвал меня своей рабой! – Я из Приболотья.
Боярин удовлетворенно откинулся в седле:
– То-то не могу понять – вроде бормочешь по-нашему, а как-то иначе… Что же тебя в Киев привело? С отцом пришла иль с братом?
Щуплый говорил так, словно был не нарочитым, а простым лапотником. Казалось, еще немного – и он слезет с коня, обнимет меня .за плечи и поведет к терему искать Олава… Он нравился мне все больше и больше.
– Нет. Я ищу важного человека… Олавом зовут.
– Олавом? – Черные брови боярина поползли вверх. – А какое у тебя к нему дело? Сколько его знаю, никогда не слышал, чтоб он вспоминал о, ком-нибудь из приболотных.
Слова щуплого разбередили худшие подозрения. Значит, Олав ни разу не вспомнил обо мне? Ни разу…
Заметив мое огорчение, боярин усмехнулся:
– Да ты не печалься, Олава сыскать нетрудно. – И, повернувшись к чернобородому, резко приказал: – Кликни Али, Добрыня! Да побыстрее!
Добрыня?! Задохнувшись, я уперлась спиной в городьбу. В Киеве жил лишь один человек с таким именем – дядька князя Владимира, и если щуплый указывал ему, то…
– Князь?! – хрипло выдавила я. Щуплый усмехнулся:
– Поверила? Я тоже когда-то не верил в ваше Приболотье – думал, там лишь духи да оборотни водятся, а потом столкнулся с колдуном из болотников. Ох и хитер он был! Появился – словно вырос из-под земли, а потом бесследно пропал. Ты на него похожа. – Князь сощурил глаза, безжалостно добавил: – Не лицом, конечно, – повадкой. Я потому и приметил тебя, что от вас, болотных, каким-то чудным духом веет… – Он замолчал и обернулся к Добрыне: – Что стоишь? Иль не слышал – сыщи Али!
– А что его искать? – угрюмо отмахнулся тот. – Он не в походе, значит – у княгини.
Владимир потемнел, а у меня на душе полегчало. Олав был в Киеве, и я могла увидеть его!
– Поехали! – Словно забыв обо мне, князь пришпорил коня. Разбрызгивая грязь, один за другим всадники скрылись на княжьем дворе. Я нагнулась, нагребла в ладонь горсть нестаявшего снега и приложила его к лицу. Теперь мне не нужно было искать Олава и думать, о чем говорить при встрече. Владимир скажет ему о болотной девке у ворот. Если Олав захочет признать меня – выйдет, нет – не покажется. Только чего Владимир так огорчился, узнав, что Олав у княгини? По словам серегерских охотников, он с малолетства был ее другом…
Утирая лицо и не сводя глаз с княжьего крыльца, я не заметила, как появился слепец, и повернулась лишь на знакомое постукивание посоха о дощатую мостовую.
– Дара! – немного не дойдя до ворот, позвал он.
– Я тут…
Старик с облегчением вздохнул, пошарил посохом и, коснувшись моего плеча, присел рядом:
– Я все узнал. Люди говорят, будто Али – так они зовут твоего Олава – нынче в Киеве, но он в дружине княгини, а не князя. Так что ступай к ней на двор и ищи его там.
Что-то в голосе слепца насторожило меня, но ненадолго.
– А я с князем говорила, – стараясь сдерживаться, похвасталась я, – с самим Владимиром.
– С кем?!
Лицо старика вытянулось. Бахвалясь своим нежданным знакомством с князем, я отчетливо повторила:
– С Владимиром. Он обещал рассказать обо мне Олаву.
Я немного приврала, но уж очень хотелось ошарашить старика и доказать ему, что мои новости куда как лучше его, добытых изворотливыми расспросами. Но мои хвастливые речи взволновали слепца гораздо больше, чем я ожидала. Он вскочил, стиснул посох и трясущимися губами забормотал:
– Дурочка ты дурочка! Что наделала?! Думаешь, Сигурд ничего о тебе не узнает?! Он-то Владимиру служит! Первым делом князь расскажет о тебе своему воеводе!
– Его воевода – Олав, – робко возразила я. Старик хлопнул в ладоши:
– Говорю же тебе, Олав водит дружину княгини, а Сигурд – князя! Покуда вести о тебе до княгини долетят, Сигурд уже заявит всему свету, что ты его беглая раба!
Об этом я не подумала.
– Пошли отсюда! Пошли! – настойчиво затормошил меня слепец. Упрекая себя за болтливость, я поднялась и растерянно заморгала:
– Куда?
– Да куда ж еще, как не на княгинин двор? – Вцепившись в мою руку, старик заспешил прочь. – Может, там тебя Олав защитит!
«Олав у княгини», – вспомнились слова Добрыни. Слепец был прав, и времени на раздумья не оставалось. Нужно бежать к Олаву, и чем быстрее, тем лучше, – ведь, может, уже сей миг Владимир говорит Сигурду о странной, разыскивающей Олава болотной девке со шрамами на губах. Сигурд сразу смекнет, кто стоит возле княжьего терема… Уж он-то меня вспомнит!
Не разбирая дороги, мы кинулись по улице, туда, где, красуясь причудливой резьбой, стоял терем княгини.
Проклиная собственную недогадливость, я часто оглядывалась, но погони не было. Может, Владимир попросту забыл обо мне? «Хоть бы так, хоть бы так, – стучало в голове. – И что я, глупая, сама себя чуть не сгубила?! А еще хвалилась перед слепцом – вот, мол, ты ходил невесть где и ничего толком не прознал, а я с места не сходила, но успела с князем поговорить и все разузнать! Вот дура-то, вот дура!»
Спотыкаясь и почти не щупая посохом дорогу, слепец втянул меня в ворота княгининого двора, а затем резко остановился и, словно отдавая кому-то, легонько подтолкнул в спину. Я сделала еще два шага, вскинула глаза на крыльцо и вскрикнула…
Меня вновь предали! Уперши руки в бока и поигрывая узорной рукоятью меча, на ступенях стоял Сигурд. Он ничуть не изменился – лицо княжьего воеводы было так же красиво, тело крепко, а одежда роскошна. Даже плащ походил на тот, что был на нем в Хьялле, – синий, с золотой каймой. За его спиной маячили двое невысоких, кряжистых мужиков. По виду они ничем не отличались от простых дружинников, но почему-то меня охватила дрожь. Сигурд медленно шагнул с крыльца и вгляделся в мое лицо.
– Узнала, – удовлетворенно сказал он. – Вижу, что узнала…
Я стихла. Голос Сигурда был таким равнодушно-страшным, что оправдания застыли в горле, так и не облекшись в слова.
– Кто ж это тебя подучил сбежать? – надвигаясь, продолжал Сигурд. Двое «дружинников» тоже спустились на двор. Я затравленно огляделась. Вокруг шла обычная жизнь – хлопотали суетливые девки, проходили воины, и, пряча глаза, прошмыгивали рабы, но никто не мог да и не хотел прийти мне на помощь.
– А ты ступай. Вот возьми за беглую и ступай. – Воевода посмотрел куда-то за мое плечо и махнул рукой одному из стоящих за его спиной мужиков. Тот потянулся к поясу, извлек оттуда две большие, золотые монеты и шагнул мимо меня. Я оглянулась. Он протягивал деньги слепцу! Все еще надеясь, что старик не возьмет блестящие кружочки, а презрительно бросит их в грязь, я умоляюще вытянула к нему руки, но он осторожно сгреб монеты и поклонился Сигурду:
– Всегда рад помочь, воевода…
Я ошалело уставилась на него. «Почему? Почему? Почему?» – билось в висках. Я помнила слова старика о его ненависти к Сигурду, но увиденное ничуть не походило на месть! А как же шилыхан и его рассказ о Красном Холме?! Хотя был ли шилыхан? В конце концов Ба-юн оказался обычным мальчиком-сиротой… Как же все смешалось!
Постукивая посохом, старик направился к воротам. Все еще ничего не понимая, я жалобно вскрикнула:
– Слепец!
Но он даже не повернул головы. Теперь рядом не осталось ни одной знакомой души.
– Значит, надумала убежать? – Сигурд подошел уже совсем близко. Он почти дышал мне в ухо, и я попятилась. – Помнишь наш уговор? Теперь, получишь то, чего сама допросилась…
Страх завесил взор серой пеленой, и мне отчаянно захотелось закрыть глаза, как когда-то перед безжалостными берсерками, но теперь я не желала прятаться от врагов. Я вскинула голову и посмотрела на воеводу:
– Ты ничего не знаешь, Сигурд.
Он улыбнулся:
– О нет, я знаю многое. Слепой все рассказал – и как ты жила в его доме, а он не знал, кто ты на самом деле, и как недавно ты открылась ему, а он обманом увлек тебя в Киев, чтобы вернуть настоящему хозяину. Ты попалась на его хитрость, как глупая девчонка. Хотя, ты и есть глупая девчонка…
Я сжала губы. Голос шилыхана полыхал в памяти, словно кто-то настойчиво повторял: «Не сдавайся, не сдавайся!» Я и не собиралась. Одним богам ведомо, зачем старику понадобилось лгать воеводе и предавать меня, но слова уже ничего не решали…
Краем глаза я покосилась на заходящего сбоку коренастого мужика, сделала шаг назад, а потом ловко поднырнула под руку воеводы и метнулась к воротам. Не ожидая подобного, он охнул, а коренастый хлопнул ладонями, не дотянувшись до меня лишь пару вершков.
Белкой проскочив мимо, я толкнула девку с коромыслом на плечах. Она пискнула и упала. Ведра с грохотом покатились под ноги коренастому. Он споткнулся, едва удержался на ногах и с руганью шарахнулся в сторону. Другой был еще далеко, но воевода уже опомнился и взревел:
– Взять девку! Закрыть ворота!
Мудрено не услышать воеводского приказа, и все воины во дворе кинулись к воротам. Створы поехали навстречу друг другу. «Не успею», – поняла я и, с ужасом глядя на исчезающий выход, тонко и пронзительно завизжала. Я не молилась – просто кричала, выплескивая наружу отчаяние и страх, но, наверное, только такие мольбы и доходят до богов – кто-то налег на створы с другой стороны, громко заговорил, и ворота вновь стали открываться. В проеме показалось лошадиное копыто, морда, шея, а потом появился и сам всадник – красивый, высокий, в коротком голубом плаще и круглой, плотно прилегающей к голове шапочке. Его длинные светлые волосы спадали на плечи, а под лихой, выбившейся из-под шапки челкой гневно блестели синие, совсем как у Сигурда, глаза…
– Олав, – прошептала я одними губами и, поняв, что появился тот единственный, кто сумеет защитить меня, упала на его стремя: – Вспомни меня, Олав!!!
Олав не вспомнил… Он даже не поглядел вниз. Мои руки сорвались со стремени, и конь с всадником промчались мимо, обдав меня грязью из-под копыт. Следом во двор въехало еще трое воинов.
– Ты по какому праву предо мной ворота затворяешь?! – крикнул Олав. Он соскочил с коня, бросил поводья подоспевшему рабу и решительно направился к дядьке. Сигурд широко развел руки и шагнул навстречу:
– Хватит петушиться, знаешь ведь— не от тебя затворял.
– Так от кого же?
– Было от кого…
Воспользоваться бы заминкой да бежать со всех ног, но меня словно приковали к Олаву – даже глаз от него не могла отвести. Он изменился, но все, что я любила и помнила, осталось прежним – решительный, чуть выдвинутый вперед подбородок, гордо вскинутая светловолосая голова, упрямая складочка возле губ и сияющие, как рассветные воды, глаза. Только теперь все это казалось еще краше и роднее.
– Мало мне хлопот с завистниками, что по всем клетям заговоры плетут, так теперь и ты принялся от меня таиться! – уже поостыв, упрекнул он Сигурда. Воевода опустил голову:
– Поверь – никогда я ничего от тебя не утаивал и впредь не собираюсь!
Не слушая его, Олав быстрыми шагами пересек двор и ступил на крыльцо:
– Ладно уж, как родному дядьке не поверить! После разберемся – нынче меня Аллогия ждет.
Скрипнувшая под его ногой ступенька напомнила мне о деле. Я метнулась вперед, проскочила мимо Сигурда и упала Олаву в ноги:
– Спаси, воевода!
Я и сама не знала, на что надеялась, – ведь он так и не вспомнил меня, но самой отпустить свою последнюю надежду?! Ни за что!
Олав и впрямь остановился:
– Чего тебе?
Расслышав в его голосе незнакомые презрительные нотки, я подняла голову. Щурясь и хмуря лоб, словно вспоминая что-то, он мгновение смотрел на меня, а потом неуверенно предположил:
– Дара?
О боги, боги, да на что мне ирий с его садами и молочными реками, если Олав помнил меня вопреки времени, богатству и знатности своего рода!
Всхлипывая, я утерла слезы и улыбнулась, показывая две пустые дыры, как раз там, где когда-то торчали некрасивые обломки зубов. На лице Олава отразилось недоверие, затем радость, а потом оно стало холодным и Жестким:
– Откуда ты тут?
– Искала тебя, а он… – я указала на Сигурда и запнулась. Воевода поспешно заявил:
–Это моя рабыня!
– Рабыня? – Брови Олава поползли вверх. – Дара – твоя рабыня?!
