Сауле не дала ему продолжить.
– Не для орехов эта штука нужна. Для музыки.
И для наглядности потрясла будильником. Вода внутри не плескалась. Хорошо. На остром лице отразилось недоумение, тут же сменившееся подобострастием. Он запричитал.
– Дурак я, дурак, – он поднял осколок зеркала и погрозил отражению пальцем. Сердце пропустило удар: на левой руке у торговца не хватало мизинца. А он все продолжал:
– Дубина Яр, не признал ученого человека! Девица подскажет Яру, зачем коробочка?
Соберись, мысленно толкнула себя Сауле. Будет время задавать вопросы.
– Ага, а ты ее продашь подороже. Не, това, так не пойдет. Будем меняться.
– На что? – торговец, Яр, смерил ее оценивающим взглядом. В мятой футболке и еще сыроватых джинсах Сауле вряд ли походила на местных богачей.
– Я тебе – музыку, ты мне – ответы.
Красноватые глаза загорелись, почуяв выгоду.
– Время – деньги, знаешь ли, – протянул Яр, – Давай сговоримся так: ты мне музыку, а я, так и быть, потешу тебя разговором и погадаю еще. Не будет музыки – отдашь обувку свою.
– По рукам!
Проворачивая рычажок позади циферблата, Сауле молилась всем богам, своим и местным, чтобы ей не пришлось встречать мальчишек босиком. Рычажок застопорился и замер. Она успела попрощаться с красными кроссами на ортопедической стельке, когда будильник в руке дернулся, как разбуженный зверек.
И зазвонил.
Яр, как ребенок, запрыгал на месте. Не зря Сауле предположила, что местные с их любовью к колокольчикам оценят этот богомерзкий звук.
– Работает! – он потянулся к будильнику, и Сауле подняла его повыше, – Научи, а?
– Не-а. У нас уговор. Сначала ответы, потом музыка.
К чести, Яр тут же переключился, даже тряпичную ветошь предложил, чтобы гостья присела. Сауле осталась стоять.
– У тебя нет пальца.
Яр хохотнул и снова захлопал по стойке. Бусинки из фольги заскакали в такт.
– А ты, девица, за словом в карман не лезешь, – он вытер выступившие слезы, – Только разве это вопрос?
– У тебя нет пальца. Почему? – повторила Сауле. Даня от ее формулировок хлопнулся бы в обморок, но сейчас не до вежливости.
Тонкие губы расплылись в крысоватой ухмылке.
– Рыбка откусила.
Он, без сомнений, врал, но Сауле все равно сменила тему. Пересчет чужих конечностей не поможет попасть домой.
– Ты часто здесь бываешь?
– Случается.
– Видел таких, как я? Чужаков?
– Иноземцев? – Яр оживился, – Полно. Северяне заглядывают. Бывает, что и с Ийлина.
Он кивнул на уже знакомых рыжих мужчин. Это было не то.
– А откуда-то подальше?
– С Цадана, – увидев недовольное лицо Сауле, Яр заискивающе улыбнулся, – Куда дальше-то, девица?
Бесполезно. Последние остатки здравого смысла подсказывали, что спрашивать, про людей из другого мира напрямую не стоило. Надежда была на мальчишек. Сколько там осталось до встречи?
Сауле оживила мобильник. Понедельник, 19 сентября. 14:42. Яр подскочил.
– Это что за вещица? Продашь?!
Она пропустила восторженные возгласы мимо ушей. Дата и время – последняя ниточка, которая связывала Сауле с родной реальностью.
Где-то там родители вместо того, чтобы праздновать победу, искали непутевую старшую дочь. Полицейская машина стояла на парковке у стадиона, и папа с повисшей на локте Динаркой в блестящем купальнике слушали, как мать ровным тоном растолковывает что-то человеку в форме. Потом она отойдет в сторону, и позвонит классруку Андрея. Алло, здравствуйте. Да, заберем его пораньше. Семейные обстоятельства.
Прежде, чем прикрикнуть на Динарку, чтобы та не стояла без куртки, мать посмотрит на экран. Дата и время поверх старого семейного фото с моря. Мать не будет смотреть слишком долго. Уберет телефон и продолжит жить. Инаят Беляева всегда была сильной женщиной.
Сильной должна быть и Сауле. Последняя попытка, решила она, и пойду к другой лавке.
– Знаешь, что тут написано? – Яр сощурился, и Сауле который раз за день затрясло. Судя по тому, как складывались его губы, он знал как минимум “п” и “о”.
– По-он-е, – он спотыкался на каждой букве, – Дальше не знаю!
От гордости Яр засветился.
– Откуда?!
Сауле гаркнула, и люди стали коситься в их сторону.
– Тише ты! Со всей Ратты стража сбежится.
– Ага, – она не извинилась, но тон сбавила, – Смог прочесть, значит, в курсе, что это за язык.
Надежда погасла, как свеча в ураган. В глазах Яра не отражалось ни одной мысли.
– Это не цермина, – заявил он, – Не единый язык, то есть.
– Откуда знаешь?
– На цермине я читать не умею.
Сауле застонала. Яр подергал ее за футболку.
– Девица, а девица. Садись, посмотрим твою судьбу, – Сауле приподняла бровь, но Яр не отступил, – Уговор дороже денег. Ты мне – музыку, я тебе – ответы и гадание.
– Да не надо, – Сауле собралась уходить, но Яр насильно усадил ее рядом. От него пахло все тем же горьким медом и солью немытого тела. Мед и соль. Мед и соль. Шторм и поющая девушка.
– Что у тебя за духи?!
Яр вздрогнул.
– Девица, ты меня в Чертог раньше срока отправить хочешь?
Сауле схватила его за плечи.
– Яр, пожалуйста, очень прошу. Знаю, ты вряд ли поймешь, но у меня был очень тяжелый день, – ее собственное безумие отражалось в глазах напротив, – А начался он с этого проклятого запаха. Так что скажи. Что. Это. Такое.
– Ладно, ладно. Туули тебя унеси, ладно, – Яр освободился из хватки, – Не знаю, откуда ты такая вылезла, девица, что не знаешь простых вещей. Но так пахнет дух. Мой дух. Как умру, вольют его в костер, а дым с ветром смешается и поднимется к небу. В Чертог.
Он потряс керамическим флаконом, подвешенным на шею за нитку.
– Прям твой?
Даже Сауле, несведущей в раттских традициях, было ясно, что флакон Яр, говоря по-научному, стырил. Не вязался украшенный лепными узорами и бирюзовой глазурью сосуд с драной засаленной рубашкой.
Своим вопросом она нанесла Яру смертельное оскорбление. Он насупился и прижал флакон к груди.
– Мой. Если дух не был дан ему, человек берет сам, – Яр наклонился к Сауле и втянул носом воздух, – Ты пахнешь пылью. Старая, застывшая душа.
Сауле усмехнулась. Год, безвылазно проведенный в четырех стенах, заставит любого покрыться паутиной. А Яр продолжал:
– Но пыль может быть придорожной. Путешествие! – Сауле сама не заметила, как втянулась в гадание. Яр, тем временем, выудил из кучи хлама мешочек, перевязанный бечевкой. И снова на узле виднелось засохшее пятнышко крови. Яр развязал его.
– Суй руку.
– Почему на веревке кровь?
Яр раздраженно потряс мешком. Внутри загремело.
– Девица, не заговаривай зубы. Суй.
Ну ладно. Сауле с опаской опустила руку в недра мешочка.
– То-то же. А теперь хватай первое, что попадется.
– Зачем? – еще чуть-чуть и Яр вцепился бы ей в горло, – Окей, окей. Молчу.
Для порядка Сауле пошерудила в мешочке, достав до дна. Ничего колючего среди хлама, к счастью, не было. Зато нашелся продолговатый камешек с ребристой каймой. Его Сауле и вытащила.
Это был зуб.
Старый и от неизвестного животного, но все же зуб. Яр три раза сплюнул на землю.
– Все так плохо?
В дурные знаки Сауле не верила. Только в хорошие. Так что спросила исключительно из любопытства.
– Ждет тебя встреча, – Яр поднял зуб и повертел, – Это клык. Значит, вцепятся крепко и не отстанут.
– Дай угадаю, чтобы отменить проклятье, нужно купить у тебя амулетик?
Яр сделал круглые глаза.
– Зачем? Судьбу не обманешь. Но можешь еще что-нибудь вытащить. Соглашайся. Взамен на удачу – твоя коробку со светом.
Телефон? Нет уж. Сауле убрала его в дальний карман, от греха подальше.
– Обойдусь. Давай лучше, учись музыку включать. Меня друзья ждут.
Она уже потянулась к будильнику, как Яр поймал ее за запястье.
– Сдурел?
– Да гляди ты, – Яр оказался хватким, и Сауле послушалась. Она посмотрела на руку. На сгибе ладони к потной коже пристало пшеничное зернышко.
– Два знака, – присвистнул Яр, – Везучая ты.
Он поднял зернышко большим пальцем.
– Сеятель будет вести тебя на пути к цели. Но прежде – опасная встреча, – он хмыкнул, – Боги любят шутить.
– Ваши боги мне не указ.
– Мне тоже, девица, – Яр пошевелил обрубком мизинца, – Только им до того дела нету.
– Расскажи об этом Сеятеле, – попросила Сауле, – Ты говорил про какого-то Туули? Это одно и тоже?
Яр снова расхохотался.
– Ой, не могу, – он схватился за ребра, – Откуда ты такая взялась!
– Из Москвы.
– Кшаночка-северяночка, – пропел Яр, – Видно, при Ирикке Теру в Моцве совсем забыли богов.
– Так расскажешь или нет, – Сауле жалела, что с ней не было Ромчика и его знаменитого блокнота. Незнакомые имена и названия утекали сквозь пальцы.
– Туули – владыка ветра. Создатель. Один из пяти, – успокоившись, начал Яр, – Он возвел единый Йон, побережье, и из песка слепил первых детей, пустив по их телам море. Оттого кровь на вкус солона.
Сауле слушала, затаив дыхание. Шум рынка отошел на второй план, и только тиканье оживших часов задавало ритм голосу торговца.
