Эхо твоих мыслей
Селестина Скай
В лесу, наткнувшись на таинственный барьер, Имоджен находит необычную шкатулку. В ней оказывается пузырек с искрящимся зельем. Имоджен пробует зелье из пузырька.С тех пор в мыслях ее всегда сопровождает мужской голос.Что за зелье было в шкатулке? Что скрывается за барьером? Может быть, Имоджен сходит с ума, считая, что ее воображаемый друг – вовсе не воображаемый?В поисках ответов она погружается в мир тайн и загадок, который оказывается намного более опасным, чем она могла себе представить.
Селестина Скай
Эхо твоих мыслей
Глава 1
Я с грохотом поставила последнюю коробку на пол. Мне вовсе не хотелось переезжать куда-либо из Альбиона. Но мама растила нас одна и, признаться, последнее время с финансами у нас становилось все хуже и хуже. Поэтому нам и пришлось переехать в Бодега Бэй. Этот дом кажется красивее и более аккуратным, чем тот, который у нас был, но он не такой уютный. И никаких лестниц прямо во двор со второго этажа. А это грустно.
Я критично осмотрела свою новую комнату. Все, кроме пола и дверей, в доме было белым. Сам дом снаружи, стены, потолок, мебель и даже постельное белье. Что ж, мне придется серьезно поработать над комнатой, чтобы она начала немедленно отражать мой внутренний мир. Я была единственным черным пятном в окружающей меня обстановке. Наверное, переезжать всегда сложно. Я поправила выбившуюся розово-фиолетовую прядь волос, небрежно добавив ее к остальным – гладким и черным, словно парик Нефертити.
Желтые двери среди этой абсолютной белизны – полная нелепица. Кто мог додуматься покрасить двери в цвет шезлонгов во дворе?
В первую очередь я вытащила свой ноутбук. Переезд переездом, а учеба в университете никуда не делась. В сентябре я поступила на удаленное обучение на факультет компьютерных наук в Стэнфорде. Я люблю рисовать, но не уверена, что за рисунки много платят, поэтому пришлось выбрать что-то более солидное – информационные технологии.
Я хочу вытащить себя, маму и брата из этой дыры. Все деньги уходят на нашу с Ноем учебу.
В Альбионе я подрабатывала в супермаркете, здесь же смогла найти работу только уборщицей, как и моя мать. В таком маленьком городке все высокооплачиваемые должности – словно горячие пирожки: их никогда нет.
В первой половине дня я буду заниматься онлайн, а во второй – убираться в одном из здешних отелей. Я грустно улыбнулась в зеркало в форме солнца, которое висело над комодом. Хотя нет, я бы хотела, чтобы оно было в форме солнца, но это оказался штурвал корабля.
И чего мне не хватает для счастья? Многие мечтают жить здесь, на берегу океана. Я же, когда смотрю вокруг себя, ощущаю лишь поглощающую пустоту и одиночество.
Я могу сколько угодно изображать из себя крутую интровертку, но лучше бы у нас были бы деньги на то, чтобы ходить в университет по-настоящему. Я бы хотела учиться как все. Жить в общежитии, найти друзей, улыбаться, брать от жизни все хорошее, что она может мне предложить. Но мы не можем.
Когда мне было семь, а Ною пять – нашего отца убили, а нас поместили в программу защиты свидетелей. С тех пор свобода в нашей жизни этим и ограничивается. Даже если бы ситуация с деньгами начала налаживаться – мою маму никогда не отпустит страх за наши жизни.
Если честно, отца я почти не помню. Он много работал и в свободное время играл на гитаре. Мы очень редко гуляли всей семьей. Нам даже не рассказали о том, что с ним случилось. Вся информация вмиг оказалась засекреченной. Все контакты с остальными родственниками нас заставили оборвать. Мы срочно переехали из Массачусетса в Калифорнию. Именно тогда и начался мой личный ад.
Вместо того, чтобы как все дети пойти в обычную школу, я должна была учиться дома.
Никаких летних лагерей, никакой правды о моей семье, никаких друзей. В условиях нашей защиты значилось, что до восемнадцати лет мы с Ноем не будем ни с кем сближаться ни в каких целях. Поэтому уже тогда моим излюбленным местом стал интернет. В условиях некоторой анонимности я не чувствовала себя настолько одинокой.
Я вытащила из коробки плакат группы «Грегориан» и, ухмыльнувшись, повесила на стену. Теперь я не настолько одинокое черное пятно, нас уже двое.
Присоединившись к конференции курса «Теория вероятности», я, слушая лектора вполуха, застелила кровать белым покрывалом с черными вензелями, достав его из очередной коробки.
Кровать стояла не с краю, а по центру комнаты, и это мне не нравилось. Я до сих пор имела обыкновение сваливаться с кровати во сне, если у нее не было бортов. К тому же, куда мне теперь посадить семь своих пушистых лам?
Я вздохнула и встала на стул, чтобы повесить на окна черные шторы. Черный цвет по умолчанию отпугивает людей. Мне уже девятнадцать, и теперь я могу сближаться с кем хочу. Вот только… После стольких лет одиночества сложно изменить себя.
Даже интернет-друзья не выдерживали того, что я не могла открыть им всей правды о себе, и уходили.
Может быть, поэтому я родилась с серыми глазами? Природа знала, что моя жизнь ничем не будет отличаться от жизни серой мыши.
Все, чем были наполнены наши дни – бесконечной учебой и работой. Мама всегда работала на двух работах. Обучение двух детей стоит очень дорого, а учитывая, что у нас нет отца…
Пообедав после учебы холодной пастой, я собрала в хвост свои идеально ровные черные волосы до плеч и отправилась пешком до работы. Бадега Бэй казался мне большой деревней, тут почти до всего вокруг можно дойти за пятнадцать минут.
Сильно отличающиеся от окрестных домов домики из темно-коричневого кирпича я увидела ещё издалека. Они выгодно отличались своим видом в лучшую сторону от остального городка и казались мне будто сказочными. Несмотря на то, что пожухлая старая трава не везде успела смениться новой, здесь уже можно было увидеть каллы, лаванду и розовый клевер.
Когда я подошла к рецепшену, у меня в животе заурчало. Внутри одного из домиков располагался ресторан, и, несмотря на съеденную мной пасту, доносившиеся оттуда божественные ароматы какой-то неземной пищи вызывали нездоровые спазмы в моем желудке.
– Имоджен? Имоджен Уайт? – спросила приветливая светловолосая женщина с каре.
– Д-да, – чуть запнулась я, и мои ладони вмиг стали влажными от волнения. – Я Имоджен.
– Меня зовут Хелен. Я – хозяйка всего этого великолепия. О! София! Подойди! Как раз вовремя, – окликнула она темноволосую девушку, у которой на руке была татуировка руки с глазом. – Это София Эдвардс. Она объяснит тебе все, что тебе нужно знать. И, пожалуйста, София, только то, что мисс Уайт знать действительно нужно.
София тут же взяла меня за руку и потащила к двери справа от рецепшена.
– Надевай, – придирчиво осмотрев меня с ног до головы, она выдала мне черный фартук с белым кружевом и абсолютно дурацкий белый чепчик. – Тебе хотя бы, в отличие от меня, этот фартук пойдет.
Я нахмурила брови, не понимая, считать эти слова за комплимент или наоборот, обижаться, ведь я не собиралась всю жизнь проработать уборщицей.
– Главное: это чистые унитазы, ясно? Делай что хочешь, но чтобы на них ни пылинки не было, – София явно решила сразу перейти к главному.
Видимо, нормальных должностных инструкций мне не видать.
– У нас часто бывают важные гости, поэтому сразу уясни себе: никаких фото, видео. Никаких взглядов на наших гостей, вздохов, розовых слюней, ясно?
Я кивнула. Как будто бы мне было это интересно.
– Вечером, когда все разойдутся по номерам, часов в девять, можешь поужинать в ресторане. Из остатков, конечно же. Но если ты ужинаешь,
Хелен будет платить тебе в день на доллар меньше. С собой еду забирать нельзя. Ты можешь положить себе на доллар столько, сколько уместится на тарелку. Так что я бы на твоем месте не отказывалась.
На моем месте? Неужели я настолько жалко выгляжу?
Но от ужина за доллар отказываться я и правда не собиралась. Мама все время на двух работах, я тоже либо учусь, либо работаю, поэтому счастье, если в холодильнике оказывались хотя бы паста и молоко. На готовку у нас не было ни времени, ни денег.
Номера внутри отеля не выглядели так, будто бы в них часто принимают важных гостей. Обстановка казалась довольно неприхотливой. Каждый день от меня требовалось чистить восемь унитазов, протирать пыль со всех, абсолютно всех поверхностей, коих тут оказалось воистину огромное количество, и заправлять шестнадцать кроватей. Каждый номер за мной проверяла София, и если она видела на одном из унитазов хотя бы одно пятнышко, то заставляла меня отчищать его не менее часа.
Когда я возвращалась домой, теперь мне хотелось только одного – упасть в кровать и спать, спать, спать. Вместо друзей моим окружением стали унитазы.
Но и спать мне было нельзя. После работы меня снова ждала учеба. Проекты, курсовые…
Через неделю мы с Ноем поняли, что разницы в том, где мы живем, особо нет. Мы были все также одиноки.
Спустя две недели я заметила, что, возможно, наши выводы были поспешными, потому что теперь, иногда, у Софии возникало желание перекинуться со мной парой слов.
– Почему ты все время носишь черное? Ты гот? – начала она допытываться до меня.
Я пожала плечами.
– Мне так комфортно, вот и все. – Ответила ей я и, решив не оставаться в долгу, спросила: – А что означает татуировка у тебя на руке?
– Это рука пяти. Знаешь, мы живем в таком месте, защита не будет лишней.
– В каком таком? – не поняла я.
– Ну знаешь, недалеко от барьера, – понизив голос, как-то смазано пролепетала она.
– Какого ещё барьера? – удивилась я.
София округлила глаза.
– Ни за что не поверю, что ты ничего не знаешь. Неужели ни разу не слышала, какие здесь разговоры ходят?
– Мы с семьей переехали сюда всего две недели назад из Альбиона, – объяснила ей я.
– Из Англии что ли? – не поняла меня Софи.
– Оооох, – раздраженно выдохнула я. – И почему никому невдомек, что в Калифорнии тоже есть Альбион?
– О-о, – протянула София, смахивая пыль с комода. – Ладно, слушай. Говорят, что то, что мы видим на картах, это не вся Америка. Часть Америки, которая начинается недалеко от нас и уходит в сторону океана, вовсе Штатам не принадлежит. Она скрыта от нас Стеной Безмолвия и принадлежит фейри. Знаешь кто такие фэйри?
Мои губы тронула улыбка. Если бы что-то подобное было на свете, я бы за девятнадцать лет это хотя бы раз увидела, наверное.
А София как ни в чем не бывало продолжила:
– Банши это тоже фейри! И келпи фейри… Нас все успокаивают, мол, если на картах в интернете посмотреть, это вовсе не стену видно, это просто склейка карты, баг. А как тогда объяснить то, что у нас столько маленьких детей пропало? И не только детей… У нас же не Бермудский треугольник.
Я смутилась. Конечно же, это склейка карты. Нужно будет чуть позже посмотреть, но в целом, я сотни раз видела на интернет-картах то, о чем она говорит. Поверить не могу! Неужели в наше время кто-то до сих пор может всерьез верить в фейри?
Глаза Софии расширились.
– О, Боги, Имоджен! Ты не веришь в фейри? Все в Бодега Бэй знают, что они существуют. Что барьер существует. Завтра у нас выходной, так что я просто обязана сводить тебя к Стене, чтобы ты сама почувствовала ее.
– Что значит почувствовала? – прищурилась я.
Все эти шаманы, дышащие маткой и гадающие по костям, никогда не внушали мне доверия. Все, что им нужно – лишь наши деньги.
– Этого так не объяснить. Приходи завтра к «Анелло» в три часа дня, хорошо?
– Значит, ты носишь защитный талисман от злых фейри и при этом совершенно не боишься показать новенькой девчонке Стену Безмолвия? – удивилась я.
София передернула плечами.
– Лучше один раз увидеть. Твое неверие может погубить тебя, – прошептала она.
– А какая лично тебе разница – жива я или нет? Почему ты идешь из-за меня на риск, а из твоих слов очевидно, что это он и есть. И кстати, я пока не согласилась.
– Потому что, Имоджен, в Бадега Бай никогда еще не было человека, который не знал бы о фейри и не верил бы в их существование. И так как именно я узнала об этом от тебя, то я и должна срочно исправить такой грубый пробел в твоих знаниях. Это мой долг.
Гла
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70442377&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
