Ден Ковач "Город и пустоши"

– Постой, а это еще кто? – Кэп выскочил из будки и опустил шлагбаум. Тяжелый брус качнулся на противовесах, скрипнул и перекрыл дорогу. Хмурый бородатый фермер в меховой безрукавке дернул за кольцо шестиногого быка, который медленно тянул воз.

– Куда это ты направился? – Кэп стоял в двух шагах от фермера и говорил чуть растягивая слова, с видимой ленцой, но Пабло заметил, что ремешок на кобуре расстегнут, а правая рука небрежно лежит на широком поясе, касаясь рукояти пистолета.

Фермер хмуро глядел на Кэпа. Низкий лоб его и глаза были почти не видны под косматыми, с заметной проседью, волосами. Всклокоченная борода сливалась с мехом безрукавки. Он сам был как бык, которому по ошибке достались человеческая голова.

«Здоровенный какой!» – подумал Пабло с некоторым даже восхищением. Невысокий коренастый капрал рядом с этим огромным фермером казался подростком.

– Уйди с дороги, – буркнул фермер, – На рынок я.

– Рынок завтра будет, торговля закрывается через час. Разворачивай своего мутанта и вали.

– Ты, солдатик, уймись. Я два дня в дороге, переночую в городе. Чай, не впервые. Вот тебе, на пиво…

Широкая, как лопата ладонь раскрылась перед Кэпом серебряной монетой.

Кэп не двинулся с места, презрительно посмотрел на монету и тихо сказал:

– Минута тебе на разворот. Иначе Корпус конфискует твой товар и телегу. Понял?

Фермер сделал шаг навстречу капралу, сжимая монету в волосатый кулак, размером с дыню.

– Че-то я не понял солдатик… Ты что-ли мой товар брать будешь?

Пабло спохватился, что он все ещё стоит у окна и таращиться, словно он в театре. Но он не успел ничего сделать. Все началось слишком быстро и так обыкновенно. Фермер потянулся ручищей к шее капрала. Кэп сделал неуловимое движение, скользнул под медленной рукой фермера и дважды ударил. Кажется, в бороду и в печень. Слишком быстро, чтобы Пабло успел рассмотреть.

Фермер качнулся назад, взмахнул рукой, но сумел устоять, опираясь на шею быка. А потом заревел, как зверь и бросился на Кэпа.

Пабло дернул, наконец, цепь тревожного колокола и под гулкий медный звон выскочил из будки, пытаясь на ходу расстегнуть кобуру с пистолетом. Ничего не вышло. Пистолет зацепился за бронежилет и выпал под ноги. А когда Пабло, подняв его из дорожной пыли, выпрямился, дело было кончено. Из шеи его торчал арбалетный болт. Пабло свободной левой рукой коснулся его, с удивлением понимая, что только что шея была в порядке… Попытался что-то сказать, но из рта хлынула кровь и вчерашний курсант рухнул в пыль.

Кэп не видел Пабло, только слышал колокол и с досадой подумал, что мальчишка оказался тугодумом. Фермер, несмотря на свою неповоротливость сумел ухватить Кэпа за отворот бронежилета и дернуть к себе. Кэп обеими руками сверху вниз врезал по волосатому толстому предплечью, но безрезультатно. Рывок страшной силы просто оторвал его от земли и он врезался лицом в грязный мех безрукавки фермера. Шея мгновенно попала в медвежий захват. Фермер легко держал капрала в воздухе, как щенка. Кэп, задыхаясь, нащупал пистолет, вырвал его из кобуры и выстрелил, уперев ствол куда-то в необъятную тушу.

Фермер вздрогнул всем телом. Кэп только успел вдохнуть, но тут же получил удар ножом в спину.

Капрал, занятый огромным фермером не видел, как откинулась рогожа, закрывавшая воз и оттуда выскочили трое диких. Один с арбалетом сразу уложил Пабло, а двое бросились на помощь фермеру.

Нож вошел в просвет под бронежилет, сзади, потом еще и еще раз. Кто-то повис на руке с пистолетом. И Кэп, выпустив оружие, упал. Он успел увидеть лежащего в луже крови Пабло. Худой лысый дикий вытаскивал у него из руки пистолет. Потом боль стала невыносимой и Кэп с облегчением почувствал как проваливается в темноту.

Третья глава. О пещерах, в которых живут не только люди

– А ты кто такой? Чего здесь валяешься? Ну-ка, дай посмотреть? Мальчишка дурной, кто же это тебя так… Да, ладно, ты ведь знаешь, кто. Зачем всякую чушь говоришь? Пусть. Пусть. Что пусть? Пусть валяется?

Мальчик слушал. Кто-то склонился над ним и говорил. Наверное, сумасшедший. Кто еще будет говорить сам с собой? О ком это он говорит? О нем?

– Похоже, ты шахтер, малец. Шахтер, шахтер. Вон какой черный весь. Уголек то греет, но и чернит все. Черные человечки лезут внутрь горы, ищут там тепло, а находят смерть. Что еще можно найти внутри горы? А город требует много уголька. Город хочет гореть.

Мальчик открыл глаза. Все было мутно. Кто он? И где он? Наверное, он где-то застрял. Внутри горы. И гора навалилась на его плечо всей своей огромной тяжестью. Вот и больно…

– Лежи пока здесь, малец. Я староват для того, чтобы таскать мальчишек на себе. Даже таких тощих. Но есть кое-кто, кто мне поможет. Надо только сходить. Да, пойду за Бертой. С ней мы тебя и заберем. Ты уж тут подожди нас. Может и дождешься…

Мальчик понял, что глаза его снова закрылись и он проваливается куда-то вниз головой. Кружится и проваливается. И летит вниз. Вот только плечом все время бьется о стены. И каждый удар – это боль.

Старик в черном рваном плаще убрал руку со лба мальчика, и захромал по железнодорожной насыпи вниз, через подлесок, в пустошь. Как большая неуклюжая птица в своем черном рваном плаще. Он шел к оврагам, что разрезали долину под горой своими крутыми склонами. Старик шел, опираясь на костыль и бормоча.

В следующий раз мальчик очнулся от боли. Застонал. Кто-то забросил его себе на спину и бежал, покачиваясь по пустоши. Страшная боль дергала, грызла руку. Мальчик протяжно заскулил. На лицо его опустилась шершавая ладонь. И боль отступила. Вернее, не отпустила, но затихла. Как будто ей запретили рвать и мучить. Но боль не разжимал зубов. Ждала. Мальчик снова провалился в глубокую черную пропасть.

– Вот так. Хорошо. Поспи. Не надо пока тебе ничего знать и видеть. Еще натерпишься. Жизнь такая. Покоя не будет у тебя, эх, малец…

Мальчик чувствовал, как шершавая горячая ладонь прогоняет боль и благодарно заснул. Он не проснулся, когда тряска закончилась. Не проснулся, когда старик срезал ножом рукав его брезентовой штормовки. Мальчик кричал и бился, но не просыпался, когда старик кончиком ножа расширил рану на его плече и вынул арбалетную стрелу. Потом залил чем-то жгучим порез, сшил его края четырьмя стежками толстой бурой нити. Плотно замотал плечо и рану чистой тряпкой.

– Ну, теперь как бог даст. Мы с тобой, Берта, сделали все, что могли. Если мистер Бог не подведет нас, то мальчик выживет. Вот только с головой мы ничего не сможем поправить. Ушиб кто-то нашего мальца. Да, Берта, люди это были, верно говоришь. Люди – безжалостные. Только себя жалеть умеют. Глупые жестокие люди…

Огромная крыса рядом со стариком подняла морду, и старик погладил ее своей шершавой ладонью между больших ушей. Крыса качнула головой соглашаясь.

– А теперь, девочка, пойдем. Тебе на охоту пора собираться.

Старик укрыл мальчика одеялом. Забрал толстую свечу от изголовья и ушел в черную нору подземного перехода. Рядом с ним вразвалочку бежала огромная черная крыса. В холке она была старику по пояс. А если бы встала на задние лапы, наверное, была бы выше его на голову. Спина и грудь крысы были перетянуты широкими кожаными ремнями с большими пряжками и карабинами.

–

Мальчик пришел в себя в темноте. Было тепло и спокойно. Он пошевелил пальцами. Странно. Ничего не видно. Наверное, он ослеп. Кто ослеп? Он, мальчик. А кто он? Темнота молчала. Тогда мальчик сказал вслух:

– Я мальчик.

Получилось. И хотя губы шелестели, как осенние листья, мальчик услышал свой голос. Боль тоже услышала его и тут же ответила горячим толчком в затылок. Мальчик застонал, закрыл бесполезные глаза и не увидел, как вдалеке показался огонек и раскачиваясь в старческой руке спешил к нему на помощь.