открытая, обнажённая,
вмещающая в себя
миры преображённые,
земную грусть бытия,
вмещающая желание
воскреснуть со мной в Огне,
не вычисляя заранее
ни чью-то радость, ни гнев.
Мне начинает казаться,
что эта реальность – сон.
Но надо ли в нём просыпаться,
когда бог в тебя влюблён,
когда бог глупеет, зная,
чем кончится глупость ласк…
Но мне так нужна такая,
такая, как ты… сейчас.
«Ты улетела в Японию. А мне приснилось…»
Ты улетела в Японию. А мне приснилось,
что я проснулся в твоей постели…
Пастэльные стены шептали мне:
«Она улетела,
что делаешь ты в её колыбели?
Зачем обнимаешь чужую подушку?»
Я отвечал им на ушко:
«Губы хозяйки вашей на теле постели
оставили пахнущий след.
И пусть её нет
сейчас рядом со мной,
но этой игрой
с виртуальным ликом,
запечатлённым, словно икона,
на мягкой подушечной плоти —
я отвлекаю себя от грусти,
рождённой её отлётом,
отвлекаю от снов,
в которых приснилось мне,
что я проснулся в её постели,
а она вместо себя мягко мне стелит
нежные простыни ласковых фраз»…
Но это другой рассказ,
который, надеюсь,
приснится мне много раз,
пока ты в Японии, Франции, Англии
или в Америке пускаешься в пляс,
объединяющий нас Любовью
в твой возвращения час,
когда из глаз твоих светом зелёным
льётся Душа в тело моё
и всё Бытиё
проявляется в них,
в них и во мне,
лежащем, как будто во сне,
на обнажённой тебе
в глубине белой твоей
постели.
В ночь 7.09.2007, Москва
«Где ты, с кем ты, в какой части меня?..»
Где ты, с кем ты, в какой части меня?
Вспоминаешь ли наши дни?
Те, в которых я мог пленять
разум твой, не рвалась чтоб нить,
нить, которую сам Господь
через праведную тебя
протянул, чтобы нашу плоть
напоить торжеством Огня…
Девственница моя – Дева Мария!
Ария Бога посвящена Тебе.
Я за спиной Твоей выращу крылья,
и Мы совершим глубинный разбег…
Разбег в обжигающие высоты,
но обжигающие, любя,
в этих высотах наши аорты
переплетутся в единое Я…
Но обещания будут напрасны,
если Дева Мария моя
будет холодной, как лёд,
и бесстрастной,
страхом огонь свой сакральный пленяя…
Ну отпусти Ты его – я ведь знаю,
сколько в Тебе нерастраченных ласк,
нежности сколько напрасно сгорает,
не проявляясь в назначенный час.
Нет… проявляясь, но в мизерной доле
Женского Космоса Твоего…
я Его чувствую трепетным полем
и бесконечною бурной рекой,
что протекает в теле Богини
и, поднимаясь к зеркалу глаз,
в мир этот если безудержно хлынет —
нет никого, кто б не сдался – на раз…
Но побеждённая кроткая Дева
может сильнее стать, сдавшись сама,
и укрощённой рекой столько сделать,
сколько не сделает волей – одна…
Капитулируй, моя амазонка,
сдайся мне в плен, подними белый флаг,
дай мне зачать в теле Девы ребёнка,
с Богом Любви, ради Бога, приляг.
Не остужай в амазонке желанье,
слейся со мной без расчётов и схем
и искупайся в божественной пране,
и мне отдайся – вся – насовсем.
Чтоб половинки инь-яньского тела
Мы переплавили в тело Любви…
что же мне делать, – ну что же мне делать,
чтобы сердечко Твоё распалить?!
10.09.07, Москва
«Ну вот и свершилось, ну вот и сбылось…»
Я целовал тебя, как Землю
целует космосом Господь.
Любовь в твоём вулкане дремлет
и манит вглубь сакральный вход,
где в тайной красоте открыто
таится жизни естество,
которому хочу дарить я
Огня и Бога рождество…
Ну вот и свершилось, ну вот и сбылось:
ты мне подарила ночь властной любви…
Как будто собаке, желанную кость
швырнула, смеясь, и шепнула: «Бери,
бери и владей царским телом моим,
посмотрим, какой ты в постели боец,
но сердце своё мы тебе не дадим,
довольно в коллекции битых сердец.
Привык ты, что женщины душу свою
тебе раскрывают и дарят всегда,
но я не из тех – тело я отдаю,
а сердце и душу тебе не отдам…»
И правда – такой ненормальной ночи
не знал я, не ведал, что может быть так:
что дева не стонет в любви, не кричит,
но делает всё, чтоб продолжился акт,
и смотрит в глаза нежно-дерзким огнём,
улыбкой Джоконды терзает меня,
и в сердце моём учиняет погром,
при этом себя не давая пленять,
но мять позволяя и жёстко любить,
и тело даёт в Камасутре вертеть,
и огненный сок разрешает мне пить,
при этом всё глубже мой мозг тянет в сеть,
в сеть плена своих повелительных чар,
и я поддаюсь уникальной тебе,
и словно безумный влюблённый Икар,
в тебя совершаю разбойный побег.
Побег от иллюзий любви, где сироп,
сироп наваждений мешает вершить
всё то, что хочу растворить я у стоп,
божественных стоп, чтоб огню не остыть,
чтоб губы твои в драйве акта ловить
и, чуть поостыв, снова Душу ласкать,
чтоб не оборвать вертикальную нить,
Любовью будя в деве Божию Мать.
И так до утра… меж расставленных ног
я дерзким огнём в окружении льда
пытался усилить космический ток,
чтоб невероятной девчонке отдать.
Отдать и зачать в теле Духом Святым
энергию и милосердье Христа…
Я думал – мы с девой Марией взлетим,
а вышло по жизни немного не так…
Когда нас нагих обессилил рассвет,
мы нежно глядели друг другу в глаза,
и мне показалось: сердца тет-а-тет
хотели нам сказку Любви рассказать
про то, как свершилось, про то, как сбылось,
