В последующие несколько дней на пятигорских водах ничего особенно не произошло. Корнеевы уехали хоронить дочь в своем степном поместье. Срочно собрались и отправились в путь еще несколько семейств с юными девицами, но все остальное общество мало-помалу успокоилось.
Усиленные казацкие караулы и офицеры-добровольцы исправно патрулировали окрестности. Но пойман был только один черкес, который выслеживал из-за кустов прогуливающихся по дороге отдыхающих. Однако при ближайшем рассмотрении «черкесом» оказался корнет Васильчиков, нарядившийся в белый бешмет, темно-бурую черкеску и меховую шапку, чтобы напугать девицу, которая на балу отдала мазурку другому.
Брат и сестра Печорины нанесли пару визитов супругам Горшенковым. Правда чести лицезреть самого Семена Сергеевича они удостоились только раз – Горшенков и тут пребывал в постоянных разъездах, выполняя, как он намекал, ответственные служебные поручения. Он уже не писал, как прежде, статей в газеты и не продавал акций, – он излучал солидность и достоинство богатого и всем нужного человека. Гостиная дома в Пятигорске по вечерам была полна людьми, по большей части штатскими, но иногда и военными, которые не хотели упустить случая сделать полезное знакомство, а некоторые – обратиться за протекцией. Горшенков вел себя покровительственно, но добродушно, изображая своим безгубым ртом подобие улыбки. Впрочем, Варенька бранила брата за ту злую иронию, с которой он отзывался о Горшенкове: она слышала, что Семен Сергеевич действительно кому-то помог и не отказал в протекции. Но сама Варвара Александровна проводила время в разговорах с хозяйкой гостиной, которая принимала гостей каждый вечер, но как будто через силу. Одетая богато и к лицу, в парижских нарядах, искусно прикрывавших ее костлявые плечи и шею, с замечательными украшениями в темных, все еще прекрасных волосах, Елизавета Николаевна неизменно казалась какой-то блеклой и грустной. Несмотря на старания кауфера, яркость костюма и блеск украшений, она производила ощущение какой-то бесцветности, блеклости, была похожа на рисованный карандашом и не раскрашенный силуэт.
–– Мадам Горшенкова, наверное, серьезно больна, – сказал Печорин, провожая сестру после одного из визитов.
–– Возможно, но еще серьезнее несчастна, я думаю, – ответила Варя.
Гораздо веселее и интереснее проходили их вечера в гостиной княгини Лиговской. Однажды нанес визит квартирующий в Пятигорске ученый-натуралист. Он разыскивал Елену Павловну Фадееву, с которой имел честь состоять в переписке. Все маленькое общество с удивлением обнаружило, что мягкая, домовитая «бабочка», как ее называла внучка, интересуется цветами не для того, чтобы составлять из них изящные букеты, а как ученый-ботаник: собирает, описывает, зарисовывает, систематизирует растения, составляет каталоги, и ее ботанические, энтомологические, орнитологические и минералогические коллекции ценятся учеными и не только в России. Все остальное общество немо внимало этой беседе, которая велась, казалось, на каком-то незнакомом языке. Елена Павловна, заметив это, засмущалась и пригласила натуралиста нанести ей визит завтра, чтоб не отнимать внимание от более интересных тем.
–– А какие более интересные темы? Про погоду говорить или про болезни тетушки? – Звонко спросила дерзкая Леля.
Катерина Андреевна схватила девушку за руку и быстро вывела из гостиной, а княжна Лиговская, чтобы загладить неловкость, спросила у Елены Андреевны, как подвигается написание ее нового сочинения и не хочет ли она почитать отрывки из него публике.
–– Нет-нет, роман еще не закончен, как-нибудь потом, попозже – вспыхнула капитанша Ган.
–– А о чем Ваш роман, Елена Андреевна? – спросила Варенька Печорина. – Говорят, действие происходит здесь, в Пятигорске?
–– Да, здесь, на водах.
–– Это роман о любви? Счастливой или неудачливой?
–– Можно сказать, что это трагическая любовная история
–– Вероятно, о том, как демонический злодей делает несчастной возвышенную женскую душу? – Не смог скрыть иронии Печорин.
–– И об этом тоже, но больше о том, как женщина покоряет мужчину, заставляет все бросить к ее ногам, а потом оставляет свою жертву.
–– А, так значит в Вашем романе мужчина и женщина меняются ролями!
–– Не совсем так, потому что женщина в моем сочинении совершает все это с благородной целью, желая отомстить за другую невинную жертву.
–– Да, замысловато. Женщины, наверное, для того и берутся за сочинение романов, чтобы изобразить мужчин в черном свете и отмстить им за все их большие и малые прегрешения, – вступил в разговор доселе молчавший доктор Вернер.
–– Милая Елена Андреевна, не слушайте Вы этих завзятых циников, в которых не осталось ни капли романтического чувства! То, о чем Вы рассказали, очень интересно, я с нетерпением буду ждать появления Вашего сочинения и непременно его прочту, – ринулась на защиту писательницы Варвара Александровна.
–– И я прочту, – заверила Марья Сергеевна.
–– И я, – пообещала Катя.
–– И я! И я! – закричала из сада Леля, но нянька тут же увела ее от открытого окна.
Проводив Варю и доктора и возвращаясь к себе на гору, Печорин размышлял о том, на самом ли деле в нем не осталось ни капли романтического чувства.
Каждый день, бывая у Веры, он искал в душе своей подобное чувство и не находил его. Доктор сказал, что дни княгини Галаховой сочтены и потому Печорин пытался быть предупредительным и нежным, сидел подолгу рядом с Верой на диване, заключа ее в объятия, слушал, не перебивая, ее мечты о будущей их счастливой жизни в Подмосковной, целовал ей руки, уверяя в неизменности своих чувств, и мягко отклонял ее страстные порывы, замечая, что надо немного подождать, пока ее здоровье окончательно поправится.
–– Да, да, я чувствую себя с каждым днем все лучше, я скоро буду здорова, буду твоя и ты мой, только мой! – заверяла его и себя Вера.
Горько улыбаясь, Печорин замечал про себя, что вероятно, не обманывает ее, клянясь в верности до гроба.
Несколько раз Печорин принимал участие в патрулировании окрестностей. Но, кажется, все было спокойно. Правда, третьего дня он услышал, как комендант рассказывал кудрявому ротмистру Юркевичу, что в казачьей станице на берегу Подкумка убили дочку одного есаула.
–– Но это даже не черкесы, – заверил комендант, – там все ясно. Молодка была просватана, а погулять любила, вот женишок, заставши ее с другим, напился до поросячьего визгу, да и зарезал неверную суженую. Сидит сейчас в холодной. А у нас тут спокойно. Вон у тебя какие молодцы в дозоре. Этот новенький что ли? – Комендант указал на одного из всадников, который действительно не мог не обратить на себя внимания. Он бы уже не первой молодости. Темные волосы гладко упадали по обеим сторонам высокого и выпуклого лба. Глаза – почти черные, были необыкновенно выразительны и улыбка, более презрительная, чем насмешливая, казалось, не сходила к с губ его.
–– Да, это прапорщик Ларин, недавно приехал из Ставрополя и к нам пристал, – отрекомендовал товарища ротмистр.
–– Прапорщик? Что-то невелик чин для его возраста, – удивился комендант.
–-Да он вроде из ссыльных, из бунтовщиков 25-го года. Впрочем, точно не знаю, а наездник лихой.
Печорин слышавший этот разговор, тотчас вспомнил, как Варя, видевшая подпоручика в ресторации, сказала, что он похож на портрет, который висел в их петербургском доме.
–– Помнишь, сказала она, – ты как партизан Байрона еще называл его портретом Лары[3 - Варя имеет в виду то, что Печорин был поклонником Байрона и его поэмы «Лара», рассказывающая о трагическом и таинственном одноименном герое.]?
Надо же и фамилия у подпоручика подходящая – Ларин, – подумал Печорин.
В общем, благодаря ли рейдам караульных или вопреки им, но уже неделю в окрестностях Пятигорска и в городе все было тихо, водяное общество успокоилось и опять начали затеваться пикники и прогулки.
Глава восьмая. Явление «Аполлона».
Утром ясного летнего дня Печорин вышел из дому и направился на Елизаветинскую галерею. Он один из немногих продолжал пользоваться тропой, у которой убили девицу Песцову. Спускаясь к галерее, он уже издали увидел у колодца Варю, стоящую у коляски, в которой сидела больная тетушка, а рядом с нею еще одну пожилую даму об руку с высоким блондином. Тетушка, подняв голову, что-то говорила Варе, но та, казалось, не слушала ее, а не отрывала глаз от молодого человека, который был удивительно хорош собой: большие голубые глаза, правильный нос, греческий овал лица, стройность высокого стана: просто ожившая скульптура Аполлона Бельведерского. Красавец был в штатском костюме и держал в руках безобразную круглую шляпу.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70457584&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Некоторые герои этого произведения (сестра Печорина Варя, господин Горшенков, Елизавета Негурова, Станислав Красинский с матушкой, артиллерийский капитан Браницкий), как и некоторые описания их внешности и некоторые эпизоды их жизни заимствованы из неоконченного романа М. Лермонтова «Княгиня Лиговская».
2
Семейство Фадеевых – Андрей Михайлович, Елена Павловна, их дочери – писательница Елена Ган, Екатерина (в будущем Екатерина Витте, мать министра финансов России С.Ю. Витте) и Надежда, их внучки – Елена Ган (Леля)—будущая знаменитая теософка Елена Петровна Блаватская и Вера (будущая писательница Вера Желиховская ) – действительно провело лето 1837 года на водах в Пятигорске, где Е. Ган писала роман «Медальон». Некоторые факты и истории из жизни Фадеевых заимствованы из мемуаров Андрея Михайловича и воспоминаний о детстве Веры Желиховской.
3
Варя имеет в виду то, что Печорин был поклонником Байрона и его поэмы «Лара», рассказывающая о трагическом и таинственном одноименном герое.
