Вера Игнаткина "Лайф сторис. Сборник рассказов"

Лайф сторис. Сборник рассказов
Вера Игнаткина

Сборник "Лайф сторис" – это коллекция историй, произошедших со мной, моими друзьями или знакомыми. Некоторые из них были подсмотрены или подслушаны. Каждый рассказ является отдельной историей, хотя герои могут повторяться, но все они связаны общей темой – жизнью и ее многогранным восприятием как автором, так и другими персонажами.

Вера Игнаткина

Лайф сторис. Сборник рассказов

Двойной круговорот

Пролог

Многие события, дела, знакомства в моей жизни повторяются как минимум дважды. Я давно выявила этот феномен – только до сих пор не могу объяснить почему именно так. Вроде бы все понятно – ситуация повторяется, если ты сделала неправильные выводы из первого раза. А если сделала? Проверка на прочность твоих убеждений?

Про повторяемость

На журфаке МГУ диплом я защищала досрочно. Не помню уже какие были обстоятельства для этого (хотя наверно зовутся они “белая ворона”). В общем коллегия преподавателей, защита, все в ажуре. Тема диплома была еще крутой – я гордилась – сравнение русских и английских СМИ. Для сбора фактуры я даже летала в Лондон. Так как защита была досрочной, а времена были попроще, чем сейчас – не оцифрованные, то результаты моей защиты записали на каком-то, как потом выяснилось, клочке бумажки и, естественно, его потеряли. О чем я еще не знала.

Я довольная собой удаляюсь в свою насыщенную жизнь. И пару месяцев не дую в ус, в ожидании пока мои коллеги-однокурсники защитятся.

Близится день вручения дипломов и тут выясняется, что только у одного студента есть залет – не защищен диплом. И это я. И я, мол, задерживаю весь поток и бла-бла-бла…

Я в бешенстве.

Приезжаю в универ, с ноги открываю дверь на кафедру (умею-практикую) и набрасываюсь на дядьку с не особо цензурной речью, что-то в духе "что за дела, я же досрочно защищалась?.." Вся кафедра на ушах, ищем ту бумажку. Бумажка через час найдена, у меня потерян миллион нервных клеток, у дядьки – миллиард, я по второму кругу прочитываю лекцию на тему "наведите порядок в делах" и удаляюсь восвояси.

Иногда меня накрывает чувство стыда, но постепенно эта история стирается из памяти. Бардак – он и в Африке бардак. Надо лучше управлять делами, чтобы не терять дела студентов – это я так оправдываю себя.

Проходит несколько лет. До защиты кандидатской диссертации остается несколько недель. Защищаю я ее уже на другой кафедре. И тут мой научный руководитель говорит: "Мол, надо соломки подстелить. Мы решили, что Х. будет твоим научным консультантом, сходи к нему на кафедру – пускай прочитает свежим взглядом диссертацию, скажет, что улучшить, мол, он профессор, опыта много, в том числе научного. Я с ним договорилась".

Как не сложно догадаться – это был тот самый дядька. Я сразу вспомнила ту историю и испытываемый мною стыд (не угас, оказывается), а дядька тот оказался очень крутым медиаспециалистом и довольно серьезно мне помог.

Диссертация защищена, я кандидат, но в голове все прокручиваю и прокручиваю ту историю. Думаю, не случайная же она. Надо выводы сделать. Сделаны.

Про Пушкина без купюр

На том же журфаке чего мы только не читали. Нормы были такие бешеные (надо было прочитать 80% от всего курса, чтобы быть допущенным к сдаче зачета или экзамена), что ни на что другое не хватало времени. И как-то мне в руки попал томик Пушкина, не помню какого года, но без купюр.

Что такое "без купюр" у русского поэта? Его что переводили? Нет, не переводили, но редактировали (убирали нецензурщину, мат и т.п.). Под время, под читателя и т. п.

Вот, например, одно из известных:

Орлов с Истоминой в постеле

В убогой наготе лежал.

Не отличился в жарком деле

Непостоянный генерал.

Не думав милого обидеть,

Взяла Лаиса микроскоп

И говорит: "Позволь увидеть,

Чем ты меня, мой милый, ***.

*** – посмотрите в Интернете.

Молодая я была, не записала, что за томик, но спустя годы так захотелось мне пополнить свою библиотеку – начала искать ранние издания.

Иду я как-то по блошиному рынку и тут на меня смотрит великолепное (как мне показалось в первый момент) полное собрание сочинений 1904 года великого поэта-хулигана, выпущенное товариществом М.О.Вольфа, поставщиком Его Императорского Величества. Я хвать – радость-то какая, нашла – и купила! "Ну, думаю, там точно будет без купюр. Не то что советские и современные издания". Ха-ха, наивная. Приезжаю домой, сажусь с чашкой чая почитывать Пушкина и понимаю, что там даже вышеприведенного стихотворения нет. Я пролистываю весь том (858 страниц!!!) – труба! Нет и все. Черт, зачем купила? Обратно же не сдашь. Месяцами я обиваю пороги букинистических магазинов, пытаясь им продать, но, увы, – они не берут – не хватает нескольких страниц, да и весь экземпляр довольно рыхлый – надо перешивать… А реставрация книг очень дорога. На форуме старины мне вообще советуют "растопить книгой печку, мол, и 100 рублей не дадим".

Я откладываю Александра Сергеевича в долгий ящик.

А приезжая каждый раз на блошиный рынок и проходя мимо продавца, усиливаю шаг и поджимаю губы – мол, продал мне рухлядь, ууууу.

Про витрину

Все мое коллекционирование картин началось с Паши. Вернее, не так – у него всегда много разного добра: и хорошего, и не очень. Но много всего. Я как-то купила у него плафон за 50 рублей вместо случайно разбитого. Что такое 50 рублей? Ну, думаю, куплю, если не подойдет – выкину, не жалко. И так вышло – что разбила и его, а он подошел. А плафонов этих у Паши была два. Я приезжаю за вторым – а он его не продал, но "не знаю, где он, приходи в следующий раз". Блин, а плафон этот мне так люб стал, что другого и не надо. Каталась я так, кажется, все лето – но все он никак "не мог его найти". В одну из таких поездок я с досадой стою смотрю на его ларек, сканирую взглядом товары, и вижу чемоданы.

– В чемоданах что?

– Картины.

– Дай посмотреть.

Так у меня появились акварели и графика Таисии Скородумовой (ее работы висят в Третьяковке). Много воды утекло с тех пор. Паша своим "приходи в следующий раз" проверял меня на прочность.

Периодически заезжая на блошку, захаживаю в гости к нему, посмотреть новые работы или что-то еще и просто поболтать.

И как-то раз вижу витрину.

Вернее, их две. И еще шкаф книжный из той же эпохи. ГДР. Добротные такие, гнутое стекло (три стороны стеклянные), массив ореха. 1960 год. Ключики даже родные. Состояние идеальное для 62-летнего предмета. Эххх.

– Витрина продается?

– Продается.

…

В голове рассудок торгуется с сердцем: черт, Вера, прекращай думать про витрину – как ты из Московской области повезешь ее? Это же рынок. Как погрузить? Довезти? В седан не влезет. Грузовой каршеринг? Ты умеешь водить Газель? Научишься? По ходу что ли? Грузовое такси? Грузоперевозка? Цену сразу на 2 умножай – это же область. Разбирать – преступление, надо везти так. Тяжеленный. Перебираю в голове всех друзей с большими машинами. Нужно как минимум двое мужчин. И это только по субботам. Как внести в квартиру? Грузового лифта нет. Разбирать нельзя. Все равно надо обновлять покрытие. У тебя нет мастерской. Чур тебя, не думай об этом. Вон ИКЕА есть [была на тот момент]. Друзья заказывают шкафы из ДСП. А тут орех. Шикарный красивый орех. И гнутое стекло. И все родное. И даже ключики.

Прихожу снова. Не думай об орехе. Не думай.

– А шкаф книжный где?

– Продал.

И тут я понимаю, что все – надо брать. Что нам ИКЕА, нам орех натуральный подавай.

Паша – он предприниматель. И я тоже. И мы похожи. Хотя бы тем, что я тоже сначала прыгаю в воду, а потом думаю, умею ли я плавать. Так и тут – главное решиться, а остальное – детали – разберемся по ходу.

– Берешь? Бери! Сейчас с Андрюхой договорюсь, он тебе довезет на Газели, не переживай, мы тут с ребятами погрузим, а там дворников найдешь, денег дай, занесут. Все. Решили. Приходи в следующую субботу, – Паша общается емко, но коротко.

Я мысленно всю неделю расставляю тарелочки в витрине. Вот эту поставлю сюда, эту туда. Сделаю подсветку. Потом у меня будет мастерская, и я доведу витрину до ума. А пока просто тарелочки. "Мммм, орех", – думаю я, засыпая.

Про Андрюху

– Пойдем договоримся с Андрюхой, – предлагает мне Паша.

– Что позвонить ему нельзя, что ли? – Возмущаюсь я.

– Тут такое дело, деликатное, лично лучше.

– А куда мы идем? – Я не успеваю за ним, бегу вприпрыжку. День удачный, торговля идет хорошо – ему еще много что надо успеть, помимо продажи мне этой витрины.

– Да там в начале, он книгами старинными торгует.

Я останавливаюсь. Сердце стучит где-то там, глубоко. Я понимаю, что это тот самый продавец, который продал мне Пушкина для печки. Мне страшно, я не хочу туда идти, не хочу, чтобы он приезжал ко мне домой, не хочу даже общаться с ним, не то что договариваться.

– Черт, Паша, не хочу, не пойду. Витрину беру, но найду других водителей.

– Что за детский сад, пошли.

Да, это он. Он меня не помнит, но зато его помню я. Договариваемся на вечер. All inclusive – моя задача ехать домой и ждать. Все.

По дороге обратно рассказываю Паше историю про Пушкина. Паша смеется.

Эпилог

Витрина теперь живет у меня. Тарелочки расставлены.

Паша, пока грузили, рассказал ему про Пушкина – тот и не помнит эту историю. Мда, таких лохов, как я, наверно много у него было.

Я расплачиваюсь за доставку. Андрюха обиженно выгораживает себя:

– Детка, это же антикварный рынок. Ты не оценила продукт, но купила. Какие претензии ко мне?

Я улыбаюсь, и мы расходимся.

Теперь потрепанный томик Пушкина 1904 года, который годен "только для топки" и который мне продал человек втридорога, будет стоять в ореховой витрине 1960 года, которую привез тот самый человек.

Круг замкнулся.

«Слушай, отдай за 100, а?»

Дядь Толя сегодня был приветлив. Да и я тоже. Болтали неспешно о том о сем. Железобетонное правило при отсмотре работ на блошке – быть в благодушном настроении, тогда можно найти что-нибудь приятное.

«Старуха тебя ждет», – так он приветствовал меня.