– Ну, чего тебе хочется скушать? – пояснила я. – Такого, чтобы в кафе не было? И во всех ближайших магазинах тоже. Лучше – в супермаркете, до него минут пятнадцать ходу. И назад столько же, – многозначительно добавила я.
Она прыснула, глянув на меня с восторженным восхищением. О, другое дело – давненько меня такими взглядами не баловали.
– Фиников, – мечтательно протянула она.
Воображение прибавило оборотов.
– Значит так, позовешь его… Не сейчас! – зашипела я, когда она послушно повернулась к Тошиному столу. – Минут за десять до обеда, а то прямо сейчас сорвется – ничего не успеем. Сделай вид, что тебе ужасно неловко его просить…
– А если не пойдет? – с интересом спросила Галя.
– Пойдет – беременным нельзя отказывать, – уверенно заявила я. – Можешь добавить, что их мне врач порекомендовал – тот, моей матерью проверенный. – Надо же хоть какую-то пользу из моих терзаний извлечь!
Оставшееся до обеда время мы с Галей провели в дружном вдохновенном труде. Лишь только изредка обмениваясь заговорщическими усмешками. Вот насколько все же лучше чувствуешь себя, когда у тебя есть, куда применить свои силы, и никто не страхует каждый твой шаг, словно подталкивая тебя к мысли, что сам ты никогда на ногах не удержишься! На катке еще ладно… И то – мне получаса хватило, чтобы освоиться…
Конечно, Тоша согласился – хотела бы я посмотреть, как он вверенному ему человеку, да еще и беременному, в столь ничтожной просьбе откажет! Тем более что он этого человека не просто так, без надзора оставит, а очень даже в моем обществе. А я ведь – не мой ангел, на меня всегда положиться можно…
Правда, был один момент, когда он напрягся, и глаза у него забегали – старательно склонившись над каким-то каталогом, я скосила глаза в их сторону, чтобы не пропустить момент, когда мне, возможно, придется вмешаться и склонить чашу весов Тошиных колебаний в нужную нам с Галей сторону.
Не пришлось. После минутного раздумья он кивнул Гале и тут же подошел к моему столу.
– Татьяна, тут такое дело, – нерешительно начал он.
– Да? – Я с видимым усилием оторвалась от каталога. – Что случилось?
– Меня Галя попросила в магазин сходить, – негромко объяснил он, просительно глядя на меня. – За полчаса, думаю, обернусь. Но обед же… – По лицу у него волной прокатились мучительные сомнения. – Сможешь с ней в кафе пойти? В офисе, на бутербродах, вам оставаться нельзя…
– Да конечно, Тоша – какие вопросы? – с готовностью кивнула я. – Мы и тебе закажем, чтобы ты тоже без обеда не остался… – Он скрипнул зубами. – За полчаса, говоришь, справишься? – решила я уточнить, каким временем мы можем располагать. На всякий случай. С него станется бегом сбегать, как тогда – за машиной Дениса, в которой он Галю к себе домой увез.
– Может, и быстрее, – с надеждой в голосе ответил он. – Только я тебя очень прошу: на улице скользко, хорошо смотрите под ноги. А то мне Анатолий голову оторвет…
– Обязательно! – Я выставила в улыбке все имеющиеся зубы. – И ты не волнуйся – он меня уже научил на льду держаться…
Как только Тоша скрылся за углом нашего офиса, мы с Галей со всех ног кинулись в кафе.
Ни разу даже не поскользнувшись.
Заказ в кафе не занял и минуты – мы там уже давно постоянными посетителями стали.
– Быстро, рассказывай, – поторопила я Галю, как только официантка отошла от нашего столика. – Он сказал: «Полчаса», но вдруг быстрее примчится… Сам же голодный, – торопливо добавила я, когда она глянула на меня с удивленным недоверием.
– Хорошо тебе – рассказывай! – проворчала она, отводя глаза. – Я даже не знаю, с чего начать…
– Начни с чего-нибудь, – предложила я, покосившись на часы. – Только скорее.
– Ладно. – Она опять замолчала, собираясь с мыслями.
Я принялась легонько тарабанить пальцами по столу, чтобы не начать вновь подгонять ее.
– Вот ты говоришь, что тебе мать жизни со здоровьем не дает, – выпалила вдруг она, – а я тебе скажу, что ты понятия не имеешь, что такое жизни не давать!
– Что? – оторопела я.
– А то! – запальчиво ответила она, и шумно выпустила воздух, успокаиваясь. – Вот представь себе, что у тебя сейчас твоего Анатолия нет… вернее, есть, но так – временами наведывается. Что бы тебе твоя мать сказала?
– Не хочу, – отчаянно замотала я головой, отказываясь хоть на секунду вообразить себе любую из предложенных Галей возможностей.
– А мне вот чуть ли не каждый день приходится выслушивать, – сказала Галя, опуская глаза.
– Да что выслушивать-то? – Я уже вообще ничего не понимала.
– Тоша ей поперек горла стал, – тихо ответила Галя.
– А он-то здесь при чем? – Я просто ушам своим не поверила.
– Вот и я ей то же самое, – вновь разгорячилась Галя, – а она мне: «Чего он все ходит и ходит?». А ей – про дружескую помощь, а она мне: «Девушкам в положении просто так не помогают». Я ей: «И так спасибо ему большое», а она мне: «Чего он тебе голову морочит?».
– Голову морочит? – на всякий случай переспросила я.
– Ну да, – поморщилась Галя. – Она почему-то решила, что если он со мной возится, значит, виды какие-то на меня имеет. Вот и пилит меня каждый день: либо, мол, пусть женится, либо отправляется восвояси. Так прямо мне и заявила: «Тебе, дочка, еще вполне может хороший человек повстречаться, который не побоится чужого ребенка воспитывать. А этот тебе только свет застит – ни то, ни се».
Я молча хлопала глазами, не зная, что и сказать на такое.
– Честно говоря, – продолжила Галя, слегка нахмурившись, – я и сама удивляюсь, что это он со мной нянчится? Парень он молодой, симпатичный, умный опять же – ему бы девчонку себе найти, жениться…
– А, – махнула я рукой, – его девчонки не интересуют.
– Это ты о чем? – подозрительно уставилась она на меня.
До меня дошло, что я только что ляпнула.
– Да не о том, – рассмеялась я. – Ты же знаешь – он просто какой-то… не от мира сего. Может, он добротой живет, а не… страстями всякими, – осторожно добавила я, чтобы не повторить опять свою ошибку с попыткой раскрыть Гале глаза на Тошину сущность.
– Да я-то не жалуюсь, – улыбнулась она. Принять человеческую доброту ей всегда было легче, чем существование ангелов. – Мне даже приятно – когда мы в магазин идем или по вечерам прогуливаемся, у меня на мгновенье мысль появляется, что мне его сам Бог послал… – Она задумчиво глянула в окно, и вдруг вскинула на меня испуганные глаза: – Вот только попробуй ему об этом сказать!
– Ни за что! – клятвенно уверила ее я, скрестив под стола пальцы. Если понадобится, очень даже скажу – когда это ему мои слова не на пользу шли! – А может тебе, действительно, выйти за него?
– Татьяна, он об этом не то, что не заговаривал – даже не намекал, – решительно возразила мне она. – И я точно знаю, что он ко мне ничего не испытывает – ну, разве что сочувствие, так, по-дружески. Да и мне это все больше не надо.
– Так уж и не надо? – не поверила ей я.
– Ну, сама подумай – женится он на мне… из жалости… – Она поморщилась. – Продержится на этой жалости и доброте своей какое-то время, а потом встретится ему… та, которая его… в этот мир вернет, и что? Чтобы меня второй раз бросили? И ребенка моего?
Я опять не нашлась, что сказать – Галя впервые, пусть вскользь, упомянула Дениса. Вот этот момент лучше пропустить мимо ушей.
Она, похоже, тоже так подумала – увела разговор в другую сторону.
– Я во всем этом только одному рада. – Взгляд у нее прояснился. – Тому, что мать начинает меня поедом есть, только когда он уходит. Мне и так перед ним неловко – ты себе не представляешь! – а если бы он еще такое услышал, то вообще бы не знала, куда глаза девать… Вот потому я и не могла в офисе говорить, – быстро добавила она, толкнув меня ногой под столом и качнув головой в сторону входной двери.
Глянув туда, я увидела запыхавшегося Тошу.
Весь остаток дня я напряженно размышляла над услышанным. И постоянно поглядывала на Тошу в поисках следов подавленности у него на лице. Это ведь Галя может радоваться в неведении, а мне-то прекрасно известно, что он неизменно и незримо присутствует при всех разговорах в ее доме и не может не понимать, что невольно стал источником раздоров в ее жизни.
Но Тоша сидел за столом со своим обычным невозмутимым, чуть отстраненным выражением, что только углубило мое уважение к нему, равно как и желание дать и ему высказаться. Впрочем, может, он моему ангелу душу изливает – тот, вроде, в последнее время начал пораньше в наш офис возвращаться? Хотя вряд ли – у моего ангела, по-моему, сейчас только одно в голове, как бы в моей беременности поучаствовать, и, зная его, мне было проще предположить, что это он Тошу расспрашивает, какие еще ограничения можно на меня наложить, а не выслушивает его исповеди.
Справедливости ради, я решила не строить предположения – возможно, беспочвенные – а спросить моего ангела напрямик. Не сразу – для начала нужно было подождать и выяснить, не проболтался ли ему Тоша о том, как мне удалось его на полчаса спровадить. Обошлось. Умница Тоша – мне еще больше захотелось сделать так, чтобы и ему спокойнее жилось.
Через пару дней вечером, после ужина, я намеренно нерешительно направилась с книжкой в гостиную – он тут же очутился рядом со мной на диване. Отлично! Отложив книгу в сторону, я спросила его: – Ты с Тошей давно общался?
– На днях беседовали, – промурлыкал он, с довольным видом проводив глазами мою книгу.
– О чем? – старательно выдержала я деловой тон, вернув на положенное место его руку, нахально втискивающуюся мне за голову.
– О всяком, – уклончиво ответил он, воспользовавшись моментом, чтобы ухватиться за мою руку и прижать ее к своей щеке.
– Ты знаешь, что у него неприятности? – прямо спросила я.
– Какие? – тут же напрягся он.
Слава Богу! Мы наконец-то обратили внимание на те звуки, которые издает особо бестолковая представительница человеческого рода. Я вкратце пересказала ему то, о чем поведала мне Галя.
– Ну, и в чем тут неприятности? – откровенно удивился он.
– Как в чем? – ахнула я. – Ведь они же из-за него ругаются, Галя уже изнервничалась вся – ему же нужно подумать, как пресечь это… У меня тут некоторые соображения появились…
– Татьяна, хватит! – резко перебил меня он. – Это – его работа, и поверь мне, он прекрасно сам с ней справится. Ты уже все, что могла, сделала.
– Это ты к чему? – медленно проговорила я, закипая. Опять на меня всех собак вешать, чтобы заранее почву из-под ног выбить и всякой инициативы лишить?
– Кто его из видимости вытащил? – принялся перечислять он, выбрасывая пальцы прямо у меня перед носом. – Кто его с Галей познакомил? И со всеми остальными заодно? Кто его на работу устроил? Кто его после Дениса с Галей помирил? Кто его подстрекал постоянно, чтобы он с ней потеснее подружился?
– Да ты же сам тогда согласился, что так лучше будет! – задохнулась от возмущения я.
– А ты мне другой выход оставила? – надменно вскинул он бровь. – Впрочем, не скрою – появление Дениса даже я тогда предугадать не смог. Но уверяю тебя – у меня никогда сомнений не было, что все улучшения с облегчениями обязательно какими-то негативными последствиями уравновесятся. И он этого не мог не знать – так что пусть теперь вертится, в следующий раз будет своей головой думать.
– Так что, – тихо спросила я, – было бы лучше, если бы он и сейчас в невидимости оставался, а Галя сама сумки из магазина таскала?
– Нет, не лучше, – поморщившись, признал он. – Но все равно – ничего с ним не случится. Мне, что, тоже нужно было в депрессию впадать всякий раз, когда мне случалось тебе на улице помочь, а ты на меня волком смотрела?
– Но ведь это же совсем другое! – воскликнула я. – То незнакомый человек навязывался, а это – дружеская помощь скандалами Гале оборачивается…
– Татьяна, мы можем о чем-нибудь другом поговорить? – процедил он сквозь зубы. – О ком-нибудь другом? О нас, например? Просто о нас. О нас троих, между прочим. Раз уж у нас такой счастливый вечер выдался, когда нас все в покое оставили?
Я замолчала. В самом деле – в последнее время нам редко удавалось провести вечер без того, чтобы к нам не заглянула ненаглядная Варвара Степановна. Обещание присмотреть за нами, данное моей матери, она взялась исполнять со всем нерастраченным пылом души. И обрушился этот пыл, в первую очередь, на наш холодильник. У меня сложилось впечатление, что наша неугомонная соседка каждый день начинала с обширного исследования рынка продуктов питания. И каждый вечер докладывала нам о результатах оного.
То она узнавала, что в супермаркет только-только завезли марокканские апельсины – «Нужно прямо сейчас сходить, пока самые свежие не расхватали». То выяснялось, что какие-то ее знакомые продают свою картошку – «У них-то в погребе она куда лучше сохранилась, вот пару мешочков бы и подвезли». То она поведала нам, что у другой соседки родственники держат корову в деревне – «На машине-то не больше часа туда и обратно – и вот вам парное молочко». «А там и поспрашивать можно, кто теленка забивать собирается», – лучилась она морщинистой улыбкой.
При последнем известии мой ангел изменился в лице и твердо заявил, что мы предпочитаем покупать мясные продукты, прошедшие строгий контроль санэпидемстанции. Но отбиться от энтузиазма Варвары Степановны оказалось не так-то просто. Сколько мы не отнекивались, говоря, что у нас есть все необходимое, что мы устали после работы, что мы подумаем насчет домашнего творога и овощей, она только меняла тактику.
Приносила нам пару килограмм фруктов, обронив, что вот, мол, не могла удержаться, чтобы не побаловать меня витаминами зимой.
Дала наш телефон своим картофельным знакомым, и моему ангелу пришлось, сцепив зубы, спускаться как-то вечером на улицу, после того как ему позвонили и сообщили, что как раз доставили обещанный мешок – под самый подъезд, как договаривались.
На рабочей неделе стала заглядывать к нам то с судочком супа, то с кастрюлькой тушеного мяса, приговаривая, что нам и готовить-то толком некогда, а ей это в удовольствие, да и продуктов мы ей в прошлый раз больше купили, чем она просила.
Когда мой ангел, не выдержав, решился поговорить с ней, она тут же принялась согласно кивать, долго и сбивчиво извиняться за назойливость, жаловаться на старческую память… и кончилось тем, что в следующий раз, когда ей срочно потребовалось что-то в магазине, мой ангел отправился туда вместе с ней.
Вернулся он из магазина мрачнее тучи и категорически отказался рассказывать, что его до такой степени разозлило.
Честно говоря, я и не настаивала. Мне матери хватало. Та, правда, допрашивала меня примерно через день и по телефону. Но зато ей требовался полный отчет по всем нюансам работы моего организма, и на извинения за назойливость и ссылки на возрастную забывчивость рассчитывать мне не приходилось.
Я начала понимать, что чувствуют те самые кусты и деревья во французских садах, которые – хотят они того или нет – заботливые садовники без устали кромсают со всех сторон, доводя до требуемой формы и размера. То-то стоят они там, замерев, словно боятся хоть одним листиком пошевелить и, тем самым, лишний раз привлечь к себе внимание.
Со всей этой войной желающей свободно развиваться природы с необоримым стремлением многовекового человеческого опыта загнать ее в единственно правильные рамки я совершенно забыла сообщить о своих новостях девчонкам. И вспомнила об этом, только когда Светка сама мне позвонила.
– Привет, ты куда пропала? – осторожно спросила она.
– Ой, Свет, прости, пожалуйста, – зажмурилась я от неловкости. – У меня тут все с ног на голову перевернулось, никак привыкнуть не могу…
– А-а, – рассмеялась она, – машину, что ли, все-таки купили?
– Да купили, – поморщилась я, – но это только самое начало было…
– А что – стукнулся уже? – В голосе ее прозвучало беспокойство, но какое-то… слегка насмешливое.
– Кто стукнулся? – не поняла я.
– Да Анатолий твой, – объяснила она. – Тоже додумался – зимой ездить начинать.
– Да при чем здесь он? – завопила я. – У меня ребенок будет!
– И ты молчала? – Она умудрилась вместить в этот короткий вопрос обиду, восторг, сочувствие и предвкушение распространения этой новости среди всех заинтересованных.
– Да я уже вообще кому-то говорить боюсь! – вспылила в сердцах я. – Вон родителям сообщила, и что? Кончилась моя жизнь на все ближайшее обозримое будущее. Я теперь чем-то вроде бутылки для старого выдержанного вина сделалась – велено замереть и не шевелиться, чтобы не опрокинулась случайно и не разбилась, а то драгоценное содержимое прольется.
– Переживешь! – хмыкнула Светка. – Когда я с Олежкой ходила, со мной тоже все носились, как дурень с писаной торбой. И я только потом поняла, как это здорово было. Так что лови момент – капризничай по полной программе; потом, когда родишь, не до этого будет. А когда, кстати, ждать-то? – спохватилась она.
– Где-то в конце сентября. – Что-то меня эта фраза уже беспокоить начала – когда это в моей жизни хоть что-то по заранее намеченному плану происходило?
– Отличное время! – со знанием дела проговорила Светка. – И нежарко уже будет, и малыш до морозов немного подрасти успеет. Нет, серьезно, Татьяна, – уже совсем другим голосом добавила она, – я тебя… и Анатолия тоже… от всей души поздравляю.
Вот – хоть кто-то нашелся, кто обо мне первой вспомнил! Я искренне пожалела, что не позвонила девчонкам раньше.
– Спасибо, Свет, – с чувством ответила я, – я ему передам.
– Ладно, пойду Сергея обрадую, – сказала она, и добавила уверенно, когда у меня в горле что-то булькнуло: – Конечно, обрадую! Еще пару лет – и Олежке будет, с кем на даче играть. Он сейчас канкан станцует – можешь потом у него спросить. А Марина уже в курсе? – спросила она, словно невзначай.
Ага, подумала я, похоже, не удалось нам на новоселье до конца занозу выдернуть – не забыла она, что у нас от нее какие-то тайны были. Нужно было мне самой ей позвонить – и первой. Ну, ничего – сейчас и она у меня хранительницей секрета сделается, заодно и посмотрим, сколько ей – для восстановления душевного спокойствия – времени потребуется, чтобы Марину в него посвятить. Той ведь все равно все эти семейные радости до лампочки…
