Я вытащила мобильник и позвонила доктору.
– Слушаю, мисс Тейлор.
– Доктор, как сейчас мой брат?
– Я только от него. Вместе с ним Брук Эванс. Я слышу его смех, она задает ему положительную динамику.
Я улыбнулась.
– Хорошо. Он не спрашивал обо мне?
– Скорее сказал не пускать Вас в его палату хотя бы до конца сегодняшнего дня. Вы не покидали его, полностью забыв о своем благополучии. И как доктор я поддерживаю решение Вашего брата и настоятельно рекомендую отдохнуть. С Деймоном теперь все хорошо и ему ничего не угрожает. Единственная Ваша забота, это отец. Но и у него стабильное состояние. Прислушайтесь к моему совету.
– Да, хорошо. Вы правы. Я останусь дома и отдохну.
– Буду счастлив, – мягко ответил доктор.
Я попрощалась с ним и сбросила звонок. Теперь у меня есть алиби, почему завтра не приду к нему и не навещу. Просплю сутки.
– Все хорошо? – спросила Эля.
– Да. С Деймоном Брук. Кажется, они неплохо проводят время, – сказала я, убирая мобильник в карман. Совсем недавно Алек помог мне поменять экран.
– Замечательно, – сдавленно ответила она, и уголки ее губ нервно дрогнули.
Эльвира отвезла меня до дома и решила остаться со мной и Мартой этой ночью. Я была довольна ее решением, даже хотела сама предложить.
Пока она помогала Марте закончить с ужином, я поднялась в спальню, чтобы получше рассмотреть свою одежду на завтра.
Это шелковое золотистое платье выше колен с бахромой. Ее было так много, будто платье состояло только из нее. Нити сияли на свету и приковывали к себе внимание. Платье на бретелях и с вырезом на груди. Конечно, для этого выреза подошла бы пышная грудь, но такими данными я не владею. Это будет небольшим минусом в моем образе, который ничего не испортит. Вдобавок к платью был небольшой ремешок со стальным аккуратным бантом.
Я осталась довольна своим выбором. Осталось чувствовать себя уверенно в нем и не переживать за откровенность и длину этого платья.
Мы поужинали. Марта снова порадовала нас своими кулинарными шедеврами. Любой, кто притронется одними губами или учует запах еды от Марты, забудет о том, что сидит на диете. Она была счастлива наблюдать за мной, когда я уплетала еду, ведь пред ее взором такого не было два дня.
Я смогу прийти в себя окончательно. Время иногда враг, потому что отнимает близких, но является и другом, поскольку сглаживает душевные руины и раны. Такое у него свойство, а люди неосознанно смирились с этим.
Мы с Эльвирой готовились ко сну. Пока я смывала макияж, она уже лежала на кровати на правом боку с открытыми глазами и будто о чем-то размышляла. Мне показалось, что ее что-то терзает и тревожит.
Я сняла повязку для волос с головы и легла рядом с ней на спину, накрываясь теплым одеялом. Только я хотела заговорить с ней, но Эльвира меня опередила.
– Элла, как ты считаешь, если человек быстро влюбляется, он глуп?
– Почему же? Я считаю, что не глуп. Скорее он смельчак. Ведь такому человеку неизвестно буквально ничего из жизни того, в кого он влюбился. Вдруг он ужасен. Тогда другому предстоит миссия по починке этого человека. Любовь творит чудеса, – с теплотой сравнила я и улыбнулась.
– А что, если эта любовь не взаимна? – хрипло спросила она.
Я повернула голову и посмотрела на встревоженную Эльвиру. Она смотрела в одну точку, сжимая одеяло, которым укрылась до самого подбородка.
Я не знала, что ей ответить на это, ведь сама пребываю в таком положении. Я в смятении и понятия не имею, что со мной будет, когда закончу миссию и покину Эдварда с целью больше никогда с ним не сталкиваться. Сердце будет отчаянно рваться к нему и его желание будет почти безудержным. На сопротивления уйдут годы. Уверена, что я буду мучиться от тоски по нему, но главное настроить себя на это.
– Тогда…все пройдет, но для этого нужно время.
– Время… – выдохнула Эльвира и легла на спину. – Мы все взваливаем на него.
– А оно великодушно принимает, потому что это его миссия.
Я немного помолчала, но все же рискнула спросить:
– А почему ты завела этот разговор?
Эльвира сглотнула и облизала губы.
– Так, просто. Интерес заиграл. Спокойной ночи.
Она выключила светильник на своей прикроватной тумбочке и отвернулась от меня к окну. Эльвира умеет поддержать, завести любую тему для разговора, но она до чертиков скрытная. В этом она похожа на своего брата.
– Спокойной ночи.
Я так же выключила светильник на своей стороне и закрыла глаза, зная, что быстро уснуть не смогу. Перед глазами лицо бабушки, а в ушах ее смех. Или то, как мы сидим за столом и как между папой и бабушкой происходит частое явление – холодные распри. Как они подшучивают друг над другом и этими шутками они делятся со мной по очереди. Приятные воспоминания одно за другим прокручиваются в моей голове и вызывают слезы.
Я повернулась на бок и приняла позу эмбриона, тихо вытирая слезы со щек, стараясь не шмыгать носом, чтобы Эльвира не услышала.
Время…Мне оно необходимо как воздух, чтобы эти воспоминания приносили мне улыбку, а не слезы. Как это произошло после кончины мамы.
Глава 3
Элла
Хоть я и проспала до полудня, все равно не могла ясно мыслить. Видимо, это из-за долгого сна. Мой организм, кажется, благодарил меня за этот подарок, но все же был бы еще не против, скорее счастлив, снова лечь в кровать и укрыться одеялом, чтобы провалиться в сон. Но большего я себе позволить не могу, стоит прийти в себя. Сегодня меня ожидает тяжелый вечер, а от моего состояния будет зависеть последующий успех миссии.
Я сидела за обеденным столом, медленно попивая ромашковый чай, и смотрела в окно. На улице погода начала немного радовать после проливных дождей. Из-за туч выглядывают солнечные лучи и обогревают землю слабой силой, отгоняют серость. Вечнозеленые деревья вдыхают в себя тепло солнца и будто оживают на глазах, приобретая яркие краски зеленого. Мрачные тучи тяжело плывут по небу и несут с собой полосы холодных дождей куда-то далеко за лес.
Я снова делаю глоток горьковатого на вкус чая и понимаю, что он практически остыл и оставляет на языке неприятный осадок. Этот пейзаж за окном навевает какую-то неоправданную грусть и отчаяние. Они оседают в моей душе тяжестью. Я даже не знаю, как сделать так, чтобы почувствовать легкость, ведь теперь все мне кажется тусклым и мрачным. Этого я и боялась.
Я откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. Раньше могла выбежать на улицу после дождя и наслаждаться долгожданными и теплыми лучами солнца, которые наконец победили и разогнали грозовые серые тучи. Могла даже прыгать по лужам, ощущая свою беззаботность во всем ее величии. Я позволяла радости поглощать меня с головой и не думала о ее непозволительных количествах, которые вызывают эффект беспамятства и рассеянности. Розовые очки, если быть краткой. Теперь я вижу иную сторону, когда радость проигрывает тому, чего так избегала и делала вид, что такого явления попросту не существует – вечный траур и нескончаемое уныние. Во мне будто полюса сменились, и я всеми силами стараюсь поддерживать баланс и не кануть в бездну кручины.
– Ты в порядке? – послышался знакомый мужской голос, и я вздрогнула, резко распахнув глаза.
Увидев перед собой Алека, загораживающего мне пейзаж за окном, я выдохнула и потерла лицо ладонями.
– Да, – дала я короткий ответ. – Что ты здесь делаешь?
– Ты дома одна, вот и решил составить компанию, чтобы не сошла с ума от одиночества.
– Я не схожу с ума от одиночества, – протестовала я.
– Но сегодня все наоборот.
Алек прав. Все теперь в моей жизни в точности до наоборот.
Марта и Эльвира час назад уехали в город, а я осталась одна в этом пустом доме. Видимо, я все это время сидела за столом, и пила чай. Чашка была наполовину пустой.
– Будешь чай или кофе? – спросила я Алека, который внимательно наблюдал за мной, будто анализировал. Если он продолжит это делать, я точно накричу на него.
– Не утруждайся, я сам, – остановил он меня, когда я уже собралась вставать, упираясь ладонями о стол.
Я снова устало плюхнулась на стул, а Алек направился к кухонному гарнитуру. Он тут же начал рыскать по полкам, доставая специи, а после заглянул в холодильник и начал доставать продукты.
– Что ты делаешь?
– Ты обедала сегодня?
Я погладила ладонью свой лоб, пытаясь вспомнить, ела ли я сегодня хоть что-то.
– Понятно. Значит нет. Ела потофё? – Он вытянул название какого-то блюда с французским акцентом.
– Нет, – сухо и хмуро ответила я.
– Это суп с говядиной и овощами. Сейчас я тебя накормлю им, и ты сразу наберешься сил.
– Но я не хочу.
– Будет лучше, если ты хорошо поешь, Элла, – со всей серьезностью высказался Алек на мой отказ. – Придется через силу. Иначе никуда не поедешь.
– Ясно, – усмехнулась я. – Теперь ты будешь делать все возможное, чтобы я не поехала на праздник.
– Я этого не говорил, – улыбнулся он, поворачиваясь ко мне, чтобы показать свою привычную дружелюбность. – Я наоборот хочу сделать так, чтобы ты набралась сил. А угрозы – это мотивация.
После Алек начал колдовать над блюдом. Он даже меня запряг с резкой овощей. Мясо разделывал сам. Как обычно этот парень делал все возможное, чтобы я смеялась. Ему даже стараться не приходилось. Его неистощимый позитив делал всю работу за него. Все терзающие меня тяготы и напряженные мысли оставались, но уходили куда-то глубоко настолько, что я на некоторое время забывала о них. Алек бесспорно владеет даром, который пробуждает гнетущее мукой состояние.
– Ну вот, пробуй.
Алек поставил передо мной тарелку с супом французского происхождения. Один лишь запах заинтересовал меня, и я не раздумывая взяла ложку, черпая ею немного бульона. Я промычала и закатила глаза, когда на языке наконец оказался вкус этого блюда в исполнении Алека.
Он наложил себе и сел напротив меня за обеденным столом.
– Очень вкусно.
– Рад, что тебе понравилось, – самодовольно ответил он с очаровательной улыбкой.
– Где ты научился так вкусно готовить?
– Когда я жил в приюте, у меня была мечта. Как, в принципе, у каждого ребенка. Я хотел стать поваром.
– Прекрасная мечта. У тебя бы получилось, – улыбнулась я.
– Да, мне там тоже так говорили, когда я помогал на кухне. Знаешь, приюты мало кто спонсирует, денег не хватало, чтобы выплачивать заработную плату работникам. Многие уходили, потому что не нанимались благотворителями. Поэтому, когда мне было пятнадцать, я вызвался готовить сам всему приюту.
– Это замечательно.
– Я хотел заработать, когда якобы пошел работать охранником к Либорио, – горько усмехнулся он. – Чтобы получить образование и воплотить свою мечту в реальность. Ну вот, ты снова узнала о подробностях моей жизни.
Я робко улыбнулась и опустила глаза, ловя ложкой кусочек мяса в бульоне.
– На счету у Либорио огромная сумма денег, – тихо начала я. – И когда я задумываюсь о благотворительности благодаря тем числам, внезапно желание раздавать деньги из его казны отпадает. Они грязные и в крови. Вряд ли принесут кому-то счастье. Эти бумажки заслуживают того, чтобы их бросили в океан.
– Не важно от кого получать помощь, главное, что она есть, – развеял мою теорию Алек.
– Тогда давай я дам тебе денег на обучение? – предложила я так наивно и по-детски, что Алек расплылся в широкой улыбке.
Он вздохнул.
– Поверь, Элла, если бы я хотел сейчас, то начал бы. Я уже не бедствую как раньше, и эти деньги решили бы все, открыли передо мной все двери. Но я уже плотно прижился к подобному образу жизни. Мечта меркнет, когда от нее стоит отвернуться на некоторое время.
Я снова взгрустнула и поникла.
– Эй. – Алек заметил это и встал со своего места, приближаясь ко мне.
Он взял меня за плечи и вынудил встать. Я уперлась в край стола.
– Я уже давно в этом мире, и выбираться из него нет смысла. Ты же здесь на каких-то пару месяцев и поверь, за это короткое время в тебе не проснется внезапное озарение, что без этого мира ты уже не сможешь.
– Мир гнилой, да. А люди из этого мира – нет. Например, ты. Я и тебя потеряю?
Алек сглотнул, обескураженно смотря на меня. Его руки непроизвольно сжали мои плечи сильнее. Его светлые брови были чуть нахмурены, а скулы напряжены. Мой вопрос застал его врасплох, это видно. Он приоткрыл плотно сомкнутые губы, но так и не нашел подходящих слов, чтобы ответить на мой вопрос. Точнее, он знал, что сказать, просто не мог произнести это в слух и в доступном изложении. Слова в его голове путались.
– Мы больше никогда не сможем увидеться и также беззаботно разговаривать, – продолжила я и этими словами точно озвучила его мысли.
– Об этом я не подумал, – прохрипел он, внимательно смотря в мои глаза. Синие радужки будто гипнотизировали. – Я бы хотел, чтобы ты жила счастливо и вернулась туда, где тебе комфортно, но…сейчас я понял, что мне не хочется тебя терять.
Мы смотрели в глаза друг другу, но внезапно Алек опустил свои на мои приоткрытые губы и сглотнул. Желваки на его скулах ходили ходуном, говоря о запретном желании, с которым он борется. Я замерла, обескураженная его поведением и словами. Раньше Алек не был таким открытым со мной, и тут слова Брук о его отношении ко мне приобрели смысл и реальность.
Я в смятении. Алек осторожно наклонился, словно он пошел на поводу своим желаниям, поскольку больше не мог бороться с ними и пал перед могущественной силой. Если я сейчас не отверну голову, то за этот неравный бой он получит вознаграждение.
Что со мной? Почему я как ошпаренная не бегу от его прикосновений, при этом понимая, что Алек хочет меня поцеловать? Зависит ли это от доверия к нему? Я всегда хотела лишь Эдварда и могла позволить бы ему сделать со мной все, что он хочет, при этом не понимая, почему я допускаю такие мысли. Но у него нет таких желаний, как у Алека. Сейчас же я не двигаюсь и позволяю ему быть тем первым мужчиной, кто поцелует меня.
Алек наклонялся медленно, будто тянул время, чтобы я все взвесила, и давал шанс передумать. Все зависело от меня, он меня не принуждал никоим образом. Видимо, еще и это не отпугивало меня от него, поскольку Алек давал мне право выбора.
Я непроизвольно накрыла своими руками его предплечья, ощущая под ладонями напряженные мышцы. Если я доверяю Алеку и совсем не против его прикосновений, от которых веет безопасностью, то вряд ли поцелуй с ним станет для меня отвратительным. Не вечно же мне страдать по Эдварду Дэвису.
Когда наши носы соприкоснулись, я уже прикрыла глаза, но тяжелые шаги поблизости быстро вывели меня из прострации, и я вздрогнула, быстро возвращаясь в реальность. Алек лишь осторожно отстранился от меня, но не освободил мои плечи от своей хватки. Мы одновременно повернули головы и увидели стоящего неподалеку от нас Эдварда. Мое сердце будто рухнуло.
Он стоял с хмурым лицом, запрятав руки в передние карманы брюк, и оценивал обстановку равнодушным взглядом. А чего я ожидала, собственно? Приступа ревности? С какой стати? Он не чувствует ко мне того, чего и я, чтобы ощущать жгучую ревность, как я, когда вижу его с другими женщинами.
