ФАКультатив
Татьяна Донченко
Марьяну вот-вот отчислят из университета за неуспеваемость. Она в панике ищет помощи. Никита – застенчивый сосед из дома напротив, перспективный студент-вундеркинд, да еще и внук самого строгого преподавателя! Никита соглашается подтянуть соседку, но сумасбродная девчонка неожиданно просит его научить вовсе не математике, а … науке доставлять удовольствие в постели.Никита стоит перед выбором: согласиться на эксперимент или сначала раскрыть Марьяне свой главный секрет?
Татьяна Донченко
ФАКультатив
Глава 1. Марьяна
Когда у человека нет фильтра между мозгом и языком, то чья это проблема? Того, кто говорит все, что думает? Или того, кому все это приходится выслушивать?
Сегодняшним утром я первый посетитель в новом выставочном зале “Галереи Романовой”. Простояла полчаса у странной картины под названием “Мой путь”. Голова чуть не отвалилась, пока я ею крутила, не понимая с какого ракурса этот “шедевр” перестанет смахивать на то, чем кажется…
– Вам нравится?
Прозвучал голос за спиной, а я нет бы обернуться, взяла и выдала:
– У меня есть кот, мейн кун по кличке Бегемот, ну вы понимаете, – нет, как ни глянь, все одно! Нужно перестать ждать чуда от этой картины. – Он у меня редкостный чистоплюй, но иногда бывает сходит с лотка, садится на задницу, и смешно едет по плитке… Так вот, он оставляет мазню куда более занимательную, чем автор “Моего пути”.
– Кхм, – женщина за мной откашлялась, смешавшись от моего комментария, а я обернулась и замерла. Вот же ж, блин! Романова Аглая Алексеевна, владелица галереи собственной персоной! Стоит и хватается за шелковый шарф, который ей явно мешает дышать.
– Что ж, спасибо за честность, девушка. – Женщина в элегантном черном платье с достоинством оправилась от высказывания “критика от Бога”, приосанилась и слегка вздернула подбородок. – Как вас зовут?
О, это будет лишнее!
Я не придумала ничего умнее, чем зыркнуть на имя автора картины, чтобы быть уверенной наверняка. Конечно же, никто иной, как сама Романова А.А.
Гадство!
Судорожно накинув капюшон на голову и ссутулившись, я попятилась к выходу, проблеяв:
– И-извините.
Все. Теперь путь в галерею мне заказан навсегда! Ну надо же! Сколько раз сюда приходила, ни разу не удавалось встретиться с ней лично, как ни пыталась, и на тебе! “Везучая” я…
***
До пар оставалась еще куча времени, я зашла в “Бон-Бон”, чтобы побаловать себя латте с кешью, попросила баристу добавить в него побольше сиропа. Пусть лучше я умру от гипергликемии, чем от стыда. Жаль сегодня не смена Жени Власова. Я бы, возможно, чисто на адреналине решилась ему глазки построить. Хотя кого я обманываю? Не решилась бы.
От сахара спокойней не стало. Наоборот, тревожней. Почему в романтическом кино героиням помогает ведро мороженого, а мне – нет?
Тут еще и Светка Муравьева, моя одногруппница, набросилась на меня у входа в универ. Подкарауливала, что ли? Безумная девчонка вечно болтает без умолку, как будто у нее в языке костей нет. Забавная из нас вышла команда, языкастая: у Светки нет костей, у меня – фильтра.
– Василек! – воскликнула она, коверкая мою фамилию Василевская. – Тебя Быкова опять разыскивает, чего на этот раз натворила?
– Родилась, – бесцветно ответила я, поправляя капюшон, чтобы ненароком не открылась моя нашкодившая физиономия.
И все же, стало любопытно, зачем я снова понадобилась декану факультета? Как будто мне мало неудачи в галереи.
– Виктория Антоновна передала, чтобы ты зашла к ней после пар. Опять траблы с оценками?
– По матеше неуд получила, – ворчу я. Зачем на первом курсе дизайнеров понадобилась высшая математика ума не приложу. – Мегамозг зверствует!
– И почему Сергей Алексеевич так на тебя взъелся?
Я пожала плечами. Хотя прекрасно знаю причину – мой дядя Петр Данилов. Именно он попросил Иванова Сергея Алексеевича помочь мне поступить в университет. Хоть последний год и был для меня тяжелыми депрессивным, я все равно училась и готовилась днем и ночью к поступлению, но не думаю, что моих мозгов хватило бы попасть в лучшее учебное заведение города. Теперь Иванов требует с меня больше, чем с остальных. Видимо, думает, что я потом и кровью должна отработать долг перед его великодушной услугой. Проблема в том, что я не люблю ни математику, ни какие-либо естественные науки! Я, вообще-то, творческая личность. Была ею, по крайней мере…
***
Я едва высидела до окончания пар. Рисовала незамысловатые узоры на пустых страницах, вместо того чтобы писать на них лекции. Набросала неплохой скетч Светки карандашом. Срисовывала с нее, пока она не видела. Нравятся мне ее густые веснушки и рыжие волнистые волосы, стриженные под каре. Она симпатичная, буквально создана для того, чтобы с нее писали портреты. Жаль она не осознает этого. И чего ей только нужно от меня: неприметной девочки-невидимки? Я с первых дней пытаюсь держаться особняком, прячусь, как добросовестный социопат, но Муравьева повсюду находит меня. И почему-то считает нас лучшими подругами.
К декану я пошла без энтузиазма, подозревая, что разговор будет не из приятных. Знаю, что у меня отвратительные оценки, но мне на них плевать. Как, собственно, на всех и вся…
– Можно? – я зашла в кабинет, когда Виктория Антоновна позвала и пригласила сесть напротив.
– Марьяна, – тяжело вздохнула женщина, опираясь подбородком на сложенные в замок руки. Видимо, думала, так ее второй подбородок будет выглядеть меньше. Наивная. – Расскажи, как твои дела?
– Нормально, – я повела плечом, смахивая с себя неприятные мурашки. Взгляд у этой женщины, конечно! Пронизывает насквозь и пригвождает к стулу, как муху острой иглой.
– Как успехи?
“А то вы не знаете!” – спасибо, спасибо моему мозгу за то, что он вовремя дал сигнал зубам прикусить язык. Я поежилась и оглядела кабинет. Столько книг! С ней может потягаться только моя тетя Таня. Вот уж у кого библиотека так библиотека!
И почему в этом кабинете так жарко?
Я хотела скинуть с головы капюшон, но передумала. Не хотелось открывать лицо перед человеком, который намерен во что бы то ни стало заставить его покраснеть.
– Не буду ходить вокруг да около, скажу прямо: – вздохнула Быкова. – Я не хотела этого делать после первого семестра, учитывая твою историю…
Ну вот, началось. Кто-то снова меня жалеет. Последнее, чего хочется ребенку, не так давно потерявшему родителей, это жалости к себе.
– Скоро летняя сессия, ты понимаешь, что с твоими оценками не сможешь ее закрыть?
– Еще только конец марта, – сухо замечаю я. В горле как будто пустыня. Воды так хочется, хотя бы глоточек!
– Поэтому я и подняла эту тему сейчас. Пока ты еще можешь исправить оценки и наверстать программу.
Чушь! Была бы ее воля, она бы меня прямо сейчас вышвырнула! Наверняка просто побаивается влияния Иванова в университетской среде. У нее не поднялась рука взяться за меня, его протеже, в первые полгода. Зато теперь она наверняка мысленно потирает руки.
– Вы хотите меня выгнать?
– Если ты исправишь оценки и сдашь все зачеты, то у меня не будет повода…
Понятно. Я на грани позорного отчисления. Повод всегда можно найти.
– Табель я уже отправила твоим опекунам, – голосом, полным сожаления, призналась декан.
О, нет!
Я впервые встретилась взглядом с этой женщиной и не смогла вынести искорок триумфа в ее якобы сочувствующих глазах. Подавив желание отвернуться, я сощурилась и мысленно представила, как поджигаю ее плотно начесанную макушку, обильно покрытую лаком для волос. Вспыхнуло бы знатно!
Я не жестокая, нет. Просто не люблю, когда на меня проецируют свои неудовлетворенные амбиции. Да, Быкова декан, а Иванов нет. Она своего добилась, вероломно украла желаемое кресло, буквально само идущее под задницу профессора Иванова. Какой скандал был! Еле замяли! Только вот, вслед за должностью расположение коллег Быкова так и не заполучила. Само собой, как приложение к должности такое не появляется. Уважение – это штука, над приобретением которой трудишься всю жизнь. Мало только получить его, нужно еще работать в поте лица, чтобы не потерять. Уж я-то знаю.
М-да, жаль только теперь дома скандала не избежать. А как расстроится тетя Таня!
Я пулей вылетела из кабинета Быковой, наскочив на какого-то парня, который от силы столкновения что-то вскрикнул и выронил из рук бумаги. Он неуклюже собирал их и снова рассыпал. Вот рохля! Я хотела помочь, но дурацкие слезы запеленали глаза. Вдруг он увидит, еще допрашивать начнет, изображать участие, сочувствие, больно надо! Раз уж такой недотепа, не видит куда идет сквозь окуляры, пусть сам собирает свое барахло.
Я не помнила, как добралась до остановки и села в автобус. Зато помню, как всю дорогу посыпала голову пеплом, не понимая, как дошла до такой жизни. Как так вышло, что я – бывшая отличница в школе, вдруг скатилась до двоек и угрозы отчисления за первые полгода обучения? Дядя Паша больше не будет ни с кем договариваться ради меня. И Романова! Что теперь делать? Я ведь хотела учиться рисовать именно у нее! Тетя Таня будет в шоке от моего эпического позора.
Может, не говорить им о галерее? И про универ тоже? Взять и сбежать куда-нибудь, мне ведь уже есть восемнадцать…
Водитель громко объявил конечную остановку и многозначительно уставился на меня. Я побрела по улице и задумчиво оглядывала одинаковые “пряничные домики”.
Нет, не могу я бросить Даниловых. И даже не потому, что они быстро и без лишних проволочек взяли на себя ответственность за мою жизнь, когда родителей вдруг не стало. Я ни в коем случае не хочу быть неблагодарной. Да и куда я без них? Привязалась уже. Надеюсь, они об этом не догадываются, а то возомнят еще…
***
Тетя Таня и дядя Паша живут в новом элитном районе в пригороде. Красивые и совершенно одинаковые таунхаусы с парковочными местами, шлагбаумами, видеонаблюдением и кучей всяких плюшек для безопасности района. Окна каждого таунхауса смотрят аккурат прямо в окно таунхауса напротив. А задний дворик, размером ровно в две сотки, упирается в соседний задний дворик точно такого же размера. Если посмотреть на план района сверху, его словно под линейку расчертили. И все это единообразие разбавили детскими площадками и еловыми рощами.
Первое время я часто терялась и находила нужный дом только благодаря электрокару, припаркованному у двери. Дядя Паша гордо заряжает свою красавицу черную БМВ с розетки перед домом. Павел Данилов известный мастер авто тюнинга. Он может голыми руками разобрать тачку, залезть ей в мозги и перепрошить на свой лад. Он директор лучшего автосервиса в городе по версии Яндекса, даже наклейка на двери есть и значок в поиске. Гордости у всех Даниловых выше крыши!
А тетя Таня – домохозяйка и писательница, пишет и издает романы. Кажется уже больше двух десятков ее книг стоят на книжных полках в доме. Правда, я ни одного еще не читала. Не люблю романы эротического содержания.
В коридоре я разулась, втиснула кроссовки в узкое пространство среди бесконечных девчачьих ботиночек. Даши и Маши еще нет дома, скорей всего, они на тренировке. Трудятся в поте лица. Ох, помню и я когда-то посвящала большую часть времени тренировкам и соревнованиям. Доехала даже до Штатов, правда не заняла подиум, но страну посмотрела. Мама с папой все равно были на седьмом небе от счастья и гордости. Но не буду лучше о них думать, а то снова расплачусь. Я глянула на себя в зеркало и стерла черные точки от туши под глазами. Не хочу, чтобы опекунша сразу поняла, что у меня неприятности.
Я нашла Татьяну Данилову на излюбленном месте на диване. Она обложилась блокнотами, исписанными черными чернилами, на коленях подставка и ноутбук, в ушах наушники и чашка кофе под рукой – картина маслом: “писатель за работой”. Чего я уж точно не ожидала увидеть – это ее слез. Она плакала, исступленно клацая по клавиатуре в каком-то вдохновленном порыве. И чего там можно плакать в этой порнушке? Кому-то яйца зажало? Хрен отвалился? О-о! Хоть бы, хоть бы! Такое бы я почитала!
– Марьяна? – блин, тетя Таня заметила меня сразу же и сняла наушники. – Ты сегодня рано.
– А вы… плачете? – да, Кэп, шикарный вопрос!
– Ой, не обращай внимания, – отмахнулась тетя Таня, отставляя в сторону ноутбук и выбираясь из кучи книг и блокнотов. – Финальная сцена эмоциональная получилась.
– Хм… – “ох, молчи, молчи, Василевская, нельзя обижать своих!”
– У меня там картофельная запеканка, но, если не хочешь, есть еще макароны и вроде бы сосиски оставались. Погреть тебе?
– Не нужно, я и сама могу, не хочу вас отвлекать.
Если тетя Таня оторвалась от ноутбука, то уже не сядет за него обратно, пока вновь не останется одна.
– Давай беги переодевайся, мой руки и за стол, а я пока из духовки запеканку достану. С тобой поем. Кажется… – она нахмурилась, глядя на часы, и поправила распутанный пучок на голове. – …забыла даже позавтракать.
Как тут отказать, когда запах мяса и картофеля с чесноком заставил мой живот урчать еще у входной двери? Я поднялась в свою комнату и быстро переоделась. Мой гардероб не слишком отличался разнообразием. Одни легинсы, толстовки и худи с капюшонами. Естественно, все черного цвета. О! Вру, есть пара серых скинни и розовые конверсы.
Моя комната. В доме Даниловых стихийно образовалась еще одна детская. Их, итак, было две: Маши и Даши. Раньше третья спальня на втором этаже была оборудована под кабинет. Я видела его как-то в соцсетях тети Тани, она показывала его, гордясь тем, что у нее теперь есть место для творчества. Широкий дубовый стол, диван, кресло и все стены в книгах! Балкон – отдельная вселенная для творчества. В теплую погоду она писала в кресле-качалке. А теперь, с моим появлением, ей пришлось расстаться с кабинетом и переделать его под подростковую спальню. Каждый раз заходя в эту комнату я чувствую легкий укол совести, оттого что невольно отобрала у писателя его личное пространство.
Я зависла у раскрытого шкафа с одеждой, вдруг осознав, что с ним нужно что-то делать. Я носила траур почти год и вряд ли мои родители там наверху были бы в восторге от того, что он слишком затянулся. Мама вообще устроила бы взбучку за отсутствие цвета, она любила все яркое.
Когда я оглядела комнату, то поняла, что забросила не только свой внешний вид, но даже место, которое, оторвав от сердца, и практически не заслуженно отдали мне. Я пренебрежительно превратила эту комнату в помойку. Вещи в хаосе валялись повсюду: учебники, книги, а мой мольберт пылился в углу. Краски нетронутые в беспорядке свалены на полке, стены давно нуждались в покраске. Когда Даниловы снимали книжные полки, остались просверленные дырки, которые дядя Паша зашпаклевал. Я же так и не притронулась к пустой стене над кроватью, хотя обещала, что сама нарисую на ней что-нибудь, когда придет вдохновение. Как они все меня терпят?
Вот так плывешь себе спокойно по течению, тупо раздражая всех вокруг своим бесполезным существованием, иногда даже нагло огрызаешься если тебе тактично делают замечание, закапываешь свои мечты, плюешь на все, что тебя окружает, даже на себя саму и однажды кто-то дает тебе пощечину, чтобы ты очнулся. Моими волшебными пенделями оказались сегодняшних два случая: скандальная встреча с Романовой в галерее и предупреждение Быковой с ее угрозой отчисления. Я вдруг резко поняла, как мне, оказывается, дорого все то, что у меня есть. Я не хочу и это потерять.
***
– Вкусно, – с набитым ртом сухо буркнула я, сомневаясь, что тетя Таня меня вообще услышала.
Серьезно? Это все, что я способна сказать? М-да, над искусством делать комплименты мне еще работать и работать!
– У тебя все в порядке? – ее бровь взлетела вверх. Всего одно приятное слово из моего молчаливого рта заставило тетю сомневаться в моем душевном благополучии. Писатели видимо, обладают особым чутьем и видят людей насквозь.
– Ну, – ковыряя вилкой в остатках запеканки, я спрятала глаза. Слезятся, сволочи! – С чего начать-то… – вдох-выдох, – я вроде как докатилась до угрозы отчисления.
– Это я знаю, – спокойно ответила тетя Таня нисколько не удивившись.
– И дядя Паша тоже?
