– А ты не наезжай на честных птиц. Им перья для размножения нужны, а ваши мутанты под чужим флагом маршируют, – черные губы изогнулись презрительной скобой. – А все вы, ученые, упыри моченые.
– Молекулярные биологи пытаются дать людям второй шанс.
– Да им и первого было много!
– И кто это будет решать?
– Международная комиссия по размножению.
Александра обернулась.
– Вам вообще, что ли заняться нечем?
– Кто будет контролировать рождаемость, тот будет контролировать весь мир.
– Понятно, – хозяйка «Пыжика» побарабанила пальцами по рулю. – Не думала, что когда-нибудь скажу это, но… Мань, может, тебе и вправду выбрать какой-нибудь другой вуз? И направление. Есть же пищевой институт, авиационный… Хотя, нет, так еще хуже.
– Я поступлю на биофак, – младшая упрямо сжала губы. – И доведу наше дело до конца.
– Звучит пугающе, – Саша вздохнула. – С другой стороны, хоть какая-то мотивация для поступления… И что вы полагаете делать?
– Для начала взять под контроль весь генетический материал планеты. Чтобы ни у кого не было возможности произвольно размножаться или наоборот выводить свой биоматериал из оборота.
Хозяйка «Пыжики» передернула плечами.
– Гадость какая!
– Человека будущего будут создавать из тщательно отобранного биоматериала, с безупречной наследственностью. И исключительно для нужд государства. Тогда человечеству не придется тратить бешеные бабки на больницы и тюрьмы – места, где ничего не создают, а лишь хоронят ресурсы планеты. Нет больных – нет больниц, госпиталей, фармацевтической мафии с их гигантскими фабриками всякого зелья; не будет преступников – не будет полиции, тюрем, систем охраны. Еще триллионы сэкономленных денег, сокращение добычи полезных ископаемых и уменьшение парникового эффекта.
Александра отрешенно следила за струйками дождя, бегущими по стеклу.
– … а отсутствие принадлежности к какой-либо социальной или национальной группе и врожденной агрессии, полностью исключит войны. Вот тебе еще триллионы сэкономленных денег и природных ресурсов.
У впереди стоящей машины моргнули стоп-сигналы и движение едва заметно обозначилось. Саша поспешила включить передачу.
– Мань, я не против философских метаний, на то молодость и дана, но ведь пора и взрослеть. В фантазиях все идеально, но мы живем в реальном мире и погрузить планету в мир антиутопии вряд ли кому-то удастся. Что же касается евгеники…
– Которой, ты занимаешься…
– Я занимаюсь молекулярной биологией. Одно дело дать шанс безнадежно больным и совсем другое – штамповать детей под заказ. Человек не должен вмешиваться в законы природы.
– А как же дети из пробирок?
– Это к репродуктологам. – Александра подняла руку. – В конце концов, что плохого, если у двух хороших людей будет ребенок, пусть даже рожденный не совсем традиционным способом?
Однако, радикально настроенная барышня никак не могла смириться, что сестра не хочет воспринимать ее идеи всерьез.
– А если это не двое хороших людей, а один и очень плохой? Ему откажут? Нет, – она помотала головой, – если уж человечество получило возможность влиять на естественный отбор, то нужно исходить не из дурной потребности очередного селебрети, которого самого мамка в пол родила, а из общественной необходимости. Именно поэтому Макс и предлагал всех кастрировать.
– Карл Маркс предлагал всех кастрировать?! – идеально гладкий лоб перерезала резкая морщина. – Где? В какой работе?
– Да не Маркс, – Маша досадливо поморщилась. – А Макс. Он… – девушка неожиданно замялась. – Неважно.
– Этот Макс, он мужчина? – недоверчиво поинтересовалась Александра.
– Да, – девушка отвела глаза. – Представляешь, какие катаклизмы происходят в мире, если мужчина предлагает такое?
– В мире – не знаю. Но в его голове – всенепременно.
Маша втянула голову в плечи.
– Вообще больше ничего не буду говорить.
Старшая сестра примирительно улыбнулась:
– Ну извини. И что ваш гений предполагает делать после того, как всех кастрирует? – к ней снова вернулось хорошее настроение. – Впрочем, догадываюсь. Можно будет вплотную заняться проблемой партеногенеза, самоопыления, так сказать. Лет пятьдесят-шестьдесят у вас в запасе точно будет. Правда, если не успеете… – она сокрушенно развела руками. – Придется размножаться, как дождевым червям.
– Это как?
– Черенкованием. При помощи лопаты.
Маша покрутила пальцем у выбритого виска.
– Макс, по-твоему, идиот? Прежде чем всех почикать, – она сделала выразительный жест в воздухе, – будет создан всемирный генетический банк. Там и будут храниться донорские клетки.
Порядком утомленная пробкой и безумными проектами младшей сестры, владелица «Пыжика» с трудом удерживала дистанцию с ползущим впереди грузовиком, пытаясь не дать вклиниться невесть откуда взявшемуся «Доджу».
– Если честно, я и половины не понимаю: то вы против глобального контроля, то за… Вы хотите лишить людей удовольствия или ответственности?
Маша глянула искоса.
– Суть вообще в другом. Человечеству чтобы выжить необходимо создать новую генерацию людей – здоровых и без вредных привычек.
– Это невозможно.
– Возможно. Проводишь мировую диспансеризацию, у лучших отбираешь биоматериал, затем всех разом стерилизуешь. Генетики из общей базы подбирают оптимальную пару и формируют идеальный плод – человека без физических и моральных дефектов. И уже через четверть века мы получаем новый прекрасный мир.
– Шикарный план, мисс Хаксли. А что делать с оставшимся барахлом?
Девушка небрежно отмахнулась.
– Остатки старых поколений пусть делают чего хотят. Лет через пятьдесят это будет уже неважно.
Александра кивнула:
– Может, даже раньше. Любой технический сбой и привет вашему донорскому банку, а заодно и светлому интернациональному будущему. Вот планета гульнет на прощанье! Хотя… – блондинка задумалась. – Почему бы и не рискнуть? Канадцы, вон, из яблок уши пробуют выращивать, вы людей на грядках культивировать начнете. Хотя у Хаксли, кажется, в бутылках. Главное, не стоять на месте. Кстати, остальные ваши «специалисты» также хорошо знакомы с основами биологии? Я к тому, что прежде, чем стерилизовать все человечество разом, может, все-таки парочку оставить на всякий непредвиденный случай? Так сказать, Адама и Еву версия 2.0, для аварийного опыления.
Прозрачные глаза сверкнули недобро.
– Макс сказал – всех.
Пышноволосая красотка не стала настаивать:
– Ну всех, так всех. Хотя, с моей точки зрения, достаточно всего одного. И что дальше?
– Дальше зародыш проверят на генетические дефекты, промаркируют и переместят на людоферму…
«Пыжик» с жалобным визгом замер в паре миллиметров от бампера потрепанного внедорожника.
– Куда?!
Маша потирала ударенный лоб.
– Ты в порядке?
– Нет, – Александра с трудом перевела дыхание. – Я не в порядке. Куда, прости, переместят?
– На людоферму. Ферму по выращиванию людей.
– Так, все, хватит! – Александра сделала извиняющийся жест в сторону водителя, вышедшего осмотреть последствия резкого торможения. – Слышать больше эту белиберду не желаю, – опустив стекло, она чарующе улыбнулась:
– Прошу прощения. Все в порядке? Я вас не поцарапала?
При виде ослепительной красотки полноватый брюнет в пыльных штанах моментально зашевелил гузкой.
– Вообще не вопрос, – он попытался рассмотреть кто еще находится в машине. – Можешь и меня всего исцарапать.
– Шалун! – Александра погрозила пальцем и поспешила закрыть окно.
– Видишь какие мужики неразборчивые? – недовольно заметила Маша. – Готовы разбрасывать свое семя повсюду. А вдруг у тебя наследственное заболевание?
– Боюсь, что его не остановит даже не наследственное, – пробормотала Александра, наблюдая, как не удовлетворившись ее отказом, брюнет тайком записал номер машины.
– А вот наши людофермы такого не допустят. Половые клетки преступников и прочей нечисти уничтожат, а клетки Эйнштейна, например, и Софьи Перовской – соединят.
Александра медленно обернулась.
– Надеюсь, ты все же имела в виду Софью Ковалевскую, а не Перовскую?
– Что?
– Я говорю, если соединить Эйнштейна и Софью Перовскую, то получится Бен Ладен. Один у нас уже был. Зачем нам второй?
Маша окончательно разозлилась, то ли от того, что и вправду ошиблась, то ли от того, что сестра никак не хотела воспринимать всерьез ее рассуждения.
– Вот точно больше ничего не скажу!
Дождь постепенно стихал. По лобовому стеклу, переливаясь в свете отражателей, змеились разноцветные струи дождя. Порядком утомленная пробкой и бессмысленной беседой Александра включила радио. Салон наполнили неторопливые звуки джаза. Молодая женщина опустила водительский козырек, вспыхнувшая подсветка осветила красивое, умное лицо.
– Манька, заканчивала бы ты со своей революционной деятельностью, – достав из золотого футляра бледно-розовую помаду, она легко провела по сочным выразительным губам. – Я тебя очень люблю, но видит Бог, если так и дальше будет продолжаться, то я и тебя и твоего Макса отправлю на реабилитацию. Ты меня знаешь, я на лозунги время тратить не буду.
– Гореть тебе в аду, – мрачно заявила Маша.
Александра рассмеялась.
– О нет, только не мне! Я атеистка, – после чего поспешила поставить точку в затянувшемся споре: – Ехать дальше все равно невозможно, вон какой-то торговый центр, заедем, переждем дождь. Заодно и тебя переоденем. Пусть наш мир несовершенен, но и твои лохмотья его не украшают.
– Но…
– Дискуссия окончена!
Глава 2
1
Посередине океана, в сотне километров от ближайшей земли, стоял одинокий человек. В лунном мерцании отчетливо угадывался силуэт крепкого, коренастого мужчины в арабском платье. Ткань обвисла мокрыми складками, настолько тяжелыми, что даже усиливающийся ветер не мог пошевелить их. Сам человек тоже казался неподвижным, и только слезящиеся от соленых брызг глаза напряженно ощупывали призрачную линию горизонта. Холодные волны недовольно перекатывали у его ног, доходя то до щиколоток, а то и до колен. В какой-то момент высокая волна захлестнула призрачную фигуру почти по пояс, но сразу схлынула, обнажив едва заметную белесую полоску земли. Сумеречный островок на мгновенье проглянул сквозь лунную рябь и тут же исчез, бесследно растворившись в бездонной глубине океана.
Араб не напрасно вглядывался в неровный изгиб горизонта. Сквозь шум волн послышался едва уловимый рокот. С каждой секундой звук становился увереннее и вскоре на волнах замаячило легкое светлое пятно. Пятно стремительно приближалось, превращаясь в мощный морской катер. Подойдя к невидимому под водой острову, судно сбросило ход, двигатели стихли. Продрогший араб автоматически сделал несколько шагов вперед, но, погрузившись в воду почти пояс, остановился.
– Эй, вы! – выкрикнул он в сторону катера. – Вы, хотя бы, заранее осведомились о приливах в этом районе! – его английский был очень жестким, словно камни во рту перемалывал.
С палубы послышался смех.
– Да бросьте! Эту землю никогда не затапливает полностью. Я проверял. В худшем случае просто испортите ботинки, – прибывший тоже говорил с сильным акцентом, но его произношение, напротив, было мягким, славянским.
– Тогда я вычту их стоимость из вашего гонорара, – с холодной яростью пригрозил араб.
– А вы, оказывается, еще и жадина! – выглянувшая из-за облаков луна на мгновенье выхватила невысокого, крепко сбитого человека в парусиновой куртке. – Думаю, с вами не стоит иметь дело. А счет за ботинки я оплачу. Прощайте.
– Стойте! – стоящий внизу нова сделал несколько поспешных шагов в воде. – Если вы сдвинетесь хотя бы на полметра – я взорву и себя и вас.
Капитан, казалось, только этого и ждал.
– Да Бога ради! – смех казался искренним. – Если вам не жаль вашу организацию, а вместе с ней и родину – валяйте.
– А при чем здесь моя родина? – араб с трудом сдерживал гнев.
Русский облокотился о перила. Теперь он напоминал сплетничающего дачника.
– Думаете, я не представляю с кем имею дело? Да я бы новогодней открытки вам не послал, предварительно себя не обезопасив.
