– А почему этот Саковский – Левый? – поинтересовалась она, пролистывая каталог.
– Потому, что у него есть брат-близнец. Тот Правый.
– И что, тоже художник?
– Нет, Правый – приверженец экстремального интерактива и живых инсталляций. Насколько известно, сейчас изображает живую вагину в какой-то швейцарской галерее.
Привыкшая к чудачествам творческих личностей, хозяйка галереи лишь сочувственно покивала:
– Гляди, как судьба людей раскидала…
После чего неожиданно вернулась к предыдущему разговору.
– Прекрати морочить мне голову! – она оттолкнула каталог. – Ты должен дать мне слово немедленно жениться и завести с полдюжины детишек.
– С полдюжины! – совершенно не расстроившись от того, что тетя не оценила его стараний, Феликс принялся обмахиваться каталогом. – Милая, вы явно преувеличиваете мои возможности
Ариадна Ильинична лишь сурово свела брови.
– А при чем здесь ты? Твои возможности мне хорошо известны. Ты ленив и… ленив! В точности, как мой покойный братец. Царство ему небесное. К несчастью, перед смертью, я поклялась ему, что… – тетушка обратила полные слез глаза к потолку и тут же осеклась.
На потолке, взявшись за руки, парили Дали и еще один смутно знакомый джентльмен. Переплетенные усы оригинальным способом обрамляли светильник в виде губ и носа огромных размеров.
Ариадна Ильинична с трудом отвела взгляд от потолка, после чего продолжила чуть медленнее.
– Перед смертью, я поклялась твоему отцу, что буду оберегать тебя и позабочусь о продолжении нашего рода, – озабоченный взгляд снова скакнул вверх. – Друг мой, ты уверен, что это не слишком вульгарно?
– Мы не вправе осуждать гениев, – Феликс почтительно смотрел на парящую треть великого лица. – Но если вы против Дали…
– Я не против Дали! – Ариадна Ильинична уже не знала на кого она больше сердится: на двухфамильного деятеля, испортившего ее лучший зал, на легкомысленного племянника или на покойного брата, давшего ей абсолютно безнадежное поручение. – Я против твоего безответственного поведения. Кстати, кто это напротив Дали? Влад Цепеш?
Феликс недоуменно вскинул голову.
– Дракула? Господь с вами. Это же Пикассо.
Глаза достопочтенной дамы заметно округлились.
– Разве Пикассо носил усы?!
– Не знаю. Но мог бы. В любом случае так композиция выглядит завершенной. Сбалансированной.
– Бред какой, – видя, что племянник опять порывается ее перебить, Ариадна Ильинична предостерегающе подняла палец. – Я не про тот флакон духов, что висит у меня над головой, нет, об этом мы поговорим позже, я о твоем семейном положении.
– А что о нем говорить? Я не женат и этим все сказано.
– Ты должен жениться!
– Да на ком, мой ангел? – Феликс картинно огляделся по сторонам.
– На Дарье Николаевне, например. Очаровательная женщина! Умная, образованная, из прекрасной профессорской семьи.
Выразительные черные глаза наполнились укоризной.
– Тетя, я не могу жениться на женщине, к которой даже вы обращаетесь по имени-отчеству. Это все равно, что жениться на собственной училке!
– Что за предрассудки? – вспыхнула Ариадна Ильинична. – Почему женщина непременно должна быть на двадцать лет моложе? Кроме того, в истории есть и обратные достойные примеры. К примеру…
Феликс демонстративно заткнул уши.
– Даже слышать про это ничего не хочу. Вы разве не понимаете, что это неприлично?
– Неприлично таскаться за профурсетками малолетними! А Дарья Ни… А Дашенька, во-первых, младше тебя, во-вторых, прекрасно воспитана и, в отличие от тебя, блестяще разбирается в искусстве. У нее отменный вкус, великолепное чутье, она стала бы украшением нашей семьи, смогла взять на себя всю работу, связанную с искусством, а ты бы занялся исключительно финансами.
– Вы бы мне еще на экономке предложили бы жениться! – насупился Феликс.
– Откуда в тебе этот снобизм? – Ариадна Ильинична строго свела брови. – Мы что, в викторианской Англии?
– При чем здесь Англия? Дашка практически моя ровесница! К тому же разведенная.
– Ты англиканец?!
Феликс горделиво вскинул подбородок.
– Я – атеист, с вашего позволения. Но в нашей семье мужчины женились исключительно на невинных девушках.
Ариадна Ильинична закатила глаза к потолку и зашептала по-французски.
– Что вы сказали? – вежливо поинтересовался Феликс.
– Ничего. – Ариадна Ильинична снова перевела взгляд на племянника. – Хорошо – девушка, так девушка. Тебе умеющую читать, или, так по старинке, одними пяльцами обойдемся?
– Ах, тетя, тетя, – томные глаза цвета сладкого чернослива, стали глубокими, как Бенгальский залив, – вы разбиваете мне сердце. Желание следовать традициям, вы полагаете за грех.
– Да я за дурость полагаю все твои измышления! – по счастью, галеристка обладала не менее выразительным взглядом, таким же страстным и глубоким. – Умная и красивая ему, видите ли, не подходит, невинная – тоже не слава Богу. Какую же тебе надобно?!
– Добродетельную, – со смирением в голосе произнес племянник.
Галеристка подалась вперед.
– Какую, какую?
– Добродетельную, – голос продолжал хранить грустную торжественность. – Но разве современные девушки имеют хотя бы сотую часть тех добродетелей, коими обладаете вы? А ведь каждую я невольно сравниваю с вами…
Лицо пожилой дамы приобрело злорадное выражение.
– Знала, что именно так ты мне и ответишь, – она похлопала поникшего племянника по плечу. – И потому сама подыскала тебе подходящую невесту. Достойную мать моих будущих внуков.
Феликс переменился в лице: деланая покорность судьбе, сменилась вполне искренним испугом.
– Невесту?! – взвопил он. – Что я вам такого сделал? Вы из-за этой лампы? Господи, да я ее сейчас зубами отдеру.
– Лампа здесь ни при чем – ты все равно женишься.
– Но на ком?! Зачем?!
Галеристка оставалась непреклонна.
– Хотя бы затем, что мне некому оставить свое состояние.
– Как это некому? – Феликс растерялся еще сильнее. – А я?
– Ну, уж нет! Если ты не женишься, то не получишь ни копейки. Пора перестать глазеть на всех подряд!
– Как же я тогда выберу себе невесту, ma tante?
Лицо любящей тетушки продолжало сохранять все тоже загадочно-злорадное выражение.
– Можешь не беспокоиться. Я тебе ее уже выбрала.
Красавец-племянник натужно рассмеялся.
– Могу себе представить, – нервным жестом он поправил запонки. – Ваша протеже наверняка страшная зануда, а? Страшная зануда с лошадиными зубами и в очках? Ведь так? – глаза смотрели укоризненно. – Ах, тетя, тетя, ну почему вы мне желаете зла?
Однако на тетю томные взгляды уже не действовали.
– Хватит паясничать. Я желаю тебе исключительно добра. Кроме того, Лидочка молода и у нее прекрасные зубы. К тому же она не носит очки и… – Ариадна Ильинична неожиданно осеклась и с умиленным удивлением всплеснула руками. – Да вот же она! Боже, какая неожиданная встреча.
Не до конца осознавая происходящее, Феликс автоматически обернулся и челюсть его начала медленно опускаться.
– Святые архангелы!..
В дверях ресторана, словно Венера Милосская, счастливо обретшая верхние конечности, стояла крупная, полногрудая девушка с пышной косой и ворохом веснушек на широком лице. Не решаясь пройти дальше, барышня переминалась с ноги на ногу, застенчиво рассматривая мыски внушительных туфель.
– Идите же сюда, дорогая! – Ариадна Ильинична протянула руки.
– Матерь Божья, Пресвятая Богородица, – не разжимая губ, зашептал Феликс переходя на французский: – где вы ее взяли? Отобрали у коня? Вытащили из горящей избы?
– Оставь свои малоостроумные реплики, – так же по-французски, шепнула в ответ галеристка. – Я видела ее медицинскую карту: она способна родить мне сколько угодно здоровых внуков.
Феликс зафырчал, словно мартовский кот, загнанный домой в самый неподходящий момент.
– Готов поспорить, что для этого даже я не понадоблюсь.
– Цыц! – шикнула тетя. – Молчи и улыбайся!
Понимая, что спорить бессмысленно, Феликс встал, прищелкнул каблуками и растянулся в чарующей улыбке.
– Мадемуазель, даже не можете представить, насколько я польщен тем, что вы нашли возможность осчастливить нас вашим присутствием, – он приложил руку к груди и склонил голову в глубоком поклоне. – Прошу, к нашему столику.
Полные щеки моментально залило краской. Потоптавшись еще пару секунд, девушка начала робко приближаться.
– Здравствуйте… – едва слышно пролепетала она, протягивая руку.
– Здравствуйте… – Феликс с умиленным видом пожал дрожащие холодные пальцы.
Боясь, что племянник может испортить старательно спланированную мизансцену, тетушка принялась усиленно хлопотать.
– Дорогая, присаживайтесь. Ну, надо же какая неожиданная встреча! Разреши представить: мой единственный и любимый племянник – Феликс Александрович. Феликс, а это Лидочка, дочь моей давней хорошей приятельницы.
И поскольку племянник не проявлял активных признаков ухаживания, а лишь беззастенчиво пялился на пышные груди под цветастым ситцем, Ариадна Ильинична сердито потребовала:
– Феликс, пожалуйста, подними глаза, прикрой рот и принеси нам что-нибудь попить.
Брюнет тут же подскочил с подозрительной готовностью.
– Попить? С удовольствием! Что предпочитает дама? Вино? Шампанское? Сбитень?
– Чаю, если можно, – в голосе смущенной девицы слышался чудесный волжский выговор.
– Чаю. – В глазах красавца-брюнета застыли слезы умиления: – Конечно, можно. Вам стакан? Два? А хотите целый самовар?
– Феликс! – гневно перебила тетушка.
– Пардон! – племянник козырнул. – Уже бегу. – Он помахал рукой в сторону неприметной дверцы за стойкой бара. – Я буквально одну минуту… Только отдам распоряжение, чтобы нам к чаю… бубликов подали и тут же обратно. Вы даже не заметите моего отсутствия!
Ариадна Ильинична гневно сверкнула глазами.
– Очень хочется в это верить.
– Считайте, что я уже вернулся.
– Да иди уже!
Ни слова больше не говоря, Феликс бросился к двери.
2
Пышногрудая девушка Лида, с глуповато-застенчивым выражением лица разглядывала пляшущих Аполлоний, ее глаза были по-прежнему опущены. Ариадна Ильинична хмуро поглядывала в сторону барной стойки, за которой исчез ветреный племянник.
– Боюсь, он действительно пытается принести нам самовар, – сухие кулачки в кружевных перчатках сердито сжались. – Несносный мальчишка… Дорогая, подожди одну минутку, пойду, взгляну, что это у нас за бар такой, что чай надо двадцать минут готовить.
С этими словами Ариадна Ильинична решительно направилась к закрытой двери. Она была уверена, что Феликс, как всегда, саботирует ее планы. И уже приготовилась сообщить, что терпение ее истощенно и, если потребуется, она пойдет на самые крайние меры, но не позволит ему прожигать свою жизнь в праздности и разврате. И как только ее терпение лопнет…
Кипя от негодования, Ариадна Ильинична толкнула дверь подсобки, и все слова тут же застыли на губах.
