Громкие басы оглушают прямо с порога. Я теряюсь, усиленно моргая, не привыкнув к непонятному свету, в который мы нырнули– кромешную тьму разрывали яркие всполохи лучей прожекторов. Здесь было столько народу, что спирало легкие от нехватки воздуха. А еще это было от паники, которая меня сразу накрыла, словно бы это час– пик и давка в метро, которую я рьяно ненавидела.
– Не волнуйся, скоро мы отсюда выберемся! – прокричал мне Амр. Но был так громко, что его слова я скорее смогла прочитать по губам.
Он видит, что я не очень успеваю за ним, потому, после некоторого колебания, протягивает мне руку и тянет за собой. Пару минут протискиваясь между разгоряченных тел– и мы оказываемся на лестнице, широкоплечий страж которой пропускает нас внутрь. Наверху просторно и тихо. И музыка не так сильно гремит.
Амр тут же одергивает свою ладонь. Шейх Тамер стоит и смотрит на нас сверху, похожий сейчас на уверенного льва, главаря прайда. Возможно, мне только слышится, но когда мы ровняемся, он как– то жестко и властно цедит сквозь зубы помощнику на арабском, из чего я могу понять только «рука и отрубить».
Нервно сглатываю. Неужели ему не понравилось, что ко мне прикоснулся помощник?
Шейх подходит ко мне, протягивая руку и помогает взобраться на последние ступеньки, а потом ведет за талию к столику. Здесь на этаже только мы. Но это не создает атмосфере камерности, потому что музыка жутко разрывает перепонки, как и внизу, в толпе.
– Тебе очень идет белый цвет, Майя, – говорит он бархатно мягко, присаживаясь рядом на диван и задерживаясь на моем декольте дольше, чем следовало бы, – как малак (араб. – ангел).
Нервно улыбаюсь, одергивая ткань на груди. Я не умею принимать комплименты. Тем более от такого, как он. Глаза Тамера многозначительно скользят по моим икрам и каблукам– платье довольно длинное, поэтому виднеются только они, но и этого мне достаточно, чтобы покраснеть.
Опять вспоминаю, что он заметил мои-Катькины туфли и голова от этой мысли покруживается.
Есть мужчины, чьи прикосновения можно ощутить не только от физического контакта. Достаточно только зрительного.
– Что предпочитаешь пить? – указывает кивком на полный арсенал алкоголя, поставленного на приставном столике рядом.
– Я не пью, – удивленно поднимаю на него глаза, – а Вы?
– Я тоже, – его губы кривятся в легкой усмешке. Я зависаю. Как же красивы эти губы и…порочны. Никогда не понимала значения этого странного слова, а увидев шейха, словно бы ощутило всю глубину его смысла.
Тамер источал порок. Влекущий, соблазняющий, мучительно томный и опасный… Он заставлял внутри пробуждаться голос инстинктов. Даже тех, которые ты сама еще не познала в себе…
– Но сегодня мы оба немного выпьем, Майя. Нам обоим нужно расслабиться… У тебя был сложный день, у меня тоже…
Он сам открывает шампанское с золотым кантом сверху, небрежно показывая пальцами официантам, притулившимся на входе на этаж, что их помощь не нужна. Разливает по бокалам.
– За встречу!
Чокаемся. Я пригубляю, чувствуя, что даже от пары капель в голову сразу ударяет. А может это его присутствие на меня так действует.
– А как же религия? – спрашиваю я удивленно, – я думала, что…
– Не будем сегодня поднимать этот сложный вопрос…. Скажу лишь, что Ближний Восток– это не сказка о лампе Алладина, но и не притон террористов с бородами и несчастными бесправным и женщинами. Всё сложнее. Ты поймешь это, со временем. Начнешь изучать регион, станешь больше его чувствовать.
– Ближний Восток прекрасен, – выдаю я самую наитривиальнеушую из фраз, какую только могла сказать, и мысленно жутко себя за нее ругаю.
Он улыбается.
– Рад, что ты так думаешь.
Некоторое время мы молчим и смотрим на беснующуюся внизу толпу. Очевидно, что для него такая атмосфера совершенно привычна в отличие меня…
С каждой минутой стол пополняется все новыми и новыми закусками, которых я никогда даже не видела в своей жизни. Канапе с черной икрой, лобстеры и омары, всевозможные ракушки. Я боюсь даже прикасаться к этим блюдам, потому что просто не знаю, как их есть. Хоть в животе дико урчит.
– Голодна? – спрашивает он.
– Нет, поела в «Вкусно и точка», – лепечу я первое пришедшее на ум. Ну и ничего. Зато правдиво как минимум в части фастфуда. Не навру же я, что зашла в элитный ресторан перед тем, как окунуться в час– пик подземки…
Он заливисто смеется.
– Сто лет не ел такое. Даже забыл о существовании таких мест. Ты забавная, Майя.
– Я уже это поняла, – вылетает из меня против воли. И что со мной такое. Я словно бы разделила разум и волю. Мое тело, язык и мысли вышли из– под контроля. Ужас…– сегодня смешила вас всех и не раз.
– Ты и правда произвела неизгладимое впечатление на мою команду. Одна твоя «языковая практика» чего стоила…
– Да уж…
– Не дуйся, слышишь? Я сам знаю, как тяжело учить иностранные языки. Просто они полные кретины, не понимающие ничего, кроме своего семейного диалекта. Скажи мне, а как тебе мой русский?
– Как давно Вы учите?
– Год…
– Тогда восхитительно. Но тоже нужна практика…
– Языковая?
Мы переглядываемся и вместе задорно смеемся.
– Кстати, почему арабский язык? Очень странный выбор для такой девушки, как ты…
Страсть как хотелось спросить, какой… Но я воздержалась. Вдруг бы это повело разговор не туда…
Просто снова отпиваю глоток. Плохо дело. Если я и дальше буду поглощать алкоголь только для того, чтобы заполнить неловкие паузы, когда он слишком пристально меня разглядывает, то точно упаду под стол.
– На самом деле, никакого выбора не было. Нас распределяют по языкам по поступлении в институт. Мне достался арабский. Сначала я даже опешила. В моей семье не было арабистов. Поэтому Вы правы, для меня арабский мир сводился к лампе Алладина и новостным сводкам о терактах. А потом… Потом я начала им очаровываться…
Тамер смотрел на меня в мигающем свете софитов– и я снова словно бы впадала в транс. Еще бокал шампанского, еще больше легкого головокружения. И у меня даже ноги отбивают в такт ритмичной музыке.
– Хочешь танцевать? – спрашивает он меня, когда музыка становится все громче и зажигательнее и замечая мои движения.
Меня никогда не влекло ни к такому роду танцев, ни к такому роду местам…
– Я… не… честно говоря, я не ходок по клубам…– мысль о том, что придется при нем танцевать, меня даже отрезвила. Да и вообще, становилось все менее комфортно вот так сидеть и перекрикивать музыку.
– Хочешь уйдем отсюда? В более спокойное место. Ужин все еще на повестке…
Я охотно кивнула. Только чтобы смыться отсюда поскорее…
Глава 7
На выходе у гардероба шейх к моему величайшему удивлению сам забирает из рук ждущего нас Амра мое пальто и галантно накидывает на плечи.
– Почему не шуба? – спрашивает, когда мы выныриваем из духоты клуба и попадаем на холод улицы, тут же спасаясь в темной роскоши салона автомобиля.
Я пожимаю плечами.
– Во– первых, это неприлично. В наше время, когда весь мир борется с изменением климата, носить на себе трупики животных– как минимум дурной тон.
– А во– вторых?
– Во– вторых, я бы не хотела, чтобы за Ваш счет для меня совершались ненужные дорогостоящие покупки.
Он внимательно смотрит на меня. Сохраняет молчание. Это любопытство? Интерес? Просто забава? Все вместе…
Мы едем не более десяти минут– на удивление нет пробок, а может это еще и чудодейственное свойство дипломатических номеров, которые позволяют Амру бесстрашно нарушать правила дорожного движения…
Останавливаемся у входа в помпезное здание стиля ампир. Заходим внутрь, где нас тут же встречает расплывшаяся в улыбке красавица– хостесс. Проходим с ней в зал, поднимаемся по лестнице. Я все никак не могу понять, почему вокруг совершенно нет людей. Даже охранники. Они как– то ненавязчиво растворились в воздухе, хотя я и не питала иллюзий, что за нами не наблюдают.
Когда садимся за столик, до меня окончательно доходит– ресторан полностью закрыт под нас. От этой мысли под ложечкой начинает сосать. Мне все это не очень нравится. Это неправильно. Совсем. И всё более двусмысленно как– то. Хотя я и понимала разумом, что для меня, простой девчонки из Подмосковья, слишком много чести думать так много на свой счет…
– Заказ за нас уже сделан, Майя. Лучшие блюда этого ресторана, но хорошо понятные и тебе, и мне, а не навороты клуба скорее для понтов. Мясо, овощи, зелень. Человеческая еда. Так что сейчас придется поесть, даже если воспоминания о Биг ма*е все еще свежи…
Я слегка улыбаюсь, но Тамер остается строгим.
– Комментируя твой ход мыслей в автомобиле. Во– первых, про то, что мех вышел из моды– полная чушь, которую вбивают в голову девочкам старые уродливые феминистки. Они не могут себе позволить шубы, вот и несут её. Для их выделки звери отлавливаются не браконьерством. Это специальное производство, целая пищевая цепь. И если ее нарушить, скажем, разом перестать покупать шубы и выпустить всех зверьков из питомников и фабрик на свободу– они заполонят всю планету, как крысы. Это так не работает. Человек– хищник. Он на вершите пищевой цепи. И ты этого не изменишь. Мы с тобой сейчас будем есть мясо– и это тоже мертвые животные. Или не говори мне, что ты вегетарианка…
– Нет, – подавленно отвечаю я, понимая логику его суждений, но…
– И второе. Ты оскорбляешь меня фразами о неуместности каких– то цен. Для своего ужина я выкупил целый ресторан, Майя. И даже если бы приехал сюда один, его бы все равно полностью под меня закрыли. Вот уж и правда нелепая трата денег. Но это правила моей жизни. Не будем сейчас затрагивать вопросы справедливости. Мир в целом несправедлив. Есть еще вопрос желаний. Я так захотел. Я захотел, чтобы ты не чувствовала себя неполноценной среди этих искусственных шармут (араб. – продажная женщина) и напыщенных индюков. Ты заслуживаешь самых красивых вещей, Майя. И купить тебе шубу– самую лучшую в этом городе– для меня ничего не стоит.
– Нелепость этой покупки в том, что тогда вам придется покупать мне дом, машину, да все на свете, шейх Тамер, – я искренне улыбнулась, – я к тому, что шикарная шуба не впишется в мою обычную жизнь. Я буду смотреться в ней нелепо. Такие подарки больше подходят тем девушкам, с которой Вы были в отеле, но не мне.
Он накрывает мою руку своей. Это так неожиданно, что я даже вскрикиваю. Его пальцы такие горячие. Длинные. Никогда не видела таких рук. Благородных.
– Я могу купить для тебя все, Майя. Это ничего мне не стоит. Если ты об Алине, мы давно друг друга знаем. И та пачка – денег- это максимум, на который она может рассчитывать, а ты…
Его взгляд сейчас слишком острый, даже собственнический. Я сейчас улавливаю в нем того самого хищника, что приказывал красотке ретироваться из гостиницы с пачкой денег. Меня это пугает.
– Это вообще– то была шутка…
Слава Богу, в этот момент приносят еду и это слегка разряжает момент.
Какое– то время мы едим молча. И я даже рада. Все дико вкусно. Никогда не ела такой вкуснятины. Мама тоже шикарно готовит, но это другое. Высокая кухня. Какое– то неземное удовольствие, заставляющее закатывать глаза от каждого кусочка.
– Ты сказала, что Ближний Восток тебя завораживает. Что именно, Майя? Где на Ближнем Востоке ты бывала?
– Нигде, – честно отвечаю я, встречая его удивленный взгляд, – не доводилось еще. Я познаю Ближний Восток из книг.
– Разве книги могут рассказать больше, чем глаза?
– Конечно! – восклицаю я горячо, – книги об истории, архитектуре, искусству. Арабский Восток– это и правда вселенная. И только глупец будет оценивать эту великую древнюю землю, так много в себя впитавшую из прошлого и так многое давшую современности, по шаблонным стереотипам.
– Но согласись, если есть возможности еще и посещать те места, о которых читаешь, это ни с чем не сравнимое удовольствие. Ничто нам не приносит столько услады, как то, что можно увидеть, потрогать и попробовать на вкус…
– Неверно, шейх Тамер, – улыбаюсь я, натыкаясь на его удивленный взгляд, -Еще и услышать. Разве жизнь была бы полной без музыки?
–Верно, – улыбается в ответ, – какую музыку любишь? Как я понял, клубная современная- не твое…
–Любую… Музыку, на которой говорит сердце.
–Это слишком образное понятие…
–Но ведь это и правда так. У меня в плейлисте есть музыка разных народов мира и времен.
–Арабская есть?
–Есть, конечно.
–Любимая певица или певец?
–Их много, но любимая египтянка Ум Кульсум… Хотя ее величие превосходит страновые понятия. Когда я стала понимать слова ее песен, на глазах каждый раз наворачивались слезы. Это так глубоко! А Вы знаете, что она приехала в Советский Союз, но выступить здесь ей была не судьба? В тот же день пришла весть о гибели президента Египта, и она вернулась на родину, так и не дав концерт…
Он смотрит на меня как-то странно. Глубоко и вдумчиво.
–И что же любишь у Ум Кульсум?
– «Умри маак» (араб. – «Ты-моя жизнь»), конечно! Разве есть песня, исходящая от сердца, более сильная?
–Удивительно, – улыбается шейх мягко и даже восхищенно, а может мне это только кажется, – кто бы мне сказал, что я буду сидеть посреди зимы в Москве и обсуждать с молодой русской девочкой глубину песен Ум Кульсум…
Его голос сейчас был обволакивающим. Опять гипнотизировал. А я плыла. Блеск огней за окном, серебрящийся снег, кричащая красота зала и раскованность от того, что мы были только вдвоем и не нужно было отвлекаться на кого-то еще…
На пару мгновений между нами стало как-то слишком горячо, но потом я свернула на обсуждение науки и разговор продолжался в более легкой атмосфере, спокойно. Арабские халифаты, вязь и каллиграфия, медная чеканка. Предсказуемо, шейх Тамер знал любую тему, какую бы я ни затрагивала из сферы своих интересов, на голову выше меня. Но, а как иначе? Я только училась, а он был целым наследным принцем.
– А что ты знаешь о Киренаике?
Прикусила язык. К своему стыду, намного меньше, чем про другие страны региона… Киренаика всегда воспринималась арабистами как обособленная страна. И не только из– за свои североафриканские положения. Ее лидер, отец Тамера, был эксцентричен и говорил о том, что его люди больше связаны корнями с Африкой, чем с Ближним Востоком. Отчасти так оно и было, но… Все равно, арабы прощали ему эту дерзость за неслыханные богатства.
Здесь соло взял Тамер, а я почувствовала себя как в сказке, потому что он в буквальном смысле своим рассказом переносил меня за много тысяч километров от реальности, искусно вплетая арабский в русский и наоборот. Для пущего понимания. В душе я радовалась. Вот тебе и практика, Майя…
Время за оживленным увлекательным разговором пронеслось незаметно. Я совершенно случайно увидела на стене часы и охнула.
–Боже мой! Двенадцать часов ночи! Мне срочно пора домой! Мама будет ругаться!
–Никогда не задерживаешься?
–Нет… Простите, мне и правда пора, – засуетилась я и заерзала на стуле.
