Ираклий рта не успел раскрыть, когда Алан, не церемонясь, ворвался к нему в спальню и вытащил его из постели, норовя отмутузить, как боксерскую грушу.
– Кому? О чем ты говоришь?!..
– Говори или я не отвечаю за твою уродливую татуировку! – Алан намекнул на художества, которые навел Ираклий, чтобы скрыть шрам на животе, оставленный ему райским генералом.
– Тихо!.. Я просто помог ей немного: она меня молила! Клянусь, я ее и пальцем не тронул!
– Тебе, гниль, она бы не дала и платок свой поднять!.. Каким образом ты ей помогал?!
Пятый генерал был вынужден расколоться. Выслушав, Алан с силой отбросил его в угол комнаты. Они были примерно в одинаковых весовых категориях, однако это выглядело так, будто заправский хулиган избивал хрестоматийного доходягу. Всеми конечностям Ираклий едва удержался от свидания со стеной.
– Отдай копию файла, которую оставил себе на память! И не ври, что ее нет!.. Или я из тебя все остатки перьев вытряхну!
– Копия была! – признался Ираклий. – Но она попросила выдать ее и уничтожила!..
– Молодец девочка!.. А ты – только сунь свой нос еще раз! – пригрозил Алан на прощание.
Полночи поиска и добрая половина армии гордыни не принесли результатов.
Алан плюхнулся на простыню, лишенный сил. Черные волосы упали на глаза. Гнев его за бессонные часы преобразился в устремленность наконечника: найти, найти, найти.
В его голове до сих пор не укладывался столь аномальный кульбит. Эта женщина, которая никогда не заявляла на него никаких прав, не смела раскрыть рта на то, что он спит с другими, не утверждавшая своего превосходства и неслыханной красоты, казалось, не имевшая никакой гордости, лишь колкое чувство юмора для самозащиты, вдруг выкатила, что бросает его. Его! Начальника главной адской армии!..
Она не оскорбляла и не впадала в своем письме в истерику, она снова признавалась в любви, обещая хранить ее в своем сердце. Даже благодарила за доброту. Это его-то, чей живодерский язык угадывал больные места с математической точностью. Она бесцеремонно показала ему, что у нее есть своя воля и никому не преодолеть принятого решения. Внезапно вынырнувшее и расширившееся фундаментом чувство собственного достоинства оттаскало его гордыню за шкирку и удалилось непобежденное никем.
Это напрочь обескуражило, поставило в тупик… и взбесило.
А для чего он ее вообще ищет?..
Он что, разметает ее по кусочкам?.. Навряд ли. Врежет пару раз – возможно. Вытряхнет из нее дурь. А дальше?.. Он пока не знал. Но, дьявол, она его женщина, он лепил ее сам для себя неделями, и он вернет ее и распорядится так, как захочет!.. Он – генерал гордыни и не позволит об этом забыть ни одной душе!..
На вечернем совещании Князь и Княгиня не досчитались одного из военачальников.
– Аланчик не соблаговолит почтить нас своей персоной? – поинтересовался Владыка, поднимая бровь. Но все молчали. Ираклий покраснел до ушей, а Дементий и Казимир потупились. – Ну говорите, если есть чего.
– У него трагедия личная, – произнес Булат. – Его Надежда пропала. Он обыскал весь ад, но ее нигде нет.
– Да, некоторые из нас волшебники из волшебников, – Князь взглянул на жену.
– Скорее волшебницы, – отозвалась Княгиня.
Хотя им обоим не до конца было ясно, как все произошло, сладостно-ядовитые стрелы Дианы, безусловно, ужасали и оглушали триумфом.
– Вот только почему он за ней носится? – Самуил адресовал негромкий рассуждающий вопрос в воздух. – Неужели хочет убить?..
– Я бы сил пожалела, – пожала плечами Диана, отпивая вина из бокала. – Хотя ему виднее, на что растрачивать своих оболтусов.
В том, что ничем хорошим это не кончится, она была уверена, и злорадство бальзамом переполняло ее душу.
– Разве юбки стали уважительной причиной для пропуска совещаний и непочтительности к Князю? – подобного ответа от первого генерала можно было ожидать.
Сладострастный садист, он был известен также своей приверженностью патриархальному укладу и абсолютной власти своего Господина, почитая все, что касалось воинской чести и государственных обязанностей.
Но Самуил не был теперь расположен к менторским замечаниям закостеневшего вояки. Тем паче что Варфоломей и сам сотни лет назад умудрился обзавестись весьма своенравной любовницей, считающей себя ровней любому мужчине.
– Хорош с нотациями, Варф. Будь проще, и к тебе потянутся, – посоветовал Денница.
Варфоломей замолчал. Воля Князя для него была незыблема. Также как и ненависть ко второму генералу, позволявшему себе то, за что вполне можно было бы снести его смазливую башку.
– А ты откуда все знаешь? – Диана кивнула на генерала злобы. – Самым умным стал?..
– Так об этом все и на тренировке, и в баре, и даже по отрядам гудят. Алановских парней вытащили на поиски, – сдвинул брови Булат. Хотя посягательства на его интеллект часто заканчивались кулаками, Княгине это не грозило. К тому же он не понял, использовала ли она иронию или говорила серьезно.
– Может, она раскаялась? – предположил Князь с усмешкой.
– Смотря кто принимал ее исповедь, – усмехнулась Диана.
Глава 2
– Леонард, можно тебя?
Начальник стражи давно встал с постели, но словно только теперь был разбужен знакомым голосом, который он почти никогда не слышал обращенным к себе.
– Да… Да, генерал.
В штабе стражников царила безыскусная рабочая атмосфера. Сам Лео пил из чашки коньяк, желая, видимо, взбодриться.
Подобное решение стоило Алану многих размышлений. Надежду не могли обнаружить почти двое суток. Она была умна, и генерал предполагал, что ею приняты все возможные меры, чтобы этого избежать. Заработанные в баре силы она себе оставила, а этого хватит, чтобы найти жилье и, возможно, сменить внешность. Фу, он представить себе не мог ее другой.
Леонард же по должности главного стражника знал все входы и выходы ада и, по всей видимости, имел в руках уникальные скрытые рычаги, поскольку на него полагался во всех личных делах сам Князь.
– Ты, вероятно, слышал, что моя… – Алан осекся, не поименовав ее своей любовницей, – Надежда пропала в неизвестном направлении. Я пришел просить тебя об одолжении. Я знаю, что обычно с тобой не ладил. Но если ты найдешь ее, получишь от меня, чего захочешь. И, клянусь честью адской армии гордыни, я не произнесу больше ни одного плохого слова о тебе до Страшного суда.
Леонард сжал губы. Вчера он напивался в одиночестве, и у него по щекам текли слезы бессилия. Князь больше не любил и не ценил его. Он окончательно убедился, что потерял единственное, что ему было нужно от этой жизни.
– Я… хочу, чтобы ты замолвил за меня словечко перед Владыкой. Чтобы мне вернуть его расположение, – осторожно произнес Лео.
– Это и еще, что захочешь, только найди ее.
Алану понравилось, что стражник не задает лишних вопросов. Это куда как выгодно отличало его от генералов ада.
Начальник гордыни не прогадал. Вечером следующего дня у него был адрес. И теперь девушка больше никуда не скроется. За ней неусыпным оком следил Леонард.
Надежда дернула дверную ручку. В этом ужасном квартале хотелось скорее скрыться в свою комнату, пускай даже сырую, тесную и холодную. Зато она принадлежала ей одной. И никто не нарушит здесь ее горький, отчаявшийся покой. Пока не кончатся силы…
Она вошла. Одетая в простые джинсы и блузку с длинными рукавами. Волосы обрезаны и перекрашены в русый цвет. Две пуговицы расстегнуты: без этого тут работу не найти. Но ей нужно было быть очень аккуратной.
Надя не была уверена, пустится ли генерал на ее поиски или же посчитает это недостойным себя. Первый день она долго сидела дома без всякого дела. Чувствуя, что ей становится невмоготу, все же вышла ради главной теперь своей цели – поиска места, которое приносило бы доход и позволило бы ей быть независимой. Отряды лени или страха – вот выход. Вряд ли там кто-то заинтересуется ее прошлым, а если и будут подозрения, никто не поверит, что такая простая девушка могла иметь связь с самим генералом гордыни.
Надя отправилась на Главную площадь, где собирались отряды искусителей, каждый на своем особом местечке. Отсюда демоны отправлялись на Землю с поручениями от начальников.
Отрядами заведовали элитные воины, у которых имелись и другие заботы, и множество иных интересов. Чем успешнее был элитник и значимее отряд – например, Дан работал замом в коллективе с громким названием «Социальное тщеславие», без «услуг» которого на Земле мало кто обходился, – тем меньше времени праздно растрачивалось в компании подчиненных и больше посвящалось интеллектуальному труду: разработке стратегии, решению организационных вопросов, распределению сил. Начальники же непрестижных отрядов превращали присутствие на Главной площади в форму досуга.
Войдя на знакомое пространство, Надя чтобы проверить обстановку начала прогуливаться, как многие зеваки и искательницы кавалеров. И получила результат.
– Говорят, внешность сменить могла.
– И на что нам тогда ее изображение?.. Зачем ему вообще эта девка понадобилась – других нет?
– Тьфу, никакой перспективы. Только время потратишь. Плюнем на это…
Надя расслышала разговор демонов неподалеку – по виду элитников гордыни – и задрожала. Ей показалось, что они на нее смотрят, и она постаралась быстро и непринужденно отойти подальше. Теперь она видела, что повсюду ходят сдержанного вида мужчины с мечами, а у многих резидентов площади в руках фотографии. Совпадение?
Ноги сами вернули ее домой, где она зарылась в старое одеяло и не смела пискнуть. Часы тянулись мучительно. Наконец она снова решилась выйти. Ночью, с постоянными оглядками, двигалась маленькими перебежками…
Ее терзал огненный комок в груди – так представлялись эмоции, – и ей трудно было понять, сколько сил осталось и возникала ли слабость от переживаний или от того, что энергия была на исходе.
В баре, даже в самом лучшем, заработки были совсем небольшие: предполагалось, что на таком месте женщины легко найдут тех, кто их обеспечит, поэтому прилично платить им было необязательно. Кроме того, нужно было тратиться на приличные платья для работы и подходящие к ним украшения, и Надя всегда приобретала их сама. Комната же, даже такая, как сейчас, стоила огромных ресурсов.
Найти жилье в обстановке секретности было ох как трудно. Спасибо давнему знакомому сектанту – поклоннику ее рассказов о рае, к которому она решила обратиться. Он помог ей и при этом обещал молчать в тряпочку.
Работа, срочно нужна работа…
– Здравствуй, дорогая.
Из темноты ее потряс голос, разогнавший остальные мысли. Надежда резко развернулась. Перед ней предстала идеальная фигура Алана.
– Нет!..
– Да, моя прекрасная, – он шагнул к ней и схватил за плечи. – Ты думала, кинешь меня и на этом все?..
Его голос звучал зловеще спокойно. Все происходило, как во сне. Она осмелилась взглянуть в глаза. Лед. И варварская ярость.
– Алан, пожалуйста. Я не…
– Что ты мямлишь?! – он встряхнул ее. – Какой же ты оказалась дрянью!
Просвистел удар. Он двинул в ни в чем не повинный дверной косяк, то ли утоляя свою злобу, то ли желая показать, что вскорости ждет и ее.
У Нади подогнулись колени. Кровь бросилась в лицо, но она все еще владела собой:
– Дай мне уйти, я прошу тебя.
– Уйти?..
Он пресек попытку открыть дверь, оторвал девушку от пола и, дотащив до постели, повалил на нее. Надя больше не пыталась противостоять. Лишь сжалась в комочек, уткнувшись щекой в покрывало и поджав под себя руки.
– Уйти и оставить меня с этой белибердой, что ты мне написала? – генерал водрузился рядом – хозяин положения – и взял свое слово. – За кого ты меня приняла, девочка? Кто позволил тебе ломать мои личные файлы и путаться с этим клоуном?! Отвечай, рвань ты эдакая!.. Я вытащил тебя из лап извращенцев!.. Думаешь, они бы цацкались с тобой?! Думаешь, здешние оставили бы от тебя хоть кусочек?! Ты сейчас сидела бы в грязи, безумная и искалеченная, ты исполняла бы желания самых опустившихся демонов!.. Или ты сейчас этого захотела?!
Алан увидел, что тело ее дрожит, страшась избиения, его слов или же одного его присутствия. Как, он знал, дрожало всегда, когда происходили ужасные вещи.
– Почему ты молчишь?!
Надя почувствовала ладонь на своей пояснице. Его негодование слегка поубавилось, когда он высказал то, что столько часов копилось у него внутри.
Хотя бы ради этого стоило ее найти!..
– Я не могу… Пожалуйста, отпусти меня.
– Еще чего. Послушай меня, – он не допускал прекословия. Он говорил простые слова с нагой жестокостью, с которой мог разговаривать только он – вершина гордыни среди адского тщеславия. – Сейчас ты встанешь и вернешься в свою комнату. Вернее, это будет уже другая комната. Не жди, что она теперь будет хоть чем-то хороша. Тюремная камера и не должна быть такой. Ты будешь сидеть в ней до скончания века, взаперти. Будешь ждать меня, если я вдруг захочу прийти к тебе. Больше же к тебе никто приходить не будет. Ты не увидишь ни своих идиотских книг, ни вина, ни платьев, ни даже нормального халатика я тебе не позволю. И энергии у тебя будет ровно столько, чтобы ты могла с трудом дышать и не переставать думать о том, что ты сделала. Такого подарка, как забытье, я тебе не принесу. Я заставлю тебя наконец ощутить тот ад, в который ты пала со своих голубых небес. А знаешь почему? Потому что я так хочу. И я, поверь мне, детка, в твои игры больше не играю.
– Позволь мне уйти, – повторила Надя после длинной паузы.
– Не позволю.
Она молчала и была неподвижна. Взгляд, неподвластный ему, завис где-то на стене.
– У тебя нет выбора, – произнес Алан. Пальцы его сжали ее волосы, которые стали приобретать привычный оттенок и удлинились, рассыпаясь по красивой спине.
Надя собралась с силами и села на кровати, опираясь на ладони.
– Значит, нет… Дай мне… минуту.
– Ну и дыра здесь, – генерал огляделся, щурясь в полной темноте, слишком густой даже для преисподней. Он увидел, что Надя пытается собрать волосы в пучок. – Скажи: ты считаешь себя хорошей? По-прежнему думаешь, что та, кто любит, поступила бы так?
– Ты все прочитал в письме, – коротко ответила она.
– Да. И большей чуши я в жизни не видал. Подслушиваешь разговоры, «лечишь» мне душу, а потом еще и ставишь ультиматумы… И даже не можешь смотреть мне в глаза, потому что знаешь, что ты натворила.
– Могу, – она повернула к нему бледное лицо. Ему показалось, что в ее сознании он прямо сейчас избивает ее взглядом и словами. – Это не был ультиматум. Я не могу больше быть с тобой. Во всяком случае так, как раньше. Я была честна в письме. И честна теперь, даже если ты хочешь лишить меня свободы и последнего достоинства.
– Кто это тут заговорил о достоинстве?
– Я подчинюсь. Иначе ты казнишь меня или просто заставишь сделать, что велено, силой, верно?.. Какая же разница? Никакой. Хочешь – бери меня и издевайся, хочешь – выброси на помойку. Я уже в тюрьме.
– Скажи на милость!.. Может, ты разъяснишь, что изменилось с тех пор, как ты призналась мне в любви и нежилась в моих объятиях?.. Или тебе настолько не дает покоя, что она – королева, а ты – жалкая шлюха?
– Да, я женщина. И меня к земле клонит от ее великолепия. И… я когда-то спросила тебя, любил ли ты кого-нибудь.
– Я ответил, что любил.
