Искатели Абсолюта. Абсолютная буря
Ирэн Рудкевич
Шагрон – необычный мир. Он – хранилище древней силы, зовущейся Абсолютом. Обладать ею жаждут хитроумные магики, радужноглазые пришельцы из другого мира и даже загадочный Странник – вечный путешественник между мирами.У каждого из них – своя правда, свои причины. Но итог один – как только Абсолют обретёт хозяина, Шагрон будет уничтожен. Сумеет ли Аэр остановить своих могущественных соперников? Пройдёт ли последнее, самое важное из испытаний?И поймёт ли, почему стражем своего ключа Абсолют выбрал именно её?
Ирэн Рудкевич
Искатели Абсолюта. Абсолютная буря
ИНТЕРЛЮДИЯ 0
Дым рассеивался, и над опалёнными шпилями трёх чудом уцелевших Башен сквозь горклые клубы то и дело прорывались слабые и неуверенные солнечные лучи. Но то наверху. Здесь же, на земле, дым стелился непроглядным маревом, надёжно скрывающим собою очертания развалин, в которые превратились окружавшие башенную площадь кварталы. Огонь, бушевавший тут совсем недавно, отступил, но вдалеке, на окраинах, ещё слышалось его ненасытное гудение.
Нестерпимо пахло гарью и палёной плотью, робкие дуновения ветра не в силах были разогнать эту вонь, повисшую над некогда прекрасным городом. Грандиозное пожарище. Подозреваю, смрадное его дыхание будет ощущаться даже спустя годы, когда руины Кхарра зарастут сорной травой, и ничего не подозревающие птицы совьют гнёзда в слепых проёмах изломанных окон.
Кряхтя, кашляя и пошатываясь, я поднялся – под подошвами сапог печально захрустело каменное крошево мостовой. Вслепую добрёл до невесть каким чудом уцелевшего неподалёку обломка стены, опёрся дрожащими руками на не остывший ещё камень.
– Тин? – просипел я и замер, вслушиваясь. – Тин?
Сквозь потрескивание догорающих стропил, дверей и ставен мне почудился слабый отзвук – будто чешуя заскребла по разрушенной мостовой.
– Я здесь, Ахерон.
Я повернул голову, пытаясь определить направление. Потом заставил себя оторваться от стены и, вытянув руки, пошёл на голос.
Константин обнаружился всего в паре саженей от меня. Крылатый владыка лежал под обломками обрушившегося на него дома и даже не пытался выбраться. Да это и не имело смысла – по одному только виду дракона было понятно, что он обречён и проживает сейчас последние мгновения своей очень долгой жизни. Израненный чешуйчатый бок его вздымался тяжело и редко, хриплое дыхание вырывалось из глотки. Слабо трепетали крылья, изорванные в клочья и более не способные поднять огромное тело в воздух.
Бой с владыкой владык был тяжёл. Настолько тяжёл, что в памяти моей остались лишь бессвязные его обрывки, короткие и яркие образы, которые никак не получалось собрать в цельную картину. Хлопки крыльев, упругие толчки рвущейся с пальцев чистой силы, которой я даже не успевал придать хоть какую-нибудь форму. Рёв вырывающегося из драконьей пасти огня, опаляющий брови и ресницы жар. Собственное тяжёлое дыхание. Грохот, рокот, яростные крики. Дрожь в ногах и тщательно сдерживаемая паническая мысль: «Нет, я не могу проиграть. Не могу, не могу, не могу-у-у»…
Ещё в прошлую встречу мы оба знали, что час нашей битвы неминуем, хоть пока и не назначен. И я страшился этого часа словно простой смертный, ибо знал – Константин единственный из всех живущих был равен мне по силам.
Но отчего-то владыка предпочёл проиграть. Именно так, предпочёл, потому как иначе я, а не он, сейчас лежал бы на остатках мостовой в луже собственной крови. А значит, целью владыки была вовсе не победа. Задержать меня, вымотать до предела, сделать всё, чтоб я не смог немедля броситься в погоню за унёсшим девчонку вторым драконом – вот чего он добивался. Я был нужен ему для исполнения задуманных планов, нужен живым. Вот только я никак не мог взять в толк, в чём должна была состоять моя роль.
– Почему, владыка? – присаживаясь рядом, спросил я. – Почему ты считаешь, что какая-то неопытная юница станет ему лучшей хозяйкой, чем я? Знаю, я не совершенен и, как и все, ошибаюсь иной раз. Но я искренне желаю лучшего – не для себя, для других.
– Ты не понимаешь, – прохрипел в ответ дракон.
– Так объясни!
Губы дракона изогнулись в полуулыбке, обнажив клыки.
– Не могу. Ты должен понять сам. Решения, которые ты примешь, должны исходить из твоего сердца, а не из моего. Иначе они не будут стоить ровным счётом ничего.
Мне оставалось только вздохнуть.
– Тин, всем сердцем я желаю лишь одного – помочь людям. И не только им, но всем живущим. Пока у Абсолюта не появится хозяин, ключ будет воплощаться вновь и вновь, и рано или поздно найдётся тот, кто вскроет хранилище. Ты же понимаешь – дело не только в том, что Шагрон будет уничтожен высвободившейся мощью.
– Тогда в чём? – тихо спросил дракон.
– Абсолютом надо правильно распорядиться. Пустить его на благо. Тин, пойми, твой мир обречён. Всегда был обречён. Но я могу спасти его обитателей. С помощью Абсолюта я выведу всех, кого успею. Найду им новый дом. Дам новую жизнь, лишённую войн. Тин, помоги же мне свершить то, на что не смог решиться сам. Когда Абсолют готов был покориться тебе, и я полагал – и до сих пор не изменил своего мнения, – что ты был бы ему наилучшим хозяином из всех. Но ты отказался от этой чести.
Дракон лишь едва заметно приподнял уголки губ в ответ, но улыбка вышла кривой и болезненной.
– Отказался, ибо такова была его воля. Абсолют не жаждет никому принадлежать. И не тяготится своим заточением, – загадочно пояснил он.
Я недоумённо всплеснул руками. На мгновение мне показалось, что владыка владык повредился разумом – до того нелепо прозвучали его слова.
– Тогда зачем это всё? Тин, я решительно не понимаю…
– Такова суть мироздания. Есть Абсолют. Есть ключ, что может отпереть его хранилище. И этому ключу нужен страж, который доберётся до врат и исполнит волю Абсолюта – или навсегда лишится вееров. А испытания всего лишь помогают понять, правильно ли страж выбран.
– Хорошо, когда так! Но в большинстве случаев страж гибнет ещё в пути! – не сдержавшись, воскликнул я. – Война, Тин, щадит немногих везунчиков. Но карги, что приходят после гибели стража, не ведают никакой жалости – мне ли тебе напоминать об этом.
– Ты ошибаешься, Ахерон, – всё так же тихо и спокойно перебил меня Константин. Из ноздрей его вдруг потекли две тонкие струйки крови, закапали на мостовую, окрашивая её в алый. – Карги не враги всего живого. Они просто последняя линия обороны хранилища – от чужаков. Вспомни, друг мой, видел ли ты хоть раз, чтоб карги нападали на нас, драконов?
Я нахмурился, пытаясь воскресить в памяти давно уж поросшие пылью воспоминания о Войне Душ.
А ведь и впрямь, на крылатых владык призраки междумирья тогда не обратили никакого внимания. Они нападали на меня, людей, эйо и тайлеринов, но драконов они обходили стороной, будто не видели. Будто те были для них неотъемлемой частью Шагрона, такой же в точности, как горы и моря. Как воздух, вода и земля.
– Дракон есть овеществлённая душа, неразрывно связанная с родным миром, – протянул я.
Константин удовлетворённо смежил веки:
– Мы были здесь всегда, с самого момента сотворения. Плоть от плоти Шагрона и кровь от его крови. Рождённые из мощи Абсолюта. Бессменные стражи его хранилища. Я должен был бы сам уничтожить людей, которых ты привёл, но я сжалился над ними. Ты надеялся превратить Шагрон в обычный человеческий мир, чтоб скрыть его от взора своих собратьев. Но мною руководило сопереживание. Эмоция, недопустимая для стража.
– Среди короткоживущих такое принято называть человечностью, – заметил я. – Но ты прав – для нас, наделённых властью, любые чувства под запретом.
Дракон едва заметно усмехнулся, и в этой усмешке мне почудилась неуместная снисходительность.
– Мы оба поддались тогда человечности, Странник. Но было ли это ошиб…
В глотке крылатого владыки заклокотала кровь, смазав конец фразы. Я взглянул ему прямо в глаза и похолодел – они смотрели в вечность. Владыка уходил. Жизнь утекала из некогда сильного тела верно и неостановимо.
И всё же владыка владык ещё жил, ещё дышал, жадно втягивая воздух окровавленными ноздрями и выдыхая его с хриплым, натужным бульканьем.
– Ск… хажи… друкх мой… что дви… хжет… тобою сей… чхас?
Голос Константина стал слаб, речь потеряла разборчивость. Да и разум, похоже, лишился ясности, раз владыка опять взялся спрашивать о том, что я повторял ему уже не раз.
Но кто станет укорять умирающего?
– Я искренне пекусь о благе живущих и сотворённой Прародителем вселенной, – терпеливо ответил я.
Несколько долгих мгновений владыка молчал, и мне уж было показалось, что он вот-вот испустит дух. Но губы дракона вновь шевельнулись, в мутных глазах мелькнула яркая искра надежды.
– Гхо… тхов ли тхы… вечхно… жхиву… щхий, стать… его… чхастью? Подчхи.. нить себхя и… и всю схвою… жизнь… его зха…мыслам?
– Я уже его часть, – как можно мягче произнёс я. – Ведь я Странник.
Искра угасла.
Владыка с трудом повернул голову, поднял взгляд к небу – словно мог проникнуть им сквозь окутавший останки Кхарра дым.
– По… мнишь, кхак… мы… спхо… рили, кхог… да бхыли… мхолоды? – вдруг слабо улыбнулся он. – А пхо… том…
– …садились на край нависающего над долиной сенотов каменного языка и молча смотрели вдаль, – продолжил я за него. – Славные были времена, да, Тин? Я побуду с тобой, пока… всё не закончится.
– Благхо… дарю, Стран… ник, – выдохнул владыка. – Дха, схлав… ные. Жхаль, что… они прохш… ли.
Я опустился на колени подле умирающего дракона, положил ладонь на слабо вздымающийся чешуйчатый бок и сидел так долго-долго, слушая, как затихает дыхание владыки владык. И чувствовал, как в груди разрастается сосущая пустота, а глаза наполняются предательской влагой.
Я и впрямь всегда считал крылатого владыку своим другом, несмотря даже на то, что в фундаментальных вопросах наши с ним мнения зачастую оказывались строго противоположны друг другу. Но он был единственным, кто понимал тяжесть бремени, лежащего на моей душе, бремени вечноживущего, ответственного за тех, кому Прародителем не была дарована ни долгая жизнь, ни великая сила. И хоть сегодня нам и пришлось сразиться насмерть, я надеялся, что и он никогда не почитал меня врагом.
Я скорее почувствовал, чем увидел тот миг, когда дракон испустил последний вздох. В замершем навечно взгляде застыла мудрость, лишённая обыкновенно идущей с ней рука об руку печали. Константин исполнил свой земной путь, и смерть его была воистину достойна владыки владык.
Ещё немного посидев над телом, чтоб отдать положенную дань памяти почившему под крылом Отца-Неба, я поднялся.
Дым понемногу рассеивался. Уже можно было разглядеть очертания руин, окруживших башенную площадь. Три уцелевших Башни гордыми, непокорными стрелами смотрели в небо, будто бросали ему вызов. Но жизни в них больше не было – магия, пропитывавшая их стены от самого низа до остроконечных крыш, иссякла. Сгорела в пламени нашей с Константином схватки.
Однако Портал под ними был целёхонек, и я невольно поразился стойкости его охранных чар. Но вот стража я поблизости не чуял – он то ли погиб, а то ли трусливо сбежал. Впрочем, сейчас мне это только на руку. Как никогда я нуждался в целебном потоке, сквозящем через Портал из-за Грани – потоке, что восстановит мои силы и залечит раны. И чтоб добраться до него, мне даже не придётся взламывать защиту. Достаточно будет просто спуститься под землю.
Теперь я не спешил. Как бы ни был быстр тот, второй дракон, что унёс девчонку, он уже не сможет опередить меня. Ведь Порталам, в сущности, всё равно, куда прокладывать тропу – в иной мир или в отдалённую часть этого. Важно лишь, чтоб на противоположном её конце тоже был Портал. Эта их способность – тайна тайн даже для стражей (исключая, разве что, Константина), но я, Странник, знаю о ней наверняка. Раз уж мне так вовремя встретился Портал – а тут, в Шагроне, найти их без помощи счастливого случая не смогу даже я, – то глупо им не воспользоваться. Я спокойно пройду от одного Портала – здешнего, – к тому, что расположен неподалёку от врат Абсолюта, в недрах Хрустальных гор. И попросту дождусь девчонку там.
Впрочем, нет, прежде мне придётся сделать ещё кое-что. А именно: обезопасить себя от драконов. Стражи хранилища, стражи не по выбору, но по долгу рождения – они попросту не смогут остаться в стороне от этого конфликта.
В Войне Душ уцелело всего пятеро крылатых владык. Но дракона, что унёс с площади девчонку, я видел впервые. Новое поколение? Вполне возможно, ведь как бы редко не рождались у владык дети, тысячелетие – срок, достаточный и для них.
Что ж врагов у меня больше, чем я ожидал. Могущественных врагов, с которыми лучше не вступать в открытую схватку. Впрочем, и на них у меня найдётся управа.
Я помню – задолго до Войны Душ, когда Порталы Шагрона ещё были открыты, драконы воевали с существами, что приходили из мира под названием Гх’аар. Владыки тогда победили. Но гх’аарцы, гордые, словно тайлерины, и заносчивые настолько, что даже радужноглазым с ними не тягаться, едва ли позабыли своё поражение.
Так что решено – первым делом я отправлюсь в Гардейл, к Порталу, который охранял Константин. И дам гх’аарцам возможность поквитаться, кровью смыть свой тогдашний позор.
Цена за то, чтоб отвлечь драконов от схватки за Абсолют будет велика – тысячи номадов, сохранивших верность крылатым владыкам, погибнут, пытаясь защитить Гардейл и свои долины. И непременно настанет день, когда я прокляну себя за то, что принёс их жизни в жертву – пусть даже ради спасения всех остальных. Тяжёлое решение – но в умении принять его и состоит сущность того, кто вправе овладеть Абсолютом и стать властелином всего и вся.
Но вот чего я не предусмотрел, так это людей. Кориса и его учебную квинту, чудесным – и наверняка не без помощи Эрис, – образом избежавшую моего удара. Стража-магика, призванного, судя по всему, на замену Вельху, магистру Башни, изучавшей Абсолют. Теней – да, на площади их было всего двое, но без приказа своего магистра они бы там не оказались, а значит, против меня ополчился весь орден ночных убийц. И огненноглазого, который тоже едва ли стал бы помогать девчонке без одобрения старейшин Высоких Домов его рода.
Да, похоже, в одиночку справиться со всеми будет ох как непросто. Но и тут я, пожалуй, знаю, что делать. Мне помогут дриммеры – выкормленные мною птенцы, не простившие радужноглазым уничтожение Перекрёстка Миров. Что ж, будут им радужноглазые – готов биться об заклад, Таилий, царственный тайлерин, едва ли позволит своей сестрице долго гулять по Шагрону без присмотра. И уж он-то точно подступится к Хрустальным Горам не в одиночку.
А уж пока они все будут разбираться друг с другом, я прокрадусь к вратам – и встречусь с девчонкой один на один.
ГЛАВА 1
Проклятый туман, как же он мне надоел!
Бескрайний, однообразно серый, липкими холодными каплями оседающий на коже и одежде – он был везде. Ни просвета, ни лучика солнца. Лишь изредка туман расступался на несколько мгновений, и тогда на горизонте, таком же сером и невзрачном, появлялись миражи. В них, словно в открытых окнах, буйствовали краски, но разглядеть детали не удавалось – стоило мне только повернуть голову в их сторону или сделать шаг, как миражи исчезали без следа.
Мёртвое место, мёртвое изначально, с самого момента своего появления.
Последнее моё воспоминание перед тем, как я тут оказалась – залитая кровью брусчатка башенной площади Кхарра и застывший надо мной охристый дракон. Потом – темнота забытья. А сразу за ней этот туман.
Для чего я здесь? Где вообще это «здесь»? Что за чары перенесли меня сюда, как когда-то давно перенесли с арены Гартен-онарэ к зеркальной башне?
А может, я попросту умерла и очутилась на потусторонних берегах?
Последний вывод казался мне самым разумным, но верить в него отчего-то очень не хотелось. Эх, позвать бы ветер, послать его вперёд – пусть бы он посмотрел, есть ли конец этому опостылевшему туману.
Но ветра тут нет. Как и остальных стихий. Ох, да о чём это я, тут нет даже тока силы! Только сосущая пустота в груди, там, где раньше тлел огонёк, такой привычный и естественный для любого, имеющего дар магии.
Поначалу я, конечно, не поверила в такое – где это видано, чтоб ни единого дуновения магии? И так, и эдак пробовала дотянуться до стихий, замирая в надежде от малейшего, пусть и иллюзорного, ощущения в кончиках пальцев и вздрагивая от ударов собственного сердца.
А потом наступило оцепенение. Чувства, поначалу обострившиеся до предела, угасли, превратившись в смутные тени самих себя. Упрямство, столь яро пестуемое некогда во мне мастером Геоном, уступило место равнодушию и покорности. И теперь я просто брела в этом бесконечном тумане, не зная, куда, не понимая, зачем.
Ни голода, ни жажды, ни усталости я не ощущала, хотя бессмысленное путешествие по волнам тумана длилось, по моим прикидкам, уже долго. Впрочем, времени в этом странном месте, похоже, тоже не существовало.
