Принуждение к миру. Военные действия России в Финляндии в 1710—1720 г.г.
Борис Николаевич Григорьев
Эта книга представляет собой описание заключительного (1710—1721 г. г.) периода Северной войны, Россия пыталась к этому времени предложить Швеции мир, но ни Карл XII, ни сменившее его в 1718 году правительство в Стокгольме на предложенные условия не соглашались. Тогда Пётр I решил нанести поражение шведам, ударив в самые чувствительные места королевства, и тем самым принудить противника к миру.
Принуждение к миру
Военные действия России в Финляндии в 1710—1720 г.г.
Борис Николаевич Григорьев
Редактор Сергей Владимирович Мишутин
© Борис Николаевич Григорьев, 2024
ISBN 978-5-0060-1529-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Введение
Военные действия России в Финляндии в 1710—1720 г.г. следует рассматривать исключительно как попытку Петра I положить конец Северной войне и заставить Швецию сесть за стол переговоров. Никаких территориальных приобретений Россия в Финляндии, тем более уж в Швеции, в тот момент не хотела – ей вполне хватало своих территорий и проблем, с которыми страна и так справлялась с большим трудом.
Не только Швеция устала от войны – устала от неё и Россия. Она до сих пор несла основное бремя этой войны на своих плечах, её союзники были ненадёжны, а основную цель войны – выход к Балтийскому морю – Россия к 1710 году уже достигла. Ей теперь был нужен мир и приемлемое закрепление уже имевшихся территориальных приобретений в рамках международного права.
Но Карл XII, а потом и его преемники мира не хотели. Поэтому единственным способом принудить Стокгольм к миру Пётр считал нанесение чувствительного удара по самой Швеции. Однако «добраться» до метрополии шведского королевства сразу не представлялось возможным: давал о себе знать неудачный Прутский поход, а также не хватало сил – военно-морской потенциал России всё ещё сильно уступал шведскому.
Решение «подобраться» к шведам со стороны Финляндии было вполне естественным. С финской территории можно было уже планировать реальные военные операции и угрожать безопасности Швеции. Так начались военные действия в Финляндии, которым предшествовало взятие в 1710 году основной шведской крепости в этом районе – Выборга. Развить успех русской армии в этом районе оказалось невозможным: после 10 лет мира снова «зашевелились» Оттоманская Порта и крымские татары, и Пётр с большой армией отправился в Молдавию.
Выборг стал отправной базой русской армии в наступательных операциях в Финляндии лишь в 1712 году. Но выполнение задуманного плана замириться со шведами, вопреки первоначальным предположениям, заняло более 8 лет. Завоевание самой Финляндии, «жемчужины» и составной части шведского королевства, оказалось делом несложным, но оно, вопреки ожиданиям царя, не заставило шведов сложить оружие. Осложнились отношения России со своими союзниками, с Англией и вообще с Европой, что давало Стокгольму некоторую надежду на более-менее успешное завершение войны. Война затягивалась, и со стороны России потребовались невероятные усилия, чтобы в 1721 году заключить, наконец, Ништадтский мир.
Взятие Выборга
Даже охотясь на слона, иногда надо убить блоху.
Станислав Ежи Лец
После победы под Полтавой русская армия получила возможность перейти к дальнейшим наступательным действиям на северо-западном театре военных действий. Наступление в 1710 году развивалось на двух направлениях: на побережье Балтийского моря, где ещё осенью 1709 г. была осаждена Рига, а осенью 1710 года началась осада Ревеля, и на Финляндском – Выборг и Кексхольм. Об осаде Риги и Ревеля мы сообщили ранее, как и о неудачной попытке русской армии взять Выборг в 1706 году, когда в октябре к нему был направлен осадный корпус под командованием Р.В.Брюса-младшего[1 - См. первую часть нашей трилогии «Россия в Северной войне» «Прорубить окно», которая была опубликована в Швеции под названием «Kampen mot ?vermakten».].
Тогда поздней осенью, 22 октября 1706 года русские поставили у стен Выборга мортиры и начали бомбардировку, продолжавшуюся 4 дня и вызвавшую в крепости 5 пожаров, после чего войско за поздним временем отступило обратно к Петербургу. Причиной неудачи этой попытки считается отсутствие флота и осадных пушек. Кроме того, осень не являлась подходящим временем для осадных операций.
Время Выборга пришло через четыре года. Впрочем, некоторые историки утверждают, что подготовка Петром похода на Выборг началась ещё в декабре 1709 года. Уже тогда он принял решение использовать для осады Выборга крепостную артиллерию Нарвы, для чего в январе 1710 года десять 12-фунтовых пушек и 4 мортиры по льду были сначала доставлены на о-в Котлин. Там же был сосредоточен 13-тысячный осадный корпус, командовать которым царь назначил генерал-адмирала Ф.М.Апраксина (1661—1728), а его помощниками стали генерал-майоры R.Bruce (младший) и W.Bergholz (Беркхольц).
Петербургский историк Н.Р.Славнитский пишет, что «подбор командного состава корпуса несколько удивляет», и поясняет: основная деятельность Апраксина и Брюса в предшествовавший период была связана с оборонительными действиями, главным образом с обороной Петербурга. Кроме того, начальник корпуса не отличался решительностью. Это тем более удивительно, пишет Славнитский, что весь генералитет, имевший опыт осадных операций – Б. П. Шереметев, Я.В.Брюс-старший, А.И.Репнин, А. Д. Меншиков, – находился под Ригой.
Нам кажется, что выбор царя Петра был вполне естественным: ведь Р.В.Брюс уже имел опыт «работы» под стенами Выборга и, следовательно, знал местность и предмет осады. Кроме того, Пётр, по всей видимости, не хотел менять командиров над войсками, защищавшими приневскую территорию в 1708—1709 гг., потому что сам собирался присутствовать, следовательно, и руководить осадой Выборга.
Необходимость осуществления похода на Выборг вытекала, между прочим, не только из военных интересов, но и из международных обязательств России. Согласно союзническому договору с Данией, заключенному 11 (22) октября 1709 года, Россия дала согласие, помимо тех операций, которые уже велись в Прибалтике, предпринять наступление в Финляндии и взять там один «крепкий город». Этим городом и стал Выборг.
4 (15) февраля 1710 года в письме русскому послу в Копенгагене князю В.Л.Долгорукому Пётр I предписывал сообщить датчанам: «Блокада Выборху еще по сей зиме и вступление в Финлант учинено будет, а формальная атака, богу изволишу, при стаянии снега начнется, то есть в последних днях апреля». Россия выполнила свои союзнические обязательства: операции против Выборга начались с середины марта 1710 г.
Карта окрестностей Выборга.
Расположенный на Карельском перешейке в глубине залива, Выборг был малодоступен для войск противника. Почти со всех сторон он был окружён водами Выборгского залива и озера Суомен-Веденселка. На небольшом островке располагался Выборгский замок с каменной башней «Langer Mann» высотой 50 метров. Сама крепость состояла из двух частей: Каменного и Нового города. Каменный город представлял собой старинную крепость, окруженную башнями и стенами, построенными еще в средневековье. Новый или Земляной город возводился позже – при Густаве II Адольфе. Для атаки с суши была доступна только восточная, обращенная к Петербургу часть Нового города. Её укрепления представляли собой сплошной бастионный фронт с равелином. Со стороны моря и с северо-запада Выборг был укреплен слабее, но с моря Выборгскую крепость поддерживал шведский военно-морской флот.
Современный русский историк В.Е.Возгрин, касаясь причин поражения шведов войне, указывает на то, что не были приведены в состояние боевой готовности крепости на северо-восточных окраинах Балтики. Крупнейший фортификатор и военный архитектор той эпохи, блестяще образованный Эрик Дальберг, самый талантливый из последователей великого Вобана, лет за 20 до начала Северной войны взялся за давно назревшую задачу модернизации старых королевских твердынь на востоке. Будучи лифляндским генерал-губернатором, он сам подготовил проекты и разрушил старые стены и башни крепостей, но не смог выбить в Стокгольме средств, достаточных для возведения новых.
«В результате к началу Северной войны восточные границы страны оказались кое-где обнаженными. И нет вины фортификатора в том, что затеянное им дело стало одной из причин гибели Швеции как великой державы», — пишет Возгрин и продолжает:
«К примеру, Нарва, некогда могучая, фактически неприступная крепость, была вынуждена защищать свои наполовину демонтированные стены деревянными кольями и палисадами, наспех возведенными в предместном пространстве. Эти жалкие рогатки были сожжены при первом штурме, а второго крепость не выдержала, – чего и следовало ожидать».
Но и это было, по Возгрину не всё: в падении шведских крепостей в Прибалтике сыграла свою роль т.н. тактика «выжженной земли», впервые примененная Петром I в Лифляндии в 1701—1705 г.г. (см. опустошающие рейды Б.П.Шереметева), а потом в Польше и на Украине в 1708 году. В результате было нарушено снабжение крепостей провиантом и амуницией[2 - От этого варварского метода не удержались и шведы: ею пользовался, к примеру, Г. Любеккер в Финляндии перед наступлением корпуса Апраксина, к ней прибегли в 1720 г. в Уппланде и Эстеръётланде, опасаясь русского наступления на Стокгольм из Умео.].
И, наконец, историк указывает ещё на одну причину шведских поражений в условиях Лифляндского театра и вообще послеполтавского периода – чуму. «Именно здесь сложилось парадоксальная ситуация – чума разила свои жертвы не подряд, а выборочно», пишет он. — «Причем выбор был военно-политическим! Здесь нет никакого парадокса: эпидемия разгоралась не в поле, где маршировали или стояли биваками российские полки, а лишь в прибалтийских городах, за высокими стенами». Это сознавали и сами русские: петровские солдаты говорили пленным шведам: «Не мы взяли ваши крепости, а чума». Это особенно верно было в отношении Риги и Ревеля.
Гарнизон Выборга в 1710 году насчитывал 6000 человек (по данным Б. Адамовича и А. И. Дубравина – 4000 человек). Комендантом крепости с 1702 года являлся З. Аминофф, однако он был уже в годах и слаб здоровьем, поэтому фактически обороной города руководил полковник Magnus Stirnstralle, назначенный накануне осады на должность командира 2-го пехотного губернского полка. Крепость имела на вооружении 151 орудие: 141 пушку, 8 мортир и 2 гаубицы. Следует заметить, что к 1710 году выборгские укрепления пришли в упадок, так как шведское военное командование довольно мало внимания уделяло этим территориям, и средства на ремонт отпускались очень незначительные. При этом укрепления Нотебурга и Ниеншанца считались достаточными для охраны границ, поэтому Выборгу доставались лишь жалкие крохи. Однако в 1702 году в нём были произведены небольшие ремонтные работы под руководством капитана Л. Х. Стобекса.
Основные укрепления Выборга в 1710 году состояли из пяти бастионных фронтов: бастионов Гольц, Нюпорт, Кляйн-Платформ, Вассерпорт и Элеонора, соединенных каменной стеной. Другая часть крепости, соединявшаяся с главной, состояла из трех земляных бастионных фронтов: Вальпорт, Пансарлакс[3 - Pansarlax – панцирный осётр (шв.)] и Европа. Перед куртиной, соединявшей два последних бастиона, располагался равелин Крон и два капонира, а перед куртиной, соединявшей бастионы Европа и Элеонора – равелин Клейн. Оба равелина, по-видимому, были земляными. Внутри главной крепости все строения были каменные, а внутри другой крепости – деревянные, за исключением каменной круглой башни, называвшейся Петербургской. Отдельно от этих укреплений на островке располагался каменный замок Schloss, соединявшийся с главной крепостью при помощи моста.
Но в любом случае овладение такой крепостью было чрезвычайно сложной задачей. Это хорошо понимал Пётр I и его ближайшие помощники. Именно поэтому походу на Выборг предшествовала тщательная и всесторонняя подготовка.
Осаду крепости можно разделить на два этапа: первый период осады Выборга – до прихода флота – занял время с 22 марта по 14 мая, а второй период осады длился с 15 мая по 13 июня 1710 года, дня капитуляции крепости.
21 февраля 1710 года Пётр прибыл из Москвы в Санкт-Петербург, и в русском осадном корпусе возникло движение. 16 марта 1710 года в аномально крепкий мороз корпус покинул Котлин и по замёрзшему Финскому заливу отправился к Выборгу. Пройдя за 6 суток по льду 150 вёрст, русские полки 21 марта внезапно появились под стенами крепости. Датский дипломат Ю. Юль, удивляясь выносливости русских солдат, писал: «Всякая другая европейская армия, наверное, погибла бы при подобном переходе».
Н.Р.Славнитский считает, что Ф.М.Апраксин 2 марта получил указ Петра атаковать Выборг и собирался выступить в поход 15 числа. Однако, утверждает историк, 16 марта он всё ещё находился на острове Котлин, откуда писал Я.В.Брюсу, что отправляется «завтрашнего числа». Но выступить он смог лишь 21 марта и якобы в тот же день с кавалерией подошёл к крепости, а пехота и артиллерия прибыли на следующий день (!?). Каким образом русской коннице удалось преодолеть 150 вёрст за одни сутки, а пехоте и артиллерии – за двое суток, нам не понятно. Так что утверждение историка вызывает у нас большие сомнения.
Яков Вилимович Брюс, при рождении Джеймс Дэниэл Брюс (1669—1735) – русский военачальник, дипломат и инженер и ученый, один из ближайших сподвижников Петра I.
Главные силы корпуса заняли позиции у деревни Хиетала (Сихогниеми) в трёх верстах от крепости, оседлав большую дорогу, связывавшую Выборг с западными областями Финляндии и с зимовавшим там войском Georg Lybecker». Апраксин решил нанести удар по крепости с северо-западной стороны, где, по его расчётам, шведы меньше всего ждали нападения. Первым к Выборгу подошел авангард под командованием бригадира Г.П.Чернышева. 22 марта (2 апреля) здесь сосредоточились остальные части под командованием генерал-майоров Р.В.Брюса и В. Бергхольца. Используя фактор внезапности, русский авангард с ходу атаковал предместье Xиетала. Находившиеся там два шведских полка не выдержали натиска и отступили в крепость. В ходе этого боя были захвачены три зимовавших поблизости судна. Захват предместья Хиетала позволил войскам осадного корпуса приблизиться вплотную к городу со стороны пролива и островного замка.
Относительно количества артиллерии, взятой осадным корпусом Апраксина под Выборг, у русских источников имеются расхождения. В большинстве источников – «Журнале Петра Великого», «Реляции о взятии Выборга», «Житие и делах великого государя» и в «Летописи Выборгской крепости» – указывается, что у него было 10 пушек 12-фунтового калибра и 3 мортиры. Русский историк Н.Г.Устрялов считал, что Апраксин располагал 10 пушками (12-фунтовых) и 5 мортирами, согласно М. М. Бородкину – 24 пушками и 4 мортирами, а по М. В. Васильеву – 12 пушками и 4 мортирами. Ф.М.Апраксин в письме Петру I от 2 апреля 1710 года докладывал, что «неприятель выстроил против нас три батареи; стреляет зело жестоко и цельно: одну пушку у нас разбили, а другая раздулась от многой стрельбы; осталось у нас на ботареях 10 пушек…» Нам кажется, что ближе всех к истине находятся Устрялов и Васильев: 12 пушек и 3 мортиры.
Конечно, этой артиллерии было явно недостаточно, однако взять больше было невозможно: артиллерию везли по льду, ибо сухим путём доставлять её было трудно. Но на этом этапе имеющаяся артиллерия с поставленными задачами справлялась, так как Апраксин должен был лишь блокировать крепость и нанести ей как можно больший ущерб.
В ходе рекогносцировки, проведенной Апраксиным, были определены места для расположения войск и производства инженерных работ. В 12 верстах от Выборга, в самом узком месте пролива Тронгсунд, предполагалось соорудить два шанца, разместить батальон солдат, а затем соорудить береговые батареи, которые должны были воспрепятствовать подходу шведского флота на помощь осаждённой крепости.
В день занятия Хиетала, как сообщил царю Апраксин, русские стали приближаться к крепости апрошами «которые с великим трудом приводили, ибо в то время ещё там были великие морозы, к тому ж и ситуация кругом той крепости камениста, от чего немалое было помешание; однако ж, хотя и с трудом, апроши привели к морскому проливу, который под самым городом в расстоянии мушкетной стрельбы, в чем много помогли мешки с шерстью, где голые каменья были. А на другую сторону… для приводу апрошев отправлен был генерал-майор Беркгольц с шестью полками, которые также апрошами к городу приближались».
Русские войска расположились на всем протяжении западного берега пролива напротив крепостных стен и приступили к осадным работам. Осадные действия начались, как указано выше, инженерными работами – сооружением траншей и оборудованием артиллерийских позиций. Со стороны пролива работами были охвачены два участка: против замка и на оконечности косы. С петербургской – сухопутной – стороны параллели и подступы велись также в двух направлениях: вдоль берега озера, против бастиона Европа и вдоль берега Выборгского залива, против бастиона Pansarlax. На этом участке осады командование было возложено на генерала Брюса. Апраксин в своём донесении царю не лукавил: сильные морозы и каменистый грунт создавали немалые трудности при сооружении траншей и апрошей. Для возведения брустверов приходилось использовать даже мешки с шерстью.
С восточной стороны Выборг должны были осаждать части под командованием генерала В. Бергхольца. Работы велись под жестоким огнём противника, уносившим многочисленные жертвы. Достаточно сказать, что с 21 марта по 8 апреля шведы сделали по атакующим 3033 выстрела из пушек и 265 выстрелов из мортир. Особенно «докучал» своей стрельбой бастион «Langer Mann», расположенный всего в 30 саженях от места инженерных работ у пролива. Несмотря на трудности, инженерные работы, тем не менее, продвигались довольно успешно. Атакующие уже к 30 марта охватили крепость несколькими линиями апрошей и установили три батареи: одну на петербургской стороне и две у пролива: против замка и на оконечности косы.
Таким образом, сообщение Выборга с Финляндией было прервано, и его гарнизон оказался отрезанным от группировки генерала Любеккера, зимовавшей в Финляндии. Первый этап операции – зимний переход осадного корпуса по льду Финского залива и обложение Выборгской крепости – был выполнен, таким образом, успешно.
Одновременно с инженерными работами силами драгунских частей и казаков проводилась разведка окружающей местности. Было установлено, что отдельные отряды из войска Любеккера регулярно появляются на дорогах, ведущих к Выборгу. 26 марта распространились тревожные известия о подходе к Выборгу двух неприятельских полков. Для ликвидации нависшей опасности Апраксин снарядил бригадира Чернышева, предоставив в его распоряжение 600 драгун и два полка пехоты. Чернышев без особого труда справился с противником: он отогнал шведов, а в бою взял в плен двух капралов, двенадцать рейтар и одного финского мызника (вероятно, проводника).
Немало хлопот у русских вызвал отряд шведского офицера Кивика, применявшего по сути методы т.н. snaphaner. «Кивики», как называли солдат этого отряда русские, часто появлялись на дороге, по которой ходила почта между царём и Апраксиным, и нападали на фельдъегерей и курьеров. Чтобы окончательно разделаться с «кивиками», Апраксин 2 апреля выслал против них отряд лыжников во главе с поручиком гренадерского полка Найдинским. Лихой командир выследил неприятеля, напал на конную партию «кивиков» из 30 человек, разбил их и взял в плен 17 рейтар. В числе пленных был и «их воровской поручик», т. е. сам Кивик.
Несколько позже гренадерам случилось еще раз встретиться с противником. 24 апреля к Апраксину приезжал от царя в качестве курьера подполковник Лутковский, бывший командир гренадерского полка. Через несколько дней, в сопровождении гренадер и казаков, он выехал обратно в Петербург с ответом Апраксина. На пятой версте от Выборга на них напал конный отряд шведов, но Лутковский разбил и рассеял напавших и благополучно доставил царю письма Апраксина. Стычки, подобные описанным, происходили неоднократно и заканчивались обычно поражением шведов. Драгуны Апраксина, а также казаки и гренадеры, показавшие в этих столкновениях лихость и отвагу, вполне обеспечивали охрану тыла осадного корпуса.
Что же касается самой осады, то она первоначально сильно затруднялась вследствие недостатка у осаждающих артиллерии. Кстати, не совсем ясна дата начала обстрела Выборга русской артиллерией. По данным «Реляции» и «Журнала Петра Великого», огонь был открыт 1 апреля. Однако Апраксин сообщал царю, что «бомбардировать Выборг и замок начал 30 марта, в первый день посадили в город и замок 130 бомб, в другой 90…". А. З. Мышлаевским опубликована «Ведомость, сколько выстрелов из мортир и из пушек из Выборга марта с 21 числа апреля по 9 число, также что и от нас к ним в город выпалено», из которой следует, что стрельба началась 29 марта, когда было сделано 148 выстрелов из мортир и 60 – из пушек, а в следующие три дня действовали только мортиры, из которых выпускалось по 100 бомб ежедневно. Какому из источников следует верить в этом случае, сказать трудно. Ясно только то, что с русской стороны стрельба началась в конце марта или в первый день апреля.
30 марта, с окончанием первоочередных инженерных работ, началась бомбардировка крепости навесным огнем, а 2 апреля открыли огонь и пушечные батареи. Апраксин сообщил царю, что «в первый день посадили в город и в замок 130 бомб, в другой день девяносто, а в прочие дни приказал метать на день по 65 бомб». За десять дней – с 30 марта по 8 апреля – Апраксин «посадил» в город 961 бомбу (при 966 выстрелах), значительно превысив намеченную норму.
Бомбардировка оказалась успешной. В замке возник пожар, уничтоживший часть строений и крышу. В городе в результате бомбардировки было разрушено несколько домов, жители попрятались в погреба, а солдаты, по словам перебежчиков, оставались день и ночь на валах, опасаясь приступа со стороны атакующих. «Потрафили как лучше не мочно», комментировал эти результаты Апраксин. Однако, благодаря крепким стенам и их сводам, оружие и боеприпасы остались в целости, и едва прекратился пожар, шведы из замка снова открыли по русским «знатную» стрельбу.
Выборгский замок. Современный вид.
В артиллерийском состязании перевес оказался на стороне шведов. В распоряжении Апраксина, как мы уже заметили, было всего лишь около десятка 12-фунтовых пушек, в то время как шведы имели над ним 12-кратное преимущество. За первые десять дней по крепости было сделано, как указано выше, 966 выстрелов из пушек, на которые шведы ответили 3033 выстрелами. В последующие дни это соотношение еще больше изменилось в пользу шведов. Всего за первый период осады было произведено выстрелов: со стороны атакующих – 297 из мортир и 1531 из пушек; со стороны шведов – 399 из мортир и 7464 – из пушек.
Следует при этом иметь в виду, что у Апраксина пушки были малого калибра, и стрельба из них не наносила врагу большого ущерба. Апраксин сознавался в своем бессилии проломить в крепостных стенах брешь и писал царю: «Трудим бомбами сколько можем, а пушки наши нам мало помогают, понеже зело мало и легки; когда мы начнём стрелять, то неприятель противу одной из десяти стреляет». И действительно: неприятельские батареи, сооруженные на стене, отстояли от русских «в расстоянии мушкетной стрельбы» и стреляли очень метко.
В указанном выше письме Апраксина царю от 2 апреля находим следующие строки: «Неприятели, государь, противу нас сделали три батареи и стреляют по нашим батареям зело жестоко и цельно; одну пушку у нас разбили так, что стрелять не можно, а другая раздулась от многой стрельбы. Всего, государь, у нас осталось на батареях 10 пушек». (Кстати, Славнитский считает, что в этой артиллерийской дуэли произошёл «единственный известный нам случай при осадах крепостей, когда шведской артиллерии удалось вывести из строя русское орудие»). 8 апреля Апраксин в письме к царю снова жалуется на неприятельскую стрельбу: «Делаем последние батареи, и неприятели нам зело мешают».
Из всего вышесказанного напрашивается вывод, что, несмотря на боевой опыт, полученный при осаде Нотебурга, Нарвы, Дерпта, Риги и Ревеля, к осаде Выборга русская армия подготовилась не так уж и тщательно. Снова и снова осадная артиллерия доставлялась к осаждённой крепости с большим запозданием, да и обычных пушек и мортир не хватало. По всем этим причинам осадный корпус нёс большие и неоправданные потери.
Утверждается, что доставка артиллерии из Петербурга по суше была связана с большими трудностями. Какими? Ведь почта между Выборгом и Петербургом ходила регулярно, значит, была дорога – вероятно, та самая, которой в своё время пользовались шведы для связи с Нотебургом и Нюеншанцем? Почему транспортировка пушек по льду Финского залива считалась легче, чем их доставка на санях по этой зимней дороге? Неужели волок корабельных корпусов по голой земле из Онежского озера в Ладожское в 1701 году был легче, чем доставка орудий на санях по снегу?
12 апреля осаждённые произвели вылазку и сделали попытку отбросить русских от города, но, как отмечает «Журнал Петра Великого», «авантажу себе не получили, но токмо сами с потерянием нескольких своих людей в город отбиты». Русские документы не сохранили подробного описания боя со шведами во время их вылазки. В сказках (историях) гренадерского и Троицкого полков отмечено лишь, что в отражении вылазки шведов принимали участие гренадеры.
Вопреки плану Петра I, твердо державшегося метода постепенной атаки, в среде осаждавших очень скоро возникла идея открытого штурма крепости с помощью штурмовых лестниц. Эту идею выдвинули генералы Брюс и Бергхольц и французский инженер-полковник де Лапатрир (du Lapatrier). В качестве доводов в пользу открытого штурма крепости они указывали на малую эффективность стрельбы русских осадных орудий, быструю убыль личного состава от неприятельского огня и на возможность помощи осажденному гарнизону со стороны генерала Любеккера.
Пётр, которому Апраксин переслал доклад генералов и план штурма, высказался против немедленного штурма крепости. Он писал, что «ныне штурмовать для льда (т. е. при наличии льда в проливе, прим. авт.) зело изрядно, но и зело опасно», так как крепость имеет сильный гарнизон и крепостные стены не разрушены. При таком положении, «не имея укрытий и доброй ретирады» (защиты), можно понапрасну погубить людей, которые пропадут от стрельбы противника, а повторить штурм, за недостатком сил, будет невозможно. «Когда лёд похудеет, – писал Пётр I Апраксину, – тогда гораздо меньше людей держите во оных (в траншеях), ибо неприятелю через лёд пройти будет невозможно, а тем временем люди отдохнут».
Но, высказывая своё мнение против штурма, Пётр I категорически и не запрещал его. В конце его письма Апраксину содержатся следующие строки: «Однако оный штурм мы (яко далёко будучи оттоль) весьма не возбраняем, но на ваше рассуждение, обаче, под такою кондицией, что ежели совершенную надежду в том видите, то с богом делайте, а ежели оная худо последует, то должны будете ответ держать, а о прочем полагаем на волю вашу».
Конечно, совет был дан типично начальнический: добьётесь успеха – хорошо, не получится – взыщем по всей строгости. Понятно, что после получения такого письма на штурме крепости уже никто не настаивал. Апраксин, сильно побаивавшийся царя и знавший тяжёлую его руку, сразу же ответил, что «в такой страх без повеления… никогда вступить не мыслил. А что предлагали господа генералы майоры, того… было не донесть невозможно».
Как бы то ни было, со стороны русских решительных действий не последовало, и продолжалась ленивая бомбардировка города из малых мортир. Тем не менее, по рассказам шведских дезертиров, положение осаждённых было тяжёлое: росла убыль людей, и весь гарнизон был в «непрестанной и безмерной» работе. Но не менее тяжёлым было и положение осаждающих. Корпус таял с каждым днём от болезней, непосильного труда и неприятельского огня. К тому же лечебная помощь у русских была организована крайне неудовлетворительно, и потери личного состава за полтора месяца осады составили около 2000 человек. Сверх этих бедствий перед корпусом очень скоро встала грозная опасность голода. Запасы продовольствия были взяты с расчётом продержаться несколько недель до открытия навигации. Но зима в тот год выдалась на редкость суровой, и залив был скован льдом в течение всего апреля. Поэтому трудно было сказать, чьё положение было тяжелее: у русских, или у шведов[4 - Опять вопрос: разве нельзя было доставить провизию по суше на санях?].
Апраксин, предвидя трудности в снабжении корпуса, ещё в начале апреля подробно докладывал царю о недостатке в запасах продовольствия и фуража в корпусе. «В конских, Государь, кормах, – писал он, – великую скудость имеем и не знаем, как себя содержать». На местные ресурсы полагаться было нельзя ввиду исключительной бедности окружающего населения. «И такое, Государь, место пустое, – жаловался Апраксин, – истинно не можем ни в какой деревне соломы сыскать; а хлеба мужики, которые были в руках наших, клятвенно клянутся, многие сей зимы не видали, не только что едали».
К концу апреля Апраксин докладывал царю, что все запасы на исходе: муки оставалось на десять дней, а круп – на две недели. 7 мая Апраксин писал: «Провианту, Государь, у нас остается, почитай за нет, от девятого числа разве с нуждою будет дня на четыре; надеемся на Ваше Величество, что изволите к нам прибыть вскорости». Апраксин, конечно же, имел в виду прибытие вместе с царём флота с провиантом.
