Между тем, положение становилось всё более критическим: еще несколько дней – и голод заставил бы снять осаду и отступить к Петербургу. Правда, тем временем в Петербурге полным ходом шла подготовка к морскому походу под Выборг. Орудия для дальнейшей осады, по-видимому, взяли из Петербургской крепости. Кроме того, 4 апреля последовал указ К.А.Нарышкину отправить под Выборг «зимним путём чрез гору или чрез море, который путь удобнее усмотришь» двадцать 18-фунтовых пушек, доставленных в Нарву в 1709 году из Петербурга же, и к ним 9000 ядер. Но Нарышкин не сумел быстро собрать их и лишь 25 апреля отправил пушки на судах к острову Котлину, для чего за ними в Нарву был послан капитан-поручик Соловой.
Для разведки к Берёзовым островам «сухим путем» были посланы два офицера, а к вечеру того же дня шнявы «Дегас» и «Феникс». Но, не дожидаясь возвращения разведчиков, царь утром 30 апреля (11 мая) приказал выйти в море всему флоту – дальше тянуть было нельзя, так как под Выборгом со дня на день мог начаться голод. Галеры и бригантины, взяв на буксир транспортные суда, взяли курс на архипелаг Бъёркё. Вслед за ними вышел корабельный флот, осуществлявший прикрытие и ледовую проводку гребной и транспортной флотилии в Выборгский залив. Кроме провизии, артиллерии и боеприпасов, на транспортные суда погрузили 5 тысяч солдат. Командовал морской операцией сам Пётр.
Отойдя от Кроншлота около 20 вёрст, флот встретил разведывательные корабли «Дегас» и «Феникс». Командиры их доложили, что «к Березовым островам за великим льдом пройтить невозможно». Получив эти сведения, Пётр на шняве «Лизет» в сопровождении «Дегаса» и «Феникса» решил сам проверить эти данные и в течение суток лично производил ледовую разведку. Выяснилось на самом деле, что между Берёзовыми островами и материком лед еще не вскрылся. Во второй половине дня 1 (12) мая Пётр с большим трудом достиг урочища Куромы близ северного берега Финского залива, что в 6 милях от Берёзовых островов. Сюда же подошел с галерами и провиантскими судами шаутбенахт И. Ф. Боцис, которому было приказано стоять здесь на якоре, пока не пройдёт лед.
Из-за тяжелой ледовой обстановки путь до Выборгского залива занял четыре дня. Корабельный флот достиг к этому времени Красной Горки и встал там на якорь, тоже ожидая улучшения ледовой обстановки. Вскоре фарватер очистился ото льда, и флот смог подойти к урочищу Курома.
В ночь на 6 (17) мая началась подвижка льда. Галеры и провиантские суда отделило от кораблей льдом, подул ветер, и суда начало относить в море. На них как раз сидело пехотное пополнение в количестве 5 тыс. человек, в том числе два батальона Преображенского и Семеновского полков, а также всё продовольствие. Нужно было принимать экстренные меры для спасения уносимых льдом и ветром судов. На совещании, созванном на вице-адмиральском корабле «Олифант», по предложению Петра I было решено «кораблями лёд разбить, а разбив, чтоб стать на якорь; а галерам и провиантским судам первому за корабль, а другим друг за друга цепляться». Эта задача была успешно выполнена самыми крупными судами Балтийского флота – фрегатом «Думкрахтом» и бомбардирским галиотом «Ивангород», которые, действуя как ледоколы, разбивали лёд своими корпусами. Иногда лёд приходилось ломать, «втягивая маленькую пушку на бугшприт и затем роняя её на льдины». Потери составили всего несколько провиантских судов, которые были всё-таки раздавлены льдом, но остальные суда все дошли в целости до Берёзовых островов. Из 22 транспортных судов только четыре были раздавлены льдом, но и с них успели снять часть груза.
Русские корабли у стен Выборга.
2 мая Пётр даже приказал Л. Думашеву срочно собрать подводы «с ближних мест к Питербурху» и на них отправить хлеб Апраксину под Выборг (!), но 9 мая этот приказ был отменен, так как флот всё-таки прорвался сквозь льды. У осаждающих к тому моменту провианта оставалось лишь на три дня. 8/19 мая часть провиантских судов и галер под командой Петра I двинулась к Выборгу и вечером того же дня они подошли к укреплениям, сооруженным по приказу Апраксина в 12 верстах от Выборга в самом узком месте пролива Тронгсунд. Береговые батареи шведов перекрывали своим огнём все подходы к крепости, и чтобы избежать боя с ними, русские моряки применили хитрость: подняли на мачты шведские флаги и вымпелы и инсценировали бой со своими артиллерийскими батареями, развёрнутыми на подходах к проливу. Шведы решили, что к ним с подкреплениями идёт их флот, и огня не открыли, так что русские корабли беспрепятственно могли подойти к месту выгрузки.
По приказанию Петра здесь, на берегах Тронгсунда, были установлены несколько корабельных орудий. На следующий день подошли остальные провиантские суда с гвардией и продовольствием. Вице-адмирал Корнелиус Крюйс с корабельным флотом остался на якоре у Берёзовых островов.
Прибытие флота к Выборгу было весьма своевременно. Если бы он опоздал, осаду с Выборга, скорее всего, пришлось бы снимать во второй раз.
Относительно количества артиллерии, доставленной под Выборг морем, в русских источниках также существуют разногласия: в «Реляции» отмечается, что было привезено 80 пушек и 19 мортир; датский посланник Ю. Юль писал, что «царь оставил под Выборгом 80 орудий для брешных батарей… и 50 больших мортир»; по мнению Н.Г.Устрялова, было доставлено 80 пушек (24- и 18-фунтовых) и 26 мортир, а согласно М.В.Васильеву пушек было 80, а мортир – 28. Как мы видим, разногласия касаются количества мортир. Не ясна также судьба 20 пушек, отправленных К. А. Нарышкиным из Нарвы: как мы уже сообщали, 10 мая царь приказал адмиралу К. Крюйсу отправить капитан-поручика Солового в Нарву за артиллерией, «ибо та артиллерия здесь зело нужна», но справился ли Соловой с заданием царя, и что произошло с пушками дальше, не известно. Скорее всего, предполагает Славнитский, к Выборгу они так и не прибыли.
В соответствии с замыслом и планом Петра главная задача корпуса Апраксина – блокирование шведского гарнизона – была решена. Апраксин обложил крепость, лишил её связи с внешним миром, отбил нерешительные попытки Любеккера оказать помощь осаждённому гарнизону, организовал тщательную разведку. Одновременно он развернул инженерные работы, строя подступы к крепости и готовя позиции для артиллерии. В пределах имевшихся средств он добивался и ослабления сил противника, беспокоя его огнём пушек. Всё это создавало предпосылки для последующих осадных действий, завершением которых должны были явиться штурм и занятие крепости.
Сразу по прибытии Пётр осмотрел укрепления Выборга и составил «Инструкцию по подготовке к штурму Выборга». По ней предписывалось оборудовать 2 батареи: первую – на 40 пушек, вторую – на 20, а также и 3 кетели (площадки для мортир): одну на 8 мортир, а две других – по 5 мортир на каждой. Таким образом, против крепости было сосредоточено 60 пушек и 18 тяжёлых мортир. Также было приказано поставить 140 лёгких мортир, в задачу которых входило вести обстрел по шведам, устранявшим по ночам повреждения в крепостных укреплениях, а также во время штурма крепости сгонять их со стен. При этом Петр отметил, что в запасе у него оставалось ещё 20 пушек, 10 мортир и 50 лёгких мортир.
Из вышеизложенного следует, что в распоряжении осадного корпуса Апраксина в мае 1710 года должно было находиться 80 пушек, 18 мортир и 190 мортирцев. При обстреле крепости, однако, были задействованы не все орудия. Кроме того, царь предлагал во время штурма использовать со стороны моря брандеры, однако этого не потребовалось.
Отметим одну интересную деталь. Упомянутая выше «Инструкция по подготовке штурма крепости» включена в состав «Летописи Выборгской крепости»[5 - «Летопись» составлена в 1866—1871 гг.] и разбита там на три части: пункты 1—5 датируются 11 мая, после того как царь дважды осмотрел крепость. На следующий день, осмотрев крепость ещё раз, Пётр составил ещё два пункта – 6 и 7, а 13 мая, после четвертого осмотра – он составил два последних пункта. «Инструкция» датируется 14 мая 1710 года и состоит, таким образом, из девяти пунктов.
В «Инструкци» царь предусматривал нанесение главного удара с западной стороны крепостной стены, а вспомогательного – с восточной. На галерный флот И.Ф.Боциса возлагалась задача совместно с осадным корпусом принять участие в блокаде Тронгсунда и штурме крепости. 14 (25) мая Петр I с транспортным и корабельным флотом отбыл в Кроншлот, куда благополучно прибыл 16 (27) мая.
Шведское командование не смогло использовать превосходство своего флота, чтобы не допустить прорыва русского флота в Выборгский залив. Шведские военные корабли в количестве 19 вымпелов появились в районе Берёзовых островов только 18 (29) мая, когда русский флот уже свою задачу выполнил. Но и теперь они не смогли оказать существенной помощи осажденному гарнизону. Осадка шведских кораблей не позволяла им пройти к Выборгу шхерами, а фарватер через Тронгсундский пролив оказался для них закрыт, так как в самом узком его месте по приказу Петра I было затоплено несколько транспортных судов. Не имея возможности атаковать укрепленную позицию русских у Тронгсунда, шведский адмирал Г. Ватранг вынужден был ограничиться крейсированием в Финском заливе между Тронгсундом и островом Котлин.
Работы по сооружению батарей начались 17 мая, некоторые из них были готовы к 24 мая. На главном направлении атаки было сосредоточено более половины всех войск, 72 пушки, 18 мортир и 140 малых мортирок. В ходе работ, как сообщает «Летопись Выборгской крепости», из Выборга был выслан парламентёр от коменданта крепости Штирнштралле с просьбой позволить отправить курьера с письмами к генералу Любеккеру, но ему в этом было отказано.
В письме от 29 мая генерал-адмирал Апраксин докладывал, что с его стороны батареи и кетели готовы, а с восточной стороны, где командовал Бергхольц, поставлено 10 мортир, но батареи ещё не готовы, так как «в работе великий труд: пришли великие болота и каменья». Поэтому он запрашивал Петра, ждать ли ему пока будут готовы батареи у Бергхольца, или начинать обстрел крепости без него. Сам автор письма склонялся ко второму варианту, чтобы не допустить потери драгоценного времени. Кроме того, полагал адмирал, крепость на участке Бергхольца была хорошо укреплена, и его 40 пушек вряд ли сильно помогли бы делу. Царь согласился с Апраксиным, что ждать Бергхольца было незачем, и приказал начинать обстрел Выборга как можно скорее.
При оборудовании батарейных позиций возникла ещё одна проблема: на каменистой местности было невозможно бесшумно возить орудия, а кроме того, начиналось лето, и в разгаре были белые ночи, поэтому шведы постоянно вели по работавшим огонь, причинявший большие потери.
К концу мая всё было, однако, готово к бомбардировке и последующему штурму. В крепость послали парламентёра с предложением гарнизону сдаться, «не дожидаясь жестокова штурма и кровопролития», но шведы ответили категорическим отказом. Тогда 1 (12) июня в 6 часов вечера с обоих направлений, главного и вспомогательного, начался интенсивный обстрел крепости, длившийся до 6 (17) июня, причем со стороны Бергхольца, помимо 10 мортир, успели поставить 13 пушек.
В городе начались пожары, много зданий было разрушено, на главном направлении, со стороны пролива, в крепостной стене была пробита брешь, под которой после капитуляции строем стали 2 батальона пехоты. И хотя шведы пытались заделать ее, огонь русских мортир не позволял этого сделать. За эти 6 дней по крепости было сделано 2975 выстрелов из мортир и 1539 – из пушек. Шведы ответили 7464 выстрелами из пушек и 394 – из мортир.
Внимательному читателю бросается в глаза совпадение количества снарядов, выпущенных на первом (см. выше) и на втором этапах осады – разница заключалась только в результатах бомбардировки. Славнитский объясняет это совпадение двумя факторами: во-первых, на втором этапе действовали орудия более тяжелого калибра, а, во-вторых, увеличилась интенсивность огня: если на первом этапе обстрел продолжался около месяца, то на втором – всего 6 дней.
Так-то оно так, но всё-таки полное совпадение количества выпущенных снарядов с обеих сторон, сделанных в разные периоды осады, подвергают, на наш взгляд, достоверность сведений, содержащихся в «Летописи». Впрочем, отклонения от истинных данных, которые нам не известны, вряд ли могут быть слишком велики.
Осада Выборга (со старинной гравюры)
6 (17) июня на «генеральном консилиуме» у Апраксина было решено «оную крепость доставать штурмом». По требованию Петра I штурм был отложен до его прибытия. Уже были назначены люди, командированные на штурм, когда вечером 9 (20) июня комендант Выборга прислал к русскому главнокомандующему двух штаб-офицеров с предложением начать переговоры об условиях сдачи крепости. 12 (23) июня соглашение было подписано, а 13 (24) июня Выборг капитулировал. Утром следующего дня в город вошел гвардейский Преображенский полк во главе с царём.
Победителям досталась богатая военная добыча. В числе трофеев оказалось 8 мортир, 2 гаубицы и 141 пушка, а также много военного имущества. Выборгский гарнизон – всего 3380 человек, в том числе 156 офицеров и чиновников и 3274 нижних чинов – по решению Петра был временно задержан в качестве военнопленных. Из количества сдавшихся шведов можно сделать вывод, что потери шведов за время осады убитыми, дезертировавшими и умершими от болезней составили около 2500 человек.
После взятия Выборга часть сил, 3 драгунских и 2 пехотных полка, усиленные 2 гренадерскими ротами, под командованием генерала Р. В. Брюса была переброшена под Кексхольм (Корелу). Осада Кексхольма началась 10 июля 1710 года. Русские построили на берегу Вуокса, прямо напротив крепости, три мортирные и пять пушечных батарей и 15 июля приступили к бомбардировке города и стен. Очевидно, артиллерии оказалось недостаточно, и 3 августа к осаждающим прибыли баржи с новыми осадными орудиями. Русские заняли вокруг крепости несколько речных островов, и 4 (15) сентября комендант шведского гарнизона Шернтанц, убедившийся в бесполезности сопротивления, вступил с осаждающими в переговоры об условиях капитуляции. 8 (19) сентября гарнизон Кексхольма был отпущен в Нейслот с личным оружием, но без знамён. В руки победителей достались 55 шведских пушек. Овладение этой крепостью на противоположной стороне Карельского перешейка должно было окончательно закрепить победу под Выборгом.
По обычаям того времени взятие Выборга было широко отпраздновано русскими. Участники обоих ледовых походов и осады крепости были щедро награждены: генерал-адмирал Ф. М. Апраксин получил орден Андрея Первозванного, генерал-майоры В. Бергхольц и Р. Брюс – нагрудные царские портреты, усыпанные драгоценностями, а офицеры и солдаты – денежные награды. В честь взятия Выборга была выбита памятная медаль с изображением плана осады.
Пётр I придавал взятию Выборга исключительно значение. В письме к супруге Екатерине Алексеевне, определяя стратегическое значение одержанной победы, он указывал, что «уже крепкая подушка Санкт-Питербурху устроена». Действительно, взятие Выборга имело важное стратегическое значение. Наряду с овладением Кексгольмом оно обеспечивало безопасность новой русской столицы. Шведы лишались важной военно-морской базы, откуда их флот мог угрожать Кроншлоту и Петербургу. Русские получали базу для ведения наступательных операций в Финляндии. Из вышеизложенного следует, что ставка Петра на взаимодействие флота и армии полностью оправдалась.
Сразу после взятия крепости приступили к её спешной починке, что свидетельствовало о большой предусмотрительности Петра I. Наученный горьким опытом, царь, по всей вероятности, не исключал, что Выборгская крепость могла ещё ему понадобиться для обороны от шведов. Уже 22 июня Петром была составлена инструкция «что зделать в сей короткий час для укрепления города Выборга», которой предписывалось починить «разорённый» бастион и сделать два новых земляных бастиона. Восстановительные земляные работы первоначально производились силами семи гарнизонных полков под руководством коменданта Выборга Григория Чернышева. За лето 1710 года ими был вынесен кирпич, осыпавшийся в результате стрельбы ядрами, все бастионы были выложены дёрном, а брешь заложена фашинами и землей.
Ключ к двери, открывающейся вглубь Финляндии, был теперь в руках у русской армии. Одновременно, как писал Пётр, «чрез взятие сего города Санкт-Питербурху конечное безопасение получено…».
В конце 1710 года в состав Балтийского флота России вступил новый корабль – 50-пушечный «Выборг».
Военные действия в Финляндии 1712—1714 гг.
Шведская армия в Финляндии
Современный финский историк К. Хяккинен[6 - К. Хяккинен «Финляндия вчера и сегодня», Мари-Эл, 1997 г.] пишет:
«Слава Швеции как великой державы и вообще-то не слишком грела финнов. Швеция, чтобы стать великой державой, расширяла свои владения, напрягаясь из последних сил, и, разумеется, финнам досталось тяжелое бремя. Шведским армиям, постоянно ведшим войны, бесконечно требовались новые солдаты, что истощало людские ресурсы и тем самым затрудняло ведение сельского хозяйства в Финляндии».
Не объясняет ли этот вывод хотя бы частично ту достаточно лёгкую цену, которую русская армия заплатила за Выборг и за победу, которую она одержала над шведской армией в 1712—1714 г.г. в Финляндии? Ведь значительную часть шведской армии в Финляндии и её тыла составляли финны. Мы склонны ответить на этот вопрос утвердительно – так же, как и объяснить последующие неудачи шведов в Северной войне низким морально-психологическим и боевым духом самих этнических шведов. Полтавское сокрушительное поражение, непонятное долгое «сидение» короля в Бендерах, усталость страны, – всё это давало о себе знать после 1709 года.
Сколько было финнов в шведской армии и как они были использованы в Северной войне? Мобилизация финских полков была проведена в самом начале Северной войны – в январе 1700 года. Общая их численность, согласно Гриппенбергу, составила 9333 человека – 6333 пехотинца и 3000 кавалеристов. Все пехотные полки, за исключением Эстерботтенского, имели некомплект личного состава от 7 до 20%. Кроме того, был сформирован вербованный Карельский ланддрагунский эскадрон в 313 человек.
Прибегли и к набору временных частей. Это произошло в июле-сентябре 1700 года, когда были сформированы Обусско-Нюландско-Выборгский, Обусский четырехочередной, Нюландский четырехочередной, Карельский четырехочередной кавалерийские полки и Финский сословный кавалерийский эскадрон, Обусско-Бьёрнеборгско-Нюландский третьеочередной, Тавастхюстско-Выборгско-Саволакский пехотные полки, Бьёрнеборгский, Обусский, Тавстгустский, Нюландский, Выборгский и Саволакский четырехочередные пехотные батальоны, общей численностью в 9889 человек – 6648 пехотинцев и 3568 кавалеристов. Все эти части поступили под командование графа Отто Веллингка и действовали против саксонцев и русских в Прибалтике, а несколько финских полков приняли участие в сражении при Нарве 18/19 ноября 1700 года.
С уходом главных сил шведской армии в Польшу бремя военных действия в Прибалтике фактически легло на финские части. Эти части, находившие на территории Эстляндии, Лифляндии, Ингерманландии и Карелии, приняли активное участие в военных действиях против русских в 1701—1706 годах (Эрастфер, Гемауэртхоф, Гуммельсхоф и др.). Потом финны воевали в составе корпусов Крунъюрта и Любеккера, пытавшихся сбить русских с приневского района. При этом финская армия в основном была привязана к двум крупным опорным базам – Выборгу и Кексхольму.
Е. Тарле справедливо пишет, что представление о том, что шведы и шведский король относились к успехам русской армии пренебрежительно, не соответствовало действительности. Во всяком случае, если не сам король, то его генералы и правительство в Стокгольме понимали нависшую над Прибалтикой и Финляндией опасность и принимали меры по парированию успехов русской армии. Королевская администрация, в частности, напрягала все силы для пополнения финского корпуса, чрезвычайно жёстко собирались налоги, в Карелию перебрасывались части, набранные в оккупированной Саксонии или взятые в плен на полях сражений, например, под Фрауштадтом. Так в 1707 г. на шведскую службу перешли саксонский пехотный полк I.B.Schommer и 3 пехотных батальона (А.Boje, H.М.Sailenburg, Е.Str?hlborn), которых шведское командование перевело в Финляндию, подальше от родных мест в Германии, чтобы те не могли дезертировать.
Перед русским походом король Карл XII запланировал крупную диверсию против Петербурга, надеясь ею отвлечь русские силы от направления своего главного удара на Москву и одновременно стереть с лица земли Санкт-Петербург. С такой задачей летом 1708 года в поход выступил корпус генерала Любеккера.
К июню 1708 года финская армия под командованием генерал-лейтенанта Любеккера состояла из следующих частей:
Шведско-финляндский полк дворянского знамени (адельсфан) – ротмистр А. Мунк (30 человек);
Обусский резервный кавалерийский полк – полковник К. Пересветов— Морат (667 человек);
Нюландский резервный кавалерийский полк – полковник А.Е.Рамсей (667 человек);
Карельский резервный кавалерийский полк – генерал-майор К. Г. Армфельт (667 человек);
Вдовствующей Королевы конный лейб-регимент (Лифляндский кавалерийский фон Тизенгаузена) – подполковник Г. Глазенапп (390 человек);
Ингерманландский вербованный драгунский полк – полковник Х. Хастфер (600 человек);
Тавастхюстский пехотный полк – полковник Г. Зюлих (1025 человек);
Саволакский пехотный полк – полковник Е.Е. де Альбедиль (1000 человек);
Обусский резервный пехотный батальон – полковник А.Ф. фон Крусеншерна (684 человека);
Бьёрнеборгский резервный пехотный батальон – полковник М. Шернстролле (680 человек);
Тавастхюстский резервный пехотный батальон – полковник О.И.Мейдель (661 человек);
Нюландский резервный пехотный батальон – полковник К. Бойе (674 человека);
Выборгский резервный пехотный батальон – полковник Ю. Штирншантц (869 человек).
Саволакско-Нейшлотский резервный пехотный батальон – полковник А. Пересветов-Морат (1036 человек).
Ингерманландский вербованный пехотный полк – полковник Х. Хастфер (1000 человек).
Саксонский вербованный пехотный полк – полковник Ю.Б. фон Шоммер (1152 человека).
Саксонский вербованный пехотный батальон – полковник Е. фон Штрэльборн (510 человек).
Саксонский вербованный пехотный батальон – полковник А. Бойе (521 человек).
Саксонский вербованный пехотный батальон – полковник Х.М. фон Зейленбург (518 человек).
Итого в армии, согласно современному шведскому историку К.О.Нурденсвану, насчитывалось 13291 человек: 2991 кавалерист и 10300 пехотинцев. За исключением нескольких мелких подразделений, оставленных для несения гарнизонной службы, финляндский корпус, выступивший в 1708 году на Санкт-Петербург, насчитывал примерно 12700 человек при 25 орудиях.
Как мы знаем, поход Любеккера окончился полным провалом и победой русского оружия. На несколько лет на северо-западном фронте наступило затишье, которое было нарушено Выборгской операцией русской армии в 1710 году.
Подготовка к походу
Дисциплина – мать победы.
А. Суворов
Е. Тарле писал, что задача завоевания Южной и Юго-западной Финляндии диктовалась Петру всей политической и стратегической обстановкой: «Отношения с союзниками стали таковы, что Пётр очень зорко следил за польско-саксонскими войсками, которые весьма подозрительно маневрировали около Курляндии. С Данией тоже многое не клеилось и не приходило в ясность. Речи не могло быть о том, чтобы сильным ударом союзных флотов с юга, от Копенгагена, Борнгольма, Данцига, Ревеля, заставить шведов мириться».
После завоеваний 1710 года именно мир со шведами стал главной задачей политики Петра. Но если этот сильный удар нельзя было нанести с южных берегов Балтийского моря, то оставался лишь один исход: базироваться на северном берегу Финского залива, взять Хельсингфорс и Обу, попытаться овладеть Аландскими островами, превратить юго-западную Финляндию в плацдарм для нападения на шведские берега и на первых порах хотя бы создать серьёзную угрозу нападения. Пётр полагал, что этого было достаточно, чтобы заставить шведов согласиться на мир. Завоеваний в самой Финляндии, т.е. новых постоянных земельных приобретений, царь не искал, он решил удовлетвориться полосой земли между Кексхольмом и Выборгом.
В 1710 году все морские порты на восточно-балтийском побережье оказались в руках русских. Шведский корабельный флот мог теперь оперировать только из портов метрополии, а небольшой галерный флот – пользоваться базами на Аландских островах и городах южной Финляндии. И вот теперь наступила очередь самой Финляндии. «Сия провинция, суть титька Швеции… не только что мясо и прочее, но и дрова оттоль; и ежели Бог допустит летом до Обува (?bo, прим. авт.), то шведская шея мягче гнуться станет». Это строки из письма Петра I генерал-адмиралу графу Ф.М.Апраксину о значении и роли Финляндии прозвучали как сигнал к началу подготовки предстоящего похода.
Многим покажется странным, что с сентября 1710 года русское правительство не принимало никаких мер к широкому вторжению на финскую территорию. Тому есть целый ряд причин. На одну из них – войну с турками и Прутскую неудачу русской армии – мы уже указывали в предисловии. Во-вторых, русские войска из-за интриг союзников надолго завязли в Померании. В-третьих, вся Европа всячески интриговала против России, стремясь вытеснить её из Германии. Это было вызвано усилением России на Балтике. Ни одно европейское правительство не желало окончательного поражения Швеции. В-четвертых, – и об этом мы уже тоже говорили – на Балтике всё ещё господствовал шведский флот.[7 - На начало Северной войны шведский ВМФ считался четвёртым по количеству линейных кораблей (38) и корабельных орудий, уступая в силе флотам Англии, Франции и Голландии. В целом эти позиции флот Швеции занимал и в середине войны.] Русский «большой» флот на 1711 год насчитывал всего 3 больших корабля и 2 фрегата, в то время как шведская эскадра, сторожившая выходы из Финского залива у архипелага Бъёркё имела 9 кораблей и 2 фрегата.
Главной причиной пассивности русского флота была, однако, недостаточная подготовка экипажей и нехватка морских офицеров. Иностранные офицеры-наёмники часто проявляли трусость и неповиновение приказам командования, не желая подвергать свои жизни риску. Так в октябре 1711 года из-за отказа поручика Ventura выполнить приказ была сорвана тщательно подготовленная атака брандеров на шведскую эскадру, стоявшую на якорях в Выборгском заливе. Русский морской историк Н.А.Бестужев отмечал, что между офицерами и членами экипажа на кораблях постоянно происходили недоразумения и недопонимание, людей постоянно переводили служить с галерных судов на большие корабли и наоборот, провиантирование и артиллерийское вооружение флота оставляло желать много лучшего. «И всё это вместе… составляло российский флот более для видимости…, нежели для действия против неприятеля», – писал он.
Так что вопрос о вторжении в Финляндию окончательно «созрел» лишь в конце 1711 года, а к январю 1712 года был сформирован т. н. Ингерманландский корпус под командованием генерал-фельдмаршала князя А.Д.Меншикова.
Корпус состоял из следующих частей:
Кавалерия: а) генеральный эскадрон самого А.Д.Меншикова, б) Луцкий и Нарвский драгунские полки, расквартированные в Санкт-Петербурге, Копорье и Сомерской волости, в) Олонецкий и Вятский драгунские полки, растянутые кордонами от Нарвы до Ревеля и Пернова, г) Вологодский драгунский полк в Лифляндии и д) казаки в Выборге, Кексхольме и Санкт-Петербурге.
Пехота: а) полк Апраксина и Галицкий полк в Выборге, б) полки Юрлова и Инглиса, Архангелогородский, Гренадерский и Санкт-Петербургский полки в Санкт-Петербурге и в) Азовский и Троицкий полки в Риге.
Гарнизонная пехота: а) Белозерский полк и полки Шицова и Гулица – Санкт-Петербург, б) полки Толбухина, Молчанова и Островского – Кронштадт, в) полки Зотова и Грекова – Ревель, г) губернаторский полк А.Д.Меншикова, д) обер-комендантский полк Я.В.Брюса, е) Рижский и Питершанецкий полки – Рига, ж) полк Кропотова – Динамюнде, з) полк Давыдова – Пернов и и) полки Шувалова, Желтухина и Неклюдова – Выборг.
Конечно, Ингерманландский корпус был корпусом лишь по названию – это была полноценная армия. А.З.Мышлаевский пишет, что согласно штатам 1711 года, в распоряжении Меншикова должно было быть 12 000 пехотинцев, 5500 драгун и 18000 гарнизонных войск. На самом деле, согласно поданным рапортам, в войсках числилось: в пехоте – 6656 человек (некомплект 3415 человек), в кавалерии – 4418 человек (некомплект 2022 человека), а в гарнизонных частях – 14500 человек (некомплект 2003 человека).
Возникает вопрос, откуда такой чудовищный некомплект в войсках. Ответ находим в сохранившихся документах Российского Государственного архива древних актов:
«Поелику провиянту зело мало, а скудость в сих местах великая, а подвозу ни какого нет, в магазейнах запасу на месяц… Лекари худы, вода зело плоха, а от того от скорбута[8 - Цинга.] напасть великая… В нетях число великое, а рекруты мрут. Тягости великия, совсем оскудели… А в региментах мундиров нет, сукно худое, чулок число малое, башмаков и сапог недостача великая… Едино ладно пушки хороши и пороховой запас тож… А в Галицком полку палатки худые, фузей число малое, надо 450, а Азовском полку тож фузей нехватка 400 штук, котлов 25, котелков 40. Шанцевый струмент худ, кирки да лопаты ломаютца, а иные взять неоткуда».
Это цитаты из докладов генерал-лейтенанта М.М.Голицына царю Петру по итогам проверки состояния вверенных ему частей в июне 1712 года. Совсем плохо дела обстояли в драгунской бригаде Чекина и в Вологодском драгунском полку. Эти части вообще не имели палаток, топоров, телег, шанцевого инструмента, котлов и приданных полковых орудий. Не хватало мундиров и конского состава. В Гренадерском полку не хватало 116 палаток, 10 патронных ящиков и много другого имущества. Во многом это были последствия руководства Ингерманландией взяточника и казнокрада князя А.Д.Меншикова, который безнаказанно отбыл для принятия командования русскими войсками в Померании[9 - Сей «птенец» Петра проявит свои качества взяточника, казнокрада и обманщика и в Померании.].
М. Рабинович пишет, что пришлось расформировать пехотные полки Апраксина и Юрлова и направить их личный состав на доукомплектование других частей. Отметим, что А.Д.Меншиков командовал корпусом только до его выступления в поход.
Подготовка к походу проходила в крайне неблагоприятных условиях, однако Пётр I на сей раз не собирался отступать от задуманного и уже 16 января 1712 года издал указ об усилении Ингерманландского корпуса четырьмя пехотными полками – Сибирским, Нижегородским, Псковским и Казанским.
К концу июня окончательно определился состав и командование русским экспедиционным корпусом, предназначенным для завоевания Финляндии. Главнокомандующим стал генерал-адмирал граф Ф.М.Апраксин, а его заместителем – генерал-лейтенант князь М.М.Голицын (1675—1730). Читателю будет небезынтересно познакомиться с этими военачальниками поближе.
Федор Матвеевич Апраксин (1661—1728) принадлежал к старинному боярскому роду. Его сестра Марфа Матвеевна вышла замуж за старшего (сводного) брата царя Петра I – Фёдора Алексеевича (1676—1682). Таким образом, он приходился дядей будущему русскому императору. Службу начал стольником при дворе Петра I в 1683 году. Был записан в потешный Семеновский полк, участвовал во всех мероприятиях юного царя, в том числе в строительстве потешной флотилии на Переяславском озере. Сопровождал Петра во время первой поездки в Архангельск в 1692 году. Был Архангельским воеводой в 1692—1693 годах.
