Как не охота прощаться!
Но небо у солнца украли
Луна и звёзды, что денно таятся…
До завтра! Сон уж взял в плен…
С новым утром – новые встречи.
Прекрасной ночи воздух не тлен.
Но спать уж пора; догорели, как свечи.
Мир
Без сомнений, обществу пора понять,
Что тонны глупых изречений, твою мать,
Не помогают мир спасать:
Пожаров дым; и гул войны… опять,
Опять не дали никому понять:
Лишь мы способны этот ужас исправлять!
Вспыхнет пламя в доме, иль начнут стрелять,
То – важные проблемы: но их можно разрешать.
А мы – на попе смирно: нужно ж показать,
Что, якобы, нормально всё, вот, так сказать.
Об этом можно много толковать,
Да главное – услышавшим понять:
Беда любая может мир отнять,
Если не будем с ней дела решать…
Рене
В угоду страсти, падаю в обьятья;
Мой разум утонул в тебе.
Я считаю долго дни, страдания
Тебе лишь посвящаю, милая Рене!
Неумолимо тянет, как магнитом;
С болью в сердце оставаться
Мне невыносимо. И гигантским исполином
Стала жаркая любовь; я потерялся!
О, моя нежная Рене!
Я так давно к тебе стремился!
Недосягаема была, летала в вышине;
О, милая Рене! Я чуть с этим ни смирился!
Мне отрадны твои губы, их слова.
Заплыл в доселе неизведанные воды.
Моя верность тебе лишь навсегда
Подарена; её не украдут чужие взоры!
Ты – нимфа музыки моей;
Твоих милейших черт ликует красота!
Так будь со мною, будь моей!
Я обречён любить; накрыла чувств волна.
Рене, одна ты сто?ишь тысячи прелестниц!
Ты дарована мне Раем…
Взлёты ласточек – крылатых буревестниц,
Не утихнут в сердце с новым маем…
Ответь взаимностью, душа моя,
Я гибну без тебя, страдаю!
Я на всё готов лишь для одной тебя!
Готов… и исполнять желаю…
Веточка
Трепещет, словно бабочки крыло,
Цветущей вишни веточка.
Ей всё равно, ей всё одно;
Что лужа рядом, или мелом клеточка.
Время стрелкою бежит,
Склоняя лепестки к концу.
Но веточка лишь в ветерок дрожит,
Её смерть лепестков, пока что, ни к чему.
А стрелки времени неумолимы,
И умрёт уж скоро розовая страсть.
С тобою как одни на свете мы,
Так лепесткам не внять лет долгих сласть.
Я бы много говорила
О том, что всё конец имеет.
Однако, жизнь я боле полюбила,
Она светлыми нас греет.
Как следующей пеленой цветов
Весна в году другом возникнет,
Так же и мы произведём память отцов
В лице потомков; жизнь их тоже примет.
Пока не стаял каждый лепесток,
Не показалась зелень вишни,
Коротает веточка цветенья срок,
И медленно бегут часы у вишни…
Солдатики
Стоят все, как один, и держат автоматы,
Солдатики; развёртывается война!
В воображении окопы, всё в пыли.
«Ты-дыщ! Ты-дыщ!» – гремит стрельба.
Куда-то улетел один солдатик,
И, наверно, под кровать:
В бою пропал касатик;
После сражения начну искать…
«Ты-дыщ! Ба-бах!» – атака уж во всю!
Солдатики заняли старую коробку;
Защищают Родину свою!
Грохнула мина – от бутылки пробка…
…Ох, и громыхала битва понарошку!
Бегали солдатики повсюду.
«Бомбой» чуть не попал я в кошку,
И «ты-дыщ, ты-дыщ» гуляло всюду…
Палитра
Зорькой тронуты хладеющие ночи;
Защебетали вестники утра.
Художник, свой мазок закончив,
Устало и довольно созерцает неба очи.
В далях морозных и забытых
Медленно тени безысходно исчезают.
В окнах, с вечера ещё закрытых,
Залоснились лучики, покуда звёзды тают…
Там, где ночь пристанище найдёт,
Судьба картины снова повторится.
Много времени пройдёт,
Прежде чем ночь обратно возвратится.
В обители гнетущих душу холодов,
В глубинах унывающих чужих веков,
Таится, до поры, от восхищённых слов
Темень безлунная в позвоне собственных оков.
Залягут краски тёмные на холст,
Найдёт художник в ночи красоту.
И кисти пробежится пышный хвост
По белому большому полотну.
Смешается с вином пурпурным мгла;
И лучиком забрезжит одинокий свет.
Мазок к мазку, и появляются цвета
Ночного неба, крыш приглушённый цвет.
Усталость залила глаза белёсой пеленой,
Но ма?стера рука ничуть не дрогнет.
Он посвятил вниманье только ей одной;
Царственная ночь всю землю тьмою кроет.
Он ночь за ночью на крыльце сидел,
И кисть его в картине воспевала темноту.
Он света дня уже почти не зрел,
Часы дневного ожидания невмоготу…
Фату туманную она порою одевала,
Представая в лунном свете перед ним.
И никогда стремления его не предавала,
Чтобы зреть творенье рук, что восхваляла…
Так они не раз наедине бывали:
Ночь-чаровница и человек-художник.
Закончены труды, и силы уж пропали.
