Ещё у меня была тетрадь по географии. В то время не было обилия печатной продукции с завораживающими картинами природы. Я вырезала их из атласов, газет, старых журналов. Здесь аккумулировалась моя страсть к путешествиям. Так вот, Серёжка портил всё моё богатство. Пририсовывал актрисам усы, замазывал глаза. Ему это казалось жутко смешным и остроумным. А мне было жалко до слёз, я очень злилась на него.
В зале сделала себе место силы, небольшой уголок с полкой книг и яркими постерами из журналов. Я сидела за стареньким журнальным столиком и вела свои тетрадки. Но не только приклеивала в них картинки, а составляла рейтинги понравившихся артистов и фильмов. У меня были длинные списки фаворитов. После каждого интересного фильма в моём семействе было прибавление.
Также вела каталог прочитанных книг, где плюсиками отмечала особо любимые. Иногда предпочтения менялись, я безжалостно вычёркивала фамилии певцов и актёров. Зачем я это делала? Наверно, хотела прикоснуться к этому миру, стать ближе.
Серёжка часто хозяйничал в моём уголке, пока меня не было дома. Поэтому я с удовольствием ему мстила, когда приезжал дядя Саша, папкин старший брат. Он тоже любил баловаться с Серёгой, подтрунивать над ним. Я узнала, что брату нравится одноклассница Вика, и рассказала дяде. Мы от души его обсмеивали и рисовали на заднице кресты. Дядя Саша держал Серёжку, я ручкой ставила. Серёжке было обидно, я же считала, что мы с ним квиты.
У меня ещё была одна возможность насолить брату, отыграться. В парикмахерскую нас не водили, поэтому стригла себя и Серёгу я. Причёска у него получалась, как у кузнеца Вакулы, только с кривой чёлкой. Ещё было сходство с фашистским шлемом. Позже он долго мне об этом напоминал, но больше со смехом.
Почему-то сейчас вспомнились забавные случаи из раннего детства. Мне было чуть больше трёх лет, Сергею, соответственно, два. Отец завербовался на лето в леспромхоз. Мы всей семьёй поехали за ним в деревню Сосновка. Там нам выделили небольшой домик, состоящий из кухни и комнаты. Иногда нас родители почему-то оставляли дома одних, а зря.
Один раз я добралась до маминых документов и порвала её паспорт. Тогда он ещё походил на военный билет, маленькая фотография находилась внизу слева на первой странице. Трудовую книжку не тронула, сказала, что по ней мама будет получать денежки. Это папка позже рассказывал. Я же помню, как пряталась под столом от мамы.
Другой раз толкнула к открытой дверце печки двоюродную сестру Таню, на два года меня старше. Платье на ней сразу загорелось, потом перекинулось на волосы, но, слава богу, быстро потушили. Мне, конечно, очень досталось. Конечно, всё-таки это были не очень забавные случаи.
Но один смешной, на мой взгляд, я частично помню. Захотела приготовить для родителей торт. Достала все крупы из шкафа, которые нашла, также вермишель, сахар. Всё высыпала в Серёжкин горшок, перемешала. А сверху попросила его покакать, что он с удовольствием и сделал. Получилась такая вишенка на торте. Мама меня очень ругала, а папка смеялся. Ему нравилась моя фантазия.
Чем старше мы с братом становились, тем реже ссорились. Особенно после того, как нам выдернули аденоиды. Лет в десять нас отвезли в поликлинику к лору и там в перевязочной сделали довольно жестокую процедуру. Посадили на стулья, повернув спинами друг к другу, и крепко между собой связали. Потом наживую выдирали аденоиды. Мы кричали как резаные.
Может, это было тогда принято так, но, считаю, бесчеловечно. Эту боль и невозможность сдвинуться с места помню до сих пор. После экзекуции нам с братом дали огромную простыню, чтобы туда сплёвывать кровь. Её было очень много. Общее страдание нас сблизило.
Мы учились в одном интернате, было много общих тем. Нам часто нравились одни и те же книги, фильмы, артисты. Выучила песни Розенбаума, Высоцкого, Цоя, он постоянно крутил их пластинки. Ещё Серёжка научил меня играть в шахматы. Сейчас режусь в них с младшей дочерью.
В составе школьного комитета комсомола принимала его в наши ряды. Серёжка иногда заикался в жизни, но при этом событии так переволновался, что почти ничего не мог сказать, только плевался. Мне было очень жалко его. В комсомол, конечно, он был принят.
Когда в мае 1990 года отец с мачехой исчезли из нашей жизни и мы остались жить одни, то вообще сдружились. Мечтали, как теперь здорово заживём. В восемнадцать лет я оформила над братьями опекунство. Тогда это можно было сделать без лишения родительских прав. В опеке меня спросили, будем лишать отца прав, я ответила, что нет.
Мы были в статусе детей, оставшихся без попечения родителей. Жили на пенсию по потере кормильца и пособие. Сергею в училище, куда он поступил после восьмого класса, иногда давали продуктовый паёк. Жить было можно. Главное, не было пьянок, никто не трепал нервы.
Тогда же Серёжка спекулировал на вине. В стране были сложности с покупкой спиртного, нужно было отстоять огромную очередь, и не факт, что достанется. Когда отец ещё жил с нами, то доставал алкоголь по знакомству. К этому и Серёжку приобщил. Покупал из-под полы ящик вина, потом в два раза дороже продавал. На тот момент брату было всего пятнадцать лет.
Но долго спекуляцией Серёжка не смог заниматься: пригрозила местная братва. Думаю, этот факт в биографии и привёл его к алкоголизму. Грешно торговать ядом – это моё убеждение. Всегда можно найти другой способ заработка.
У меня достаточно знакомых и родственников, кто торговал спиртом или самогоном. Никто богаче и счастливей не стал. Многие спились сами, у кого-то дети. Да, первое время, когда появляются лихие деньги, торговцы стараются приукрасить свой антураж. И со стороны кажется, что они поймали удачу за хвост, стали богатыми. Обрели власть над теми больными людьми, кто несёт последнее из дома, чтобы продать за пузырь, шкалик или чекушку.
Серёжка продал половину вещей из дома, не раз закладывал паспорт. Я выкупала его и говорила, что отольются кошке мышкины слёзки. Серёжка спорил со мной, говорил, что эта торговка из Покровки отлично живёт. На неё это не действует. По его системе ценностей, может быть. Просто постороннему человеку не сразу видна эта деградация. Я же считала, что ей обязательно прилетит за такой способ обогащения. Тогда же я, от греха подальше, забрала у брата документы на дом. Не хотела, чтобы он остался бомжом.
К Серёже алкоголизм подкрадывался незаметно. Он и курить-то начал в семнадцать, позже своих друзей. Категорически спорил с отцом, что не будет таким, как он, а не смог. У брата оказались золотые руки, он отлично рисовал, имел хороший вкус. Сам смастерил нам кухонный уголок со столом из натурального дерева.
Позже, когда уже жил в своём доме, то отделал его с большим вкусом и любовью. Цветы, картины, статуэтки… Он был из тех, кто поворачивает банки из-под кофе фасадной стороной к общему взору. Обращал внимание на мелочи. Купил себе электрокамин, кресло-качалку, аквариум. Настоящий сибарит.
А как он любил своих кошек! «Девочки мои!» – с нежностью называл их. У него всегда обитало не менее трёх штук. Очень трепетно относился к своей внешности, без укладки и парфюма на улицу не выходил. В этом было что-то женское.
А женщины, конечно, тоже были в его жизни. В юности жил с Анютой, потом с одной Леной, затем с другой. Любил это имя – так звали маму. Но ни на одной из них не женился и не завел детей, хотя очень хотел. Почему так вышло, не знаю. Обрезал Господь его родовую ветку.
Расставался Сергей со своими любимыми по одной причине – пьянство. Потом всегда переживал. У меня со всеми невестками были хорошие отношения, я часто была на их стороне, что не нравилось брату. Потому что пьяным он был похож на отца, буйный и ревнивый. Мог поднять руку, обидеть зря.
Периоды запоев чередовались с кодированием. Он был очень восприимчив к угрозам, которыми пользовались наркологи. Выпьешь – умрёшь или станешь инвалидом! Поэтому мог доходить весь срок до конца. Кодировался на год или три.
Но иногда всё же хотелось соскочить, и он нашёл выход. Точнее, этот выход подсказал добрый нарколог. Пятьсот руб. – и ты раскодирован! Потом опять брат приходил в себя и шёл к тому же доктору на новую кодировку. Круговорот алкашей в природе. Нарколог всегда при деньгах.
Я много раз пыталась Серёжку спасать. Жила у него, когда ему было совсем плохо. Брала к себе, когда он отходил от очередного запоя. Нянькалась, короче. Пока не отпустила ситуацию и не приняла его выбор – жить, как он считает нужным. Сказала, что не буду больше вытаскивать из дерьма, но на необходимые продукты рассчитывать он может. И мне стало легче.
Конечно, мы продолжали общаться. Он стал крёстным моему сыну Олегу. Помогал нам в строительстве дома. К сорока годам природа пьянства взяла своё: Сергей тоже стал походить на Шарикова, как и отец. Картина маслом – все пороки на лице.
Постепенно от него отвернулись все друзья, они тоже боролись за него до последнего. Но не всё можно выдержать, Серёжка много раз их подставлял. Вообще заметила, что с возрастом у многих недостатки прогрессируют, а у зависимых – особенно.
Я всегда считала Серёжку эгоистом, но в последние годы это умножилось в разы. Начнёшь с ним говорить о своих делах, здоровье, детях – всё переводит на себя. До других никакого дела. Весь мир сузился до ощущения стакана водки в нём. Вроде всегда был умный парень и тонко чувствующий, а стал бревном.
Иногда мне казалось, что он не рад сам себе и такой жизни, просыпались ростки здравомыслия. Недавно разбирала его вещи и нашла листок с такой записью: «Тьма какая-то накапливается в душе со временем. Всё – говно. 22.12.2016».
Года за три до смерти перестал работать, жил на что придется. Пускал к себе подозрительных личностей за еду и питье. Иногда калымил у соседей. Серёжке везло на хороших людей, часто они ему давали больше, чем у них заработал. Какое-то время он с кем-то ходил на религиозные встречи. Не знаю, какая это церковь, да мне и всё равно. Главное, что его поддерживали, помогали переосмыслить свою жизнь.
Но демоны пьянства просто так не отпускают свою жертву. Для этого нужны очень большое желание и сила воли. А их не было. Серёжка тяжело выходил из запоев, но был категорически против наркологического диспансера, в отличие от Димки, например. Поэтому оставался со своей «белочкой» один на один. А там картины одна страшней другой. Видимо, спускался в нижний астрал, настолько у него были низкие вибрации.
Вот несколько сюжетов, которыми он делился со мной. Сидели с Димкой за столом, пили, как вдруг вместо головы брата появилось рыло свиньи. Брр! Или вдруг привиделась кошка с распоротым животом, которая спокойно ходила по комнате. Потом в набивку стула прятался чёрт, и Серёжка топором его выковыривал.
Братья часто пили вместе, поэтому много дрались. У Димы не было своего жилья, он жил то у меня, то у Серёжки. Когда жил со мной, всегда устраивался на работу и, естественно, не пил. У Серёжки же всё наоборот. Я очень боялась, что они прибьют друг друга. Оба ходили в синяках, вечно недовольные друг другом. Но долго не могли друг без друга.
И весной 2018 года они жили вместе. Без света – его опять выключили за неуплату. Без дров – Серёжка их давно не заготавливал. В полупустом доме – всё ценное уже было продано. Двадцатого мая мне позвонила соседка брата и сказала, что Диму забрали в больницу, но не знает в какую.
Когда наконец я нашла его следы, мне бесстрастно сообщили, что Дима в шесть утра умер. Ему только исполнилось сорок! Я не сдерживала слёзы, я очень сильно его любила. Серёжку до похорон забрала к себе. Выглядел он ужасно, опух, оброс, причёска как у Горького. Всю ночь кашлял, на следующее утро случился приступ. Его забрали по «скорой» с панкреатитом.
Но через день уже перевели в реанимацию, он впал в кому. Подорванное многолетней пьянкой, недоеданием и охлаждением здоровье дало о себе знать, обнаружилась тяжелейшая пневмония. Я только похоронила Диму – и сразу потерять обоих братьев даже для моего сильного характера было невыносимо. Поэтому со всей страстью просила у Господа снисхождения к Серёжке, чтобы дал ему ещё один шанс. Мне помогали родные и друзья, которые тоже молились за него.
Очень хотела найти священника, который бы соборовал брата. Я понимала, насколько важно человеку в его положении и с его грехами поднять уровень энергетики. Чтобы он не стал пищей для сущностей нижнего астрала.
Не сразу, но я нашла такого человека. Отец Андрей из старейшей церкви Святого Николая подсказал, что есть специальная молитва об исцелении людей, находящихся в коме. Я договорилась с заведующей реанимацией, и нам разрешили прийти.
Мы шли по коридору реанимации со священником, когда мои глаза встретились с глазами брата в одной из палат. Он лежал наголо побритый под аппаратом искусственного дыхания, но с открытыми глазами. Мне две недели говорили по телефону, что он без сознания, динамика отрицательная, полиорганная недостаточность, что вообще не жилец.
И вдруг я вижу, что он на меня смотрит! Я заплакала от смятения, но мне объяснили, что Сергей не совсем в сознании, вернее, не в человеческом. Где-то между животным и человеком. Бывает и такое. Отец Андрей принял решение причастить его и исповедовать. Он посчитал, что брат достаточно в себе. Серёжка его сильно испугался, стал метаться, ведь священник был в чёрной рясе.
Но отец Андрей смог установить с ним контакт с помощью руки. Он задавал вопросы и сжимал руку, Сергей сжимал в ответ. Отвечал согласием. Полтора часа священник совершал свой обряд. Серёжка проявлял признаки понимания, но всё равно был беспокоен.
Это поразительно, но через два дня его перевели уже в палату интенсивной терапии. Это был такой прогресс! Я могла приходить и ухаживать за ним. Он постепенно стал меня узнавать, потом говорить. Тело ещё плохо слушалось, были пролежни.
Я расспрашивала его, что он помнит, пока был без сознания. Говорил, что был в цирке, потом сидел на столбе, а все смеялись над ним. Главное, что я выяснила, – он совершенно не помнил о Димкиной смерти! Серёжка спрашивал о нём, как о живом, я не могла тогда сказать правду. Боялась неадекватной реакции.
В общей сложности Сергей пробыл в БСМП почти три месяца. Доктора удивлялись его выздоровлению, ведь у него был отказ почти всех систем организма. Первые два месяца пребывания в больнице у брата было желание изменить свою жизнь. Он понимал, что ему выпал редкий шанс.
Но когда «добрая» соседка Люда рассказала о смерти Димки, он стал прежним. Начал курить и маяться, хотел быстрее выйти из больницы. Ноги Серёжка разработал и мог ходить с палочкой. Я отвезла его из больницы домой, а уже на следующий день он не отвечал на мои звонки. Сразу начал пить. Я пару раз отвозила ему продукты, пыталась образумить.
В октябре брат захотел поехать со мной в Дзержинское на могилу отца. Я просила не пить его накануне, чтобы ехать в машине без перегара. Он пришёл выпивший, я ругалась, не хотела его брать с собой. В машине была ещё моя младшая дочь. Но конечно, мы поехали вместе, я уже понимала, что это последний раз.
Мы съездили в деревню, на обратном пути в Красноярск заехали на Шинное кладбище. На могиле Димы я пыталась ещё раз вразумить Серёгу, но он уже не чувствовал страха смерти.
В час ночи четвёртого ноября позвонила его соседка и сказала, что Серёжки больше нет. Это был мой день рождения. Из 365 дней в году он выбрал умереть именно в мой день, других не нашлось! Теперь навсегда это и его день тоже.
Тогда ночью мы с мужем приехали к нему в дом. Он лежал на полу в скрюченной позе. Дома было очень холодно и темно, горел огарочек свечи. «Отмучился», – только и подумала я. Он умер от инфаркта мозга, даже не знала, что такое бывает. Его мозг просто взорвался! Ровно месяц не дожил до своего сорокапятилетия. А на меня смотрели испуганные глаза его трёх кошек.
Мой младший брат Дима
Димулька-пикулька, Димка-невидимка – так мы называли младшего брата. Он был очень славным малышом: белокурым, с большими выразительными глазами. По характеру послушный и добрый. Помню его коляску, высокую, голубую. Мы помогали маме её катать. Потом несколько лет играли с ней в дом.
Дима родился маленьким, всего 2200, скорее всего недоношенным, но никто не занимался его реабилитацией. Поэтому в дальнейшем ему трудно давалась учёба. Про вес детей на момент рождения я тоже имела своё наблюдение. Думала, что он снижается от старшего ребёнка к младшему, как у нас. Я родилась с весом 3250, Сергей – 2800, Дима – вы уже знаете, а Толя – 1800. Говорящая тенденция в нашей семье, не правда ли?
Поведение Димы ничем не отличалось от других детей, вполне адекватное. У него была одна небольшая особенность – наполовину сросшиеся два средних пальца на ногах. Папка говорил, что это даже хорошо, есть особая примета, легче найти, если вдруг потеряется. Я это восприняла по-своему, стала бояться, что брат пропадёт. Однажды мне приснился сон, что Димку украли цыгане, а вместо него подсунули чёрненького кудрявого мальчика. Я с плачем проснулась.
После смерти мамы оба моих брата почти два года были в санатории. Серёжка пошёл там в первый класс. Изредка отец забирал их домой на выходные или каникулы. Чаще мы просто их навещали. Как-то папка забрал пацанов, и мы поехали в кинотеатр «Спутник» на фильм «Вожди Атлантиды». По дороге в такси отец напился, и его не пустили на сеанс.
Фильм был очень интересный, временами даже страшный. Когда мы вышли из кинотеатра, было уже темно, а отец не стал нас дожидаться. Нам пришлось ехать домой «зайцами», ещё и с пересадками. Ключей у нас не было, папка оставил дверь открытой, подставив под неё ботинок. Замок был захлопывающийся. Он спал пьяный, а мы почему-то решили лечь под его железной кроватью. Наложили фуфаек и тряпок, так и уснули вместе, чтобы меньше бояться. Такое впечатление произвёл на нас этот фильм.
В это же время с Димкой произошёл необычный случай. Ехали на такси с санатория домой. Диме что-то нездоровилось. Напротив нашего дома была подстанция скорой помощи. Мы заехали туда, но там отказались брату помочь. У папки был талант восстанавливать против себя людей. Так разговаривал, как будто все ему должны, поэтому выпроваживали несолоно хлебавши.
Дома отец уснул, а мы начали играть. Вдруг Дима впал в какое-то коматозное состояние. Он лежал на спине с широко открытыми глазами и не моргал. Вначале мы с Серёжкой подумали, что он притворяется, стали его щекотать. Потом теребили за щёки – не реагирует. Мы испугались, стали будить папку – безрезультатно. У нас началась паника, мы расплакались. Ещё же маленькие были, мне не больше восьми лет.
Что мы с Серёжкой только не делали, чтобы оживить младшего! Ведь реально подумали, что он умер. И протирали лицо, и прикладывали лёд на лоб. Тормошили его, пели, кричали. У нас были воздушные шарики. Мы махали перед ним. Он лежал белый как полотно, не шевелился. Нам казалось, что прошла целая вечность, когда Дима стал подавать признаки жизни. Порозовел, заморгал глазами, слава богу, очнулся! Что это был за приступ, я не знаю до сих пор. Но я так хотела, чтобы он очнулся, так неистово просила у неведомой мне тогда силы не забирать брата, что поверила в чудеса.
Диме не было и трёх лет, когда не стало мамы. Он остро в ней нуждался. Поэтому с лёгкостью стал называть мамой мачеху, тетю Люду. Он не ругался с ней, как мы с Сергеем. Был очень дружен с её дочерью Леной, они были погодки.
Нехватка материнской любви давала о себе знать и во взрослом возрасте. После женитьбы Дима стал звать мамой и тёщу. Я же никого больше не могла называть этим словом. Очень тепло относилась к своей свекрови, но в моей голове и сердце не умещалось, как можно назвать мамой постороннего человека. Это лично моё ощущение, у всех по-разному.
После первого класса Димку оставили на второй год и перевели во вспомогательный интернат. Сейчас такие школы называются коррекционными. Ему поставили диагноз – лёгкая умственная отсталость. Это больше задержка психического развития. Но к повседневной жизни Дима был достаточно приспособлен, во многом сообразителен.
Когда он закончил училище по специальности штукатур-маляр, в его дипломе не было ни одной тройки, даже по общим предметам! Страдало в основном абстрактное мышление. Не мог объяснить смысл пословиц и поговорок, когда сдавал на права, например. Но если брать этот критерий умственной полноценности, то у нас в администрации многие испытывали затруднения в этом вопросе у психиатра при прохождении диспансеризации. А на муниципальной службе работают люди только с высшим образованием. Как всё неоднозначно в этом мире!
Димке исполнилось двенадцать, когда папка с мачехой уехали от нас и мы зажили одни, без пьянок и скандалов. Я оформила опекунство над братьями. Ему тоже пришлось рано стать самостоятельным и полагаться во многих вопросах на себя. Я не всегда знала его проблемы. Но в общем, он умел ладить с людьми, его редко обижали.
В позднем подростковом возрасте меня вызывали в школу по поводу поведения и учёбы. И всё равно большинство педагогов относились к нему тепло, сердечно. Со мной Димка никогда не ругался, не спорил, был отзывчив на любую просьбу. Только один раз мы поговорили с ним на повышенных тонах. Ему было семнадцать, и он решил жениться. Это было по-мужски, т. к. любимая девушка ждала ребёнка. Меня он упрекнул, что я не знаю по-настоящему его жизнь и какой он. Что ему не хватало материнской любви, и он чувствовал себя одиноким. Тогда я не приняла упрёков брата, сказав, что мне тоже её не хватало. И большую часть жизни я прожила вместе с отцом в невыносимых условиях. Ему же повезло больше, маялся только до двенадцати.
Все его претензии отослала к отцу, сказав, что я всего лишь сестра, а не мать. Но никогда не бросала их с Серёжкой и заботилась, как могла. Хотя у меня была возможность устроить личную жизнь и жить отдельно. Димка удивился моему ответу, видать, такое ему и в голову не приходило. Часто забота старших братьев и сестёр воспринимается как само собой разумеющееся. Но в жизни такое отношение встречается не так уж и часто, знаю об этом из многолетнего опыта работы в сфере защиты прав детей. Кто-то спасает себя, если может. Большинство варятся в этом соку и продолжают негативные сценарии родителей.
Вскоре Дима стал несовершеннолетним отцом, родилась моя единственная племянница. Не буду называть её имени, она очень недовольна, что я обнародовала нашу историю. Я уважаю мнение своей племянницы, поэтому даю минимум информации по ней и её матери. Но совсем обойти их никак не получится: из песни слов не выкинешь.
Девочка сразу была похожа на нашу родню. В первый год жизни она очень напоминала мою маму, свою бабушку, потом стали проявляться черты папиной матери, бабы Поли, прабабушки. Сейчас её мать говорит, что племянница вылитая я. В детстве она много времени проводила у меня в гостях, потом я стала ей крёстной мамой.
Как исполнилось восемнадцать, Дима с невестой поженились. Сначала новобрачные жили в общежитии училища, где оба учились. Потом немного у нас, затем снимали. После размена нашей квартиры Дима получил деньги. Жена была родом из Тасеевского района, дом решили купить там. На жильё в Красноярске денег не хватало. Помню, что дом стоил пять миллионов, у них было даже больше. Но сразу отдали только половину, а вторую потихоньку растратили. Умение грамотно планировать и распределять деньги даётся не сразу, да и не всем, пожалуй. А тот дом был просторный, с постройками и большим огородом.
Молодую семью попросили съехать, раз не рассчитались за дом. И первую часть никто не вернул, конечно. Димка с семьёй переехали в Красноярск, пришлось снимать гостинки. Видимо, эта неустроенность или неготовность каждого к раннему созданию семьи дали трещину в отношениях. Я не берусь судить, кто прав, кто виноват, но, по моему глубокому ощущению, в таких ситуациях всегда есть вина обоих. Ожидания друг от друга часто не соответствуют реальности. Дима не хотел расставаться, не пришёл на суд и не поставил в паспорт штамп о разводе. Ему так было спокойней, наверно. Но обиду на бывшую жену затаил.
К сожалению, часто бывает, что отношения между родителями отражаются на детях. Раз захотела уйти от меня, воспитывай ребёнка сама – этот постулат я слышала много раз, работая в комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав. Обида на бывшую перекрывает чувства любви и ответственности за совместного ребёнка. И Дима не хотел платить алименты дочери, считая, что тратить их бывшая жена будет исключительно на себя.
Он практически не работал официально, всё по найму. Отделочником был хорошим, много квартир и домов отремонтировал в городе и крае. Когда брат был недалеко от меня, я убеждала его помогать дочери. В этом вопросе я была полностью на стороне невестки. Иногда удавалось его убедить, и он передавал деньги. Но долг всё равно рос.
Тогда бывшая жена подала в суд, и Диму осудили по статье 157 УК РФ – злостная неуплата алиментов. Редко алиментщиков судят, большинству всё сходит с рук. Брату назначили обязательные работы, которые он отрабатывал в управлении зелёного строительства. Фактически убирал территорию около нашей администрации.
После у него, конечно, были женщины, но уже пьющие. Он вместе с ними снимал частные дома то в Покровке, то на Водниках. Постепенно и Диму, как и старшего брата, стал разрушать демон пьянства. Выпивший, он чувствовал себя свободно и уверенно, чего не хватало в трезвом состоянии. С ним часто случались какие-нибудь неприятности, особенно связанные со здоровьем.
Брат перенёс несколько полостных операций, в девятнадцать лет ему удалили часть желудка из-за язвы. Потом эта область стала наиболее уязвимой. Из-за долгого пьянства у Димы появилась эпилепсия. Но это случалось, когда он отходил от запоев. Падал и со стульев, и со стремянки при ремонте. Расшибал голову неоднократно.
Несколько раз лежал в наркологии, увозили в беспамятстве. Я туда ездила, как на работу. После выписки он чаще всего жил у нас. Это не очень нравилось моим домашним. Димка курил, занимал диван перед телевизором в зале. Но ему некуда больше было идти. Он знал, что всегда может на меня рассчитывать.
В ответ помогал по дому, его не надо было просить или намекать. Много ремонтов в нашем большом доме происходило с его участием. Когда выздоравливал, то практически сразу находил себе работу. Брался за любое дело, не только штукатурно-малярное.
Однажды Димка попал в скверную историю. В это время он жил у друга на станции Злобино. Мне позвонил этот друг и сказал, что у Димы проблемы. Своего телефона у брата опять не было, продал, как всегда. Я несколько раз не могла его там застать, то дома нет, то пьяный в стельку. Наконец, нам с Серёжкой удалось пообщаться с братом.
Дима рассказал, что скоро станет генеральным директором крупной фирмы. Ему за это пообещали хорошее вознаграждение, надо только подписать какие-то бумаги. Ещё попросили помощи при получении кредита, он возьмёт, ему четверть за это, а выплачивать будут они. «Они» – это мужики на новом «крузере». Димка от их внимания разомлел и на всё согласился. Успел подписать первые бумаги.
Я взяла у него телефон этих благодетелей и внятно сказала, что Дима не одинокий, у него есть родные, которые в обиду его не дадут. И представляете, этого хватило, чтобы от него отстали! Хотя меня предупреждали знакомые, чтобы я не лезла в это дело, наживу для себя неприятностей. Но нас не задело, милостив Господь. А скольких бичеватых мужиков с паспортами они подставили на деньги?! Возможно, кто-нибудь из них сидит в тюрьме, как зицпредседатель Фунт из «Золотого телёнка», только без оклада.
Младший брат шёл за старшим, как ниточка за иголочкой. Запой – кодировка – запой. Одно отличие: Димка до последнего работал, не был нахлебником. Но болезнь брала своё. Мозг потихоньку атрофировался, личность менялась. Что дальше? Никакой перспективы.
Он пытался наладить отношения с дочерью, получалось не очень. Нормальной женщины не попадалось. Перерывы между запоями становились всё короче. У меня сердце кровью обливалось, глядя на своих братьев. Воображение рисовало картины одна страшней другой. В один момент ко мне пришло осознание, что я не должна держать их на этой земле.
Понятно, что я не распоряжаюсь чужими жизнями, не об этом речь, а о своей энергии, которую трачу на обоих братьев. Много лет ежедневно я молюсь, как и многие из вас. И в своих молитвах упоминаю имена конкретных людей, за которых больше всего переживаю. Братья, конечно, входили в их число. Я решила больше не просить для них милости у Бога. У меня возникло ощущение, что я искусственно заставляю их жить, а они не хотят, сознательно себя губят. Положилась полностью на Божий промысел. Даже если моя теория неверна, то смогу это увидеть.
Эти мысли возникли у меня в феврале 2018 года. В мае не стало Димы, в ноябре – Сергея. Он мог уйти раньше, в одно время с Димой, но я уже рассказывала, что испугалась такого исхода. Опять включилась надежда на Высшие силы, чтобы они дали Серёжке второй шанс. Но он им не воспользовался, к сожалению. Ещё в июне, когда он лежал в больнице, знакомая парапсихолог сказала, что его спасение бесперспективно, Серёжа не изменится. У Димы такого шанса не было, он умер быстро.
Долгое время по ночам оба брата приходили ко мне во сне, часто это были страшные сны. Я много ходила в церковь, заказывала службы по успокоению их душ. Чтобы легче им было на том свете, при погребении приглашала батюшек на их отпевание. Не хочу думать, что они попали в нижние миры, в бесовский капкан.
Трудно выпрыгнуть из наезженной колеи, не повторив родовой сценарий. Братишкам этого не удалось, хотя много в них было и хорошего, и правильного. Теперь лежат рядом самые близкие люди. И никто на них уже не обижается, ведь мёртвых любить легче, чем живых. Я же надеюсь, что их души скоро перевоплотятся, а следующая жизнь будет гораздо счастливей этой.
А ты не выделяйся!
У меня был опыт отвержения от коллектива. В школе мне трижды объявляли бойкот. Дважды в интернате, затем в новой школе. Наверно, очень всех доставала, характер у меня был не сахар.
В четвёртом классе я стояла у доски перед всем классом, когда не было учителя, конечно, и каждый высказывался, что ему во мне не нравится. Говорили много, но в памяти осталось, что пацанам не нравилось, как я делаю гимнастику на пятиминутках. Плавно махаю руками, значит, воображаю. Делай как все, нечего выделяться.
Поводом для этого бойкота послужило обвинение в воровстве. У моей подруги Иры пропали штаны, все решили, что это сделала я. У меня были похожие, мне их выдали в интернате. Но я точно знала, что не брала.
Самым главным пунктом обвинения в тот раз стало злоупотребление властью. В начале года меня выбрали старостой класса. Я в это время лежала в больнице, моего желания никто не спрашивал. Короче, без меня меня женили. Я принялась за дело со своим понятием об этой работе. Мы убирали территорию, между классами шло соревнование. Я со своей амбициозностью хотела, чтобы наш класс выиграл. Поэтому всех торопила убираться быстрей и качественней. Сама работала и других заставляла.
Мои методы понравились не всем, кто-то взбунтовался. Потом ещё были похожие моменты. Я оказалась довольно жёстким руководителем, о дипломатии даже речи не было. Тогда я не понимала, почему мне не хотят подчиняться, ведь сами же меня выбрали. Недовольство мной как старостой тоже легло в основу того бойкота.
Конечно, это больше походило на публичную порку. Тяжело одному против всех. Всё, что бы ты ни сказала и ни сделала, повернут против тебя. Пощады нет, даже от бывших подруг. Я замаялась от всех защищаться, поэтому написала о своих проблемах близкой подруге, которая лежала тогда в больнице. Письмо отправить не успела, оно попало в руки пацанов. Это стало ещё одним поводом вдоволь надо мной поиздеваться.
Когда в младших классах было особенно плохо из-за отношения одноклассников, я спасалась придуманной мной историей. Как будто в нашу школу прилетело огромное чудо-юдо – огнедышащий дракон. Все высыпали на улицу посмотреть на него. Он сильный и грозный. Его боятся и уважают. И сказал дракон человеческим голосом: «Я никого не трону, если отдадите мне самую лучшую девочку в школе!»
Учителя и дети стали наперебой кого-то предлагать, но дракон всех отвергает. Наконец, я осталась одна, кого не назвали. Спрашивает меня чудо-юдо: «Почему ты молчишь, ты не считаешь себя хорошей девочкой?» Я с плачем отвечаю, что нет. Тогда он говорит: «Вот она, самая лучшая девочка в школе, я её забираю с собой. Жить она будет в богатом замке. Потом выдам её замуж за прекрасного принца, и будут жить они долго и счастливо». Аминь.
