Дмитрий Распопов "Венецианский купец"

Венецианский купец
Дмитрий Распопов

Оперативного сотрудника Хронопатруля Виктора Нечаева ошибочно приговорили к смертной казни. Если бы не напарница Наташа Ростова, его жизнь так бы и закончилась, но…Теперь он в теле ребёнка в знатной венецианской семье двенадцатого века, и сама судьба предлагает ему выбор: либо начать жизнь с нуля, забыв о прошлом, либо восстановить справедливость в своём настоящем времени.

Дмитрий Распопов

Венецианский купец

Данная книга является художественным произведением. Имена, персонажи, компании, места, события и инциденты являются либо продуктами воображения автора, либо используются фиктивным образом. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, или фактическими событиями является случайным.

Также автор не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя, сигарет, нетрадиционным отношениям, педофилии, смене пола и другим действиям, запрещенным законами РФ. В описанном мире другая система времени, возрастов и система исчисления. Все герои при пересчете на нашу систему совершеннолетние.

Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет, нетрадиционные отношения, педофилию, смену пола и другие действия, запрещенные законами РФ.

___________

Глава 1

– Витале!

Услышав голос, я с удивлением открыл глаза, поскольку для меня говорившие рядом издавали лишь невнятный набор звуков, совершенно мне не понятный.

«Что? Я ещё жив?» – пронеслось в голове.

Попытавшись повернуть голову, я понял, что не могу этого сделать, как, впрочем, и поднять руки. Опустив взгляд, я увидел, что всё тело туго замотано в шёлковое покрывало, расшитое золотыми нитями.

Рядом со мной снова раздались звуки, которые затем стихли, оставив меня одного.

«Что произошло? Где я?» – имеющийся обзор не давал много информации, из-за высоких бортов люльки, в которой я лежал, но одно было точно, я оказался в теле младенца в каком-то далёком веке, судя по потолку и отсутствию на нём каких-либо источников света.

Напрягая память в поисках последних событий, что со мной произошли, я вспомнил, как преследовал преступника, который прыгал по времени, меняя эпоху за эпохой, а затем, видя, что от меня не оторваться, сделал то, что было запрещено всеми законами и конвенциями – он прыгнул в будущее, на четыреста лет вперёд. Мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним, выполняя свои служебные обязанности оперативного сотрудника Хронопатруля, вот только едва мы оказались в предместьях города, белые и ажурные шпили небоскрёбов которого уходили далеко в облака, рядом появился хмурый человек, который одним движением лишил нас сознания.

Дальнейшее было словно в тумане. В здании Хронопатруля я оказался почему-то один и с красной меткой в личном деле, а через день скорый суд и признание меня виновным в нарушении главного пункта устава. Так что неудивительно, что трибунал тут же вынес смертный приговор через полное стирание меня из данного временного потока. Всё, чем я жил, чего достиг, должно было быть уничтожено! Самая страшная смерть для любого оперативника, поскольку даже имени твоего в памяти живущих не останется, словно тебя для них никогда и не существовало. И как раз казнь помню последним, что случилось со мной, прежде чем я открыл глаза здесь в теле чьего-то малыша.

Знакомый звук рядом с люлькой заставил меня отвлечься от воспоминаний. Негромкий хлопок – и пространство, исказившись в точке прибытия, выпустило из себя девушку, одетую в знакомый комбинезон оперативного сотрудника, который мог менять свою форму под любую одежду, помогая выглядеть соответственно, куда бы мы ни попадали по долгу службы.

– Бу-бу! – когда неизвестная подошла ближе, я тут же её узнал, но произнести вслух имя, конечно же, не смог.

Наташа, а это была именно она, моя напарница и любовница, с грустным лицом положила руку на лоб.

– Прости, что так вышло, Виктор, – тихо произнесла она, – я знаю, что ты меня слышишь, поэтому буду краткой. У меня слишком мало времени.

Я непонимающе на неё посмотрел.

«О чём это она говорит? При чём тут вообще она, если я гнался за преступником в одиночестве?»

– Так случилось, что на меня вышел ты, только из будущего, – девушка погладила меня по лбу, – и кое-что предложил, а я согласилась. Для этого пришлось убрать тебя из нашего времени и поместить сюда, пусть и не совсем красивым методом. Не волнуйся, когда мы закончим дело, заберём тебя. Ведь ты же должен будешь существовать в будущем, чтобы выйти на меня с предложением.

При этих словах она хихикнула и, убрав руку в карман, достала оттуда капсулу с симбионтом.

– Это тебе, от тебя же самого, чтобы не умер здесь раньше времени, – она достала извивающуюся личинку симбионта и вложила её мне в нос. Та, быстро перебирая тонкими щупами, пробралась в мозг, где тут же стала укореняться. Появилось знакомое чувство временной потери памяти, осязания и обоняния, так было, когда похожего симбионта подсаживали мне при принятии на оперативную работу в Хронопатруль, пока полуорганическое существо осваивалось в мозгу, как в первичном пункте своей дальнейшей экспансии по телу. Правда, мне его подсаживали уже в зрелом возрасте, а не как сейчас, в младенчестве, но я помнил, что симбионт позволял своему носителю становиться едва ли не полубогом на максимальном этапе своего слияния с ним. Наверно, поэтому, когда оперативники патруля выходили на пенсию, если, конечно, до неё доживали с такой-то работой, они становились крайне востребованными сотрудниками в любой сфере, начиная от спецслужб и заканчивая банковской сферой.

Насколько я знал, их больше никому, ни единому человеку в моём настоящем времени, не внедряли, только полевым агентам, вроде меня или Наташи. Никто не знал, откуда они берутся, кто их производит, поскольку этой информации не было нигде, в том числе и у нас самих. Глава нашего отдела просто приносил для новых сотрудников эти странные пластиковые контейнеры, которые практически мгновенно разлагались, стоило симбионту попасть в тело носителя.

– Ну вот, поручение выполнено, прощай, Виктор, – она нагнулась и поцеловала меня в лоб, затем вытащила хрономаховик и, выставив год, вошла в образованный разрыв пространства, оставив меня одного, зато с кучей мыслей в голове. Я мало что понял из её путаного рассказа, кроме того, что меня вроде как предали. Причём сделала это она под моим же собственным руководством. От подобных мыслей мгновенно заболела голова, и, закрыв глаза, я попытался заснуть.

***

– Витале! Ангел мой! – лицо немолодой женщины, которая была моей нынешней биологической мамой, светилось от счастья каждый раз, когда она ко мне заходила. Вот и сейчас она, аккуратно взяв меня на руки, повернулась к седобородому старику, который стоял в проёме комнаты.

– Энрико, только посмотри на это чудо, которое нам ниспослал Бог на старости лет! – она, баюкая меня на руках, показывала ему младенца со всех сторон.

– Ты уже немолода, дорогая, – тот подошёл ближе и, протянув руку, погладил меня по голове, – в этот раз всё обошлось, но больше так рисковать твоим здоровьем я не намерен! Это наш последний ребёнок.

Женщина, видимо, расстроилась, но, тяжело вздохнув, прижалась к мужу.

– Ты прав, дорогой супруг, но видит Дева Мария, как бы мне хотелось обратного. Джованни говорил, что тебе поручено дело в Константинополе? Ты снова покинешь нас?

– К сожалению, да, – старик подслеповато прищурился, – но не сейчас, у нас ещё есть пара недель, чтобы провести их вместе.

– Помолюсь Богу, чтобы он дал нам больше времени побыть всем вместе, – женщина благочестиво перекрестилась, – думаю, пора ему поесть. Эй, Эрнеста!

В комнату тут же вбежала кормилица, которая и была источником молока для меня, а точнее, этого маленького тела.

– Покорми и перепеленай, – приказала она ей.

– Слушаюсь, госпожа, – низко склонилась та в ответ.

Прошло два года

Бесконечное время тянулось так долго, что я изнывал от безделья. В этом маленьком теле, в котором жизненных запросов было всего три: поесть, срыгнуть и покакать, я просто умирал от бессилия и скуки. Только и оставалось, что слушать и запоминать, кто и о чём говорит в доме. Я давно понял, что родился первого августа одна тысяча сто восемьдесят седьмого года от Рождества Христова в невероятно богатой и знатной венецианской семье Дандоло, принадлежащей к числу двенадцати патриархальных семей, участвующих в зарождении этого города. Мой отец Энрико Дандоло, будучи видным политическим деятелем, купцом и меценатом, постоянно пропадал в поездках, несмотря на свой преклонный возраст, а мать, графиня Контесса Минотто, которой было практически под пятьдесят лет, занималась ведением всех дел семейства в его отсутствие. Кроме дома и троих детей, она занималась всеми торговыми делами, именно поэтому во дворце часто было так много людей, что непрерывное хлопанье входных дверей выводило меня из себя.

Симбионт меж тем стал стремительно развиваться, потребляя такую прорву энергии, что просто заставлял меня выкачивать из кормилицы литры молока, так что маме пришлось завести вторую, но всё равно чувство голода из-за его непрерывной работы мучило меня постоянно.

Рождение ребёнка в столь преклонном для обоих родителей возрасте принесло новое оживление во всё семейство. Бесчисленные родственники едва ли не каждый день приходили посмотреть на чудо, данное Богом, каждый раз даря подарки. Их становилось так много, что пришлось даже выделить отдельную комнату. Да и в принципе на любой мой звук или писк тут же кидались сразу обе кормилицы, а вскоре прибегала и сама Контесса, бросая все дела. Два брата, один уже взрослый мужчина, второй молодой парень, лишь изредка приходили в комнату, и то только чтобы попросить денег у мамы, которая сидела со мной.

Для этого времени, учитывая возраст родителей, благополучные роды, при которых выжил не только ребёнок, но и мать, и правда были чудом, так что неудивительно, что в доме часто появлялись священники, которые так задымляли комнату своими благовониями, что я потом с трудом мог дышать, ожидая, когда наконец они закончат молитвы и уберутся отсюда восвояси.

Одной радостью были посещения отца и его младшего брата, которые, посадив тщедушное тельце на свои колени, начинали рассказывать истории из своей жизни. А повидали они на своём веку столько и такого, что у меня иногда волосы дыбом вставали, как они вообще живы остались после подобного. Перед моими глазами раз за разом проносились арабы на своих быстрых скакунах, размахивающие саблями и пытающиеся меня пленить или убить, вставала закованная в металл конница катафрактариев Византии, тяжёлым ударным клином сметающая любого врага со своего пути, появлялись легионы павшей Римской империи, которые своей поступью наводили раньше страх во всём известном мире.

Эти рассказы так интересовали меня, что я в меру своих младенческих сил требовал их ещё и ещё, что, конечно же, приводило родных в умиление, и, едва у них появлялось свободное время, как я слушал новую историю, захватывающую меня целиком. Вот так, несмотря на изначально предвзятое отношение к этим людям, я проникся их культурой, традициями и, главное, жаждой познаний. Она была так сильна, что порой напоминала мою собственную в те времена, когда я юным выпускником академии пошёл подавать документы в самое закрытое и секретное учреждение столицы – Хронопатруль. Именно поэтому мне стали близки их чувства и мысли, а ещё осознание того, что просто так ждать появления Наташи точно не стоило, нужно было, во-первых, чем-то занять себя до её появления, ну и во-вторых, меня просто невыносимо стало тянуть испытать хоть каплю тех эмоций, что пережили отец с дядей во время своих путешествий. А для этого, понятное дело, нужно было расти и набираться знаний, так что, когда выучил наконец язык, на котором говорили местные, некое наречие, произошедшее от первоначального латинского языка под названием венето, я первым же предложением удивил кормилицу. Она как раз покормила меня, а после моих слов вскрикнула и убежала прочь. Я удивлённо посмотрел ей вслед, хотя особо изумляться тут, наверно, всё же не стоило. Все эти годы я ни с кем не разговаривал, разрабатывая голосовые связки и лёгкие, поскольку те звуки, которые издавало младенческое горло до сегодняшнего дня, бесили меня не хуже хлопающих внизу дверей.

Через десяток стуков сердца прибежала встревоженная мама, которая подхватила меня на руки.

– Витале?! Ты наконец заговорил?!

– Гулять. Хочу гулять! – я, как мог, сокращал слова и предложения, чтобы они соответствовали тому, что мог знать трёхлетний малыш.

– Гулять?! – удивилась она. – Мой ты ангел! Но на улице уже прохладно, тебе нельзя, ты простудишься!

– Гулять! – насупился я, и это мгновенно решило дело.

– Только недолго! – тут же не устояла мать и шикнула на кормилицу, чтобы та приготовила одежду и хороший, тёплый плащ, укутать юное тельце для прогулки.

Дела были моментально заброшены, просители и посетители выдворены из дворца, а я, на руках у мамы и под охраной четырёх вооружённых людей, отправился в небольшое путешествие на лодке, по Гранд-каналу, как назвала его мама, показывая и рассказывая, где и что мы проплываем.

В том, что наша семья была знатной и даже знаменитой, мне пришлось в очередной раз убедиться на собственной шкуре. Где бы мы ни проплывали и с какими бы богато украшенными лодками ни встречались, везде окружающие приветствовали графиню глубокими поклонами. Пару раз, когда мы останавливались возле лодок с паланкинами, такими же, как и у нас, мама обменивалась любезностями с дамами, которые при виде меня начинали сюсюкать и разливаться соловьями о том, какой я хорошенький. Наверно, по этой причине поездка затянулась, и мы прибыли домой в свете факелов.

– Спасибо, мама, – я поцеловал мгновенно растаявшую после этих слов женщину, которая передала меня двум кормилицам.

По её щеке даже потекла слеза.

– Нужно срочно рассказать Энрико про то, как быстро растёт его малыш! – она промокнула слёзы платком и, помахав мне на прощание им же, направилась вниз.

Глава 2

1 августа 1191 года от Р.Х., Венеция

– Мама! Я хочу на рынок! – я встал на маленькой кровати и сердито посмотрел: – Сегодня день рождения! Ты обещала!

– Но дорогой, – она всплеснула в растерянности руками, – зачем тебе туда? Там грязь, вонь! Там не место ребёнку! К тому же я сейчас занята, идёт приготовление к празднику, у нас будет много важных гостей!

– Дядя Андреа может пойти со мной, – настаивал я, знаю одну причину, по которой тот не станет мешать моим планам.

– Но Витале, мой ангел, – Контесса не знала, что ещё возразить.

– Мама, ты меня совсем не любишь, – мне пришлось применить безотказное средство, срабатывающее всегда и везде.

– Это неправда! – она залилась слезами, бросившись ко мне, обнимая и непрерывно целуя. – Не говори таких страшных слов, любимый малыш!

– Мама, дядя меня проводит, мы недолго, – обнял я её, и это наконец решило дело.

Она согласилась и позвала младшего брата мужа. Появившийся мужчина был сухим, стройным, и, судя по острому взгляду, которым дядя нас окинул, он сразу понял, что в очередной раз попал в мои цепкие лапки.

– Уважаемый деверь, – мама наклонила голову, – не сможете ли вы сопроводить Витале по его делам? Прошу простить, что отвлекаю вас, но сегодня, как вы знаете, сам дож посетит нас, я не могу покинуть дом, оставив всё на тупых слуг.

– Графиня, – он низко поклонился, – почту это за честь. Хотя должен сказать, маленькому плуту не хватает пары хороших ударов розгами.

– Андреа! – возмутилась она. – И думать забудьте!

Я, пока мама стояла ко мне спиной, показал ему язык, что, конечно же, не оставило его равнодушным.

– Я сейчас вернусь, – сказала она, спускаясь вниз за деньгами, оставляя нас одних.

– Что на этот раз? – он повернулся и спросил меня, тяжело вздыхая.

– Слышал я, что сеньорита Изабелла, внимания которой вы хотите добиться, любит изумруды, – я подошёл и облокотился на перила кроватки, – а поскольку мне нужно сделать покупки, могу помочь вам с этим.

Он резко повернулся к двери, удостоверяясь, что нашего разговора никто не слышит, затем обернулся и шёпотом прошипел:

– Где и от кого ты это слышал, маленький дьяволёнок?!

– Я ревностный католик! – я быстро перекрестился и прочитал пару строчек известной молитвы. – Ну же! Вы поможете мне, дядя? – я поднял бровь, что, конечно же, на лице ребёнка четырёх лет смотрелось не совсем уместно.

– Пороть бы тебя и пороть, – не ответил он мне, но, когда пришла мама, протянул руку к большой шкатулке, которую она принесла.