Внутренний художник Алисы, склонный к ярким тёплым краскам, к контрастным цветам, к лёгкой вычурности и золотистости, пришёл в полный восторг. Здесь всего этого было с избытком. Деревянные, на высоких каменных террасах здания оказались более изысканными, чем представляла Алиса, сложным орнаментом художница любовалась, затаив дыхание. Двойные и тройные изогнутые крыши – символ азиатской архитектуры – просто требовали быть нарисованными, руке сил нет как захотелось, сжав карандаш, повторить плавность линий…
А путеводитель обещал не только дворцы, но и парки, сады, храмы, беседки, театры, водоемы, мосты… Девушка не представляла, как охватить весь этот лабиринт – нет, за один раз невозможно.
«Запретный город… – думала Алиса, медленно следуя в толпе за экскурсоводом. – Таким он был раньше. Но не сейчас… уже не запретный. Нереально красиво! И я хожу здесь, словно императрица давних времен. Как… Цыси…»
И странно – сквозь восторг опять повеяло холодом. Пока что – мимолётным. Но девушка невольно перестала слушать экскурсовода.
Всем сердцем она почувствовала: здесь начинается то, чего она так жаждет – прикосновение к прошлому.
Почему ей кажется, что в море разноязычных туристов она – особенная? Что все эти причудливые ворота и красные здания с массивными рыжими крышами, все эти прелестные водоёмы и мосты только делают вид, что загадочно замерли в безвременье, потеряв счёт годам? Алисе чудилось, что ей – и только ей! – они шепчут сейчас: «Вперёд! Не бойся. Лишь протяни руку… и коснёшься неба».
Русская девушка и впрямь едва не протянула куда-то чуть вздрогнувшую ладонь, повинуясь почти потустороннему зову… и вновь накатила картинка, показанная зеркалом четыре года назад.
Страх. Боль. Смерть. Крови так много, словно ей вдруг обернулись и красные стены бывших императорских дворцов. Алисе показалось, что её рука почернела, как у несчастного служителя католического храма из видения, обгоревшего и избиваемого… Девушка в ужасе зажмурила глаза.
Это не небо. Это ад.
Бледная как смерть, она медленно шла в толпе, то и дело толкаемая шустрыми туристами. Двигалась по наитию, не понимая, куда идёт. В ушах звучали артиллерийские залпы, шипение огня на живой плоти, страшные крики и стоны… Тонкие ноздри Алисы вздрагивали, словно их забивал запах гари, а зрение мутилось от слёз. Внезапно боль пронзила затылок, и девушка едва удержалась от вскрика. Ей почудилось, что её ударили сзади палкой…
«Эти здания ни в чём не виноваты, – заставила она себя подумать, удерживаясь на грани сознания. – Но они всё знают. И помнят».
Стараясь размеренно дышать, Алиса цеплялась за реальность, отгоняя видения. И они наконец оставили её.
Вернулись нормальные звуки и запахи, несмолкаемый говор… блеск и красота. Экскурсовод был уже где-то далеко.
Девочка в длинной футболке и шортах на каком-то странном английском хвасталась ярко разодетой женщине новоприобретённым веером. Алиса, медленно привыкая к тому, что она снова здесь, в Запретном городе, тоже решила зайти в магазин сувенирчиков. Уникальные вещицы немного её развлекли, слегка развеяли тревогу, и она долго смотрела почти остановившимся взглядом на крошечного нефритового дракона.
«Ничто настоящее не умирает… Вечны душа и красота. Если мне показывают боль и смерть – значит, для чего-то это нужно. Но… для чего?»
Сама не заметив как, журналистка купила зелёного дракончика, и это отвлекло её от тревожных философствований.
Больше ничего смотреть в дворцовом комплексе Алиса не захотела и пошла на выход. Ей казалось, что страх унялся, но не тут-то было.
Когда перед взглядом девушки заблестела голубая гладь реки, она перестала видеть окружающее. Не осталось ничего напоминающего о сегодняшнем дне. Словно в воздухе растворилась группка шумных китайцев, в которых даже несведущая иностранка признала провинциалов.
Ничего и никого… только у воды – высокий узкоглазый парень обнимает милую рыжеволосую девушку.
И сердце снова резкой болью разорвало на части…
Зеркало… непонятный кусок бронзы, вобравший в себя тоску двух людей, черноту их обуглившихся мечтаний, страдание от душевных ран… Благословение на тебе или проклятье?
Картинка вдруг стала чёрно-белой, как в негативе. Странный шум обволакивал мозг. Алиса закрыла глаза и заткнула уши.
Зачем?!
«Зачем ты меня мучаешь? Куда ведёшь? – вопросы вновь терзали враз потяжелевшее сердце. – Облегчило ли ты участь моей прапрабабки, впитав в себя часть её тоски? Которую вливаешь теперь в меня… Ты злая вещь? Мне никак тебя не понять… Что ты такое? Дай знать!»
Алиса кое-как доплелась до какой-то скамейки и упала на неё почти без чувств.
Прошло не меньше получаса, прежде чем слабость отступила, сердцебиение пришло в норму, мысли окончательно прояснились. Девушка вновь почувствовала себя здоровой, но задумчивость не покидала её.
Алису уже не интересовали исторические достопримечательности Пекина. Не развлекали удобства и роскошь первоклассного отеля. Она считала минуты до того времени, когда можно будет наконец-то вызвать такси и отправиться к человеку, любезно откликнувшемуся на просьбу о встрече.
Но когда Алиса Гончарова оказалась у нужного ей дома на склоне горы Дунлин…
Все вновь вылетело из головы. Перед девушкой был целый комплекс, окружённый чудесными деревьями, непривычными взгляду русского человека.
Старинный китайский дом, как из сказки. Он не просто по-восточному прекрасен, он несёт на себе отпечаток особой азиатской изысканности, древней гордости, передаваемой из поколения в поколение. В загадочном вечернем свете особняк казался невероятным, почти призрачным… Его уверенно окружали другие здания, видимо, более поздние пристройки. И во всём – отблеск величия и безусловного достатка.
Вот здесь-то и жил историк Лань Тау.
«Боже мой! – в смятении подумала Алиса. – Зачем я сюда приехала? О чём вообще думала? Это же семья миллиардеров, сливки общества. Кто тут захочет выслушивать мои страшные сказки, пусть и к ночи?»
Но такой уж она была – чем жутче, тем отчаяннее подхлестывало вперёд.
На минуту Алиса замерла перед всем этим великолепием.
«Но что за глупые мысли? – подумала она. – Богатые или не очень, русские, китайцы… мы все люди. С чего мне бояться и переживать?»
Но она, конечно же, боялась и переживала. Хотя знала, что выглядит хорошо. Даже очень. Фигуру приятно облегал брючный костюм, не вычурный, но элегантный. Дорогая ткань – тёмно-зелёная, глубокого малахитового оттенка. На её фоне особый блеск приобретали распущенные по спине длинные локоны, чуть присобранные у висков. Закрытые чёрные туфли на высоких каблуках. Немного неяркой помады, но длинные тёмно-рыжие ресницы и светлая кожа с природным нежным румянцем не нуждались в косметике.
А еще – изящная, но вместительная сумка. В ней – зеркало, из-за которого она, Алиса, здесь. Магическая вещь вернулась на родину… она чего-то хочет… ждёт… торопит.
«Хватит дрожать, Гончарова, – приказала самой себе Алиса. – Лань Тау сегодня увидит зеркало. Я так решила».
Глава 8
Когда Тау открыл дверь, перед ступеньками стояла именно она. Девушка, личное дело которой он прочитал от начала до конца раз сорок. Чьи зелёные глаза с фотографии не давали покоя, выбивая всегда сдержанного мужчину из равновесия. В груди разрастался комок энергии, взявшийся невесть откуда. Одновременно раздражающее и интригующее чувство, доселе не испытанное историком. Такого любопытства он ещё не ощущал по отношению ни к одной из женщин.
Молчание затянулось. Двое смотрели друг на друга, но первой опомнилась Алиса. Хотя ей было не по себе. Когда открылась дверь, девушка ощутила одновременно и облегчение, и новую волну мурашек. И сейчас она впивалась взглядом в незнакомого мужчину, показавшегося ей не слишком-то похожим на впечатляющие изображения в сети. Тогда Алиса попыталась спрятать волнение под мягкой, немного застенчивой улыбкой.
– Добрый вечер, Лань Тау, – произнесла она, впрочем, довольно уверенно на английском, странно звучащем из-за акцента. – Как ваши дела? Я Алиса Гончарова. Спасибо, что любезно согласились на встречу.
И протянула ему ладонь для рукопожатия.
Мужчину тут же передернуло от этого странного выговора и наглости. Сморщив нос и кивнув, он жестом пригласил незнакомку в дом. Уже поворачиваясь к ней спиной, произнёс приветственные слова на родном языке:
– W?nsh?ng h?o, hen gaox?ng huany?ng n?n lаi d?o w?jia! (Добрый вечер, рад принимать вас в своём доме). I don't speak Russian at all, but I speak English perfectly (Я совсем не говорю по-русски, но в совершенстве владею английским).
Алиса ощутила холод внутри. Лань Тау как будто не заметил её протянутой руки. Это была не просто невежливость, хуже – демонстрация неприязни. Сомнения снова обрушились на девушку беспощадной волной. Зачем? Зачем она здесь?
Но делать было нечего, и она вошла в дом вслед за хозяином, неловко бубня себе под нос:
– Я тоже говорю по-английски. Наверное, на этом языке нам и стоит продолжить беседу.
Негодование, вот что Тау испытывал в этот момент. Молодая, весьма эрудированная особа поздоровалась первой. Как гром среди ясного неба, чему вообще учат этих русских женщин дома. Никакого уважения. Девчонка, как минимум, должна была обратиться по статусу (господин), не говоря уже о том, что в приветствии не принято спрашивать про дела. А эта протянутая рука… Рукопожатие – нарушение личного пространства, бесцеремонное в него вторжение.
Обутый в свои повседневные бянь сё, он мягко ступал по деревянному полу. Его узкие укороченные тёмные брюки хорошо сочетались с домашней обувью, а тонкий пиджак поверх белой рубашки подчеркивал стройность и крепость фигуры.
Медленно двигаясь по комнате, больше напоминающей музейный выставочный зал, Тау не заметил, как потерял гостью. Залюбовался картинами с фрагментами китайской истории, которые украшали стены с огненно-красным орнаментом. Полки с оружием и древними статуэтками, всё это было наследием семьи Лань, чем мужчина несомненно гордился.
В умиротворяющей атмосфере послышалось ёрзанье и лёгкое цоканье каблучков.
Повернувшись, Тау обнаружил, что Алиса в нерешительности стоит на месте и сверлит его пронзительным взглядом.
– Ах, да, простите. Забыл показать.
В два шага длинные ноги мужчины донесли его обратно ко входу. Одним движением руки он распахнул нишу, в которой аккуратными рядами были уложены белые тапочки. Все одного универсального размера. Алиса, не раздумывая, сняла свои элегантные лодочки и натянула хлопковую обувь, став на десять сантиметров ниже. Шагая за мужчиной, она пыталась подтянуть брюки хоть немного повыше, чтобы лёгкая ткань не собирала пыль с пола, но у неё ровным счётом ничего не вышло. Классические брюки можно было только подкатить снизу, что выглядело бы весьма странно.
– Проходите и присаживайтесь. Могу я предложить вам тёплой воды?
Алиса с любопытством разглядывала кабинет, исполненный в классическом английском стиле. Переход от традиционно-китайского к европейскому её, несомненно, удивил. Аккуратно присев на край кожаного кресла, она начала раскладывать перед собой всё необходимое для интервью. И тут до девушки дошло, что хозяин спросил что-то странное. Но Алиса особо над этим не задумалась, она была расстроена бесцеремонным приветствием Лань Тау и, как ей казалось, его враждебностью.
– Я не хочу сейчас пить, спасибо…
Густые, но весьма эстетично оформленные брови мужчины съехались у переносицы. Отказаться от воды в китайском доме было верхом бестактности. Неужели она действительно ничего не знает о Китае и его укладе? Размышления были прерваны ангельским голоском, которым внезапно заговорила Алиса на беглом английском:
– Я ознакомилась с переводами ваших ярких работ, мистер Лань, посвященных императрице Цыси… – начала она издалека, включив диктофон. – Похоже, что ваша позиция в оценке восстания ихэтуаней весьма однозначна, и она мне импонирует. Я не могу назвать своих единоверцев, зверски убитых повстанцами, сожжённых заживо, иначе чем мучениками. Среди них были дети, даже младенцы… И в то же время очень понятны изначальные побудительные причины восстания. Я всегда считала, что кровопролития такого масштаба оправданы, когда речь идет об освободительной борьбе. О, нет, я вовсе не для исторической беседы напросилась на эту встречу. Прошу вас…
Пора… Сердце забилось ещё сильнее, а мурашки, кажется, так и не проходили.
– Дело в том… – медленно продолжила девушка, тщательно подбирая английские слова. – То, что я сейчас скажу… покажется вам странным. Но очень прошу, выслушайте меня до конца! Поверьте… я сама видела те давние пекинские события… тысяча девятисотого года. Случилось нечто необъяснимое… и мне их показали.
Во время этой речи Алиса вытащила из большой папки несколько чётких карандашных рисунков. Чёрно-белые изображения, но очень выразительные, с тонкой прорисовкой деталей…
– Я зарисовала по памяти все, что смогла, – продолжила она, все сильнее волнуясь и не выпуская рисунки из рук. – Императрица Цыси, а это – совсем маленький кусочек того восстания. Но боль была вовсе не маленькой…
На Алису накатили воспоминания об ужасе, испытанном сегодня днём. Если этот не слишком приятный человек не поможет ей… Надо убедить его, во что бы то ни стало!
– Я слышала странную мелодию, которую насвистывали ваши солдаты, – говорила девушка, чуть побледнев, – и жуткие крики спасшихся из огня, которых добивали бамбуковыми палками. Слышала, как умирающий католик едва ли не в безумии шептал: «Benedici e salva…» Вопли и кровь… кровь везде… обгоревшие руки, разбитые головы… Сегодня в Запретном городе я уже не увидела, но почувствовала чужие страдания. Этого я не забуду никогда. Слишком страшно…
В эту минуту Алисе было уже всё равно, как китаец её встретил, почему не пожал ей руку. Она поймала взгляд его чёрных глаз. Важно одно – чтобы он поверил. Хотя бы чуть-чуть....
– У меня было несколько таких видений. Это связано с моей семьёй… и с вашей семьёй, Лань Тау. Взгляните, – Алиса указала на два рисунка. – Это ваш предок, Лань Чжиюй. Вот он же с моей прапрабабкой, Анастасией Костровой. Вам знакомо это имя?
Журналистка замолчала, чтобы перевести дыхание. Её глаза ярко горели от волнения, которое она уже не могла и не хотела скрывать. Побледневшие было щёки вновь окрасились румянцем.
– Существует волшебное зеркало. Эту чудесную вещь Лань Чжиюй отдал при прощании своей русской возлюбленной… на память. Это я тоже видела… С тех пор зеркало хранилось в семье Гончаровых. Дед подарил мне его на шестнадцать лет. Тогда и случилось первое видение. Едва зеркальной поверхности коснулся солнечный луч, передо мной появилась, как я потом поняла, императрица Цыси. С перерывами в несколько лет зеркало неожиданно показывало мне что-то, связанное с нашими предками, мистер Лань. И… я бы не хотела, чтобы было по-другому. Не хочу отказываться от внезапно ворвавшегося в меня знания! – произнесла Алиса с нажимом. – И от памяти моей прапрабабки… Но и страдать не хочу. А всё это мучает меня, я будто проживаю чужую боль раз за разом, как свою. Я никому об этом не говорила, – призналась девушка. – Прилетела в Пекин, чтобы рассказать именно вам. Чтобы попросить у вас совета… и помощи. Что мне делать? Подскажите… Пожалуйста, Лань Тау, помогите мне!
Глава 9
Слова девушки застали Тау врасплох. Он ожидал чего угодно, но не того, что только что услышал. Историю своего далёкого предка он знал, она много раз проговаривалась дедом как легенда и была отражена в сохранившихся дневниках самого Чжиюя. Но никогда Тау не мог представить, что предание получит хоть какое-то продолжение.
Постучав длинными пальцами по крышке стола, мужчина отправился к винному шкафу и нервно отодвинул пальму, которая сейчас его сильно выбесила своим месторасположением.
– Вино вы хотя бы пьёте?
– А? Да, – закивала Алиса, понемногу приходя в себя. – Вино пью…
Длинная взволнованная речь выбила девушку из колеи. Она ещё сильней покраснела, вспомнив, как мистер Лань предложил ей тёплой воды, и какое у него было лицо, когда она отказалась. Алиса набралась храбрости и уточнила:
– А что насчёт воды? Простите, я не поняла. Это какой-то ваш обычай – поить гостей тёплой водой?
Откупоривая початую бутылку красного вина, Тау пожал плечами и не поворачиваясь произнёс:
– Алиса, выскажите истинную цель вашего приезда. Я уяснил информацию из вашей речи, и насчёт сказанного должен подумать. Буду с вами честен. Но вот для столь умной девушки не знать ничего о китайских обычаях довольно странно. Я отвечу на ваш вопрос, но и вы, будьте добры, ответьте.
Повернувшись, Тау увидел в тёплом свете лампы прекрасные зелёные глаза, выражавшие уверенность. Такие глаза не могли врать. Он чувствовал, что девушка не обманывает, но как это возможно? Зеркало, Цыси, любовь их родственников… Как себя с этим отождествлять, не укладывалось у Тау в голове. Чем он, простой историк, мог быть полезен? Учитывая, что в колдовство он ничуть не верил. Даже в астрологов, не говоря уже о какой-то ворожбе.
Подойдя ближе, Тау поставил бокал перед Алисой и отошёл к столу, присев на его край совсем по-мальчишески.
– Не молчите, Алиса! Зачем вы приехали ко мне? Чем я могу вам помочь? Почему, к примеру, вы не пошли к моему брату? А с водой всё просто, она улучшает пищеварение. Её принято пить перед ужином. Кстати, еду подадут совсем скоро.
Наблюдая за реакциями девушки, Тау не замечал в них ничего странного. Он видел волнение от неловкости. Видел смущение от обстановки. Но единственное, чего не заметил ни разу – хитрости. Он, взрослый мужчина, был знаком с большим количеством женщин. Некоторых держал рядом ради удовольствия, других ради забавы, и все они хотели одного – подобраться к деньгам Лань. Но девушка, сидящая сейчас перед ним, скромно озираясь по сторонам, совсем не походила на охотницу за сокровищами. Или это такой мастерский заход? Может, решила наверстать промах бабули и потребовать ту часть наследства, что Лань Чжиюй завещал Анастасии?
Информацию про ужин Алиса пропустила мимо ушей. Она сделала глоток вина, и приятное тепло тут же разлилось внутри, а напряжение в мышцах ослабло.
– Я ничего не знаю о китайских обычаях по очень простой причине – не интересовалась вашей прекрасной страной до недавнего времени. Даже первое видение девять лет назад не пробудило во мне увлечение Китаем. Но тогда я была ещё совсем девчонкой. А потом просто испугалась и решила попытаться обо всем забыть. Не вышло. Решение лететь к вам пришло ко мне спонтанно, после того, как зеркало показало мне вашего предка и мою прапрабабушку.
Алиса на секунду приостановилась, но тут же откровенно выпалила:
– Мне показалось, что вы и Лань Чжиюй – очень похожи. Что вы – почти что он. И поэтому можете знать то, что было известно ему. Странно звучит, понимаю. Вы верите в мистику? Я уже не могу не верить. И я подумала, что если зеркало хранит какой-то невероятный секрет, то именно вы его раскроете. И… я сама не знаю, чего ожидала от вас. Что вы подскажете мне какой-то ритуал? Молитвы? Мантры? Чтобы я упокоилась и не думала постоянно о тоске двух уже умерших людей, которая грызёт меня теперь непонятно почему. Я… я, может быть, ещё просто хотела выговориться… чтобы меня поняли. Потому что тяжело носить в себе такое. Но я бы никому ни за что не решилась рассказать. Только вам. Да, мне следовало перед полётом в Пекин изучить ваши обычаи и принятые у китайцев правила хорошего тона. Простите. Я страдаю некоторой рассеянностью и порой забываю элементарные вещи, сосредоточившись на чём-то одном. А в этот раз я просто зачиталась вашей книгой!
Тут Алиса отвела волосы со лба растерянным жестом, осознав – ляпнула нечто, что Лань Тау вполне может счесть за попытку подлизаться.
– Это правда, – быстро проговорила она. – Вы не только знаменитый историк, но и потрясающий писатель. Я и сама мечтаю написать книгу… Простите, вам это неинтересно. Позвольте мне только задать ещё один вопрос: почему вы не пожали мне руку в знак знакомства? Ведь это же выражение явной неприязни, даже пренебрежения. Но почему? Вы сами согласились на встречу, мистер Лань Тау, а я не сделала вам ничего плохого.
Китаец, до этого выглядевший очень серьёзным и сосредоточенным, расхохотался в голос. Он, старинный индюк, откровенно напал на бедняжку. Его можно было бы оправдать, если бы жил Тау традиционной китайской жизнью и никогда не видел людей из европейского общества. Но это было совсем не так. Мужчины семьи Лань получали образование в престижных учебных заведениях других стран и жили такой же жизнью, как и студенты со всего мира. Ели вилкой, пили колу, пользовались услугами женщин за деньги. Но почему именно с этой девушкой он решил показать себя истинным китайцем, Тау так и не понял.
– Алиса, простите меня. Я был не прав. Да, вы гость в моем доме, но не обязаны знать наши традиции и почитать их. В нашей стране просто не принято касаться незнакомцев. Один – речь о личном пространстве, два – не гигиенично. Простите, я больше так не буду.
Проговаривая эти слова сквозь смех, Тау даже не осознавал, насколько легко ему давалось общение с незнакомкой из такой близкой, но такой далёкой страны.
И этот искренний и заразительный смех не остался незамеченным в доме. Сегодня резиденция Лань принимала ещё одну, немаловажную, гостью. Сюин стояла под дверью кабинета Тау и сжимала кулаки от досады. Служанка предупредила её, что жених встречается с журналисткой. И самолюбие девушки сейчас трещало по швам. Мало того, что человек, отвращающийся от журналистов, пригласил женщину в дом, так ко всему прочему смеётся с ней как ребенок.
Сюин готова была уже ворваться внутрь, когда внутренний голос остановил её. Лучше понаблюдать. Услышать, а не увидеть – вот цель, которую внезапно поставила себе раздосадованная невеста.
