Расцвели голубые цветы…
* * *
Из-за смерти отца Никанор решает бросить техникум в Тюмени и перебраться поближе к Зырянке, чтобы помогать на правах старшего мужика в семье по хозяйству. Но мать запротестовала и попросила продолжить учиться. И тут решительный Кузнецов договаривается с администрацией техникума, получает разрешение на отчисление его в связи с семейными обстоятельствами и успешно поступает в лесотехнический техникум (ТЛТ) в Талице – ближе к отчему дому, к той Малой Родине, писавшейся им в любом письме родителям с заглавных букв.
Каждый выходной Кузнецов приезжал в Зарянку, чтобы помочь по хозяйству своим родным. В техникуме он был принят в комсомол и тоже стал активистом. Его избрали членом бюро комсомольской ячейки. Он нашел здесь интересное занятие – практиковал встречи с местным объездчиком лесничества Эдуардом Гунальдом, совершенствуя разговорный немецкий язык. Он зарекомендовал себя активным комсомольцем. В музее Кудымкара хранится удостоверение, подтверждающее его кипучую общественную деятельность:
«Дано настоящее Коми-Пермяцким окрпрофсоветом т. Кузнецову Н.И. в том, что он командируется в Деминский сельсовет в помощь уполномоченным РИК (районный исполнительный коми
Прим. авт.) для практической работы в проведении посевной кампании и коллективизации, что и удостоверяется.
10 марта 1931 г.»
Старшая сестра Агафья, Гася, Гаша, стала учительницей, и именно она привила ему желание читать. Раньше в семьях читали вслух книги, заучивали полюбившиеся стихотворения, декламировали их в моменты вдохновения. Николай Струтинский отмечал, что нередко Кузнецов читал перед партизанами рылеевское «Смерть Сусанина», лермонтовское «Бородино», пушкинские стихи и другие. В шестилетнем возрасте он уже мог бегло читать и научился писать.
Первая мировая война обошла стороной дом Кузнецовых. Иван Павлович, как единственный кормилец многодетной семьи, не подлежал мобилизации. Подрастали дети – подмога родителям по хозяйству, по дому, в поле. Отец с матерью сызмальства приучали детей к труду, так было заведено в деревнях. Это сейчас в городах барчуки охочи получать у дедушек и бабушек пенсионные рублики. Особенно ярко такую картину высветили лихие девяностые при родительской безработице из-за поломанных производственных мощностей советской страны. Надежда тогда была только на пенсионеров – они стабильно получали свои приличные советские пенсии, заработанные во время существования СССР, которые, правда, с его развалом быстро превратились в крохи. И даже в то препоганое время старики делились «деревянными» с детьми и внуками…
Тогда, в начале 1930-х годов, был и другой процесс – индустриализация вызвала уход селян с земли через вербовку рабочей силы на новые стройки. Это был всплеск первой урбанизации – в город уходили целыми деревнями и даже с главным инвентарем – молотками, топорами, пилами и лопатами. Но уже сверкали молнии борьбы с кулачеством, которому стало вольготней на земле без мужиков. Постепенно открывались шлюзы для репрессивного наводнения в борьбе с инакомыслящими. В техникуме стали исчезать не только студенты, но и некоторые разумные преподаватели. Вспышки доносов засверкали среди однокашников. Активность Кузнецова, его принципиальность и решительность пришлись не по вкусу некоторым его сверстникам. Однажды его вызвал к себе в кабинет секретарь комсомольской первички, с которым Ника когда-то жил в одной комнате.
– Садись, Кузнецов, – насупившись, сказал маленький еще чиновник с большими задатками стать доносчиком и искателем «врагов народа».
Ника удивился, почему тот не назвал его по имени.
– Билет с тобой?
– Конечно.
– Покажи.
Кузнецов вынул билет из кармана куртки и протянул секретарю. Тот с брезгливой миной на лице повертел его, полистал и бросил в ящик письменного стола.
– Ты что? – изумился Ника.
– За обман комсомола будешь отвечать через ячейку…
Кузнецова обвинили в кулацком происхождении, в дружбе с идеологически разоруженными элементами, в службе отца в белой армии и его якобы участии в расстрелах коммунистов и в другой не столько обидной, сколько опасной в то время грязной чепухе.
Это был какой-то ком варварских наветов. Его на ячейке исключают из комсомола. Всего за полгода до окончания техникума дают только справку о прослушанном курсе дисциплин. Он остался без стипендии – единственного источника существования. Вместе с другом Ваней Исыповым Кузнецов отправляется в город Кудымкар – столицу Коми-Пермяцкого национального округа. Устраивается на работу в окружном земельном управлении. Кроме работы, он упорно борется с несправедливостью. Пишет письма в окружной комитет комсомола, в ЦК ВЛКСМ с просьбой разобраться в его деле. Активно занимается изучением коми-пермяцкого языка. И наконец справедливость восторжествовала – президиум Уральской областной конфликтной комиссии ВЛКСМ восстанавливает юношу в рядах комсомола…
В Кудымкаре он знакомится с медсестрой Леной Чугаевой. Вспыхнул роман, закончившийся загсом. Но семейное гнездо они так и не свили. Кстати, в свидетельстве о браке впервые появилось имя Николай вместо Никанора. Разошлись – причины развода бывшие супруги не объясняли. Известно только, что она покинула Кудымкар, уехала на Дальний Восток и стала военным врачом, а он – героем-разведчиком.
Неспокойное время пережил в этом медвежьем углу России Николай Кузнецов. На него кулаками было совершено нападение. Жизнь спас старый револьвер «смит-вессон», выданный ему накануне. Многим советским работникам, в том числе и лесоустроителям, выдавалось оружие для самозащиты. Времена были сложные. В связи с инцидентом и новым доносом пришлось ему давать показания уполномоченному Кочевского райотдела ОГПУ И.Ф. Овчинникову.
На квартире, где снимал комнату Кузнецов, произвели обыск, а его задержали. Он дал показания на своего начальника и его подельников, занимавшихся приписками и незаконным обогащением за счет воровства бюджетных денег. Органы разобрались с сигналом Кузнецова. Мошенников осудили на длительные сроки, а его тоже наказали – «принудительными работами на работе» в течение года.
Оперативная обстановка в Кудымкаре была довольно-таки интересная. Здесь обитало много ссыльных немцев и хорошо владеющих немецким языком поселенцев из числа эсеров, троцкистов и других категорий социально опасных для власти граждан. Местные «территориалы» – чекисты районных подразделений госбезопасности – активно работали по ним. Оперативникам приглянулся новый работник земельного управления. Через некоторое время после проверки его личности и способностей Николай уже дал подписку сотруднику ОГПУ:
«Я, нижеподписавшийся гр-н Кузнецов Николай Иванович, даю настоящую подписку Коми-Пермяцкому окр. отд. ОГПУ в том, что я добровольно обязуюсь сообщать обо всех замеченных мною ненормальных случаях как политического, так и экономического характера, явно направленных действий к подрыву устоев сов. власти от кого бы они ни исходили. О работе моей и связи с органами ОГПУ и данной мной подписке обязуюсь не говорить никому, в том числе моим родственникам. В случае нарушения своей подписки подлежу строгой ответственности во внесудебном порядке по линии ОГПУ.
10 июня 1932 г.»
В 1933 году Николая постиг новый удар – умерла мать. Теперь его уже больше ничто не связывало с малой родиной, и он решил податься в Свердловск, где жили и работали сестра Лида и брат Виктор.
* * *
Итак, с Кудымкара началась его совместная работа с контрразведкой. Теперь Николай Кузнецов стал для оперативников «Куликом», потом в Свердловске во время работы на Уралмашзаводе превратился в «Ученого», позже в Москве стал «Колонистом» и Рудольфом Вильгельмовичем Шмидтом, а в партизанском отряде «Победители» на Ровенщине был обер-лейтенантом и гауптманом Паулем Зибертом и Николаем Васильевичем Грачевым.
Но вернемся к Свердловску.
Прибыв в столицу Урала, с 1 июля 1934 года Кузнецов устраивается статистиком в трест «Свердлес», а с 15 мая 1935 года – расцеховщиком, практически курьером, в бюро технического контроля конструкторского отдела Уралмаша. На заводе тогда работало очень много иностранцев, преимущественно инженеров из Германии, помогающих строить заводы в СССР. Это было время очередного промышленного ренессанса в отношениях между Германией и Россией. Таким образом, он снова окунулся в немецкую среду. Появилась очередная практика совершенствования разговорной речи.
Работая в Свердловске на Уралмашзаводе, Кузнецов продолжал совершенствовать свое знание немецкого языка.
До недавнего времени обстоятельства перевода Николая Ивановича Кузнецова из Свердловска в Москву оставались под грифом «секретно». Теперь они открыты для всех, правда, за исключением тех страниц из его жизни, которые по определенным причинам до сих пор окутаны завесой тайны – вот что такое разведка и контрразведка. В ней много тайн длительного, а иногда и вечного хранения.
Да, он стал часто общаться с германскими специалистами. В Свердловске Кузнецов адаптировался к нормальной городской жизни того времени: получил жилплощадь – комнату в коммунальной квартире, купил патефон, приобрел пластинки, в том числе с немецкими песенными шлягерами. Обставил комнатушку: железная кровать, письменный стол, два стула, книжная полка, этажерка, вешалка и зеркало. На стену повесил большую административную карту СССР. Увлекся туризмом, плаванием, лыжами и альпинизмом. Слыл местным театралом. Большой библиотеки не приобрел – не позволяли материальные возможности и ограниченная жилплощадь. Стал одеваться экстравагантно, по-европейски, носил «бабочку», при этом во многом подражал иностранцам. Однажды его начальник даже заметил:
– Почему вы так часто встречаетесь с иностранцами? Они на удочку вас не подцепили? Смотрите, товарищ Кузнецов, как бы плохо не кончилось… Всякое может быть…
– Не беспокойтесь. Я не зря голову ношу на плечах. Я лишь практикуюсь в немецком языке. Вы же видите, что отношения у нас с Германией не самые приятные. Дело может дойти и до войны – большой, нет, очень большой войны. Знание немецкого языка пригодится. Я молод, и воевать с врагом мне наверняка придется, – откровенно с прицелом на будущее ответил Николай Иванович своему старшему коллеге.
* * *
В январе 1936 года он уволился из конструкторского отдела Уралмаша и с тех пор нигде не работал. Но в то же время числился в органах госбезопасности СССР как нештатный оперативный сотрудник с соответствующим окладом. Неумолимо приближалось время всесоюзных репрессий. Аресты и расстрелы коснулись и Свердловской области, в том числе и чекистов.
Оперативники, курирующие Кузнецова, видели его будущее именно в сфере разведки во вражеской среде, возможно, в качестве нелегала в Германии. Нужно признать, что предложение работать на негласной основе с ОГПУ он принял вполне в духе того времени – с глубоким патриотизмом, комсомольским задором и юношеским романтизмом. В характеристике на «Ученого» (такой псевдоним он носил в Свердловске. – Прим. авт.) говорилось: «Находчив и сообразителен, обладает исключительной способностью завязывать необходимые знакомства и быстро ориентироваться в обстановке. Обладает хорошей памятью».
Уже тогда некоторые оперативные работники местной контрразведки верно оценивали его возможности: хорошая память, способность к быстрому перевоплощению, прекрасное знание немецкого языка и прочее.
А тем временем алкоголик и кровавый карлик Николай Ежов принялся не только чистить политические конюшни, но и вырубать чекистский аппарат, созданный Генрихом Ягодой. Под репрессии попало много честных и добросовестных оперативников – разведчиков и контрразведчиков. После ареста и расстрела первого секретаря Свердловского обкома ВКП(б) Ивана Кабакова и других аппаратчиков, арестовали и Николая Кузнецова – за некоторые ошибки в работе и честные высказывания.
В подвалах внутренней тюрьмы Свердловского управления НКВД он провел несколько месяцев. И тут судьба его приголубила и даже, возможно, спасла от казни, сведя с новым наркомом НКВД Коми АССР Михаилом Ивановичем Журавлевым (1911–1976), которому по линии ГУЛАГа для заготовки леса потребовался специалист в области лесного хозяйства. Именно в качестве такого специалиста в поле зрения Журавлева и попал Николай Кузнецов, которого он вытащил из уральского каземата.
Работали успешно. Центр высоко оценил его деятельность, поэтому Журавлев справедливо полагал, что успехом он обязан своему новому энергичному и деловому помощнику Николаю Ивановичу Кузнецову, которого он рекомендовал московским коллегам…
Скоропадский и Кестринг
Я беру Украину революционную и хмельную, чтобы создать в ней порядок и сохранить ее от большевизма. Но когда наступит оздоровление России, я поднесу ее государю уже выздоровевшую, как лучшую жемчужину в царской короне, как неотъемлемую часть Российской империи.
Павло Скоропадский
Н епонятно, какому государю российскому украинский гетман хотел преподнести переделанную Украину, если того, кого он охранял, уже не было на этом свете – он тлел вместе с семьей в уральской земле. Поначалу все было вроде бы логично: гетман из родовитого семейства, гвардеец при высоком воинском звании генерала-адъютанта царя Николая Второго. Он хотел «вылечить» Малороссию, но ее дети, навоевавшиеся за четыре года на полях Первой мировой, накормившие своей кровью вшей и напоившие красным живительным соком землю, хотели мира и независимости – и от Германии, и от России. Так постепенно формировался украинский национализм с трезубцем, на котором читалось слово «воля».
Поэтому Павел Скоропадский лицемерил, опираясь на острые немецкие штыки. Доказательства – пожалуйста. В мае 1918 года на Украину прибыла делегация от Всевеликого войска Донского. В ее состав входил генерал-лейтенант Михаил Андреевич Свечин. Скоропадского он знал еще по службе в Северной Пальмире. Встреча двух гвардейцев, двух генералов была довольно-таки теплой. Михаил Свечин не мог не обратить внимания на то, что в кабинете гетмана висела свежая административная карта его державы. К великому удивлению гостя с Дона, в ее состав входили не только малороссийские губернии, но и Донбасс, Таганрог, Новороссийск, Ростов-на-Дону, Крым и вся Кубань.
Скоропадский очень гордился этой картой. Так что, как видит читатель, аппетиты у малороссов уже того исторического периода были дьявольскими. Особое место в головах украинских политических деятелей занимала Кубань. И все же гетман понимал, что не по зубам Украине такие территории – она их не переварит! Через некоторое время Скоропадский писал, что «…какие-то молодые люди в украинских костюмах в Ялте и окрестных городках убеждали публику сделаться украинцами. Это не имело, конечно, успеха, но и никому не вредило».
Всюду была русская речь… И все же если мечты о присоединении Кубани к Украине были лишь в мыслях лакомым куском, то Крым «незалежники» считали вполне реальным положить в свою «кишеню». Однако он тоже в карман не влезал – силенок не хватало отвоевать его.
Надо сказать, что после революций в России на территории Украины осталось много офицеров царской армии, нашедших там «райский уголок» подальше от гражданских столкновений в России. Именно ими частично комплектовался командный состав гетманского войска. Как вспоминал писатель Константин Георгиевич Паустовский, попавший служить в армию того периода: «Я попал в роту, которой командовал бывший русский летчик – «пан сотник». Он не знал ни слова по-украински, кроме нескольких команд, да и те отдавал неуверенным голосом. Прежде чем скомандовать «праворуч» («направо») или «леворуч» («налево»), он на несколько мгновений задумывался, припоминая команду, боясь ошибиться и спутать строй. Он с открытой неприязнью относился к гетманской армии. Иногда он, глядя на нас, покачивал головой и говорил: «Ну и армия ланцепупского шаха! Сброд, шпана и хлюпики!»
И тогда Украина начала свои действия с блокады и таможенной войны. Но это был уже последний акт великодержавных устремлений гетмана Скоропадского и его министра иностранных дел Дмитрия Дорошенко…
В апреле 1918 года Крымской группой войск армии Украинской Народной Республики (УНР) была проведена операция, основу которой составляла Запорожская дивизия под командованием полковника Петра Болбочана с целью свержения Советской власти, установления контроля над полуостровом и захвата Черноморского флота. Операция проводилась перед уже согласованным по Брестскому миру вступлением немецких войск в северные части Таврической губернии, которая стала Советской Социалистической Республикой Таврида. Но она была обречена на провал. Центральная рада была распущена, немцы назначили гетманом Украины генерала Павла Скоропадского.
* * *
В феврале 1918 года, воспользовавшись предательством Центральной рады и Троцкого, армия кайзеровской Германии начала наступление на Украину, Белоруссию и Петроград. У них были далеко идущие планы. Захватив Украину, они намеревались выйти через Кавказ в Персию и нанести поражение Англии в Индии. Но на Украине интервенты встретили ожесточенное сопротивление населения. Особенно сильным был отпор донецких шахтеров и металлистов, объединившихся под руководством К.Е. Ворошилова.
Немцам пришлось бежать с Украины, прихватив в свой обоз и переодетого гетмана, в процессе переоблачения которого участвовал никому не известный тогда майор Кестринг, о котором много чего интересного читатель найдет ниже. Остальное чиновничество разбежалось по миру под ударами Симона Петлюры, а потом клинков конницы Щорса и других красных командиров. Скоро и Петлюре пришел конец.
Павел Скоропадский умер в 1945 году, получив смертельное ранение после налета англо-американской авиации в Баварии на пригороды Мюнхена, а предателя и антисемита Симона Петлюру в 1926 году в Париже застрелил Самуил Шварцбурд, в семье которого пятнадцать человек погибли в результате еврейских погромов, организованных петлюровцами…
Но где же связь Скоропадского с будущим главой военной миссии генералом Кестрингом в Москве? В поле зрения советской контрразведки генерал-майор Эрнст-Август Кестринг попал давно. Он не мог не оказаться под подозрением в силу разных причин, говорящих о его причастности к работе на спецслужбы Германии. Но все по порядку.
Сын издателя и управляющего имением Серебряные Пруды, принадлежавшим графу А.В. Шереметеву, Эрнст Кестринг родился в 1876 году в Тульской губернии. Образование получил тоже в России. Он даже учился в Михайловском артиллерийском училище. Служил некоторое время в Российской армии. Однако перед Первой мировой войной с родителями переехал в Германию…
По прибытии в новую страну поступил вольноопределяющимся в 4-й уланский полк в Торне – городе и крепости 1-го ранга в Западной Пруссии на Висле сроком на год. Служил исправно, поэтому вскоре был произведен в унтер-офицеры, а через год отправлен в запас. В последующие годы принимал участие в учебных сборах своего полка, получив звание лейтенанта запаса. В 1912 году был назначен на два года в офицерскую кавалерийскую школу в городе Падерборне на северо-востоке земли Северный Рейн – Вестфалия. В 1913 году становится ротмистром. В 1918 году во время оккупации немцами Украины уже в звании офицера рейхсвера Эрнст Кестринг находился в составе военной миссии при прогерманском правительстве гетмана Скоропадского, оказывая ему помощь в создании своей регулярной армии.
2 июня 1918 года Берлин официально признал независимость Украинской державы во главе со своим ставленником – гетманом Павлом Скоропадским. Немцы открыто заявляли, что это они создали Украину. Сегодня демократы России утверждают, что появлению «Незалежной» поспособствовал товарищ В.И. Ленин. Но немцы упорствовали – не хотели отдавать пальму первенства своему врагу – России. Так, начальник штаба восточного фронта немецкий генерал Макс Гофман в интервью корреспонденту газеты Dail Mail заявил: «В действительности Украина – это дело моих рук, а вовсе не плод сознательной воли русского народа. Я создал Украину для того, чтобы иметь возможность заключить мир хотя бы с частью России».
Этот создатель «незалежной» Украины все же соглашается с тем, что Украина – это часть России. Ну, а держава Скоропадского как простое прикрытие оккупационного режима просуществовала 7 месяцев – ровно столько, сколько на Украине стояли поверженные Антантой германские войска.
14 ноября 1918 года буквально через несколько дней после известия о подписании Компьенского перемирия (этот договор-соглашение о прекращении военных действий в Первой мировой войне был подписан 11 ноября 1918 года между Антантой и Германией во французском регионе Пикардия недалеко от города Компьеня. –
авт.) гетман Скоропадский подписал «Грамоту» – манифест, в котором заявил, что будет отстаивать «давнее могущество и силу Всероссийской державы», и призвал к строительству Всероссийской федерации как первого шага к созданию великой России. Этим он сильно напугал сторонников Петлюры и других националистически настроенных политиков.
* * *
Но неожиданно через месяц, 14 декабря 1918 года, Скоропадский подписал манифест об отречении от власти и эмигрировал из Киева вместе с уходящими германскими войсками. Но вот что интересно – вместе со Скоропадским уходил, а скорее бежал из Киева под натиском петлюровцев и представитель германской миссии, возможно, офицер, возможно, в звании майора Эрнст-Август Кестринг, который через десяток с небольшим лет окажется в столице России – Москве. Подробный эпизод бегства из Киева немцев со Скоропадским описан в романе Михаила Булгакова «Белая гвардия»: «…Какая-то странная, неприличная ночью во дворце суета… Худой седоватый с подстриженными усиками на лисьем бритом пергаментном лице человек в богатой черкеске с серебряными газырями заметался у зеркал. Возле него шевелились три немецких офицера и двое русских. Они помогали «лисьему» человеку переодеться… Человека облекли в форму германского майора, и он стал не хуже и не лучше сотен других майоров. Затем дверь отворилась, раздвинулись пыльные дворцовые портьеры и пропустили еще одного человека в форме военного врача германской армии. Он принес с собою целую груду пакетов, вскрыл их и наглухо умелыми руками забинтовал голову новорожденного германского майора так, что остались видны лишь правый лисий глаз да тонкий рот, чуть приоткрывавший золотые и платиновые коронки. Каким-то офицерам вышедший германец рассказывал по-немецки, что майор фон Шратт, разряжая револьвер, нечаянно ранил себя в шею и что его сейчас срочно нужно отправить в германский госпиталь… Затем к боковому подъезду дворца… подошла германская бесшумная машина с красным крестом, и запутанного в марлю, наглухо запакованного в шинель таинственного майора фон Шратта вынесли на носилках и, откинув стенку специальной машины, заложили в нее. Ушла машина, раз глухо рявкнув на повороте при выезде из ворот».
Одним из троих германских офицеров, принимавших участие в укутывании фон Шратта – гетмана Скоропадского, был Эрнст Кестринг. Правда, существует еще одна версия – его, как и в годы Великой Отечественной войны генерала Андрея Власова, пытались спасти, вывезя из киевского дворца, завернувши в ковер. Третьей версии участия Кестринга в спасении Скоропадского в литературе автору не встречалось.
Итак, Первая мировая война закончилась поражением Германии. После капитуляции фатерланда спаситель украинского гетмана Кестринг был оставлен в рейхсвере. Он проходил службу в штабе 16-го кавалерийского полка в Эрфурте. Через три года его перевели в центральный аппарат рейхсвера в Берлин на высокую командную должность – командовал 10-м кавалерийским полком, где получил звание полковника.
1 февраля 1931 года Кестринг был переведен в штаб 1-й группы сухопутных войск в Берлине. Вскоре его отправили в Москву в качестве военного атташе, но через два года 31 марта 1933-го, как уже говорилось выше, после увольнения со службы ему было присвоено первичное генеральское звание – генерал-майор.
1 августа 1935 года он вернулся в действующую армию на должность военного атташе в СССР. Цель – собирать со своим аппаратом разведывательную информацию по вооруженным силам Советского Союза. Его деятельности противостояли наши органы государственной безопасности. И в начавшихся оперативных спектаклях главные роли играл негласный сотрудник советской контрразведки с паспортом на имя Рудольфа Вильгельмовича Шмидта, «немца из Поволжья» с оперативным псевдонимом «Колонист»…
Шуленбург, Кегель и Ярцева
Хороший разведчик и плохой ученик схожи в одном – оба скрывают больше, чем знают.
Владимир Кафанов
За все довоенное время после установления дипломатических отношений Германии с Советской Россией в 1922 году в Москве отслужили дипломатическую миссию пять послов: Курт Виденфельд, Ульрих фон Брокдорф-Ранцау, Герберт фон Дирксен, Рудольф Надольный и Фридрих-Вернер Граф фон дер Шуленбург. Служба у первых трех проходила спокойно. С приходом Гитлера к власти ушел в отставку в мае 1934 года Рудольф Надольный из-за разногласий с новым руководством страны под названием Третий рейх.
Шуленбург убыл в Германию после начала гитлеровской агрессии против СССР. У него тоже были нестыковки с позицией нового канцлера, ставшего фюрером, в том числе по поводу плана нападения на Советскую Россию. Он не разделял нацистских теорий об исключительности немецкой расы, но патриотом Германии «бисмаровского» толка он состоялся.
Есть смысл познакомиться с личностью Фридриха Вернера графа фон дер Шуленбурга (1875–1944), представителя старинного дворянского рода.
Это был высоко образованный человек. Он изучал тонкости государственного права в университетах Лозанны, Мюнхена и Берлина. Став доктором государственно-правовых наук, решил себя попробовать на внешнеполитической стезе. Дипломатическую карьеру государственного чиновника он начал в 1901 году, поступив на консульскую службу в министерство иностранных дел кайзеровской Германии. Его служебно-дипломатическая география обозначена такими городами, как Барселона и Прага, Неаполь и Варшава, Бейрут и Дамаск, Тегеран и Бухарест…
Это был опытный профессионал на дипломатической ниве. В Первую мировую войну служил в армии в качестве командира артиллерийской батареи. Участник битвы на Марне – крупнейшего сражения между войсками Германской империи с одной стороны и войсками Великобритании и Франции с другой, состоявшегося 5–12 сентября 1914 года на реке Марне в ходе Первой мировой войны и закончившегося поражением германской армии. Так что Кестринг знал по себе, что такое ощущать чувство поражения. В результате сражения был сорван стратегический план начальника немецкого генштаба генерала Альфреда фон Шлиффена по наступлению германской армии с целью вывода Франции из войны. В этой битве опять русские помогли французам, досрочно начав Восточно-Прусскую операцию. Прибывший в это время в Париж на должность военного атташе полковник А.А. Игнатьев писал, что блицкриг Шлиффена превратился в войну на истощение, выиграть которую, учитывая разницу в экономическом и людском потенциалах, Германия не имела шансов.
В 1934 году Шуленбург был назначен Гитлером послом Германии в Москве. При обсуждении кандидатов на этот пост министр иностранных дел Германии Константин фон Нейрат убедил фюрера направить в Россию человека дворянского рода, высокого профессионала, авторитетного в среде сотрудников МИДа, а к тому же и члена НСДАП. Но постепенно посол стал убеждаться в реакционности нацистского режима. Он становится одним из сторонников сближения Германии и СССР после подписанного в 1939 году договора о взаимном ненападении.
Шуленбург словно чувствовал, что с Гитлером ему придется столкнуться, так как видел его звериный оскал в сторону внутригерманской оппозиции к нацистскому режиму. Потом фюрер перешел к ее пожиранию. Он действовал в соответствии со своими убеждениями – «горе тому, кто слаб!», «прежде чем побеждать внешних врагов, надо сперва уничтожить противника внутри своей страны!».
Скоро заработали концлагеря, виселицы, гильотины, газовые камеры и крематории. По мере социальной «прополки» Гитлер начал втайне наращивать военный потенциал, так как прекрасно понимал, что поле маневра бессильной в военном отношении страны ограничено узкими рамками. Народ промолчал, когда наступил кровавый финал – «дело Рема». Общество обозначилось своей моральной слабостью, раболепием, уступчивостью злу. Как понимал Шуленбург, у народа произошло помутнение сознания, которое привело многих немцев на сторону Гитлера. В Германии произошел социальный обморок через массовое внушение, граничащее с гипнозом. Народ замахал руками в знак солидарности с фюрером, обещавшим нового жизненного пространства и плодородных земель на Украине и в Восточной России.
А еще посол видел в действиях Гитлера злопамятство, направленное против позора Германии в Версале. Несомненно, руководитель дипломатической миссии Германии в СССР читал или слушал по радио в январе 1941 года разглагольствования Гитлера: «Моей программой было устранение Версаля. Пусть сегодня в других странах не изображают из себя недотеп, как будто бы эту программу я разработал только в 1933, 1935 или 1937 году. Господам надо было лишь прочитать написанное мной, причем тысячу раз. Нет другого человека, который бы так часто заявлял и писал о своих замыслах, как я, а писал я всегда одно – устранить Версаль!»
Нужно отметить, что многообразные ободряющие знаки и некоторые практические поступки со стороны Великобритании оправдывали самые смелые ожидания быстро утверждавшегося в роли фюрера с австро-еврейскими корнями Адольфа Гитлера.
Слухи о готовящемся нападении нацистской Германии на Советский Союз постепенно превращались в косвенные признаки, а нередко и в прямые факты. Они были пазлами, складывающимися в трагическую картину будущей всемирной бойни. Но вернемся к началу ХХ века.
Накануне Первой мировой войны в 1911–1914 годах Шуленбург возглавлял германское консульство в Тифлисе. Находясь на этой должности, он создал в Закавказье широкую агентурную сеть, действующую в интересах Германии, и плодотворно руководил ее работой. По сути дела, он являлся резидентом отечественного разведывательного органа.
С началом Первой мировой войны в должности офицера связи при турецкой армии его направляют в Эрзрум, где он сформировал и возглавил «грузинский легион» для борьбы в составе турецкой армии против российских войск на Закавказском фронте. Следует напомнить, что командовать Кавказской армией в этот период был назначен генерал от инфантерии (пехоты) Николай Николаевич Юденич, один из самых успешных генералов России во время Первой мировой войны, это был действительно «носитель русской славы, не потерпевший ни одного поражения» на полях брани. Если бы не первая революция с Временным правительством и не предательская политика Англии и Франции, турецкий Константинополь с проливами был бы российским…
Коснемся более подробно деятельности Шуленбурга после Первой мировой войны.
В 1918 году Шуленбург занял пост официального представителя Германии в Грузии, а после заключения Советской Россией Брестского мира он в составе германской миссии вновь прибыл в Тифлис, где возглавил работу над германо-грузинским договором и декларацией о независимости Грузинской демократической республики, а в 1918 году занял пост официального представителя Германии в Грузии. До сих пор грузины его почитают как одного из отцов самостоятельной грузинской государственности. В своей работе он прилагал максимум усилий, чтобы оторвать Закавказье от России и установить над ним германский протекторат.
Даже в период с 1922 по 1933 год, будучи посланником в Иране, а затем в Румынии, Шуленбург продолжал курировать германскую агентурную сеть в Закавказье, а также руководил вербовкой представителей кавказской эмиграции на Ближнем и Среднем Востоке и в Европе. Впоследствии целый ряд его «подопечных» войдут в состав разведывательно-диверсионных групп (РДГ) и небольших отрядов вермахта «Тамара» и «Горец». Несмотря на осторожность в оценке нацистской политики после прихода к власти Гитлера, Шуленбург, как уже говорилось выше, в 1934 году на волне административного восхищения новой властью вступил в партию фюрера и в том же году был назначен германским послом в Советский Союз…
А на завтра, как говорится, была назначена война…
