Амели находит друзей
Татьяна Барышева
Амели – капелька воды, живущая в маленькой лужице на брусчатой дорожке старого Лондонского парка. Она называет свой дом "маленьким морем" и мечтает узнать, что это, светящее над кронами деревьев так высоко, и как пахнут цветы, до которых ей совсем не дотянуться. У нее совсем нет друзей…Но однажды в ее "маленькое море" падает бабочка с крыльями, похожими на дольки спелого лимона. Она тут же спасает несчастную незнакомку, не подозревая, насколько крепкой станет дружба воды и бабочки. Амели научится летать, превращаться в снежинку, облачко, частичку океана. Она познакомится с животными, птицами и насекомыми по всему земному шару, узнает много нового и сама не заметит, как станет феей воды. Вместе с Амели мы узнаем о свойствах воды, изучим планету и ее обитателей в игровой форме. Сказка ориентирована на детей, у которых не так много друзей. История Амели призвана воодушевить их: счастье где-то за поворотом, нужно лишь немного подождать!
Татьяна Барышева
Амели находит друзей
«Маленькое море» садовника Говарда.
В одном старом парке, среди рощи акации и зарослей малины, жила малышка капелька, по имени… Впрочем, имени у нее не было, так же как и у ее братьев и сестер, весело резвящихся день за днем в огромном «море», спрятанном в укромном уголке одной тихой аллеи, на каменной брусчатке вблизи высокого гранитного бордюра.
Каждое утро, напевая незатейливую мелодию, по брусчатке брел пружинящей походкой мистер Говард – добродушный садовник, проработавший в парке всю свою жизнь и от того знающий все тайны этого прекрасного, живописного места. Каждое дерево здесь было посажено его руками. Порой, он поднимал голову вверх, хитро прищуривая голубые, словно небо глаза, поглаживая густые, закрученные в смешную спиральку усы. Казалось, он пытался рассмотреть что-то очень важное среди густых ветвей средиземноморского клена.
Говард посадил его, когда был совсем ребенком. Отец привел мальчика в этот парк, посмотреть, как работают местные служащие, а быть может и помочь, ведь всегда хорошо, если кто-то помогает! Так дело будет спориться, да и трудиться вместе намного веселее!
Именно тогда Говард посадил свое первое дерево. Много лет прошло с той поры, и теперь эти деревья защищают садовника от знойного летнего солнца, пока он сажает фиалки в крошечных цветочных клумбах, поливает газон и пропалывает сорняки. Много дел у Говарда, но он не унывает, замечая каждое утро новый распустившийся цветок.
Сегодня раскрылось шестнадцать белых и двадцать три красных бутона чайных роз. Ландыши давно отцвели, но пробудились ярко желтые маки. Какое великолепие! Не скрывая удовольствия, Говард приглаживал свои белоснежные усы, попутно разматывая собранный в колесо поливочный шланг. Нет, здесь, конечно же, были оросительные системы, как на газонах многих городских жителей, но он не совсем им доверял, предпочитая по старинке побродить со шлангом среди растений, нуждающихся в особом поливе и заботе.
Так уж вышло, один из шлангов прохудился в нескольких местах, стекая задорным ручейком на край газона, откуда просачивался к самой кромке бордюра, переливаясь через него прямо на каменную брусчатку, образуя небольшое озерцо. Или точнее лужицу. Хотя капелька, живущая в этой никогда не пересыхающей лужице, могла бы смело вас поправить: «В море! И никак иначе! Ведь разве бывает море больше этого?»
Малышка капелька очень любила наблюдать за старым садовником, просыпаясь каждое утро с первыми лучами солнца, пока все ее братья и сестры еще спали. Она плыла вверх, стараясь никого не потревожить, почтительно извиняясь, если все же вдруг кого-то разбудила.
– Ах, это снова ты, – зевала сестричка капелька, – сколько тебе можно говорить – мы не предрассветные птицы, встречать солнце нам совсем не обязательно!
– Знаю, знаю, сестренка! Но мне некогда, давай поговорим об этом позже? – раздавалось уже где-то вдали, ведь малышка капелька не могла пропустить ни рассвет, ни приход Говарда на свое рабочее место. Она будет с любопытством наблюдать за его работой, неуверенно высовывая из воды голову, словно он может заметить ее.
– Неисправима! – восклицали братишки и сестренки, неодобрительно качая головой, но уже в следующий миг совершенно забывая, о чем говорили. На то она и вода – так много капелек, игр и затей, чтобы тратить время на бесполезное бурчание, вместо новых идей для шутливых водных розыгрышей.
Малышка капелька тоже любила поиграть, но ей слишком быстро все надоедало. Больше всего ей был интересен мир снаружи. Она практически ничего о нем не знала, руководствуясь лишь обрывками того, что рассказывают старейшины-капельки, усаживая всех по вечерам послушать интересные рассказы о прожитых воспоминаниях.
– Вода – древнейшее вещество на планете, она была здесь практически с момента ее зарождения, как только земля начала остывать, – начинали они свой рассказ, – вода удивительное вещество! Истоки зарождения, триумф расцвета и великолепие той природы, что вы видите сейчас. Каждая из нас возрастом в сотни миллионов лет и пройдут еще миллионы, пока мы не увидим, как изменяется окружающий мир. Это истинная ценность, вода помнит все!
– Ах, как скучно! – говорили раздосадованные капельки. – Жизненный цикл, миллионы лет… Бабушки, лучше расскажите нам сказки! – не унимались глупые капельки. – Так будет веселее!
«Ох, как же они невыносимы» – думала малышка капелька, уносясь к поверхности воды. Она слышала все эти сказки уже тысячи раз. Но ее братишки и сестренки, казалось, словно все забывали, дурачась так, как будто только вчера проявились на свет. – О каких миллионах лет можно говорить, ведь капельки совершенно ничего не помнили о природе прошлого, впрочем, как и не пытались узнать о ее разнообразии.
В отличие от других малышка капелька пыталась все узнать, понять, исследуя каждую частицу окружающего мира, до которой только могла прикоснуться. Но садовник Говард был очень педантичен, он всегда добросовестно прибирался в своем саду – ни одна травинка или листик не мог упасть в лужицу. В парке стояла идеальная чистота и порядок. Капельке это нравилось, но как же хотелось прикоснуться хотя бы к чему-то, что так завораживает ее в этом чудесном саду.
Она стремилась как можно больше узнать об этом мире, суетясь так, что по лужице шла рябь, словно дул штормовой ветер, хотя на улице было совсем тихо.
Казалось, старый садовник Говард все понимал, присаживаясь на бордюр возле лужицы, с хитринкой глядя на успокаивающуюся рябь в тот самый момент, как он начинал напевать незатейливую детскую песенку. Малышка капелька внимательно его слушала, разглядывая затейливые изгибы морщинок и легкую улыбку на лице добродушного великана, то и дело поглаживающего пышные белые усы.
Она уже выучила каждое слово, громко подпевая веселый, задорный мотив, но Говард ее не слышал… Капелька немного грустила, но вновь начинала радостно резвиться каждый раз, когда садовник наклонятся к лужице, поправляя седые волосы под небольшой клетчатой фуражкой.
Капелька махала рукам из всех сил:
– Я здесь! Добрый садовник Говард, это я! Это я!
Говард улыбался, испытывая прекрасное настроение от нового, прекрасного дня, отправляясь в дальнюю часть парка, не забывая полить все свои растения, успевшие соскучиться по нему за столь долгую летнюю ночь.
Неожиданное знакомство.
Однажды ранним прохладным утром в лужицу упал огромный кленовый листик. Говарда нигде не было видно, а значит, пока не уберут все опавшие листья, у капельки будет возможность изучить этот необыкновенно красивый, таинственный предмет.
Не веря своему счастью, капелька поплыла в сторону громадной тени, которую оставлял под собой кленовый листик.
– Ого, какой большой! – восхитилась капелька, разглядывая его со всех сторон. – Кажется он упал вот с этого… Вот с этой… – проговорила капелька глядя на нечто огромное прямо над собой, шуршащее на ветру тысячами таких же предметов там, где горел огненный шар, пробиваясь редкими лучами сквозь толщу воды до самого дна.
– Он упал с дерева, – сказал кто-то таинственный, приглушенным, спокойным голосом.
– С дерева… – повторила капелька. – Так значит это дерево? – спросила она, обращаясь к кому-то незримому.
– Именно так, дорогая, – ответил ей все тот же приглушенный голос.
Капелька задумалась, стараясь как можно больше раз повторить про себя слово «дерево», чтобы навсегда его запомнить.
– Извините, будьте добры… Не могли бы вы сказать, как называется это… то что упало в мое «море»? – несмело произнесла капелька.
– Конечно, дорогуша. Это кленовый листочек. Он упал с дерева, вон с того клена, что прячет от тебя первые лучи солнца.
– Солнце, клен, листочек… – повторяла, зажмурившись малышка капелька. Ей так хотелось запомнить все эти новые слова, ведь раньше ей никто об этом не говорил. Сестренки и братишки капельки только и делали, что сутками резвились, совершенно не интересуясь природой, а старейшины рассказывали свои истории так тихо, что из-за смеха и суматохи других капелек практически ничего не было слышно. А ей так хотелось все знать.
– Простите, а кто со мной говорит? – спросила малышка капелька, набравшись смелости.
– Пенелопа! – ответил тихий голос. – Виноградная улитка, живущая в зарослях душистой малины.
– Я вас совсем не вижу… – вздохнула капелька.
– Что ж. Если хочешь увидеть меня, тебе придется запастись терпением, – засмеялся кто-то вдалеке. – Я не так шустра, как хотелось бы.
Малышка капелька взобралась на кленовый листик, с нетерпением ожидая того, кто так много рассказал ей о мире.
– Ну, вот я и здесь… – произнесла Пенелопа, слегка запыхавшись. – Теперь можно и познакомиться!
– Здравствуйте! – радостно запрыгала капелька!
– Здравствуй, здравствуй! – повторила, улыбаясь Пенелопа. – Как тебя зовут, милая?
– Капелька! – воскликнула она, не задумываясь.
– А как зовут эту очаровательную капельку? – переспросила Пенелопа, добродушно глядя на переливающуюся голубым сиянием малышку.
– Зовут? Я даже не знаю… – смутилась капелька. – Мы просто капельки, так и обращаемся друг другу – «сестрица капелька», «братик капелька»… Хотя старейшины иногда называют всех нас водой…
– Понятно, – улыбнулась Пенелопа. – у тебя нет имени.
– А что такое имя? – засуетилась малышка капелька.
– Имя… Это то, как тебя называют другие, чтобы привлечь именно твое внимание. Если я скажу «капелька» – приплывут все твои друзья, но если я назову имя – ты будешь знать, к кому именно обращаются.
Капелька загрустила, ведь у нее совсем не было имени. И как ее сможет позвать Пенелопа, когда в следующий раз придет к «морю»?… А ей так бы этого хотелось.
Заметив грусть на лице малышки, Пенелопа вдруг спросила:
– А хочешь, я придумаю для тебя имя? Такое же чудесное и красивое, как ты сама?
– Да-да! Очень хочу! – запрыгала от восторга капелька.
– Хм… Надо подумать. – задумалась улитка. – Ты очень смышленая и любознательная. Как тебе имя «Амели»?
– Амели! Как красиво! А что оно означает?
– Кажется, цветок, – задумалась улитка, явно что-то припоминая.
– Что такое цветок? – не унималась она.
– Я видела на прошлой неделе, как ты изучала упавшую в лужу ромашку из букета молодой леди, проходившей здесь со своим кавалером. Кажется, тебе очень понравился этот цветок.
– Так это называется «цветок»?
– Да! И их огромное количество в саду, самых разнообразных форм, оттенков и ароматов.
– Спасибо, тетушка Пенелопа! – произнесла капелька по имени Амели, не сдерживая своего восторга. – Теперь у меня есть самое настоящее имя!
Малышка Амели кружила вокруг кленового листика, поднимая крупную рябь на воде, расходившимися от нее красивыми ровными кольцами. Тетушка улитка улыбалась, слегка склонив голову, ей нравилась детская непосредственность новой подруги. Другие улитки не были столь игривы, воспринимая игры расточительной тратой сил и времени. Разве что светлячки, бабочки и синички любили поговорить с ней, о самых непосредственных вещах, взобравшись на высокие ветви малины и смотря закат. «Наверно, они такие необыкновенно приятные собеседники, потому что умеют летать» – думала порой виноградная улитка, вспоминая всех своих отзывчивых друзей.
– Пенелопа! Расскажи о себе, пожалуйста! Будь добра! Мне все о тебе интересно, ведь я раньше никогда не видела таких, как ты. – взмолилась Амели, подплывая к улике как можно ближе.
– Я удивилась бы, юная особа, если бы ты увидела в этом саду кого-то, хотя бы чуток похожего на меня. – вздохнула Пенелопа. – Нет, конечно же, здесь есть улитки, но все они совершенно не похожи на меня – слишком маленькие и неразговорчивые…. И совсем не виноградные …
– А где же твои братья и сестры? – заволновалась капелька.
– В далекой солнечной Италии… Я жила там вместе со своей семьей в дивном ароматном винограднике вблизи круглого, словно тарелочка озера. Каждое утро мы завтракали спелыми ягодами, прячась к обеду под раскидистые листья виноградной лозы от палящего полуденного солнца. Конечно, садовники там были не столь любезны, как мистер Говард, постоянно сгоняя нас с винограда, но, все же жизнь казалась нескончаемой сказкой, пока вдруг в наших краях не появился один ворон, с оперением цвета самой черной грозовой тучи….
– Что было дальше? – с замиранием сердца спросила Амели, высунув из воды лишь макушку с двумя огромными, испуганными глазками.
– Оказалось, что ворон не особо любит лакомиться виноградом, в отличие от других, живущих в винограднике птиц. – Пенелопа сделала паузу, нагоняя самое тревожное молчание. – Ворон решил достать меня из домика, хотя разрешения я не давала. Он оказался очень умной птицей, подняв меня в воздух высоко над самым городом. Резко разжав лапки, он отпустил меня, надеясь, что мой домик придет в негодность, как только коснется каменной брусчатки главной улицы. Но все сложилось иначе….
– Не томи, Пенелопа! – вскрикнула раздосадованная малышка.
– Я упала вниз… Разве может быть ситуации ужаснее? – улыбнулась Пенелопа. – Но из любой даже самой грустной истории всегда есть выход, когда не просто исчезает проблема, а становится даже намного лучше. Не веришь? Тогда слушай дальше.
Амели немного успокоилась, присев на небольшую песчинку возле панциря улитки.
– Летя вниз, я заметила нечто, напоминающее яркий оранжевый гриб. Я повернулась в воздухе несколько раз, стараясь упасть именно на эту шляпку. Я уже ползала по грибам и знаю, насколько они мягкие. Но гриб оказался необычным – шляпка оказалась широкополой соломенной шляпой на голове одной улыбчивой юной леди. Я отпружинила в ее стакан с апельсиновым соком, забрызгав все вокруг крупными оранжевыми каплями.
Меня осторожно вынули ложкой на край плетеного стула, но какой-то мальчишка, подумав, что это камень, пульнул мной в пролетающую мимо чайку. Ах, озорник! Кидаться улитками, да еще и в чаек. Ему повезло, что эту выходку не заметил никто, кроме меня! А далее я катилась по какой-то лестнице, плюхнувшись прямо в ящик с сеном.
Когда я смогла наконец-то выбраться, то поняла, что плыву на корабле посреди моря или, правильнее сказать, океана. – вздохнула, прикрыв глаза Пенелопа, припоминая что-то явно для нее приятное.
– Море? – оживилась Амели. – Такое же, как мое? Или больше?
– Ах, детка… – вздохнула улитка. – Твое «море» великолепно, оно очень мало. Люди называют его лужей и оно очень быстро пересыхает в жаркий полуденный день.
– Такой, как сегодня?
– Да, именно в такой или подобный этому.
– Но почему тогда моя лужа не пересыхает? – удивилась капелька.
– Я думаю, но это всего лишь предположение, что добрый садовник Говард специально не заклеивает поливочный шланг, чтобы вода каждый день пополняла эту лужицу. Парковые фонтаны и роднички слишком далеко от этого места, но птицам и животным ведь нужно же где-то пить? Я видела, как они часто прибегают сюда. Да и сам Говард любит посидеть здесь, глядя вводу, слово в миниатюрное зеркало. Иногда, мне даже кажется, что он видит тебя, Амели. – сказала вполне серьезно Пенелопа.
