Игорь Журавлев "Скульптор"

– Мне надо вымыть руки, – бросил я через плечо, направляясь в ванную. И затылком почувствовал ее задумчивый взгляд. Интересно, о чем она думает?

***

А Ирина смотрела на обтянутый шортами зад Олега, пока дверь в ванную не закрылась, и уголки ее губ были подернуты мягкой улыбкой. «Надо с ним переспать, чего парню мучиться, да и мне упускать его просто глупо» – думала она чисто с практической точки зрения – «может, тогда и не одеваться»?

Она вздохнула, подтянула трусики и, спустив ноги с дивана, села. Хотела надеть шорты, однако было не до того, надо было сначала посмотреть на свои новые ноги.

Но прежде чем рвануть к зеркалу, она вновь на секунду задумалась. Нет, Ира не думала о той фантастической силе, которой обладал Олег, это пока не умещалось в её голове, и она решила подумать об этом позже. А пока ее мысли носили исключительно меркантильный характер. Она думала о том, что парня надо брать, пока сам идет в руки. Вот только, больно уж он чувствительный в интимном плане, значит, надо сделать так, чтобы все было романтично и естественно. А с другой стороны, тянуть тоже нельзя, надо быстрее привязать его к себе, пока другие не подсуетились. Если он и правда еще девственник, о чем говорит всё его поведение, то, как она слышала, первую женщину мужчины запоминают на всю жизнь. Впрочем, это так же верно и для женщин. Да и нет в этом ничего особо романтического, просто первый раз всегда помнится, так уж мы устроены. Она, например, свой первый раз помнила, конечно, но вот только воспоминания эти были не очень приятными. Она бы предпочла все забыть, но разве такое забывается?

Вообще, что она знает об этом красавчике? По сути, почти ничего. Но уже понимает, что начинает в него влюбляться. А как, скажите, не влюбиться в такого волшебника? В общем, решила она, пора начинать активные наступательные действия и брать все в свои руки. Нельзя полагаться на естественный ход событий. Олег очень стеснительный и может не решиться на первый шаг, хотя она ему явно нравится. Значит, что? Значит, надо ему помочь. Но при этом пусть инициатором будет выглядеть он, так будет правильно. Есть проблема – она что-то не очень хорошо себя чувствует, слабость какая-то и спать хочется. Но это ничего, она сильная, она потерпит.

И тут позвонила мама.

***

Я включил душ, залез под него и полностью расслабился. Мысли с обнаженной Ирины перескочили на то, что я сделал, и напор внизу живота сразу же спал. Я еще немного постоял, отдыхая и привыкая к своему новому статусу, и выключил воду. Тут же услышал, как Ирина с кем-то говорит по телефону, кажется, с матерью. По тем обрывкам разговора, что долетали до меня, я понял, что Ирина вешает мамочке лапшу на уши. Подождав, пока разговор закончится, я вышел из ванной, застав её крутящейся перед зеркалом в одних трусиках и футболке на голое тело. Только тут, вспомнив висящий в ванной лифчик, я сложил дважды два и понял, что тот ей стал просто мал и это она не меня провоцирует, а просто ей надеть нечего. Эх, а я-то размечтался!

– Олег, – увидев меня, восхищенно прощебетала Ира, – ты настоящий волшебник!

– Нет, я только учусь, – смущенно ответил я фразой из старого советского фильма «Золушка».

И вновь мы целовались, и вновь мой, лишенный женского общения организм, реагировал соответственно, будто сорвавшись с цепи, на которой он сидел долгие годы. А Ирина, словно специально крепко прижалось ко мне всем телом, что делать-то, а, блин? Надо бы действовать, но меня словно сковало, ведь за двадцать пять лет своей жизни я никогда не был так близко от девушки, которая, к тому же, почти без одежды.

– Скажи честно, Олег, у тебя были девушки до меня? – прошептала Ирина прямо мне в ухо.

– Не было, правда, понимаешь, у меня…, – я уже серьезно хотел начать рассказ о псориазе, но в этом момент ее ладони легли мне на ягодицы и чуть сжали их.

Ох, ни хрена ж себе! Все слова и даже мысли из головы сразу вылетели, а вместо них в мозг ворвались сумасшедшие гормоны с горящими глазами, проорали, что власть меняется, и сразу же отдали новый приказ мышцам. Мои ладони неожиданно оказались под ее футболкой, и я почувствовал губами, как она улыбнулась. Надеюсь, это она не надо мной смеялась. А в моей голове крутилась только одна мысль, вот только я не мог сообразить, какая. Да и не до мыслей мне было, если честно.

***

Уже потом, подъедая остатки продуктов на кухне, я услышал вопрос, которого ждал, все же я врач и понимаю все последствия близости без предохранения.

– Олежа, а если я забеременею? – Ольга внимательно смотрела на меня, чуть касаясь языком десертной ложечки, что меня снова страшно возбуждало. Рядом тявкнула Марта, словно подтверждая вопрос, и тоже уставилась на меня.

– Я женюсь на тебе! – даже не думая, выпалил я, в этот миг действительно готовый на такой шаг и ничуть не сомневаясь в своих словах.

– То есть, – она подмигнула, – мужик сказал, мужик сделал? А как же любовь?

– Я тебя очень люблю, – пробормотал я, искренне веря в собственные слова. Гормоны, будь они неладны!

Ирина довольно улыбнулась и погладила меня по руке.

– А ты? – я запнулся. – Ну, в смысле, ты меня любишь?

На этот раз она громко и весело рассмеялась, а потом вдруг стала очень серьезной и, посмотрев в окно, мечтательно ответила:

– Есть такое ощущение, что я в тебя стремительно влюбляюсь. Прямо на глазах.

Я выдохнул, оказалось, что все это время я не дышал. А потом она добавила:

– Надеюсь, я не беременна, вроде бы, сегодня мне можно, если я правильно посчитала. Но на будущее надо быть осторожнее.

Я, конечно, понял, о чем она, все же я врач, да и годы, проведенные в меде, с его легкими нравами, сделали меня немного циником в этом плане. Я знал, что надежда на «правильные» дни не дает стопроцентной гарантии, но мне почему-то стало легче. Впрочем, сейчас я готов был жениться на Ирине хоть сегодня – гормоны! А еще, она сказала «на будущее», то есть…

А потом они с Мартой ушли, наотрез отказавшись от моего провожания. Оказывается, Ира живет почти рядом, всего в паре кварталов. Впрочем, я мог бы и сам догадаться, раз она здесь собаку выгуливает. Ее родители на выходные уехали на дачу, поэтому Ирина так легко осталась у меня ночевать. Сейчас они приехали и ее мама, не застав дочери дома, позвонила узнать, где ребенок вместе с собакой. Я еще подумал о том, что это странно, обычно собак всегда возят на дачу и четвероногим питомцам это очень нравится. Но спрашивать не стал, не мое дело.

На прощание мы договорились, что она меня не выдаст и никому не расскажет о моих способностях. Я, конечно, дурак, что так раскрылся перед незнакомым человеком, но сейчас я верил всему, что она скажет. Как она объяснит свою новую грудь, я не знал, но она обещала, что все будет хорошо. Девушка она, кажется, умная. Будем на это надеяться и дальше.

Когда за девчонками закрылась дверь, я постоял, подумал и понял, что надо опять идти в магазин затариваться продуктами, а потом ехать к предкам. И не забыть купить маме ромашки, которые она очень любит.

***

Добираться до родителей я решил пешком, погода хорошая, минут за сорок дойду, а заодно подумаю, разложу мысли по полочкам.

Итак, попробуем еще раз собрать воедино то, что мне уже известно. Ну, известно, конечно, это громко сказано, но тем не менее.

Первое. Все люди имеют некую энергетическую составляющую. Это не секрет. Известно, что энергию люди (и животные) получают за счет окисления сложных органических соединений. В клетках организма сложные вещества распадаются на простые, выделяя энергию, затраченную на их синтез. Величину полученной организмом энергии принято определять по количеству кислорода, потребленному в процессе дыхания. Есть такая молекула, которую обозначают аббревиатурой АТФ (аденозин трифосфат), которая служит источником энергии для всех процессов в организме. Сокращение мышечного волокна происходит при одновременном расщеплении молекулы АТФ, в результате чего выделяется энергия. Это понятно.

Второе. Как показывает моя двухдневная практика, эта энергия может принимать различные формы или, возможно, применяться для различных целей. В моем случае – для лечения или для коррекции, как собственного тела, так и тел других людей или животных. Каким образом происходит трансформация энергии человека в лечебную или, как я ее уже назвал – энергию творения, я не знаю, и пока никаких идей на этот счет нет. Выглядит как чудо, но, вполне возможно, что это какой-то вполне естественный, но доселе неизвестный процесс.

Третье. Я могу с помощью своей энергии лечить, предположительно, любые болезни и травмы. Ограничения связаны лишь с запасом этой энергии, – то есть, говоря проще, если энергии не хватит, то спасая другого, я могу погибнуть сам, истратив весь наличный запас энергии и не имея возможности ее быстрого восстановления. И поэтому, после даже небольшого лечебного вмешательства мне становится плохо, и чем вмешательство серьезнее, тем мне хуже.

Четвертое. Я могу использовать энергию творения для преобразования как собственного, так и, предположительно, любого другого тела. Самое главное, что при таком использовании своей энергии я могу уставать и даже, возможно, вырубиться от усталости, но это совсем не то, что при лечении болезни. У меня в этом случае нет болезненного «отката». Восстанавливается энергия обычным способом – пищей и сном, но это долго. Есть другой способ пополнения энергии – забирать ее у других людей, скажем, в качестве компенсации за оказанные услуги. Да, назовем это так. Это быстрый способ, но и у него есть минус – люди, отдавая мне свою энергию, быстро утомляются. И, чисто теоретически, так я могу человека даже убить, просто выкачав из него максимальное количество энергии. Ну, или усыпить. Что, кстати, опять же – чисто теоретически, может оказаться даже полезным в терапевтических целях.

Я ухмыльнулся, представив себе, как кого-то усыпляю, просто пожимая ему руку. Почему-то в этой моей фантазии, в качестве усыпляемой была красивая девушка, и дело происходило у меня дома на диване. Я тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Так, пойдем дальше, что там у нас?

А дальше вывод. Мне следует воздерживаться от того, чтобы кого-то лечить при помощи моей энергии. Это просто опасно для меня, может даже – смертельно опасно. А вот использовать этот дар в качестве инструмента «творения», прикрываясь пластической хирургией, это отличная идея, в смысле – может прокатить.

Что для этого нужно? Ну, конечно, корочки – сертификат курсов по пластической хирургии и, а это самое главное и самое сложное, секретность. Никто не должен знать о моих способностях. А то быстро найдется слишком много влиятельных и опасных (или просто опасных) людей, желающих кардинально изменить свою внешность – от разведки до бандитов. И этого мне бы совсем не хотелось, в смысле – попадать кому-то в кабалу. В общем, надо еще думать и думать. Чисто практически кому-то, скорее всего, придется открыться, хотя бы тому, кто предоставит мне возможность заниматься лепкой тел, прикрывая меня под личиной пластического хирурга.

Тут я заметил вывеску цветочного магазина и вспомнил о цветах для мамы. Зайдя в магазин, я придирчиво отобрал пять крупных ромашек, расплатился, а когда продавщица передавала мне букет, я совершенно случайно коснулся ее руки и абсолютно автоматически зачерпнул у нее энергии. Я это сразу почувствовал. Совсем чуть-чуть, ведь коснулись друг друга мы на секунду, думаю, она ничего не почувствовала, но это было очень важное открытие: я, оказывается, могу забирать у людей энергию даже просто так, а не только в качестве оплаты за услуги после воздействия на их тела.

И это просто здорово, отличный способ подзаряжаться! Понемножку, но у многих – да так можно создать нехилый такой энергетический запас, если, конечно, этот запас вообще можно где-то в себе хранить. Тоже придется проверять практическим путем. Конечно, не буду же я ходить и просто прикасаться к людям, но, как бы случайно, в метро или в автобусе – почему нет? Есть еще знакомые, с которыми я каждый день здороваюсь и прощаюсь за руку. Странно немного, я ведь касался Ирины, но энергию не забирал, только после «лепки». Интересно, от чего это зависит? Может быть, от желания? Я думал об этом, когда зашел в магазин и мой организм сработал? А вот, кстати, и объект для эксперимента!

Я уже приближался к родительскому дому, в котором прожил всю свою жизнь, за исключением самого последнего времени, и на углу возле магазина «Красное и белое» маячила знакомая компашка бывших школьных хулиганов, а теперь просто алкашей, некоторые из которых уже успели отсидеть. Они увидели меня и обрадовались, явно нацелившись стрельнуть у меня денежку.

– О, Олегыч, здорово, братан! – издали заорал один из них. – Чё-та последнее время тебя почти не видно, куда пропал?

– Да, квартиру снимаю в другом районе, – ответил я, подходя и здороваясь с каждым за руку, чуть-чуть, на секунду задерживая рукопожатие. Ого, энергия из них пошла как я и предполагал. С пяти человек понемножку и я почувствовал себя в состоянии подпрыгнуть и полететь. Класс! Интересно, надолго ли?

– Слышь, Олегыч, – всмотрелся в меня один из них, местный заводила по имени Колян, – а ты, никак, вылечился от своей проказы? Чё-та ваще ничего на лице не осталось, просто красавчик стал!

– А то! – ухмыльнулся я. – Зря я, что ли на врача учился?

– Ну, ты молоток! – Колян хлопнул меня по плечу, выражая восхищение и тут же переходя к сути: – Так, может, обмоем это дело, а?

– Не пью я, Колян, забыл, что ли?

– Дык, это ж из-за твоего псориаза нельзя было, ты сам говорил, а теперь-то нету его! – заржал Колян.

– Ладно, парни, тороплюсь, предки ждут, – сказал я, доставая из кармана бумажку в пятьсот рублей и протягивая Коляну, – выпейте за мое здоровье.

– Вот это по-нашему! – заорал Колян, быстро убирая денежку и, схватив мою руку, стал ее трясти от избытка чувств. Правда, под конец это занятие его слегка утомило, ну так я у него энергии хапнул от души! Остальным я тоже не забыл пожать на прощание руки, компенсируя отваленную им пятисотенную. Обычно я деньгами их не баловал, на них не напасешься, но ради такого эксперимента не жалко, невелики деньги! К тому же, за все надо платить.

Махнув на прощание рукой, я свернул к знакомой с детства парадной.

Глава 8

С предками я поговорил и в целом, они мое желание одобрили. Даже согласились помочь с деньгами. Как всегда мою сторону продавливал дед всем своим авторитетом. А еще меня удивила реакция на мое внезапное исцеление. Это странно, но мне показалось, что особого удивления оно ни у кого не вызывало. Лишь бабушка загадочно прокомментировала: «Ну, наконец-то!». Мама обняла меня и заплакала, вот только меня не отпускало ощущение, что это были вовсе не слезы радости. Дед задумчиво потрепал по волосам, почему-то поглядывая на бабушку, и пожелал удачи, а я так и не решился спросить, что он имеет в виду.

И сейчас я неторопливо возвращался к себе той же самой дорогой, решая непростую для себя моральную дилемму.

Пожимая деду руку при встрече, я (если точнее – мой новый дар диагностики) обнаружил у него онкологию, проще говоря – рак. Что совсем хреново, это был рак поджелудочной железы, одна из самых тяжелых форма рака, наиболее трудно поддающаяся лечению. Достаточно сказать, что, согласно статистике, в течение пяти лет после начала заболевания остается в живых только девять человек из ста. А у деда уже, как минимум, вторая стадия, если уже не третья. Что самое подлое, онкологию у него до сих пор не диагностировали, как я осторожно попытался выведать во время семейного ужина. А лечили его от язвенной болезни желудка. Будучи медиком, я, конечно, знал, что одна из главных проблем нашей медицины заключается в трудности ранней диагностики. И проблема здесь даже не в отсутствии необходимого оборудования, а в обычном человеческом факторе. Там неправильно прочитали УЗИ, здесь перепутали анализы, тут сделали неверный вывод. И не поможет никакая ежегодная профилактическая диспансеризация, так широко разрекламированная, просто потому что ее проводят те же самые люди, для которых это очередная, навязанная сверху кампания. Я их не обвиняю, по сути, они имеют дело с ежедневной огромной кучей сведений и просто не в состоянии уделять много времени каждому пациенту. Тем не менее, как я совсем недавно прочитал в «Ланцете»[2 - The Lancet – британский еженедельный рецензируемый общий медицинский журнал. Один из наиболее известных, старых и самых авторитетных журналов по медицине в мире. Приведенная статистика, кстати, действительно в этом журнале печаталась.], ежегодно от врачебных ошибок умирает больше людей, чем в результате ДТП. До двадцати процентов диагнозов, поставленных врачами при жизни, не совпадают с диагнозом патологоанатома и это – минимум. Согласно статье, каждому шестому пациенту ставится ошибочный диагноз, так как врачи спешат и не пользуются возможностью провести полное обследование или выяснить мнение другого врача. И это в Англии, что творится у нас, можно лишь предполагать.

И дилемма, которая встала передо мной, заключается в том, что чисто теоретически я могу вылечить деда. Но практически это будет вмешательство такого уровня, что, скорее всего, я сам умру, даже не доведя дело до конца. И что мне делать? Вот вы, как бы вы поступили на моем месте?

Я попытался отбросить в сторону эмоции, и рассуждать исключительно как врач. Итак, все люди смертны, это аксиома. Мой дед не исключение, ему семьдесят три года и многие его ровесники уже давно покинули этот мир. Как говорил известный персонаж культового романа: «Человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!». Другими словами, никто из людей не знает, когда он умрет.

Что, на мой взгляд, важнее, так это то, как человек будет жить, а не сколько. Я имею в виду качество жизни. Можно прожить долгую жизнь, но при этом десятилетиями страдать от старческих болезней и немощей, тратя половину средств на лекарства, которые все равно не помогают или приносят лишь кратковременное облегчение. А можно умереть гораздо раньше, не доживя до всех этих неприятностей и страданий. И какой вариант лучше, я не знаю, поскольку каждый случай индивидуален. Но это уже не медицина, а философия. Что мне делать в данном и конкретном случае? По моим прогнозам, дед протянет полгода или чуть дольше, и последние месяцы будут для него тяжелым испытанием. Оперативное вмешательство в данном случае бесполезно абсолютно. Если только…

Если только операцию не буду проводить я. Понятно, что никто мне оперировать деда не доверит, но что было бы, если да? Как это может и может ли вообще уменьшить расход моей энергии? Я долго думал, прикидывая так и этак, и все же отбросил этот вариант. И не только потому, что мне практически невозможно получить разрешение на такую операцию (в нашей больнице их не делают), но и потому, что я не видел, как это поможет мне самому выжить. Выжить, не израсходовав все свои жизненные силы до донышка, но, так и не вылечив деда, заменившего мне отца. В результате, вместо одного, будет два трупа. И на кой нужен такой результат?

Что в сухом остатке? Вариант первый: оставить все как есть, помня о том, что все мы однажды умрем. Вариант второй: попробовать вылечить, ставя под угрозу свою собственную жизнь и, при неудачном результате, оставить мать с бабушкой не только без мужа и отца, но и без сына и внука. И как они это перенесут? М-да, вот уж дилемма так дилемма!

Ладно, какое-то время у меня в запасе есть, решил, наконец, я, попробую за это время лучше разобраться со всеми возможностями и ограничениями моего дара. Вдруг, его можно как-то прокачать? Я усмехнулся, подумав о том, что это не компьютерная игра, а реальная жизнь. Но, с другой стороны, разве они не похожи в сути своей? Иногда так похожи, что мурашки по коже бегут от мысли, что окружающая меня реальность – виртуальная и все в моей жизни зависит от мастерства, сидящего за компом подростка. Впрочем, вспомним основное правило для таких случаев: для того, кто находится внутри иллюзии, иллюзия неотличима от реальности. А значит и смысла думать об этом, нет.

Я, конечно, боялся смерти, что тут скрывать? Да, дед, да, родной человек, но, в сравнении с ним, я еще так молод! Я хочу жить, я люблю жизнь, особенно после того, что со мной случилось. Мне было стыдно за такие мысли, я считал, что это неправильно, думать о собственной шкуре, имея возможность хотя бы попытаться спасти деда. Но я думал и ничего не мог с собой поделать. Все же каждый человек эгоист по природе своей, а вот насколько он способен этот эгоизм преодолеть, зависит от воспитания. Возможно. Или от генов. Меня вот, воспитывали правильно, однако… Однако я продолжал думать о том, что все люди смертны и даже если я вылечу деда, это будет лишь небольшая отсрочка, ведь он уже совсем не молод. Отсрочка, ценой моей собственной молодой жизни, если я не найду способ. Потому что все-таки не смогу я себе простить, если не попытаюсь. Значить, что? Значит, будем думать и пробовать.

А еще я понял, что на самом деле, времени у меня совсем немного, потому что, когда опухоль разрастется и пустит метастазы, вылечить ее мне будет уже совершенно невозможно. Поэтому, если пробовать, то, как можно быстрее или не пробовать вообще.

***

Следующие два дня я собирал энергию, потихоньку качая ее из самых разных людей, знакомых и незнакомых, к которым мне удавалось прикоснуться. Это оказалось просто, стоило лишь подумать об этом, и процесс запускался. А на третий день как отрезало, и я понял, что заполнен энергией по темечко. Это было плохо, поскольку, как я чувствовал, сил на лечение у меня было все еще критически мало, но я не видел никакого способа для дальнейшего накопления энергии, ее банально негде было сохранять. Да, я уже понял, что дар у меня совсем не лечебный, это дар именно Скульптора, а лечение – это просто побочный эффект, для меня крайне неприятный. Неприятный потому, что лучше бы его не было совсем. Тогда бы я не страдал от моральных проблем, вроде той, с которой столкнулся сейчас. Я даже насморк не могу вылечить у постороннего человека без того, чтобы не слечь самому. Нет, на меня самого дар работает отлично, мое здоровье поддерживается на высоком уровне, плюс быстрая регенерация любых повреждений. А вот на других…

Но все же я должен хотя бы попытаться. Почему? – Да просто потому, что я нормальный человек и не могу спокойно смотреть на то, как умирает мой родной дед, с которым связана вся моя жизнь, начиная от первых воспоминаний детства, и никто в целом мире не может ему помочь. Никто, кроме меня. Я должен попытаться хотя бы для того, чтобы поставить в этом вопросе точку, чтобы он не мучал меня больше, и я бы смог смириться. Или я способен на лечение, или это мне, как и всем другим людям вокруг, недоступно.

И поэтому, пока я переполнен энергией, в среду вечером я опять был у предков. Поехал я к ним сразу после смены, поэтому с удовольствием поужинал вместе с ними. Что может быть вкуснее пищи, приготовленной мамой? Пожалуй, только пища, приготовленная бабушкой. Хотя в моем конкретном случае, это точно не факт, потому что мама все же готовит вкуснее. Это я еще в детстве понял.

За ужином болтали о том, сем. На этот раз маму отчего-то, наконец, заинтересовал мой псориаз, так что даже пришлось раздеться до трусов, чтобы она смогла тщательно исследовать мое новое чистое тело. Она смотрела, вздыхала, несколько раз явно хотела мне что-то сказать, загадочно переглядывалась с бабушкой, но так и не сказала. Вернее сказала, но я чувствовал, не то, что ей больше всего хотелось. Странные они с бабушкой стали какие-то после моего излечения, если честно. В чем тут дело, интересно? В конце концов, мама заявила, что теперь не слезет с меня, пока я не сотворю ей внуков. Я ответил, что работаю над этим, и мы вместе посмеялись. Мамы они такие мамы.

Но после ужина я решил, что не стоит тянуть кота за хвост, неизвестно, насколько долго я могу хранить накопленную энергию. Я сказал, что мне не нравится цвет лица деда и мне нужно его осмотреть. Дед удивился, уверил меня, что чувствует себя отлично, но я настоял, упирая на то, что врач здесь я и других врачей нет. Следовательно, мне виднее. Он вздохнул, переглянулся с бабушкой, пожал плечами, но единственному внуку уступил и, раздевшись по пояс, лег на кровать по моему настоянию. Он, конечно, гордился, что его внук хирург, но, думаю, не очень пока был уверен в моей компетенции. А может, это и не так. Почему-то, как я случайно заметил, взгляд мамы, смотревшей на меня не отрываясь, был очень испуганным. Мне показалось это странным, неужели она что-то знает о моей способности? Однако сейчас выяснять это было бы явно не к месту и не ко времени.

В общем, я присел на край кровати рядышком с лежащим дедом и положил свои руки чуть ниже его желудка. Поджелудочная железа человека представляет собой удлиненно дольчатый орган, который расположен в брюшной полости позади желудка, тесно примыкая к двенадцатиперстной кишке. Она залегает в верхнем отделе на задней стенке полости живота в забрюшинном пространстве и играет важную роль в процессе пищеварения и регуляции углеводного, жирового, а также белкового обмена. Участвует в переваривании жирной, углеводистой и белковой пищи. А также выделяя в кровь такие гормоны, как инсулин и глюкагон, регулирует углеводный обмен. В общем, орган крайне важный, а я, похоже, хорошо учился, раз помню все это.

Как только я приложил руки, так сразу же увидел всю картину целиком. Пожалуй, можно сказать, что еще одна сторона моего дара – диагност, причем, очень точный. Надо подумать, как это можно использовать. Но это все потом.

Опухоль присосалась к нижней части железы, уже немного вдавливаясь в двенадцатиперстную кишку. Метастазы я не увидел, так что, скорее всего, их и нет, что очень и очень хорошо. В любом случае, сейчас мне важно попытаться хотя бы немного уменьшить размеры опухоли для того, чтобы можно было направить деда к онкологу, у которого в этом случае будет больше шансов на положительный исход лечения.

Я вдохнул, выдохнул и, почувствовав знакомый холод и покалывание в пальцах, острожно направил тонкую струю энергии в паразита, присосавшегося к деду.

Практически сразу тошнота подступила к горлу, поэтому я еще чуть уменьшил ток энергии (а как еще это назвать?), но при этом обтекая ею все опухоль. Когда мне показалось, что она, чуть вздрогнув, немного сократилась, у меня в глазах потемнело, а потом поплыли темные круги и я едва сдержал сильнейший приступ рвоты. Я сжал зубы, стараясь отрешиться от собственных ощущений и сосредоточиться на опухоли. Та еще раз дернулась и теперь уж точно чуть-чуть сократилась в размерах, а у меня из носа пошла кровь. Хорошо, что дед смотрел в потолок, а мама с бабушкой стояли позади. Бабушка что-то спросила у меня, но я лишь помотал головой и от этого движения на миг лишился зрения. Потом оно восстановилось, но не полностью, поэтому рисунок опухоли передо мной расплывался, но, кажется, она опять немного стала меньше. Или показалось? Я уже ни в чем не был уверен, мне было так плохо, что я держался лишь на одном упрямстве.

– Лида, останови его, он же умрет! – услышал я далекий голос бабушки и удивился.

– Олег, прекрати сейчас же, ты не сможешь…

Не слушая их, я еще немножко добавил энергии и сразу почувствовал, что ее почти не осталось. Но в этот момент опухоль резко дернулась и еще немножко сократилась в размере. А я упал головой прямо в живот деду, заливая его своей кровью. Вот только я этого уже не видел.

***

Я висел в пустоте, не чувствуя тела. Вполне возможно, что его вообще не было, поскольку у меня не было глаз. Однако при этом я видел все во все стороны одновременно, только вот смотреть здесь было особо не на что. Лишь темнота с различными оттенками серого, красного и фиолетового, которые иногда переливались и менялись местами, медленно перетекая один в другой.

Было ощущение, что кто-то решает, как со мной поступить, однако я никого не видел и не слышал. Присутствовало лишь некое смутное понимание, что меня кто-то или даже что-то рассматривает. Причем, это что-то не очень интересовалось конкретно мной, я был одним из множества миллиардов и миллиардов факторов (событий? задач?) для этого существа. И оно (она, он, они?) решало все эти вопросы, одновременно занимаясь еще великим множеством каких-то других дел.

Сколько я так висел? Глупый вопрос там, где нет времени. Нисколько и всегда одновременно. А еще я был частью чего-то, элементом… чего? Мне казалось, что я вот-вот найду ответ на этот вопрос, и каждый раз этот ответ ускользал как вода сквозь пальцы. Вода, пальцы? А что это такое? Попытался сосредоточиться и вспомнить, но из этого ничего не вышло.

***

Открыв глаза, я зажмурился от яркого света. Включился слух и я услышал какие-то ритмичные звуки, а еще попискивание приборов. Я в больнице? В реанимации? Вновь открыл глаза, теперь потихонечку, сначала крохотные щелочки, постепенно привыкая к свету. Это горел ночник, расположенный на стене палаты возле пола.

Я прислушался к себе, и мне показалось, что я полностью здоров. Подняв руку, я стащил кислородную маску, закрывавшую рот и нос. Вдохнул полной грудью, принюхался и понял – да, я в больнице. А аппаратура сбоку стала подавать сигнал тревоги, наверное, это из-за того, что я снял маску. Значит, сейчас кто-то меня навестит, подумал я, и услышал быстрые шаги в коридоре. Дверь распахнулась, и разогнавшаяся медсестра вдруг застыла, увидев мою улыбающуюся физиономию.

– Здравствуйте, – сказал я, – можно немного воды, а то пить очень хочется?