– Кажется, мне пора идти в кают-компанию.
Один из главных цепарских законов запрещал оставаться одному во время переходов через Пустоту, и Крачин проводил их в кают-компании вместе с остальными офицерами.
– Не хотите совершить переход на мостике? – неожиданно спросил капитан.
Приглашение означало, что их отношения наконец-то переходят на новый уровень: Дорофеев закончил присматриваться к новому члену экипажа и принял его.
– Буду рад, – кивнул Крачин.
– Волей мессера вы – мой старший помощник, Аксель, – продолжил капитан, словно объясняя свое решение. – Может статься так, что на борту не окажется ни меня, ни мессера, и вам придется принять командование. В этом случае, я хочу, чтобы вы вернули мне «Амуш» в целости и сохранности.
– Мы оба знаем, что я не цепарь, – улыбнулся Крачин.
– Поэтому я предлагаю вам чаще бывать на мостике. Не стесняйтесь составлять мне компанию, Аксель.
Несколько секунд Крачин молчал, а затем негромко спросил:
– Вы собираетесь меня учить, капитан?
– Я вижу на ваших полках правильные цепарские книги.
– Я был внимателен при чтении.
– Теперь займемся практикой.
– Спасибо! – с чувством произнес Крачин.
– Вы снова станете другим, – вдруг сказал Базза. – Надеюсь, третий Аксель вам понравится.
* * *
– Потрясающе! – в очередной раз прощебетала Сувар Ачива. – Просто потрясающе! Твой замок действительно построили тысячу лет назад?
– Чуть меньше, – улыбнулась Кира. – Его заложили девятьсот семь лет назад и строили около двадцати лет. – Так мало? Соборы строили по сто лет и дольше.
– Соборы во время войн не трогали, однако осаду в них выдержать невозможно, поэтому замки поднимались быстрее церквей. – Насчет войны – это ты в точку, – согласилась Сувар.
Она ничуть не изменилась за те месяцы, что подруги не виделись: такая же веселая, жизнерадостная, энергичная и красивая – яркая брюнетка с густыми кудрявыми волосами до пояса, смуглой кожей, чувственным ртом и огромными черными глазами с пышными ресницами. Сувар сводила мужчин с ума, рано поняла, каким оружием обладает, и в первый раз вышла замуж в восемнадцать. Разумеется, за очень богатого человека, одного из видных кардонийских промышленников, бросившего ради молоденькой обольстительницы жену и детей. Однако сердце ловеласа не выдержало жаркого огня красотки, и через два года Сувар вновь стала свободна. И намного богаче, чем до свадьбы. Через пару лет последовал брак со сверстником – наследником энергетической империи, но молодой муж погиб на войне, и безутешная вдова покинула Кардонию. Не забыв, разумеется, перевести в надежнейшие банки Ожерелья накопленные средства.
Сувар много путешествовала, но, как это ни странно, ее сердце до сих пор оставалось свободным, и в Даген Тур она прибыла в одиночестве.
– Я видела старинную крепость на Верзи и другие постройки тех времен, твой замок выглядит моложе… Его реставрировали?
Не то чтобы брюнетку сильно интересовала архитектура, но новый дом подруги и в самом деле производил впечатление, вот Сувар и выбрала его в качестве первой темы беседы. Да и о чем еще говорить, учитывая, что они встретились только здесь, во дворе, а всю дорогу от порта брюнетка не сводила глаз с возвышающегося над городом замка?
– Даген Тур выстоял во всех войнах, которые велись на Линге, его бомбардировали с воздуха, обстреливали из пушек и штурмовали по меньшей мере три раза в столетие. Четыреста лет назад его разрушили почти до основания, тогда Кахлесы вели особенно тяжелую войну и с трудом удержали дарство. Но меньше чем через год замок вновь поднялся. – Кира помолчала и добавила: – Моя семья любит Даген Тур.
И поймала себя на мысли, что ей нравится звучание этих слов: «моя семья». Нравится быть частью тысячелетней династии воинов и правителей, неукротимых и несгибаемых, готовых сражаться так, что камни стирались в пыль, но не отдавать то, что считали своим. Нравится слышать из уст подруги детства: «твой замок» и знать, что он действительно ее и он действительно замок, а не современная постройка, выдержанная в «старом стиле». А еще – нравится знать историю замка, в котором звучал смех и лилась кровь.
А в следующий миг Кира неожиданно представила во дворе замка мальчишку с отцовской бамбадой в руках, неумело целящегося в мишень, изумилась этой фантазии, но не отогнала ее, попыталась приглядеться, понять, что именно ей нравится, почему вообще эта фантазия ее посетила, но… но громкая Сувар вырвала Киру из накатившей задумчивости.
– Почему Кахлесы любят Даген Тур? Из-за его золотых приисков?
– Золота на Линге много, это наш главный металл, – неспешно отозвалась Кира, не обратив никакого внимания на то, что сказала «наш». – А Даген Тур… – Она задумчиво улыбнулась. – Его просто любят. Это иррационально.
– Они способны на что-то иррациональное? – притворно удивилась Ачива и театрально огляделась.
– Кахлесы называют Даген Тур сердцем дарства.
– Здесь их родина?
– Нет, родовой замок Кахлесов – Сури-Таге, он находится недалеко от столицы, – возразила Кира. – А Даген Тур…
– Вы, Кахлесы, его просто любите, я поняла.
– Да.
Несколько секунд Сувар внимательно смотрела на подругу, а затем неожиданно серьезно спросила:
– Ты уже забыла, что была Дагомаро?
Такой вопрос могла задать только очень давняя и верная подруга, и только наедине. Но слуги разошлись, понесли вещи Ачивы в ее комнату, коляска уехала, девушек никто не сопровождал, и Сувар спросила. И получила ответ:
– Я никогда не смогу забыть кровь, которая течет в моих жилах, – ровным голосом произнесла Кира.
– Тогда почему ты согласилась с моей фразой?
– Потому что я – Кахлес, и дети, если они появятся, будут Кахлесами, – прежним тоном продолжила Кира. – Я расскажу им о Кардонии и о своем отце, но любить они будут Лингу и Даген Тур.
– Тебя это устраивает? – помолчав, спросила Ачива.
– Ты не корректно поставила вопрос, Сувар, – вымученно улыбнулась Кира. – Я не могу сказать, что рада повороту, который совершила моя судьба, но не в силах ничего изменить. Мое прошлое сгорело, моя любовь сгорела, моя жизнь почти сгорела, и если бы не Помпилио, который постоянно оказывался рядом в самые страшные мгновения моей жизни, я, наверное, уже была бы мертва. Он вытащил меня из плена, не позволив никому ко мне прикоснуться, он вытащил меня из ямы, в которой я оказалась в конце войны. Вытащил, несмотря на то что сам оказался в такой же яме.
– Ты ему благодарна?
– Я… – В первое мгновение Кира решила, что не станет отвечать, но вдруг поняла, что слово должно быть произнесено, что, пускай она не сказала это слово себе, она скажет его подруге. – Я еще не знаю, как должна относиться к Помпилио.
И Сувар пожала Кире пальцы, показывая, что благодарна за честный ответ. Едва слышно прошептала:
– Поворот, о котором ты говорила, всем дался нелегко. – А через секунду продолжила прежним, легким и беззаботным тоном, вновь спрятавшись в личине светской львицы: – Здесь, конечно, ужасное захолустье, но очень миленько. А замок просто великолепен.
Он стоял на одинокой скале, у отрогов лесистых гор, северной стороной к водам озера Даген, и контролировал порт, а с востока был обращен к долине. Он давно потерял военное значение, но каждое столетие его перестраивали с учетом новейших достижений в области фортификации, поскольку лингийцы предпочитали проверенное неизвестному, привыкли укрываться в замке в случае опасности, считали его крепостью и не жалели денег на то, чтобы он ею оставался.
Трехметровой толщины стены поднимались, словно вырастая из скалы, на высоте шестидесяти метров над озером к воротам вела неширокая дорога, заканчивающаяся десятиметровым рвом с подвесными воротами: скала – это хорошо, но почему бы не добавить еще одно препятствие? Всюду амбразуры, орудийные и пулеметные, с пересекающимися секторами обстрела, а вырубленные в скале склады набиты припасами, позволяющими выдержать годовую осаду. В одной из башен спрятана работающая на Философских Кристаллах электростанция – резервный источник энергии. А главная башня – классический круглый Штандарт – поднимается на сорок метров и может служить причальной мачтой для цеппелей.
Даже по современным меркам замок Даген Тур казался неприступным – во всяком случае, его захват представлял бы собой нетривиальную задачу, – но при этом выглядел элегантно и свежо, восхищая не только могуществом, но и красотой.
– Здесь замечательный парк…
– Сад, – поправила подругу Кира. – Парк разбит внизу и выходит к озеру. А здесь, наверху, лишь небольшой сад.
Они как раз ступили на дорожку, вьющуюся среди кустов и небольших деревьев.
– Замечательные скульптуры…
– Это Кауро.
– Я знаю, – кивнула брюнетка, небрежно погладив мраморную охотницу, притаившуюся у пышной черемухи. – Превосходные копии.
– Подлинники.
– Что? – очень тихо спросила Сувар, машинально остановившись.
– Только подлинники, – спокойно повторила Кира.
Несколько секунд Ачива молчала, обдумывая неожиданное заявление, после чего осведомилась:
– Ты понимаешь, что живешь в музее?
В ответ Кира едва заметно пожала плечами.
Она знала, что помешанная на искусстве Сувар обязательно обратит внимание на украшающие замок статуи и картины, и удивилась, что подруга не торопилась с расспросами. Но при этом Кира не хвасталась, просто не могла солгать, ведь рано или поздно Сувар обязательно узнает, что Даген Тур украшает настоящий Кауро, и наверняка обидится.
– Скульптуры Кауро – достояние всего Герметикона, – убежденно произнесла брюнетка, когда смысл услышанного окончательно до нее дошел.
– Помпилио разрешает снимать копии и допускает посетителей в картинную галерею. У нас часто бывают ученики лингийских художественных школ.
– Но оригиналы хранятся здесь.
– Да.
– Ты с этим согласна?
– Все скульптуры были заказаны дедом Помпилио именно для украшения замка Даген Тур, – объяснила Кира. – Сад пожелала разбить бабушка Помпилио, поскольку в последние годы жизни ей стало тяжело спускаться в парк, и дар Кахлес обустроил для жены сад. Кауро был ее любимым скульптором, он выслушал ее и украсил сад в точном соответствии с ее пожеланиями и своим талантом, и произведения, которые ты видишь, не могут быть перемещены. Кахлесы считают, что в любом другом месте они будут смотреться нелепо.
– А по-моему, в публичном музее работы Кауро замечательно смотрятся, – не согласилась брюнетка.
– Настолько замечательно, что ты не отличила копии от оригиналов.
– Оригиналы здесь!
– Я не понимаю твоих претензий, – улыбнулась Кира. – Я ведь все объяснила.
– Извини, – опомнилась Ачива. – Не хочу ссориться.
И вновь прикоснулась к руке подруги.
– Я тоже, – кивнула Кира.
– Покажешь замок?
– Все его уголки.
– Тут есть пыточные камеры?
– Одна.
– Старинная?
– Вполне современная, – не стала скрывать Кира. – Ну то есть она старинная, но находится в рабочем состоянии.
– И ты так спокойно об этом говоришь? – изумилась Ачива.
– А как я должна об этом говорить?
– Разве это не пережиток прошлого?
– Разве не ты заговорила о пытках?
Сувар хотела что-то сказать, но передумала.
…Стол был накрыт в обеденном зале, но гостью переполняли эмоции, и хотя Ачива проголодалась, пересекая озеро, она попросила Киру продолжить экскурсию, и девушка не смогла отказать.
Из сада они отправились в библиотеку, сделавшую бы честь любому университету. Восхищенная Сувар долго изучала корешки старинных книг, после чего заявила, что знает, где проведет завтрашний день. И ближайший месяц. Из библиотеки перешли в картинную галерею, в которой Сувар пообещала поселиться или ограбить ее при первом же удобном случае, поскольку едва не умерла, увидев коллекцию миниатюр дер Стюга. А вот оружейная комната, как, впрочем, и ожидала Кира, не произвела на гостью особенного впечатления, несмотря на то что была со вкусом украшена и с любовью наполнена. Стены оружейной захватило старинное оружие, на них висели щиты, как парадные, с изысканно нарисованными гербами, так и боевые, честно служившие Кахлесам в сражениях и завоевавшие право на вечный отдых в арсенале; помимо щитов – мечи, в том числе двуручные, кинжалы, булавы, секиры, боевые молоты, шестоперы и прочие холодные приспособления разрушительного действия. В редких промежутках между железом располагались картины и гравюры героического содержания: значимые сражения, в которых принимали участие воинственные Кахлесы, штурмы крепостей и наиболее известные дуэли. А вот шкафы для современного оружия оказались полупустыми: знаменитую коллекцию бамбад Помпилио возил с собой.
Поскольку Даген Тур долгое время исполнял роль неофициальной резиденции даров, в нем был предусмотрен тронный зал, ныне превращенный в кабинет. Огромное парадное помещение с окнами от пола до потолка было заставлено столами с бумагами, шкафами с книгами и атласами, астрологической и алхимической аппаратурой, стендами с картами, как географическими, так и звездными, схемами цеппелей и кузелей, какими-то механизмами и устройствами. А рядом с главным письменным столом, за которым можно было легко представить хозяина этого великолепия Помпилио, на самом видном месте стоял треножник с изысканным портретом Лилиан дер Ти-Нофаль, по мужу – дер Саандер.
– Я редко захожу в кабинет, – ровным голосом сообщила Кира, перехватив удивленный взгляд подруги. Поняла, что Сувар не удовлетворена ответом, и после паузы продолжила: – У него есть свое прошлое, у меня – свое… – и показала медальон, внутри которого прятала фотографию молодой девушки, счастливо улыбающейся в объятиях любимого мужчины. – Мы относимся к этому с пониманием.
– Ты повзрослела, – вздохнула Сувар.
– Поворот, о котором мы говорили, крепко меня изменил.
– Я рада, что не сломал.
– За это нужно благодарить Помпилио.
– Не приписывай ему слишком много заслуг.
– Он не берет чужое, – вдруг ответила Кира. – Только то, что принадлежит ему по праву.
И эта фраза заставила Ачиву задуматься.
Из тронного зала подруги отправились в обеденный, и Сувар с жадностью набросилась на салат и закуски, показав хозяйке, насколько сильно проголодалась. Отдала должное ледяному белому – Кира хорошо знала пристрастия брюнетки и распорядилась достать из погреба пятилетнее тинигерийское из долины Имн, насыщенное и плотное. Затем последовали перепела под соусом из местных ягод, воздушный торт на десерт и кофе. Закончив с ужином, девушки вышли на террасу и расположились в креслах, наслаждаясь видом на озеро и город.
– Где твой муж и повелитель? – промурлыкала Сувар.
– Просто: мой супруг, – поправила ее Кира.
