– Так точно, ваше превосходительство, – звонко ответил Александр, – поручик седьмого драгунского полка.
– Молодец, сынок, бравый ты, я вижу, малый, так держать! Я сам когда-то в драгунах начинал! Так держать! – весело сказал генерал, любуясь выправкой и красотой молодого офицера.
– Рад стараться, ваше превосходительство! – сказал Александр, гордясь похвалой старого вояки.
– Ну, теперь вольно, сынок, чай мы не на параде, а в гостях, – улыбаясь, ответил растроганный старик.
Затем он подошёл к Наталье Всеволодовне, поцеловал ей ручки и тихонько прошептал на ухо:
– Вот, какой бравый солдат, за ним точно не пропадёшь, дочка, я тебе говорю, не пропадёшь.
От этих слов Наталья залилась краской и совершенно смутилась. Потом генерал окинул взглядом всех остальных и, не найдя не одной замечательной для себя персоны, вернулся к своей супруге.
– Всё тебя, батюшка ты мой, к молодым тянет, – шепнула она ему с укором.
После того, как все обменялись любезностями и познакомились друг с другом, Клара Генриховна объявила, что через полчаса всех ждёт в большой столовой зале к ужину. А до этого слуги отправились провожать гостей к их комнатам. Господа, оставшиеся в прихожей зале, долго ещё чувствовали себя скованно, испытывая безотчётный страх перед Степаном Богдановичем, его супругой и особенно трепетали перед его богатым кузеном. Но страх этот возник лишь потому, что их тётушка внушила им его. Встреть они этих же господ в другое время и в другом месте, не было бы и тени того раболепия, которое испытывали они в тот вечер. Но сейчас всё должно было быть по воле госпожи Уилсон, абсолютно всё, ибо от неё зависело благосостояние всех присутствовавших в замке родственников. Им не казалось удивительным и странным превращение в безвольных рабов старой вдовы, так как они понимали, что придёт время, когда и они станут командовать племянниками и внуками как им будет угодно. Они будут влиятельны и богаты, только надо немного потерпеть это унижение, а уж награда будет поистине королевской. И чем богаче будет жизнь господ наследников, тем счастливее они станут.
Глава V
К назначенному времени все господа собрались в большой обеденной зале за длинным столом. Изысканные угощения удались на славу, все ели и пили, восстанавливая силы после тяжёлого дня. Слуги то и дело подносили новые блюда, бутылки шампанского и бургундского вина. Но все, в то же время, ощущали себя неловко и напряжённо. Казалось, что в зале есть ещё кто-то кроме господ и прислуги, и этот кто-то следит за каждым, пытаясь просмотреть его насквозь и увидеть все мысли, чувства и желания. Ужин проходил довольно скучно, господа молчали, опасаясь произнести лишнее слово. Наконец Степан Богданович не выдержал и легонько постучал серебряным ножом по бокалу и произнёс:
– Дамы и господа, не выпить ли нам за всех нас, желая друг другу счастья, ведь эта встреча – поистине замечательное событие. Хотя дом сей и постигла печаль, жизнь продолжается. Так давайте поднимем бокалы, чтобы мы так же встречались ещё ни один раз!
С некоторой нерешительностью все поняли бокалы с вином и осушили их, хотя пить никто особенно не желал. После этого наступила совсем грустная пауза, ставшая невыносимой для гостей замка. Было слышно, как выл ветер и скрипели деревья, и эти звуки только усиливали томление.
– В прежние времена встречи проходили куда веселее, – заметила Евгения Петровна, – я помню, как мы когда-то танцевали и пели на приёмах у князя Главацкого, жаль, что теперь не те времена. В молодости я прекрасно танцевала.
– Что ж, господа, если вам угодно развлечься, то прошу в большую гостиную, – произнесла Клара Генриховна. – Надеюсь, мои слуги ещё не разучились играть на музыкальных инструментах.
С этими словами она строго посмотрела на Альфреда, который тут же понял, что от него требуется. Уже через несколько минут все перешли в гостиную и расположились на креслах и диванах вокруг дорогого, богато украшенного фортепьяно. Клара Генриховна села в роскошное кресло рядом с генералом и его женой, с другой стороны от неё сидел Антон Сергеевич, с которого та не сводила глаз. Напротив фортепьяно сели Александр Иванович и Наталья Всеволодовна, а рядом с ними устроились Анна и Виктор Черводольские. Несколько поодаль сели супруги Симпли, Павел Егорович, Алексей Николаевич и Иван Андреевич, подробно расспрашивавший всех господ о том, не замечали ли они что-либо необычное в замке, на что ему отвечали крайне неохотно. Карл Феликсович несколько замешкался, так как он всё пытался найти тайный вход в сокрытые коридоры замка, но действовал он очень осторожно, чтобы не привлекать к себе внимание. Госпожа Уилсон кивнула головой, и к фортепьяно вышел Альфред со скрипкой и ещё один слуга, севший за клавиши. Клара Генриховна сделала повелительный знак рукой, и они заиграли грустную мелодию, от которой у гостей замка начали путаться мысли, и захотелось спать. Этот дуэт играл тихо и печально, так что их вскоре перестали слушать. Сама хозяйка замка беседовала с Антоном Сергеевичем, стараясь расположить его к себе, и тот тоже старался быть любезным, хотя светские манеры он давно успел позабыть. Молодые люди сидели тихо, размышляя лишь о том, что было ближе всего к их сердцам, о любви. Почтенные господа дремали, за исключением Павла Егоровича, который мечтательно глядел прямо перед собой, размышляя о красоте и превратностях жизни, о том, что он пережил за долгие годы, и что ему предстоит. Музыка поглотила его романтическую душу, унося на вершины мечтаний, составлявших смысл его бытия. Но вот дуэт кончил играть, однако, казалось, никто не обратил на это внимания.
– Вы случайно не видели Карла Феликсовича? – вдруг шёпотом спросил у Павла Егоровича Иван Андреевич.
– Ах, он наверно любуется портретами в коридоре, – ответил Павел Егорович, – довольно странный молодой человек, но он не лишён таинственности, и, доложу вам, этим хорош.
– Очень интересный джентльмен, – добавил Иван Андреевич, зорко оглядывая гостиную.
– А вот, кстати, и он, – сказал Павел Егорович, указывая на вошедшего в гостиную Карла Феликсовича.
Он выглядел очень задумчивым, казался сам не свой, точно его мучила навязчивая идея, причинявшая невыносимое беспокойство. Карл Феликсович сел в дальнем углу гостиной и погрузился в тяжкие мысли.
– Любопытно, но не он, – проговорил Иван Андреевич, пристально посмотрев на молодого человека.
– Вы что-то сказали? – переспросил Павел Егорович.
– О нет, сударь, я просто увлёкся своими размышлениями об одном важном деле, – ответил, улыбнувшись, Коршунов.
В это время генерал очнулся от дремоты, посмотрел по сторонам и с улыбкой сказал:
– Клара Генриховна, вы всех нас усыпили своими развлечениями.
– О, ваше превосходительство, не расстраивайтесь, моя воспитанница очень хорошо поёт, так что я уверена, вас она точно развеселит, – ответила госпожа Уилсон с лёгкой улыбкой на лице.
Затем она обратилась к Наталье Всеволодовне:
– Дитя моё, Натали, подойди ко мне.
С замирающим сердцем девушка подошла к ней и склонилась в реверансе.
– Дитя моё, – продолжала госпожа Уилсон, – в пансионе ты изучала премудрости вокала, и, как мне докладывали, была одной из первых в искусстве пения. Не могла бы ты как раз спеть для нас какой-либо романс.
– Да, но тётушка, – попыталась возразить Наталья Всеволодовна.
– Будь добра, спой для нас, – строго глядя на неё, повторила Клара Генриховна, и слова её прозвучали как приказ, которого нельзя было ослушаться.
– Да, тётушка, – покорно ответила Наталья.
Затем она подошла к Альфреду и слуге, сидевшему за клавишами фортепьяно, сказала им пару слов, на которые они закивали головами и приготовили ноты. Натали бросила ласковый взгляд на Александра Ивановича и улыбнулась ему.
Все, кто находился в гостиной, замерли в ожидании песни. И песня началась. Сначала вступила партия фортепьяно, потом мелодию подхватила скрипка, и все господа и дамы тотчас будто бы проснулись и ожили, подхваченные искусной игрой, которая на этот раз не навевала тоску, но будила дремавшие чувства и переживания. И тут из прелестных уст Натальи полилась чарующая песня. Она пела старинный польский романс, написанный неизвестным композитором. Её голос звучал отчётливо и чисто, пробуждая великую печаль и радость в сердце каждого. Такого ангельского голосочка никто прежде не слышал, и слушали его, затаив дыхание, боясь спугнуть неосторожной мыслью неповторимое настроение, воцарившееся в гостиной. Но пела Наталья в этот вечер лишь для одного единственного человека, который был ей дороже всего на этом свете, которого она страстно полюбила с первого взгляда и на всю жизнь. Лишь на него она смотрела, а он смотрел на неё, не веря своему счастью, заворожённый голосом своей возлюбленной, который казался ему в тысячу раз прекраснее пения всех райских птиц. Он был навеки околдован в этот вечер, душа его парила, подхваченная звуками романса, и он забыл обо всём на свете, лишь Наталья существовала для него, а всё остальное осталось далеко-далеко за горизонтом.
И каждый чувствовал нечто подобное в эти минуты, и хотелось, чтобы романс никогда не кончался, чтобы он был вечен, и чтобы жизнь сама была вечной. Даже Карл Феликсович встал со своего места и подошёл поближе, чтобы уловить каждую нотку, каждый звук этого романса. Он слушал и глядел на Наталью Всеволодовну, которая вдруг преобразилась в его глазах. Она стала для него роднее и ближе, Карл Феликсович почувствовал приятное тепло, которое разливалось по его телу и согревало его при мысли о ней. Наталья Всеволодовна казалась ему всё прекраснее и прекраснее, пока тот не понял, что красивее женщины он не встречал ещё никогда в своей жизни, что теперь готов умереть ради неё. Он готов даже не просто умереть, но и воскреснуть во имя Натальи, воскреснуть и снова умереть, и ещё тысячу раз повторить свою кончину ради неё одной. Вот она, его богиня, такая близкая и прекрасная, святая и непорочная, точно Дева Мария, и он готов молиться на неё. Всё пропало для Карла Феликсовича, и была лишь одна Наталья, которой так шло её траурное платье, и которая была так прелестна и нежна, что хотелось броситься перед ней на колени и припасть горячими губами к её бледной руке.
И вот романс закончился, мягко и плавно, и скрипка протяжно пропела последний аккорд. В этот же момент гостиная взорвалась аплодисментами. Все в восторге кричали «браво», и даже Клара Генриховна хлопала в ладоши, поражённая талантом своей новой воспитанницы, ведь теперь её дело было почти завершено, так как и Антон Сергеевич был в восторге. Наталья залилась краской и смущённо отвечала на похвалы реверансами. Карл Феликсович, не отрывая от девушки взгляда, направился к ней, дабы поцеловать её прелестную ручку и выразить своё восхищение, однако к несчастью путь ему преграждали кресла. Но что он увидел? Какая-то чужая мужская фигура приблизилась к предмету его обожания. Соперник склонился перед Натальей Всеволодовной и нежно поцеловал ей руку, потом он выпрямился и стал с ней о чём-то говорить, а она с любовью во взоре смотрела на него. На него! Но не на Карла Феликсовича. Его точно поразило громом при этой страшной сцене. Весь мир перевернулся для него с ног на голову. Как такое могло произойти, чтобы кто-то другой его опередил? Почему он оказался лишним, почему именно он? Такого прежде не бывало, и происходящее казалось абсурдом. Отчаяние и ревность охватили Карла Феликсовича, и он был готов убить своего конкурента. От ярости он даже не сразу распознал в нём Александра Ивановича. Как, как мог он, блестящий дамский угодник, так обмануться? Почему он не заметил раньше этого цветка, который теперь расцвёл в руках другого?
– Вам понравился романс? – неожиданно прервала его мысли госпожа Симпли.
– Да, вот повезёт господину Миндальскому, – вполголоса добавил её супруг.
– Какому господину Миндальскому? – с трудом произнося слова, выговорил Карл Феликсович, душимый ревностью и злобой, которые старался скрыть из последних сил.
– Ну как же, нашему дорогому гостю, хлопковому миллионеру, швейному фабриканту. Это ради него всё тут устроено тётушкой, – тихо произнесла госпожа Симпли, указывая на господ в переднем ряду.
– Оригинальные смотрины, – заметил господин Симпли.
Тут разум бедного молодого человека окончательно помутился, он почувствовал себя словно в лихорадке, губы скривились и он прохрипел:
– Не может быть…
– Отчего же? Очень даже возможно, что у нас скоро появится новый весьма богатый родственник, – прошептал господин Симпли.
– Нет, такого не может быть, ибо не может быть никогда, – задыхаясь, простонал Карл Феликсович и выбежал из гостиной, чуть не сбив с ног пожилого лакея, несшего поднос с бокалами вина.
– Что это с ним? – удивился Иван Андреевич, подошедший поближе.
– Не знаю, сударь, странный он сегодня какой-то, – ответил господин Симпли.
– А может быть и он,– задумчиво произнёс Коршунов, забирая у слуги с подноса полный бокал.
Пока Клара Генриховна рассказывала Антону Сергеевичу Миндальскому обо всех достоинствах своей любимой воспитанницы, генерал с супругой подошли к Александру и Наталье, которые стояли рядом и глядели друг на друга. Они в самых добрых и приятных выражениях похвалили дар девушки, а Степан Богданович, пользуясь случаем, шепнул молодому поручику:
– Такие барышни на дорогах не валяются, сынок, уж коли взял, так держи крепко.
– Слушаюсь, ваше превосходительство, – с улыбкой ответил Александр Иванович.
Потом их отвлекли супруги Симпли своими пустыми расспросами, целью которых было желание произвести впечатление учтивых господ. Вся гостиная наполнилась гулом речей различного толка.
– И не обидно вам будет отрывать такое сокровище, как ваша дорогая Натали, от сердца? – спрашивал Антон Сергеевич.
– Ох, моё материнское сердце желает ей только добра, – отвечала со вздохом Клара Генриховна. – Где же мне найти ей достойного, опытного и обеспеченного супруга?
– Она достойна лучшего, – поддержал господин Миндальский.
– Без сомнения, моей девочке необходим супруг, знающий жизнь, к тому же она страдает от одиночества под моим заботливым крылом, – продолжала госпожа Уилсон.
– Я тоже одинок в моём огромном доме, – с печалью сказал Антон Сергеевич, – с тех пор, как умерла моя прежняя супруга, да спасёт всевышний её душу, я не могу найти покой. Верите ли, но я ещё молод, а подходящей жены мне не удаётся найти. Вот если бы у меня была такая жена, как ваша воспитанница.
– Ну что ж, думаю, ваше желание вполне осуществимо, – заметила Клара Генриховна.
– Вы, сударыня, хотите сказать, что если осмелюсь просить её руки, то вы мне не откажите? – обрадовано произнёс Антон Сергеевич, приглаживая остатки растрёпанной шевелюры.
– Скажем так, милостивый государь, я не стала бы спешить со свадьбой, но всё в ваших руках. Если вы окажите мне небольшую услугу, то считайте, что Натали уже ваша навеки.
– Всё что угодно, Клара Генриховна! – обрадовано воскликнул господин Миндальский, припадая к её руке, но потом вдруг о чём-то вспомнил. – А она не будет ли против? – спросил он.
– Помилуйте, пока я её опекаю, она будет послушна любой моей воли, – строго ответила госпожа Уилсон, – это теперь молодые люди заключают браки, как им вздумается, но ещё сохранились носители патриархальных традиций благородной старины, которым не безразлична судьба их потомков. Моё слово закон, но вы не забудьте о данных вами обязательствах.
– Разумеется, сударыня, – ответил Антон Сергеевич, целуя ей руку. – Сделаю всё, что будет в моих скромных силах!
– Натали, душа моя, пойди к нам, – обратилась Клара Генриховна к своей воспитаннице.
Девушка медленно приблизилась к высоким креслам и склонилась в реверансе.
– Ты поразила наши сердца своим дивным пением, я горжусь тобой, – продолжала она.
– Благодарю вас, тётушка, – кротко ответила Наталья.
– Ты должно быть ещё не успела хорошенько познакомиться с нашим дорогим гостем, Антоном Сергеевичем Миндальским. Он очень влиятельный и обеспеченный человек, так что прошу, окажи ему внимание и заботу, моя милая, – сказала Клара Генриховна.
– Безумно рад знакомству, – произнёс тот, касаясь липкими и мокрыми губами хрупкой ручки девушки.
Наталье захотелось отдёрнуть руку, но острые пальцы хлопкового фабриканта и промышленника крепко впились в неё и не желали отпускать. Полупрозрачные серенькие глаза его в упор смотрели на бедную девушку, не знавшую, куда деться от их невыносимого взгляда. К счастью в этот момент подошла Евгения Петровна, которая обратилась к Кларе Генриховне.
– У вас просто замечательное общество, госпожа Уилсон, нам с мужем давно не было так уютно и комфортно, как у вас, – радостно сказала она.
– Благодарю вас, я всегда рада таким гостям, как вы, – со сдержанной улыбкой произнесла Клара Генриховна.
К супруге подошёл генерал, он был весел и доволен.
– А что, душенька, – сказал он, обращаясь к ней, – тебе здесь нравится?
– Прелестное место, – отозвалась Евгения Петровна.
– Вот и я так считаю, душенька, ещё бы здесь устроить псовую охоту, скажем на волков, – сказал генерал, пристально глядя на госпожу Уилсон.
– Мой муж запрещал охотиться в его угодьях, в некоторые места на его земле он вообще не велел никому заходить, – сухо ответила Клара Генриховна.
– Отчего же? – удивился генерал. – Ну да это и не так важно, раз мне нельзя поохотиться на проклятых волков в этом диком рае, то тогда нам придётся уехать, ибо моё сердце, сударыня, жаждет преследовать волка и поймать его.
– Мой муж помешался на охоте, Клара Генриховна, – добавила Евгения Петровна.
– Прошу прощения, господин генерал, если вам и в самом деле так понравились мои угодья, то я не смею вам препятствовать в вашей охоте, – смягчившись, ответила хозяйка замка. – Волков и в самом деле здесь было слишком много.
– Вот это замечательно, сударыня, я рад, что вы мне разрешили снарядить охоту, – воскликнул Степан Богданович, поглаживая усы и бакенбарды. – Господа, приглашаю всех желающих со мной вместе пойти на зверя! Кто со мой?
В ответ Александр Иванович, Виктор Юрьевич, Павел Егорович, господин Симпли и особенно Иван Андреевич Коршунов выразили все вместе своё одобрение высказанной идее.
– Полагаю, Карл Феликсович тоже не откажется от этой забавы, – сказала Анна Юрьевна, – он, по-моему, прирождённый охотник.
– Анна, не слишком ли ты увлеклась этим мошенником? – сердито шепнула Клара Генриховна, но та сделала вид, будто не слышала её слов.
– А вы, кузен, разве не примите участие в охоте? – спросил Павел Егорович у Алексея Николаевича, который усиленно налегал на вино.
– А почему бы и нет, – заметил тот, – я некогда хорошо стрелял из ружья.
– Позвольте и мне участвовать в охоте, – робко попросила Наталья Всеволодовна.
Тут воцарилось молчание, так как никто не ожидал подобного поступка от хрупкой юной леди, и всем было интересно, что же скажет её опекунша.
– Барышня на охоте? – наконец произнесла Клара Генриховна. – Это же невозможно, сударыня! Твоя дерзость, моя девочка, переходит всякие границы, не так ли, господин генерал?
Тут она строго посмотрела на Степана Богдановича, который пригладил усы и сказал:
– Барышня на охоте это не новость, мне лично думается, что это к удаче. Госпожа Уилсон, пусть она примет участие в нашей мужской забаве, от этого ей худо не станет.
– Как вам будет угодно, господин генерал, но вдруг с ней что-то случится? – ответила Клара Генриховна, пристально глядя на Степана Богдановича.
– О, что-то мне подсказывает, что с ней всё будет в полнейшем порядке, сударыня, – произнёс генерал, глядя на Александра Ивановича, стоявшего как всегда подле Натальи.
– Хорошо, пусть и она поохотится с вами, – равнодушно ответила госпожа Уилсон.
– Благодарю вас, тётушка. И спасибо вам огромное, ваше превосходительство, – смущаясь, произнесла Наталья Всеволодовна.
– Вот это славно. За охоту, господа! – сказал генерал и залпом осушил бокал вина.
После этого гости замка немного разошлись по гостиной, обсуждая предстоящую охоту. Там и тут вспоминались случаи на охотах прежних лет. Всем безумно надоело проводить время впустую, так что намечалось отличное развлекательное мероприятие.
