Сед попытался ухмыльнуться, но глаза его остались полны грусти. Он достал ключ с цифрой семь из нагрудного кармана комбинезона.
– У меня тут перекур пока, а потом пойду накрывать для вас всех на стол. Минут через пятнадцать будет готово. Вот, держи.
Тауни взяла ключ и нахмурила брови.
– Вообще-то, я думала, что буду жить в доме.
– У каждой из вас должно быть свое личное пространство. В этой новомодной машине все твои пожитки?
– Полный багажник и еще все заднее сиденье, – сказала она. – А Харпер с Даной где будут?
– Дана и Брук поживут в доме. Харпер в двенадцатом коттедже. Энни оставила указания, куда вас всех разместить. Подъезжай туда, помогу тебе разгрузиться.
– Стало быть, бабушка по-прежнему говорит нам, что нужно делать?
– Ага, – кивнул Сед. – Здорово, правда?
– А почему я именно в седьмом? – спросила Тауни.
Сед пожал плечами.
– Остальные все будут заняты к вечеру пятницы. Пора мне бежать готовить еду. Не успеваю помочь тебе с багажом.
– Я рада, что ты до сих пор здесь, дядя Сед, – сказала она.
– Где ж мне еще прикажешь быть? Мой дом тут.
– Харпер пьяная?
– По ней не скажешь. Утомилась она, наверно, и совсем нос повесила.
– Дана командует?
– Это у нее от бабушки осталось как пить дать. Стыдно ей, как и тебе, что долго не приезжала. Ты часом не влипла в какие-нибудь неприятности?
– Я их не ищу, они сами меня как-то находят. Надеюсь, это место поможет мне исправиться. Здесь и заняться-то нечем, если только рыбой.
– Еще трудом. И то, и другое из четырех букв, – сказал Сед, махая на ходу сморщенной рукой. – Жду вас всех в кафе ровно в полдень. Не придешь со всеми – будешь есть остывшие гамбургеры с картошкой.
– Приду я, приду. Как раз успею вынести все вещи из машины. И спасибо, дядя Сед, что не поселил меня по соседству с Харпер.
– Вы должны быть подругами, а не врагами, – сказал Сед. – Энни больше всего мечтала о том, чтобы однажды вы стали одной дружной семьей.
– Ну это вряд ли, – сказала Тауни, садясь обратно в машину, чтобы подъехать поближе к своему коттеджу.
Проезжая мимо двенадцатого коттеджа, Тауни заметила припаркованный старый автомобиль, а когда она подъехала на место, то смогла разглядеть вдалеке четырехместный пикап, стоявший у дома.
– Вот, значит, на чем теперь ездит Харпер. А Дана, похоже, добилась в жизни большего, но ведь она и старше.
Да кто ты такая, чтобы судить других после всего, что сама натворила? Голос, прозвучавший в ее голове, несомненно, принадлежал бабушке.
– Я была не виновата, – произнесла Тауни вслух, заезжая на парковочное место около седьмого коттеджа.
Я предупреждала тебя об этом негодном мальчишке. Я сразу знала, что от него будут одни неприятности, еще когда вы заезжали прошлым летом. Гордец, эгоист и откровенный нахал – но ты меня и слушать не стала! Ты сама во всем виновата. Теперь в ушах звучал голос ее матери.
– Нет, ну надо же! Мама и бабушка наконец сошлись во мнении. Наверно, сейчас прямо здесь, на озере, поднимется буря, – сказала Тауни и закинула голову назад, но на чистом голубом небе не было ни одного белого пушистого облачка.
Она вышла из машины и открыла дверь коттеджа.
– Две койки, – вздохнула она.
Конечно, коттедж был больше, чем ее старая однокомнатная квартирка в Остине, и любая из этих кроватей – лучше, чем комковатый матрас, на котором она спала последние три месяца. Однако она все же ожидала увидеть широкую двуспальную кровать.
– Что ж, как говорится – бери, что дают. Верно, бабушка? В детстве ты постоянно нам это твердила.
В горле почувствовался комок, и у Тауни задрожал подбородок и нижняя губа. Почему… почему она не нашла времени навестить бабулю за последние три месяца?
Оставив чемоданы и коробки на пороге, она зашагала в сторону кафе. Ее длинные золотистые волосы развевались на сильном ветру и лезли ей в лицо, поэтому она достала резинку из кармана облегающих джинсов, чтобы сделать хвост. Когда Тауни закончила возиться с прической, она уже стояла у парадной двери, но войти так и не решилась и вместо этого присела на скамейку.
Ветер доносил запахи воды с резким рыбьим духом, но они не могли заглушить аромат жареного лука, исходящего из кафе. Бедный Сед, наверно, совсем пал духом. Он и бабушка были друзьями всю свою жизнь, но сейчас он стоит и готовит на всех вместо того, чтобы позволить сестрам о нем позаботиться. Если он это смог, то она уж точно сможет посмотреть в глаза Дане и Харпер. Найдя в себе мужество, она вскочила со скамьи и влетела внутрь, но столовая оказалась совершенно пуста. В зале стояло двенадцать столов, а вокруг каждого было расставлено по четыре или шесть стульев. Все было так же, как и всегда. Единственным отличием был стол в углу, накрытый белой скатертью. Он буквально ломился от всевозможных десертов.
– Садись, куда хочешь, – сказал Сед, просунув голову через окно для раздачи между столовой и кухней. – Обед почти готов. Все эти угощения вам принесли прихожанки. Поди разбери почему. Последний раз Энни появлялась в церкви больше тридцати лет назад. Небось, пытаются искупить вину за то, как они к ней относились. Хотя это уже дело самих верующих и их Бога.
– Шоколадный торт выглядит очень аппетитно, – сказала Тауни. – А почему они себя винят?
– Когда твой дед помер, многие из них поступили гнусно, – ответил Сед. – Даже не думай отщипнуть хоть кусочек – поешь сначала нормальной еды.
Сед погрозил ей пальцем и положил на сервировочную стойку сначала тарелку с восемью большими гамбургерами, а затем блюдо с помидорами, салатом-латуком и солеными огурчиками.
– Отнеси-ка это пока на любой стол, а я захвачу картошку фри. Можешь сразу садиться обедать. Я говорил всем быть ровно в двенадцать… О, а вот и Харпер идет, и за ней, кажись, Дана с Брук.
* * *
Харпер подняла солнцезащитные очки и беглым взглядом обвела кафе: все осталось, как прежде. Меню висело над стойкой, за которой Флора обычно принимала заказы вплоть до конца обеденного ажиотажа, если он случался. Гамбургеры, хот-доги, картошка фри и фирменное блюдо дня. По большей части подавали столь обожаемую всеми еду домашнего приготовления, ради которой жители приезжали со всей округи. Вдруг Харпер захотелось, чтобы сегодня была пятница, ведь в этот день Сед готовил свои знаменитые горячие булочки и мясо в горшочках. А по воскресеньям он всегда делал курицу с приправами, свой фирменный клюквенный соус, пюре с подливкой и вареный початок кукурузы. В такие дни посетители съезжались толпами и выстраивались в длинную очередь.
За хромированными столами помещалось от четырех до шести человек, а для больших групп несколько столов соединяли вместе. В центре каждого располагалась салфетница, солонка, перечница и миска с пакетиками сахара и подсластителя. Раньше стулья были в тон столам, но недавно их заменили на новые из блестящей красной пластмассы. Пол покрывала черно-белая плитка, натертая до такого блеска, что Харпер могла бы даже не думая подобрать и съесть упавшую еду.
– Как вкусно пахнут гамбургеры! А зачем ты наготовил столько десертов? – спросила Харпер.
– Тауни уже меня спрашивала. Пусть она расскажет, – ответил Сед, направляясь обратно на кухню.
Харпер резко обернулась и увидела в другом конце зала Тауни. Драгоценная дочь, которая – по словам их матери, – не сделала ничего плохого, выглядела откровенно паршиво. Ее белые волосы, всегда стильно уложенные завиток к завитку, сейчас были завязаны в высокий хвост. Под глазами виднелись такие круги, будто она неделями не спала.
– На что уставилась? – огрызнулась Тауни.
– Да ни на что, – ответила Харпер и отвернулась от младшей сестры как раз в тот момент, когда Дана и Брук зашли внутрь и сели за накрытый стол.
– Откуда столько сладостей? – спросила Дана.
– Судя по всему, Тауни знает, – сказала Харпер, присаживаясь напротив Даны.
– Это все ты приготовила, тетя Тауни? – спросила Брук.
– Куда ей, – хмыкнула Харпер. – Она воду кипятиться поставит – весь дом спалит! Не припомню, когда она готовила.
– А я не припомню, когда ты была трезвой, – парировала Тауни, проходя через зал, чтобы сесть за четвертый стул.
– А ну-ка спрятали коготки, – отозвался Сед, поставив на стол корзину со сладким картофелем фри. – Иначе я уйду, и вы меня больше не увидите.
Дана ахнула.
Тауни сделала большие глаза.
Харпер положила гамбургер и взяла его за локоть.
– Не бросай нас. Нам без тебя не справиться, дядя Сед.
– Десерты занесли прихожанки. Видимо, когда-то давно они чем-то обидели бабушку Энни и теперь чувствуют свою вину, – объяснила Тауни.
– Вот бы это продлилось недельку-две, – пошутила Брук. – Все эти вкусности такие прикольные!
– Прикольные? – переспросила Харпер, надкусывая гамбургер.
– Так теперь говорят вместо «классный» или «обалденный», – пояснила Дана.
– А я думала, сейчас все говорят «кайфовый». По крайней мере, я так слышала от студентов, – сказала Харпер и крикнула Седу: – Дядя Сед, все прикольно, кайфово и обалденно! Давай садись к нам за стол.
– Нет, я лучше поем на кухне, мне тут за ребрышками к ужину присматривать надо, – отозвался он. – Вы доедайте да уберите потом за собой, а дальше можете уже приниматься за сладкое. Юрист будет полвторого.
– Так точно! – отчеканила Брук. – Тетя Харпер, а тот старый пикап – твой?
– Ага, – ответила Харпер, укладывая на гамбургер листья салата и кружочки помидоров с солеными огурцами.
– Мы уже целую вечность не виделись, но твой пикап я помню еще с детства, – сказала Брук.
– Да, давненько я на нем катаюсь. С детства, говоришь? А сейчас тебе сколько, двадцать один?
– Мне четырнадцать, – захихикала Брук. – А чем ты занималась?
– Работала барменом в одном студенческом кабаке в Оклахоме, а до этого в других разных барах, – сказала ей Харпер.
– Пф… неудивительно, – пробормотала Тауни.
– Что именно? Что я работала в кабаке или что он был в Оклахоме?
– И то, и другое.
– Прекратите! – гаркнул Сед. – Вы друг друга лет девять-десять не видели. Я не допущу, чтобы Энни расстраивалась из-за вашей грызни.
– Дядя Сед, бабушка Энни умерла, – мягко сказала Брук.
– Деточка, ее плоти больше нет, но дух все еще здесь с нами, так что этим троим девицам не помешало бы вести себя более пристойно, – сказал Сед отчитывающим тоном.
– Дядя Сед прав. Давайте будем уважать его, – прошептала Дана.
– Он потерял своего самого близкого человека, а вы тут устроили балаган, – сказала Брук. – Отчего вы все на ножах?
– Это долгая история, – сказала Харпер.
– Все же остаются здесь? – спросила Тауни, обведя взглядом двоих сестер и племянницу.
– А ты нет? – спросила Харпер.
Дана оглядела всех собравшихся.
– Зависит от того, что скажет юрист. Если бабушка Энни оставила все имущество дяде Седу, то я буду умолять его взять меня на работу.
Сед принес чайник со сладким чаем и поставил его в центр стола.
– Тебе не придется умолять, – сказал он.
Харпер подлила себе чаю и передала чайник Тауни. Из всех троих Тауни всегда была самой миловидной. Изящная фигура, пышные формы, самые светлые волосы и тонкие черты лица – у нее не было отбоя от мужчин, которые бегали за ней как верные собачонки. Без сомнения, она не станет менять своих крутых подружек из женского сообщества в последний год учебы на работу в пансионате и жизнь в лачуге у озера.
В голове Харпер вдруг заиграла старая знакомая мелодия. Была однажды такая песня про трех подруг, и одна была красивой, вторая – умной, а третья – паршивой овцой. Дана умная. Тауни красивая. А Харпер досталась третья роль, которая вполне ей подходила, учитывая все ее прошлые грехи. Она и без того всегда ощущала себя огромным неказистым подсолнухом в клумбе с прелестными миниатюрными розочками, коими были ее сестры. С ростом почти в шесть футов, со светло-карими глазами и волосами оттенка «грязный блонд», как говорила ее мать. Немудрено, что по сравнению с остальными сестрами, сидящими за столом, из нее ничего путного не вышло. Остается надеяться, что Брук унаследует от Даны ум, от тети Тауни – красоту, и ничегошеньки от паршивой овцы.
Однако при взгляде на загрубевшие руки Тауни, Харпер стало ясно, что та уже давно не пользовалась кремом и позабыла про маникюр. У студентки из женского сообщества не могло быть таких рук. Эти руки познали тяжелый труд. А где же ее неизменные высокие каблуки? Три года назад, когда Харпер видела ее в последний раз, она ни за какие коврижки не надела бы эти дешевые кеды, в которых она сидела сейчас. Так чем же ее младшая сестра занималась весь прошлый год?
– Соглашусь с Даной. Посмотрим, что написано в завещании. Если она оставила все хозяйство на нас, то я останусь, по крайней мере, до конца лета. Если нет, то… – Тауни пожала плечами, – Харпер, наверное, превратит это место в реабилитационный центр для алкоголиков?
– Нет уж, лучше сделаю из него бордель, – парировала Харпер. – Наберем десяток девиц, распределим по коттеджам и…
Дана укоризненно погрозила им пальцем.
– Хватит уже. Вообще-то, здесь Брук.
– Да я в курсе, что такое бордель, и, по-моему, это прибыльный бизнес, – высказалась Брук с блеском в карих глазах. – А вы всегда так друг друга ненавидели?
Харпер ухмыльнулась.
– Да мы просто идеальный образец истинных взаимоотношений между сестрами. Вся эта байда про семейные узы и братскую любовь – полный бред. Мы еще сто лет назад поняли, что не ладим, но ради бабушки терпели друг друга несколько недель каждым летом.
– Как все-таки славно, что у меня нет сестры, – заявила Брук.
– Блаженный ты ребенок, – искренне согласилась Харпер.
– Аминь, – хором отозвались Дана и Тауни.
