Ран подлил себе кофе и поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. Игра затянется.
– Полагаю, подобное прошение может быть рассмотрено любым служащим. Среди «обычных предметов» ведь нет лекарств, алкоголя, табака и оружия?
– Учитывая положение Кирии, вы прекрасно знаете, в чем она нуждается.
Послышался тоскливый вздох – это Второй подал голос, как всегда, едва речь заходила про островное государство. Свою жизнь он провел в Кирии, и случившееся с ней вызывало у него едва ли не вой.
Пятнадцать лет назад ленгернийцы перешли пролив Яра, чтобы захватить богатые месторождения Кирии. Ленгерну острова сдаваться не хотели, война длилась шесть лет, пока не закончилась серией бомбежек, которые превратили кирийские города в пепел и пыль. До сих пор жизнь там была – сплошное выживание. Зато ленгернийцы получили свои месторождения.
На островах не хватало примерно всего, и торговцам из Ленгерна даже ветошь удавалось продавать втридорога. Конечно, отец мог последовать их примеру, но Ран знал о его делах достаточно, чтобы сделать ставку – тот хочет возить изготавливаемое на его заводах оружие. Чего у кирийцев было с лихвой, так это ненависти, и словно пороховая бочка, она нуждалась только в быстром чирканье спички, а у отца этих «спичек» производилось по сто тысяч ежегодно.
– Если я верно понимаю, наличие «заказов» сейчас поставит всю торговлю под угрозу потом.
Гердар затушил сигару и принялся настукивать по столу мелодию. Каждый удар напоминал звук, с которым работает счетная машинка, и Ран буквально слышал, как такие же вычислительные операции идут в голове Рейтмира.
– Нет, – Рем ответил тоном, словно услышал детскую глупость – снова один в один, как умел отец. Однако тот после короткой паузы всегда продолжал речь, а вот пауза Рема затягивалась, и меркла вся сила короткого, насмешливого «нет».
– Дядя, вы же видите положение дел не хуже нашего, верно? И если так, вы знаете, что наше предложение отвечает и нашим, и вашим интересам, – Ран расплылся в улыбке, нарочито медленно выливая из кофейника остатки. Официант дернулся с таким видом, словно за невнимательность к гостю его могли высечь.
Что там за интересы и положение дел Ран мог только фантазировать – это был выстрел вслепую и надежда, что глупая гордость не позволит Гердару спросить.
– Интересы Адванов вам не важны? – тише уточнил тот и отодвинул ворот рубашки, словно от одного упоминания правящего дома ему стало душно.
Первый зарычал, зарыл землю лапой. На эту фамилию он реагировал особенно остро, но свято хранил тайну, связана ли его прошлая жизнь с ними. Так или иначе Алваны и Адваны были связаны точно: не только четырьмя буквами – еще одними «пра». И, конечно, у каждой семьи имелась своя правда.
Прошло уже больше восьмидесяти лет, а историю двух братьев до сих пор разбирали да выискивали, кто виноват и кого ненавидеть правильнее. Естественно, настоящего интереса к прошлому не было – так потомки выстраивали стену из противоречий, чтобы спрятать за ней борьбу за власть. Ряды кирпичей все множились: форма правления, права и свободы, судьба магов, военная экспансия – хорошая такая получалась стена, многие действительно считали, что Алваны и Адваны представляют собой два пути развития государства, но Ран иллюзий по поводу своих родственников не питал.
Все Адваны были костью в горле отца. Именно они создали союз городов, который затем превратили в империю, и к их роду так и лепили одно «самый» за другим: самый богатый, самый благородный, самый сильный… Отец все пытался проглотить эту кость, не желая выплюнуть да успокоиться, и ей же заставлял давиться всех в семье.
– Важнее всего – империя, – отчеканил Рем таким голосом, что едва не впечатал слова в воздух – а следов точно не осталось? – Вы знаете, какой налог с торговли идет в бюджет. Мы хотим его поддержать.
– Вам не дадут торговой лицензии.
– У нас уже есть лицензия. – Рем улыбнулся едва-едва, но и ответ, и улыбка покоробили Гердара: перед ответом ему понадобилось взять паузу.
– Как насчет небольшой прогулки, дорогие племянники?
Он навесил на лицо показную улыбку, при которой жесткие складки у рта становились только глубже, и сделал охране знак рукой, чтобы та шла в отдалении.
– С удовольствием, дядя, – лицо Рема напоминало гримасу.
Устал держаться положенного тона? А это он еще хорошо справлялся. Не то чтобы Ран не верил в брата – просто его сила была не в словах. Тот сам признавался, что на подобных встречах чувствует себя цирковой собачкой на середине круга, которую заставляют быть маленькой, красивой и лаять по команде, а она такой не является, да и лаять не любит.
Не одеваясь, Гердар вышел в примыкающий к ресторану сад. Тот не сдался холодам и цвел вопреки всем законам. По краям стояли тоненькие яблони и груши, и белые бутоны наполняли воздух сладковатым ароматом – еще совсем тонким, будто они сами не верили, что обманули природу. Беседки укрывали ветви акаций и сирени, вдоль каменных дорожек тянулись линии тюльпанов. А вот последние вели бой с посмевшими посягнуть на законы природы – успешно, и так и остались торчать зелеными палками. Какого-нибудь мечтателя или фантазера атмосфера сада заставила бы думать, что он, прыгнув в лето, очутился в лесу или парке – и Ран сам позволил себе поверить, но затем увидел высящийся над кронами ряд зданий-монолитов из стекла и бетона, идущие за ними шпили и башни старого города…
«Хватит глазеть», – фыркнул Первый.
«Жалко, что ли», – так же ворчливо откликнулся Ран.
Дорожка вмещала только двух человек, и он шел, уткнувшись взглядом в спины Рема и Гердара. Они яро перекидывались словами, будто отбивали подачи и от силы удара зависел исход игры. Хотя это походило на правду, вот только подача Рема слабела с каждым ударом. Нет, голосом, силой взгляда, непоколебимым выражением лица он вполне походил на достойного соперника, однако отец так и не смог научить его видеть поле.
Рем забыл, что про жадность Гердара известно чуть ли не каждому – давно пора было повысить оплату и сказать не намеком, а прямо. Еще Рем забыл, как подшучивают про самолюбование – стоило надавить на то, что Рейтмиры заслуживают большего и в союзе с Алванами они оставят Адванов позади. Еще, пожалуй, можно было вспомнить какую-нибудь из упущенных сделок Гердара, намекнув, что старший Рейтмир прозорливее. Ничего из этого Рем не сделал, но терпения у него оставалось все меньше, и рука скользнула к поясу – туда, где была пристегнута кобура.
«Да, да, да», – радостно скакал Первый, но Ран не мог дать волю ни ему, ни Рему. Отец хотел другого.
– Дан Рейтмир.
Тот повернулся. Ран медленно снял очки и зацепил дужкой за петлицу жилета. Зрением он обладал отменным, просто затемненные стекла помогали прятать глаза от посторонних. Ему было приятнее, когда его принимали за придурка, даже зимой не снимающего темных очков, чем когда, приглядевшись, понимали, что не в порядке не его мозги, а он сам.
Это был еще один подарок от зверя: темная медь волос давно превратилась в огненно-красный, да и синева глаз – тоже в красный. Ран порой спрашивал себя: каким бы он стал, не открой дверь той комнаты? Ответа не было, а вот влияние чужой души и магии было, и от него настоящего остались крохи – даже нищим на смех.
Впрочем, в таких вот случаях, как сейчас, взгляд красных глаз шел только на пользу. Вместе с этим приходил Второй, а этот шельмец знал, что сказать, как сказать, какую интонацию взять – и даже как положить руки, чтобы добиться своего.
Ран специально взял паузу, давая Гердару наглядеться. Он улыбался легкой, открытой улыбкой и даже повертел головой, буквально выставляя себя напоказ.
– Так это правда, ты – тот… – Рейтмир не закончил, забыв все свои вежливые словечки, но и на повторение чужих оскорблений не осмелившись.
Правда, правда! Отец не делал из Рана тайны, но зверинец у него был большой – уследи за каждым. Другие главы домов шли тем же путем – слуг кромсали разве что, а не детей.
– Да, дядя. – Ран широко улыбнулся, слушая, что нашептывает Второй. – Кажется, ты удивлен сейчас? Я тоже был удивлен, когда ты отказался от договора, который твой отец практически заключил с моим. Чего же тебе не хватило? Денег? Возьми! Уважения? Оно было, но закончилось, когда ты струсил перед Адванами. Мы ожидали от Рейтмиров большего. Не устали плясать под их дудку?
Гердар скривил губы в пренебрежительной улыбке:
– Что же, сожжешь здесь все? Или горло мне перегрызешь, если я откажусь?
Первый радостно захихикал, уже предвкушая «танцы». Рану хотелось бы сказать, что «сожжешь», «перегрызешь» – преувеличение и выдумка, но это было бы наглой ложью. Бывало. По-всякому. Ради этого к нему и привели Первого.
Рану всегда приходило на ум сравнение с лампочкой: ее вставили внутрь, и когда она была включена, появлялся Второй – его наставник. Но чаще лампочка оставалась выключенной, а в темноте блуждал Первый. Он давно сорвался с цепи и ушел на охоту.
– Нет, – Ран скромно улыбнулся, пожал плечами. – Зачем? Я хочу предложить…
Сад накрыл вой сирены, не слишком громкий, но дребезжащий, как старый будильник. Так оповещали о пожаре – не о каждом, конечно, только о тех, которые вышли из-под контроля. Хотя с распространением газовых плит в домах они перестали быть редкостью.
«Пожар».
Сначала Рану захотелось фыркнуть на Второго: будто он сам не понял! – а потом он увидел, что в коротком слове спрятана большая идея. Время дипломатии прошло – момент был безвозвратно упущен. Теперь условия следовало диктовать с позиции силы. Этот язык в Норте понимали независимо от положения и статуса.
– Знаешь, дядя, откуда доносится звук? Если солнце у нас там, – он ткнул пальцем в желтоватое пятно под серым маревом облаков, – это восток. Значит, с севера. А что у нас на севере? Эм-Нор, красивый район богачей. Мы живем там. Вы тоже. И это не вопрос.
Какую-то секунду на лице Рема отражалось удивление, но Гердар, точно крыса перед дудочником, слушал каждое слово, не глядя на старшего Алвана.
– Вот бы знать, какой дом горит! Лишь бы не твой, да, дядя? У вас такие красивые балконы, – мечтательно протянул Ран. – Особенно тот, с зеленью. С маленьким столиком, за которым она так любит сидеть теплыми вечерами, смотреть вдаль или читать. Какой был бы кошмар…
Гердар держался: не дрогнули руки, не дернулись уголки рта – даже задержать взгляд дольше положенного он не посмел. Только на виске набухла синяя вена, но это казалось самым ярким знаком.
Где дом Рейтмира, Ран знать не знал. Про его балконы, кто такая «она» – тем более. Это был второй удар вслепую, а ставку он делал на то, что Рейтмиры, как и вся аристократия, живут в Эм-Норе и что у Гердара, вроде бы, есть жена. Она вполне могла любить «смотреть вдаль или читать». Женщины в Норте сплошь страдали от меланхолии и сплошь любили зелень на балконах: это стало модой, так что особая смелость для ставки не требовалась, – и Гердар тут же проиграл.
– Кто такая «она»?
Но признаваться в проигрыше он не хотел. Что же.
– Наверное, она выбежала на балкон, едва зазвучала сирена. А может, это не газ, а может, это магия огня? Как же страшно! Он такой беспощадный, такой скорый на расправу. Пшик – и полыхает целая улица.
– Что вы задумали? – голос Гердара перешел в змеиное шипение.
Охрана так и стояла поодаль, ожидая приказа хозяина, однако, что-то уловив в его позе, она придвинулась: трое мужчин одинаковым движением положили ладони на рукояти револьверов. Рем последовал их примеру, но это было более легкое, естественное движение, похожее на рефлекс.
– Ничего. – Ран пожал плечами и достал из кармана приемник – пластину размером с ладонь с кнопками и цветными лампочками. Самая крайняя мигала через равные промежутки времени – один непросмотренный сигнал. – Пришедший сигнал – это не подтверждение начавшегося пожара. Ответа от меня не ждут. И, конечно, это вовсе не магия, и никакие маги не пойдут дальше, если я разозлюсь после неудачного разговора.
Будто танцоры, охранники снова двинулись синхронно – сделали пару шагов, посильнее сжали револьверы, наметили траектории. Первый тоже заворчал, зарыл землю лапой. Его хотелось отогнать, но Ран забыл сказать, что ту лампочку он выключает сам – и сам же сейчас зовет Первого, направляя сделку к тому, что вместо разговора будут «танцы».
Рем демонстративно щелкнул курком. На доли секунды Ран засомневался: это в нем говорила любовь к дракам или он включился в игру?
– Все это ничего не значит, – ледяной тон брата казался идеальным дополнением к словам Рана. – Алваны умеют получать отказы, не переживайте, дядя.
– Чего вы пытаетесь добиться? – И все же Гердар поднял руку, давая охране знак остановиться. – У вас нет магов. Где вы их взяли, из клеток, как Адваны, достали?
Окончание резануло слух: Ран попросту не знал, про какие клетки идет речь, но расспросы были последним, чем могла закончиться эта беседа. Он наигранно рассмеялся:
– У нас свои секреты, у них – свои. Можешь просто посмотреть на меня.
Подвинувшись, Ран позволил Первому явить себя. Он поднял раскрытую ладонь: по ней пробежали искры, собрались в пламя. Оно, как прирученное, закружилось по спирали и так же быстро исчезло. Первый заворчал – за подобные фокусы он бы и Рану голову откусил. Танцы, танцы пора начинать, а не эти чертовы «па» делать.
«Переходи к делу», – скомандовал Второй, скрываясь в тени и снова уступая дорогу Первому, продолжающему выть, что его лишают танцев.
– Но сейчас секреты ни при чем, клянусь, дядя. У огня хозяев нет, а случайности порой случаются. Лучше вернемся к делу. Так что, дорогой дядя, ты готов принять наше предложение?
Помедлив, Гердар процедил:
– Хорошо.
Сирена уже стихла, но он все смотрел на север, думая об увитых зеленью балконах и о «ней».
«Что хорошо? Нападаете? С чего ему сдерживать обещание, когда вы уйдете?» – Первый все ворчал и ворчал. Конечно, смысл в его словах был: одно «хорошо» не могло стать гарантом. Однако документы в таких сделках не подписывали, а прямые угрозы или драка превращали уговор в уличные разборки. Гердар верно оценит выгоду, просто придется еще раз напомнить ему расчеты.
По лицу Рема пробежала такая же тень разочарования, как у Первого, было отчетливо видно, с каким усилием он заставил себя убрать руку с револьвера и заговорить:
– Через десять дней право перехода пролива Яра будет дано Альтеру Алвану.
А вот в эту часть плана отец не счел нужным посвящать Рана. И каким это образом ему удалось привлечь на свою сторону другую ветвь Алванов, забытую, скитавшуюся по миру и худо-бедно ведущую торговлю? Кажется, одно время Альтер даже имел с Адванами какие-то дела. Тень отца за ним увидят не скоро.
– Два процента от выручки он будет жертвовать приюту Ланы Рейтмир.
Рем улыбнулся, показывая, что о бухгалтерии Гердара ему известно все. Он сделал шаг к дяде: то ли угроза, то ли сердечное прощание; раскрыл руки: то ли прихлопнет, то ли обнимет – и, круто развернувшись, зашагал к ресторану. Гердар сразу схватил свой приемник и яростно тыкал на кнопки, ожидая ответа – мигания лампочек в заданном порядке.
– Случайность, говоришь? – уточнил Рем, едва они отошли от ресторана на десяток шагов.
– Мне повезло, – Ран улыбнулся. – Рейтмир – мелкий жук, его нужно было прижать к ногтю.
«Говорить с ним следовало тебе», – заметил Второй, но Ран только отмахнулся. Будто бы ему дали такое право. Будто бы многие хотели говорить с таким, как он.
– Еще не прижали. Он все забудет, но мы напомним.
Первый рыкнул и запросился вперед, уже готовый жечь и рвать. Поднявшийся ледяной ветер не умерил его пыла. С этим вообще мало что справлялось.
1.5. Захватчики и проигравшие
В Алеонте не любили снег: с ним приходили ветра и холода, с которыми жители юга совсем не умели бороться. Снега в городе не было уже три года, и в этот раз, помимо холодов и ветров, он привел Их.
Голоса, кричавшие, что Они с позором уйдут, смолкли через неделю. Бои закончились через две. Если кто и навлек позор, то это Алеонте, впервые сдавшийся.
Четыре века город-государство терпел нападки со стороны северных и южных соседей и ни разу не проиграл. Говорили, это из-за верности жителей родине, из-за их тяги к свободе. Считавших, что секрет победы в том, что соседи отказались от магии, а Алеонте – нет, было меньше, их не любили слушать, но, наверное, они оказались правы. Ленгерн объединился, взял магию под уздцы и с новыми силами двинулся войной на восток, на запад, на юг – и шел он широкими уверенными шагами, оставляя после себя кандалы и кабалу.
И вот эти ленгернийцы стояли перед Арло, а он разглядывал их неприятные белые лица, светлые волосы, черные мундиры. Ударом по груди его отогнали назад, в линию, хотя он пытался выйти вперед, показывая, что из четырех братьев главный – он.
Так наказал перед смертью отец. На самом деле Арло был вторым принцем, но Альвар не отличался крепким здоровьем – и умом, хотя об этом старались не говорить.
Северные псы не таились и обсуждали будущее пленников прямо при них. Двое стояли совсем рядом:
– Алеонте не простит, – сказал один.
Хоть они и были одеты по-военному, на солдат не походили: такие холеные руки и самодовольные лица Арло видел только у городских аристократов.
– Дан Адван не простит, – без тени колебаний заметил второй и дал солдатам знак: – Свяжите, заткните рты и посадите в кузов. Мы уезжаем.
– Ой, – пискнул Эрике, младший, и по штанам поползло темное пятно.
От стыда хотелось закрыть лицо руками. Наставник говорил, у них нет права на страх: они принцы, они защитники города. И что, что самому старшему двенадцать едва исполнилось? У смелости нет возраста. Это тоже были слова наставника, и больше всего стыда Арло испытывал из-за себя: его оставили за старшего, а он не справился.
Все знали, что такое «мы уезжаем». Северные псы не только вернулись к магии, они изучали ее, точно она была подопытным зверем, а для этого они забирали владеющих магией. Не всех, конечно, некоторые способности интересовали их больше, но привилегий за благородное происхождение ленгернийцы не давали.
– Хватит! – Арло выпрыгнул из ряда, зная, что если позволит себе более медленное движение, сил у него останется только на шаг назад. – У них нет и не будет магии! Вся сила передается первому сыну.
Арло заставил себя вложить во взгляд презрение и указал на Альвара, в счастливом неведении надувающего пузыри из слюны.
– Нормальному сыну, – уточнил Арло и хлопнул себя по груди. А ведь наставник учил говорить правду. – Заберите меня, а их оставьте, вам нужен только я!
– Нет, – снова пискнул Эрике, сжимая коленки.
Один из тех, в мундире и с холеными руками, улыбнулся: улыбка была хищная-хищная, больше похожая на оскал. Подобную Арло видел, когда отцу привезли волка, а тот яростно бросался на прутья клетки. Его чучело выставили в трофейном зале, но даже смерть не стерла оскала с черной морды.
– Мы должны ехать. Заткните его.
Еще один знак рукой: вперед, подняв ружье, выступил пожилой солдат. Перед лицом мелькнул приклад, и Арло нырнул в боль.
