Факт предпринятого Па Ди Истом рассекречивания Книги теней жрец объясняет решением «сверху»:
– Боги посчитали предрассудком утаивание от людей этих знаний. Они решили, что ваш умственный потенциал в принципе достаточен для понимания учения о тенях.
Главным среди богов Иерархии египтянин почитает Иисуса Христа. В земных делах он ставит Его вровень со Всевышним:
– Для исполнения твоего предназначения необходимо благословение Ра или Иисуса. И оно будет, наберись терпения. Сейчас Иисус внимательно слушает тебя, как профессор на экзамене слушает студента. Он может благословить тебя за ответ, но может и наказать.
Моим ответом Иисусу жрец считает восприимчивость, понятливость, послушание и усердие в его, Па Ди Иста, школе.
– Что ждет меня впереди?..
– Тебе пока не обязательно это знать, – парировал учитель мой вопрос.
Он не любит отклоняться от программы обучения и заглядывать в будущее.
Информация о моих беседах с Па Ди Истом распространилась в потустороннем мире быстрее, чем на земле. Словно сработал огромный небесный Интернет, и теперь все заинтересованные духи, начиная от самых древних и кончая новопреставленными, независимо от «национальности» и места последней реинкарнации, приблизились и наблюдают за мной. Некоторые, самые сильные из них, предлагают мне свою философию.
Бывший монах из Гималаев Мохареш позвал меня в Индию:
– Приди в наш монастырь Гум по дороге Дарджелинг, мы откроем тебе новые книги «Агни-Йоги».
Другой стоявший рядом с ним монах, судя по одежде, тоже индус, назвавшийся Фином Курейшем, процитировал несколько знакомых мне строчек из «Агни-Йоги» и строгим тоном почему-то добавил:
– Кому мы жизнь долгую даруем, тому мы спину гнем… Будь наша воля, мы могли бы утопить вас всех, как утопили атлантов. Лишь милостью Иисуса мы раздаем вам мирские блага на определенный срок.
Последователь Магомета Аята, в чалме и старой, будто истлевшей длинной одежде, напрямую не приглашал меня в Мекку, но вскользь сказал:
– И та, и эта идея – это разные потоки одного и того же сознания, которые пронизывают землю и снова уходят, а ты сам выбирай, какой поток твой, если хочешь совершить хиджру.
Я спросил у Па Ди Иста, что значат визит и слова этих странных духов индуизма и мусульманства. Учитель пояснил:
– Тебе пора в дорогу за Книгой теней: ее фрагменты разбросаны по всему миру… Вот они услышали про это и предлагают тебе свои маршруты. Но твой путь лежит не в гималайские монастыри и не в аравийские мечети.
Послушай, человек призван не к монашеству, не к тому, чтобы сидеть взаперти, а к мирской жизни. Монахи-отшельники обычно повторяют одно и то же по кругу. Пример – «Отец Сергий» Толстого, великолепно описано. Герой не смог вырваться за земные пределы, хотя и был хорошим иеромонахом.
Суть монашества прямо противоположна природе человека. Чтобы следовать своей вере, монахи усиленно занимаются умерщвлением собственной плоти: вериги, самобичевание… С позиции разума это нонсенс.
Что касается мусульманства, то оно не оригинально. Это круги от кинутого по воде камня христианства. Это отыгрыш христианства, его резонанс.
Магомет, в отличие от Иисуса, был человеком, а не Сыном Божьим. Потому в мусульманстве, заметь, на молитву сзывает мулла, человек, стоящий высоко на минарете, а в христианстве – церковный колокол, как бы звон с неба. Магомет, хотя и возвышался над другими людьми, был всего лишь передатчиком потока Высшего сознания, а не самим Высшим сознанием.
Твой путь лежит не в Азию, а в Европу и на Ближний Восток. Там ты найдешь то, что тебе нужно.
В синем сумраке вечера за вагонным окном уплывал Варшавский вокзал Санкт-Петербурга. Па Ди Ист вез меня в Европу…
Я не знал, зачем еду, но доверял моему учителю.
– В этом путешествии, – сказал мне жрец, – будет подправлен твой дух. Подобно тому, как подправляют компьютерный файл.
Подправить мой дух, по плану Па Ди Иста, было необходимо для того, чтобы я адекватно воспринимал его все усложняющееся учение.
Жрец рассчитывал на меня как на связующее звено между ним и людьми.
Атлантида
Польша – первая из европейских стран, куда я приехал вместе с Па Ди Истом. В Варшаве жрец повел меня по улице, вымощенной плиткой, в католический собор Святого Станислава, с высокими готическими сводами и старинными витражами. При входе мой учитель чуть задержался, будто прислушиваясь к чему-то…
Оказалось, он просто пытался определить энергозаряженность толпы. Собор был полон, не протиснуться. Из-за тесноты я не мог отличить живых от мертвых и понять, кого здесь больше, тех или других.
– Угрожающий вид вашей цивилизации, – проронил Па Ди Ист, указывая мне на ужасные страдания присутствующих покойников. Большинство из них не понимали, где и зачем они. – После смерти человек не становится более просветленным, он остается на том духовном уровне, на котором его застала смерть.
По желанию кого-то свыше собрались вместе души умерших и ничего не подозревающие об их присутствии живые люди, и между ними получилось нечто вроде диспута.
Языкового барьера не существовало, поскольку сознание одно для всех.
В церкви присутствовали исключительно христиане, но самых разных направлений: католики, православные, лютеране, англиканцы, иеговисты, баптисты…
– Вот собрание душ, формирующих ваш общественный разум, – продолжил Па Ди Ист. – Послушай их мысли, чтобы составить общую картину информационного поля, наведенного над Европой. Тебе полезно.
Я достал блокнот и принялся машинально записывать все, что слышал вокруг…
На следующий день в гостинице «Hilton», где я остановился, под звуки арфы, раздававшиеся из уютного внутреннего дворика, я отредактировал свой конспект – получилось следующее.
Сначала вразнобой шелестели голоса находящихся на первой ступени царства мертвых:
– После смерти мне не пригодились ни моя профессия, ни мои деньги, ни мой дом, ни даже мой английский костюм…
– Никто из людей не хочет умирать. Но смерть – очевидная неизбежность. Из этого неприятного для людей противоречия они нашли своеобразный выход: делают вид, что смерти не существует. В действительности оказывается, что смерть неизмеримо больше жизни....
– У всех живых страх смерти. Поэтому люди не говорят о ней и сторонятся умирающих: когда настал мой час, и предсмертная тоска накрыла сознание, не нашлось никого, кто подержал бы меня за руку…
Потом я услышал другие реплики, тех, кто достиг второй и третьей ступеней и мог уже обобщать свои эмпирические наблюдения.
– В прошлом человек, созерцая мир, во всем видел Бога. Теперь мировоззрение разведено по углам этики, эстетики, идеологии…
– Нужно фундаментальное переосмысление религиозной веры…
– Нет веры в Бога у людей, чье сознание поглотил рынок. Ее редко встретишь даже среди тех, кто не участвует в рыночной борьбе…
– У нас могут быть собственные представления о вере, их надо оставить и принять высший авторитет церкви…
– Часто церковь вручает духовную власть не самым лучшим людям…
– Да, иерархи могут быть несовершенны, но сами общественные институты, которые они представляют, священны…
– Что такое христианская вера? Это канонизация морали, изложенной апостолами. Но человек в состоянии осознать себя и вне апостолов. Поэтому католик, например, допускает философию рядом с теологией, но неканоническую трактовку текста Библии считает причиной религиозных раздоров....
– Для православного ссылки на Писание означают, что вера толкуется неверующим, а религия становится наукой....
– О, это православие! Западному человеку ваши иконы чужды, а ваш ритуал кажется театральным действием…
– А я вам скажу, что Запад, смотрящий сверху вниз на православие, более склонен к предрассудкам, чем Россия!..
– Мы, живые и мертвые, с пеной у рта доказываем друг другу правоту православия, католицизма или протестантизма… Но Иисус приходил учить не дискутировать, а жить. Наши дискуссии беспредметны, пока мы не стали на почву реальности. Поскольку сейчас нет общего представления, что хорошо, а что плохо, единая концепция веры невозможна, и во главу угла должно быть поставлено полное раскрытие индивидуальных способностей человека. А чтобы такая свобода не вошла в противоречие со свободой других, ее надо ограничить непричинением вреда окружающим. Делать все, что хочешь, можно только до границы индивидуальной свободы другого человека....
– Для меня церковь – это безразличное пространство культурной отвлеченности. Никакой мистической морали вообще нет. Естественный разум, опирающийся на эмпирические знания, – вот единственная моральная ценность. А повредившиеся в уме интеллектуалы лишь навязывают свои галлюцинации и становятся проповедниками самых безосновательных культов....
– Всем христианам необходимо объединиться, чтобы противостоять секуляризованному миру. Почему уже сейчас половина верующих отказывается называть себя католиками, православными, баптистами, а называет себя просто христианами? Потому что экуминизм спасает единое тело Христа от расчленения перед церквами и сектами…
Наедине со мной Па Ди Ист подвел итог этому диспуту мертвых и живых.
– Глядя на них, задумаешься, где больше заблуждений: в безбожии или в подобной религиозности. Одни, принимая религию, принимают лишь те правила, которые сами навыдумывали и тщательно их соблюдают. Другие ищут себя в слепой заимствованной вере. Третьи – в теологии. Но смысл того, что и во имя чего они делают, накрепко закрыт от них, поскольку истина дается только расширением сознания, а последнее достигается самоочищением.
Главный изъян большинства ваших наивных теологических умствований – вы не признаете реинкарнацию. Считаете, что души творятся Богом в моменты физического зачатия. Это отнимает у вас всякое разумное отношение к своему саморазвитию: нет ни предназначения, заложенного в прошлой жизни, ни ответственности перед будущим воплощением. Поэтому все вы и на земле, и под землей ежедневно спокойно грешите и тут же просите у Бога прощения, надеясь таким образом обеспечить себе безнаказанность. Но прощает ли Он вас? Вот в чем вопрос.
Следовать за духом куда труднее, чем за живым учителем. Тот, кто учит меня, – всего лишь сгусток тумана: не подумай я о нем, и он останется незамеченным. У него нет физической возможности привлечь мое внимание.
Еще в России он жаловался:
– Ты почему-то очень не хочешь общаться со мной, хотя я уже несколько раз порывался к тебе обратиться: то тебе было некогда, то ты устал… Ты теряешь время, а мне бывает очень трудно достучаться до тебя. После работы ты просто невменяемый, впиваешься в телевизор и смотришь все подряд. В таком состоянии с тобой трудно говорить на духовные темы.
Однако и я не могу разговорить Па Ди Иста, если он того не хочет. Состоится беседа или нет – зависит в такой же мере от него, как и от меня. Хочет – он разговаривает, не хочет – никакие мои вопросы и проблемы не прервут его молчания.
Поэтому, когда я слышу в своем мозгу характерные щелчки разрядов энергии Па Ди Иста, напоминающие перестук молоточков, то беспорядочный, то мерный, как ход часов, я понимаю, что учитель создал вокруг меня поле для общения и мне надо поспешить уединиться.
Не всегда это удается. «Надо меня слушать, когда я хочу говорить», – ворчит в таких случаях Па Ди Ист.
Иногда я забываюсь и воспринимаю жреца как реально существующего человека. Я слушаю его десять, двадцать, тридцать минут… И только после его слов: «На сегодня я всё… У тебя есть вопросы?», когда он начинает на моих глазах трансформироваться в бесформенное облачко, я осознаю всю необычность этих сеансов. «Ну, давай, задавай вопросы!» – подчас очень сердито, видя мою растерянность, теребит меня жрец.
Обычно в этот момент меня душит сильный кашель: потусторонняя сущность удаляется, и происходит мое переключение на наш мир, редко удачное. Я не то, что не могу задавать вопросы, я дышать не могу.
«Сколько времени я жду, а ты ни о чем меня не спрашиваешь: мне скучно, я ухожу…» – бросает на прощание Па Ди Ист и растворяется.
Он не понимает моих психологических и физических трудностей общения с ним. Ему кажется, что мне так же просто возвращаться в свое тело, как ему в его мумию.
Чтобы дать ему возможность воспользоваться моим телом, мне надо освободить ему место. Трансформация длится минуты две. Я чувствую, что вдруг у меня начинают сужаться губы, впадать щеки, горбиться нос… Руки ссыхаются и чернеют. Я начинаю походить на… мумию Па Ди Иста. Он проникает в мое тело, принимая в нем привычную форму своей мумии и выдавливая меня. В этот момент я засыпаю (так мне кажется).
Очнувшись в номере варшавской гостиницы, я обнаружил в своей записной книжке новую главу Книги теней, посвященную Атлантиде.
Под оливковой прохладой, –
Шепчут духи Чичен-Ицы, –
Жили два народа рядом:
Люди-звери, люди-птицы.
А последние порою
Не людьми, богами слыли:
Жизнью жили неземною
Те, что над землей парили.
Прилетев по воле рока,
Молча говорить умели…
Их земля лежит далеко,
Там, где рифы, скалы, мели.
