Приятель с семьей в компании двух бывших сокурсников по МГУ со своими ячейками общества, общим количеством шестеро взрослых и четверо разного возраста детишек, отправились в середине этого лета отдохнуть на райский остров КоЧанг. Ситуация осложнялась тем, что оба его соученика проживают в далеких заграницах: в Испании и ЮАР. И местом общей встречи определили замечательный кусочек суши, где уже отметились не по одному разу. Кроме того, сроки отпуска у всех разнились, и совместно они планировали провести дней десять.
По прибытии на место арендовали небольшой джип «Сузуки» и два байка «Ямаха», дабы чувствовать себя свободно в перемещениях по сильно пересеченной местности. Находившийся в несколько затуманенном замечательным «табачком» сознании мой товарищ все средства передвижения оформил на свой паспорт, манкировав чтение условий проката.
Курортникам знатно «повезло» с погодой. Не сезон проявил себя во всей красе: четыре дня бушевали тропические ливни, затопив и размыв всё, что можно и нельзя. Невзирая на гримасы погоды, два «изи райдера[8 - «Easy rider» – гонщик – англ. нарицательное]» на крыльях паров каннабиса рванули обследовать красоты острова. Как следствие, «юаровец» на крутом повороте что есть силы впечатался в одиноко растущее у бровки дерево, снеся байку весь металлический бок и ободрав собственный до мяса. А «испанец», напрочь убил движок джипа, залетев в полную воды яму и прибавив там газу.
За поломку байка выставили совсем незначительный счет, оплаченный «гонщиком» немедленно, а вот полная профнепригодность джипа выяснилась существенно позднее, когда сам виновник происшествия уже его сдал и убыл на родину фламенко и паэльи.
Объявившийся в отеле владелец пункта проката выкатил моему приятелю счет в половину стоимости джипа (порядка 15 000 Евро), ссылаясь на пункты подписанного документа. На что тот, находясь в сильно приподнятом «травой» настроении, предъявил оппоненту широко известный жест со средним пальцем. Когда же раскипятившийся негоциант пригрозил невозвратом паспорта ответчика, приятель, для большей убедительности воспользовавшись телефонным переводчиком, уже на чисто-интернетном тайском порекомендовал ему засунуть этот самый паспорт во всем известное место. И, будучи сильно не в себе, громогласно оповестил случившегося поблизости офицера туристической полиции, что если сильно припрёт, то он и без всяких документов «хоть тушкой, хоть чучелом», но вернётся на Родину.
Как многие знают: умение выждать – проявление мудрости! И уже через несколько дней моего приятеля вызвали к стойке портье, где тот же туристический полицейский предложил обменять отданный в заклад паспорт на 12 000 бат (около 300 Евро) согласно страховке, почему-то не указанной в договоре проката. На что лихой заложник ситуации охотно согласился, но сначала пришлось выслушать продолжительную нотацию о вреде чрезмерного употребления марихуаны в контексте внимательности и бдительности.
Родимые напевы
«А не спеши ты нас хоронить, а у нас еще здесь дела[9 - «Не спешите нас хоронить» – песня группы ЧайФ]»
Cначала Ковид, а потом и всяческие последствия и ограничения порушили и попортили много планов, но к счастью, не смогли повлиять на желание хотеть.
Заветная задумка по проведению очередного отпуска в обожаемом Таиланде вынашивалась, взращивалась, холилась и лелеялась несколько лет. Но Сиам полностью закрылся и затаился в ожидании.
Однако, приуныв, видимо, без толп туристов, Таиланд отважился отпереть воздушное пространство, и в направлении ананасово-кокосового рая полетели первые железные ласточки воздушных перевозчиков!
И, как говорится, если мечтать, зачем стесняться? Мы приняли командирское решение – едем на целый месяц! День «Х» назначен на конец ноября, программа сверстана обширная, включающая все любимые составляющие: экскурсионно-познавательную, пляжно-загорательную, гастрономически-объедательную и, по давно сложившейся традиции – закупочно-вещевую.
С целью восстановления потока путешественников, круглогодично переполняющих Таиланд и традиционно вносящих основную лепту в экономику страны, правительство сняло все Ковидные ограничения, но, опять же, для туристов. Сами тайцы обязаны повсеместно носить санитарные маски, что и на значительную часть гостей страны действует заразительно. Нам встретилось изрядное количество возрастных европейцев в масках, да мы и сами добровольно-принудительно надевали их в общественном транспорте.
Практически двухгодичное отсутствие приезжающих фарангов[10 - Фаранг – иностранец (тайск)], конечно, внесло определенные изменения в привычную картину Бангкока, но на прелесть заморского отдыха никак не повлияло. Во всяком случае, приветливость официантов, энтузиазм продавцов и радушие рядовых граждан совершенно не изменились, а уровень всевозможного сервиса даже вырос.
* * *
После недельного, утомительно-увлекательнейшего путешествия по Северу страны, включившего километровые пешие переходы по гористо-лесистым заповедникам, протискивание буквально «на брюхе» по едва заметным лазам огромных пещер, «темная сторона» которых слабо озарялась подозрительно свистящей газовой лампой проводника, освежающий утренний «душ» под мощным водопадом и ночные кофейные посиделки в гостях у бывшего растителя опия, и ещё массы всего интересного, мы прибыли, наконец, «погреть косточки» на пляже райского острова КоЧанг.
Тайские отели, даже на побережье, не применяют принцип «всё включено». Чаще всего предлагается только завтрак, что открывает широчайшие возможности малому и среднему бизнесу в лице предприятий общепита. И первоочередной задачей организованного курортника становится определение ресторанчика для дневной и вечерней трапез, в зависимости от аппетита.
По прибытии я сразу отправился прогуляться по округе с целью рекогносцировки на местности. Как правило, около нескольких крупных отелей образуется небольшое поселение, и его жители удовлетворяют насущные нужды отдыхающих. Наше поселение не составляло исключения: вдоль основной «магистрали» в две полосы расположились ресторанчики, кафешки, бары, пяток магазинов с товарами «от кутюр», маленькие частные гостинички и хостелы, пара парикмахерских, несколько киосков с экскурсиями и прокатом мотобайков, массажные салоны и прочие приметы туристической цивилизации.
Обязательный «7-Eleven[11 - Огромная сеть небольших магазинчиков шагового доступа по всей Юго-Восточной Азии.]» занимал центральное место. Полки, застекленные витрины и холодильники минимаркета переполняли всевозможные продукты и напитки, а также товары первой необходимости. В общем, всё, что может понадобиться каждому отпускнику, да и просто рядовому гражданину.
Зайдя как-то в полуденный зной за мороженым, я сразу натолкнулся на единственного посетителя лет сорока пяти, одетого «решительно и просто[12 - И. Иртеньев «На Павелецкой радиальной…»]» – в плавательные трусы.
Внешним обликом типа «смерть девкам» и детской искрящейся радостью на окружающий мир, рослый синеглазый незнакомец мне напомнил приятеля Афанасия, славящегося отчаянным куражом и отличительной особенностью: на традиционной «Гурзуфской стреле[13 - Ежегодно проходящая на Патриарших в первую субботу сентября]», вне зависимости от погоды к середине дня он всегда дефилирует с загорелым обнаженным торсом, шокируя случайных прохожих,
Одной рукой квази-Афанасий придерживал под мышкой упаковку из четырех литровых бутылок крепкого пива, а второй неторопливо перебирал предлагаемые к употреблению закуски быстрого приготовления, широко представленные на стенде около кассы. Выбрав упаковку с тремя сосисками, он отдал ее миниатюрной продавщице, тут же разогревшей содержимое в микроволновке и вернувшей покупателю в специальном пластиковом контейнере вместе с одноразовыми вилкой/ножом и пакетиками кетчупа, горчицы и майонеза. Шустрый сервис привел «Афанасия» в неописуемый восторг, и, видимо, желая поделиться положительными эмоциями, он резко повернулся и напоролся на мой заинтересованный взгляд. От неожиданности у меня отчего-то вырвалось: «Почему без маски?!», что можно объяснить только наличием защитных масок у продавщиц. Вопрос вызвал у нас обоих приступ хохота, вполне объяснимый в контексте скромного одеяния «Афанасия». Отсмеявшись, он дружелюбно улыбнулся и со словами «Приятного отдыха! Ещё увидимся!» исчез за стеклянными автоматическими дверями в жарком тропическом мареве.
Справа от магазина находился небольшой прямоугольный пустырь, куда, как позже выяснилось, предприимчивые проводники пару раз в неделю приводят обученных слонов подкормиться за счет любознательных отдыхающих. По центру площадки водружался стол с россыпью местных фруктов: бананов, ананасов и прочей экзотики, купив которые, каждый желающий мог угостить ушастого гиганта из собственных рук. Остальные местные развлечения относились к области кулинарии. Даже привычные в Паттайе бары «Go-Go-Girls» с полуобнаженными жрицами любви в нашем поселении отсутствовали.
Помимо итальянской пиццерии, мексиканской таверны, пары псевдо-британских пабов и двухэтажного европейского бара на главном авеню и в крошечных проулках успешно сосуществовали единственный ресторан с индийской кухней и четыре с тайской. Проверенная годами путешествий установка на местную еду сузила наш выбор до последних. Дебютный вечерний визит в ближайшую кафешку не порадовал – официанты путали блюда, приносили не то, что мы заказывали, хотя сама еда оказалась очень вкусной.
На следующий день мы отправились обедать в другую примеченную едальню, раскинувшуюся множеством столов под длинным навесом. Её жизнерадостный хозяин, сверкая белоснежными зубами в широкой улыбке, приветствовал потенциальных посетителей и мимо проходящих отдыхающих тирадой из смеси всех заученных иностранных слов, заманивая в свое заведение. Речь его звучала очень забавно и искренне, как будто, он тебя давно знает, соскучился и ой как рад встрече. На огромном плакате, прикрывающем единственную стену с затаившейся за ней кухней, красовались крупнокалиберные фото наглядной агитации, демонстрировавшие все богатство тайских и интернациональных блюд, представленных в меню.
Заняв свободный столик в центре зала, мы сделали заказ не менее радушной и приветливой хозяйке. Свежевыжатые соки местных фруктов нам подали через минуту. Щедро замешанные на мелкоколотом льде, они отлично обессиливали жар полуденного палящего солнца.
В ожидании еды (как позже выяснилось – получасовом), мы огляделись по сторонам. Половина столов пустовала, видимо, часть курортников придерживалась двухразового питания, пропуская дневную трапезу.
Большинство посетителей ничем особо не выделялись: пожилая немецкая пара, многодетная тайская семья, группа россиян среднего возраста с подрощенными детишками, несколько небольших компаний европейцев и пара дуэтов возрастных фарангов с немолодыми тайками. Молодые родители с тремя детишками весело резались в лото-домино, вбрасывая в многоголосый гул что-то свое радостно-скандинавское. Опытные! Минут через десять двое официантов заставили их стол тарелками с питанием.
Но, наконец, дошла очередь и до нас. Обдуваемые ветерком больших вентиляторов, укрепленных на обклеенных рекламками пива деревянных столбах, поддерживающих крышу, мы с удовольствием полакомились давно полюбившимися блюдами, приготовленными «с нуля». Свежесть продуктов не вызывала сомнений, вкус подтверждал, что рыба только что плавала, а курочка только что бегала.
Однако вечером ситуация кардинально изменилась – все двенадцать столиков были заняты, и на улице терлась небольшая очередь, стояльцев которой активно атаковали официанты двух соседних заведений, но без всякого успеха. Или вкусовые качества блюд приветливых хозяев сильно превосходили угощенье конкурентов, или уже посещавшие ресторанчик клиенты придерживалась консервативного принципа «от добра добра не ищут!».
Почти всех посетителей мы уже узнавали. Русскоязычное трио примерно моего возраста проводило за каждой трапезой часа полтора, активно обсуждая как международное положение, так и внутрироссийские проблемы. Персонаж при жене утолял жажду с помощью местной содовой «Chang», с завистью поглядывая на свободного от опеки приятеля, в товарных количествах применяющего популярное пиво «Singha» и потому вещающего безостановочно и на повышенной громкости. Уходя, они, как правило, целовались с хозяйкой и долго по-дружески обнимались с хозяином.
Молодая испаноговорящая пара несколько раз оказывалась за соседним столиком, и, судя по тихому счастливому воркованью и нежным поцелуям через слово, смело можно было предположить, что ребята всецело наслаждаются медовым месяцем.
Пожилой европеец с тайской супругой неопределяемого возраста каждый вечер угощали меняющуюся многочисленную жёнину родню, давая аттракцион «невиданной щедрости». Они единственные на весь зал активно употребляли крепкие местные напитки, правда, на поведении это никак не отражалось.
В следующие дни мы уже раскланивались практически со всеми трапезничающими: они или проживали в нашем и соседних отелях и попадались на пляже, либо в течение дня по несколько раз встречались в магазинчиках на единственной улице.
Из бодрой массы туристов выделялся персонаж годков под пятьдесят, регулярно занимавший в одиночку крайний к улице столик. Не обратить на него внимание было невозможно: в отглаженных удлиненных бермудах экзотической расцветки и белоснежном поло, плотно обтягивающем массивный торс, переходящий в объемный живот, с отстраненным выражением лица он самозабвенно употреблял сразу узнаваемый легендарный «Том Ям». Судя по объему напоминающей средних размеров тазик глубокой фарфоровой миски крепыш предпочитал самую большую из предлагаемых порций, в многостраничном трудночитаемом меню называемую «Jumbo[14 - Гигантский – англ.]».
Супчик он поглощал с наслаждением, не торопясь и звучно сёрбая. Если бы не окружающий тропический интерьер, могло показаться, что уставший крестьянин «хлебает шти» на родной Рязанщине, Псковщине или Смоленщине, настолько русской и знакомой смотрелась его лоснящаяся физиономия: циркульное лицо, нос картошкой, слегка заплывшие голубые глазки и взмокший белобрысый чубчик. Рядом стояла тарелка с чесночным хлебом, кусок коего он привычно сжимал в левой пятерне. Напитки на столе отсутствовали, но по устремленному в никуда расфокусированному взгляду едока любому понимающему становилось ясно, что тот уже изрядно «заложил за воротник».
Как позже выяснилось, острое хлёбово с морепродуктами крепыш предпочитал всем остальным кушаньям и дважды в день, «как штык», объявлялся в заведении именно ради него.
* * *
Длительные пребывания в чужих палестинах почему-то усиливают мою любовь и тягу к отечественному року, адептом коего являюсь с ранней юности, да и вообще, тянет послушать что-то русскоязычное.
Готовясь в путешествие, я закачал в смартфон изрядный объем любимых и просто хороших песен, как говорится, для настроения, для расслабления, для бодрости, и вообще… Для пущего удобства, я упаковал в рюкзак компактную аудиоколонку «PrimaXX».
Эпатировать окружающих поведением и внешним видом я никогда не стремился, но память упорно хранит наставления институтского тренера по боксу: «элемент провокации необходим, он выводит противника из себя!». «Old habits die hard![15 - «От старых привычек трудно избавиться!» – английская пословица]». За отсутствием противников среди праздных отдыхающих, я надумал проверить насколько мой выбор музыки соответствует общему настрою разноплановой туристической публики, а заодно и скоротать время в ожидании ужина. Уж очень мне захотелось любимыми хитами усилить положительные эмоции от восхитительной тайской кухни вкупе с замечательной атмосферой безмятежного пляжного отдыха.
Довольный собой и окружающим миром, я поставил колоночку между набором специй и коробкой салфеток. Сперва я включил звук совсем тихо, но гудение вентиляторов и разноголосый гомон зала вынудили прибавить громкость. Супруга попыталась предупредить, процитировав Незнайку, что местный люд не дорос еще до моей музыки.
Первыми на родимые напевы отреагировала сидящая через стол троица возрастных земляков: сменив громко обсуждаемую тему внутренней ситуации в Сербии на наглое поведение управляющей компании, они вдруг притихли и закрутили головами. Затем новые звуки привлекли внимание снующего мимо нас ресторатора. Он остановился, прислушался и, понимающе закивав, осторожно похлопал меня по плечу, выражая одобрение.
Большая часть трапезничающих небезразлично отнеслась к неожиданной новации. Немногочисленные аборигены, в большинстве своем очень музыкальные[16 - В ЧангМае на Дне Рождения города во время праздничного гулянья мы с огромным удовольствием наблюдали зажигательное исполнение молоденькой тайкой «Финской польки» с полным непопаданием в такт, но с фантастическим драйвом.], с удовольствием притоптывали в такт или просто пританцовывали на месте, западные европейцы с интересом вслушивались в непривычный и незнакомый «шансон», а вот бывших братьев-славян по соцлагерю почему-то совершенно не обрадовала моя увлеченность родными напевами. Ну вот раздражали их русскоязычные песни! Тридцатилетние юнцы меряли меня вызывающими взглядами, граждане постарше украдкой взирали исподлобья. Два молодящихся свежеокрашенных поляка неопределенного возраста вдруг угрожающе зажестикулировали в такт моей любимой «Когда мы были на войне». Поняли, видимо, Ваенгу!
Под залихватское, с присвистом и улюлюканьем, исполнение казаками «Ойся, ты ойся, ты меня не бойся!», некоторые интуристы, особо возмущенные победным звучанием русского «рока», по быстрому оставив на чай, с недовольными гримасами демонстративно покинули заведение. Освободившиеся столики немедленно заняли желающие из растущей на улице очереди проголодавшихся, привлеченных звуками музыки.
Я несколько опешил от сложившегося положения, не совсем представляя, что предпринять – выключить колонку или, вообще, неспешно ретироваться. Но по мудрому совету супруги «Трудности – по мере поступления!» решил дождаться реакции владельца. Тайцы – прирожденные предприниматели и коммерсанты: хозяин, пытаясь подпевать моей колоночке, быстро раздавал меню и радовался ускоренному обороту и наплыву новых клиентов.
Звездой нашего музыкального вечера неожиданно стал колоритный крепыш-завсегдатай из-за крайнего столика. При первых аккордах душещипательной «Свои[17 - В исполнении Григория Лепса и группы «Любэ»]», он внезапно перестал хлюпать супом и насторожился. В конце первого куплета трубно взвыл в голос, резко встал и, задевая по пути посетителей, пробрался к нашему столу: вытянулся по стойке смирно, вскинул руку в октябрятском салюте, отдав честь моей колоночке, слегка кивнул мне и, тяжело упав на одно колено, поцеловал руку моей супруге. Не сказав ни слова, он проследовал к своему столу и снова принялся за суп. По остекленевшим глазам и прочим узнаваемым признакам я заподозрил, что персонаж мертвецки пьян и за свои действия не отвечает.
С оторопью наблюдавший за происходящим молодой испанец уставился на свою серьезную спутницу с немым вопросом. Поправив на переносице толстые линзы в роговой оправе, его миловидная vis-?-vis разразилась продолжительной, вполне учительской тирадой, в которой я уловил знакомое слово «совьетико» и памятное каждому бывшему пионеру «No pasaran![18 - «Они не пройдут!» – испанск. Использовался в качестве боевого клича республиканцами в гражданскую войну 1936—1939 годов в Испании.]».
На хозяина эскапада восхищенного слушателя произвела ошарашивающее впечатление. От изумления и потрясения он ненадолго замер, оценивающим взглядом лаская колонку, затем унёсся на кухню и поставил нам «от заведения» тарелку нарезанных ананаса, арбуза и папайи.
* * *
В длительное путешествие мы отправились налегке, поэтому важной задачей явился поиск по соседству подходящей прачечной. Влажный климат со средней температурой около плюс 37 по Цельсию понуждал к скорейшему выполнению данной миссии. Всякий приличный отель предлагает услуги по стирке и глажке предметов гардероба, но цены, как правило, противоречат здравому смыслу. Постирать рубашку-поло стоит 80 бат, а купить новую – 100. В частной же, небольшой прачечной расчет идет на вес: в среднем 40 бат/кг. Делайте выводы!
Через улицу от гостиницы я обнаружил весьма востребованную прачечную, судя по количеству сохнущего на солнцепеке всяческого шмотья и, потолковав с хозяйкой о сроках и ценах, договорился занести вещи вечером, чтобы уже назавтра поутру забрать.
Но вечерняя программа неожиданно затянулась, и в прачечную я заявился на следующий день перед завтраком. Внушительная спина поклонника Лепса наполовину перекрывала вход во двор. Он курил, упершись невидящим взором в далекие, покрытые лесом горы. Моя попытка протиснуться успехом не увенчалась, но вывела крепыша из состояния временной нирваны.
Неторопливо повернувшись, он протянул мне ладонь всё с тем же безучастным выражением лица: «Серёга! Мы тут с Сашком уже третью неделю отираемся. Сами из Москвы. Из Орехова. Знаешь? Где пруды…. Но сейчас в Сибири. Вроде нефтяники. Приглядываем. От Газпрома». Дробная тирада была произнесена низким приятным баритоном, совершенно отрешенно, на одной ноте.
Имея какой-никакой алкогольный опыт, могу уверенно поручиться, что мой собеседник, несмотря на раннее утро, находился в высоком градусе наполненности крепкими напитками, но держался твёрдо, говорил уверенно и чрезвычайно членораздельно: «Сняли тут виллу. Домик на две комнаты. С холлом. И бассейном. Я всё больше дома. У бассейна. Стресс снимаю. А Сашок колобродит. То голландок каких-то притащит. То наших девок. А на днях привел трёх фарангов. На руках бороться. Сначала всех победил. А потом начали ссориться. Он их отлупил. И в бассейн побросал. Я тоже помог маленько».
В этот момент вышла владелица прачечной с двумя пакетами, в одном лежали плотно упакованные чистые вещи, а в другом – на тонких металлических вешалках аккуратно висели отглаженные футболки, рубашки и шорты. «Люблю, когда все, как с иголочки!», – внезапно с чувством произнес Серега и убыл со словами «На обеде увидимся». На мой интерес о цене глажки, хозяйка пояснила, что услуга удваивает стоимость стирки.
После плотного «шведского» завтрака мы, как правило, следовали на пляж, где от души плавали и загорали. Соседний сдвоенный лежак постоянно занимала пара пожилых немецких пенсионеров. Из разговоров выяснилось, что до объединения Германии они проживали в восточной её части и даже немножко разумеют по-русски, ввиду изучения языка в школе.
В общении новые знакомцы оказались весьма приятными, политикой не интересовались вовсе и больше обсуждали путешествия по Юго-Восточной Азии, которую, как и мы, стали посещать в начале тысячелетия. У немца не возникло и тени сомнения в моем армейском прошлом из-за пристрастия к ношению одёжки камуфляжной расцветки, поэтому при встречах на завтраке или в поселке он нарочито вытягивался во фрунт и по-уставному отдавал честь, прикладывая ладонь к пестрой бейсболке с надписью «Billabong».
* * *
Во все последующие визиты в полюбившемся ресторане нас ожидал свободный стол в центре зала и светящийся радостью хозяин, тщательно отслеживающий появление волшебной «PrimaXX».
Не хочу тянуть одеяло на себя, но с появлением «music-box[19 - Музыкальный ящик – англ.]» наплыв посетителей в заведение явно усилился, или же в окружающих отелях значительно прибавилось отдыхающих. По окончании каждой трапезы нас одаривали тарелкой фруктов, а русскоязычные посетители считали своим долгом подойти и поблагодарить за «привет с Родины». Особенно заливался соловьем немолодой любитель «Singha»: его хрипловатый тенорок перекрывал любые звуки на протяжении, как минимум, двух песен, пока он многословно и с легким матерком выражал признательность и удовольствие от прослушанных шедевров. Под «Таганку[20 - В исполнении Михаила Шуфутинского и «Мурзилок International»]» он умолкал и, откинувшись на подушки, тихонько потягивал пивко.
Если Серега появлялся после нас, то обязательно подходил поздороваться, а если уже поглощал супчик на привычном месте, то прерывался, чтобы кивнуть. Трезвым застать его так ни разу и не удалось.
Активно недовольных «русским роком» иностранцев больше не встретилось. То ли они перестали посещать ставшее нам родным домом заведение, то ли научились скрывать негативные эмоции. В основном, на протяжении недели контингент посетителей оставался прежним, хотя появлялись новые лица из только прибывших, да и в уик-энд на остров массово заезжали состоятельные тайцы из Бангкока, заполонившие все точки общепита, включая нашу. Под зажигательный ритм «Милый мой, твоя улыбка[21 - В исполнении Азизы]» они начинали бодро топать и хлопать, вероятно, чувствовали родную азиатскую душу.
Удивительно, что вслушиваясь в надрывную драму «Девушки из Нагасаки[22 - На стихи Веры Инбер в исполнении Джеммы Халид]», народ меньше гремел ложками, стихали разговоры. Посетители внимали старинному романсу. Музыка интернациональна.
За день до нашего отъезда в ресторане произошла знаменательная встреча. Часов около девяти вечера, когда мы уже перешли к десерту, а в музыкальном сопровождении возникла недолгая пауза, звучно-бодрый баритон огласил заведение: «Ну, где здесь этот вояка с магнитофоном?». Я оглянулся: над Серегиным столиком навис квази-Афанасий в привычно-полуобнаженном виде.
Серега кивком головы указал приятелю на недопустимость присутствия в приличном месте без рубашки. Тот мгновенно испарился и минут через пять возник в новехонькой, несколько маловатой майке-алкоголичке с болтающейся на лямке картонной биркой. Двигался персонаж исключительно легко и возник около нашего стола в мгновение ока. «Я же говорил – увидимся!», – радостно воскликнул он, чувствительно хлопнул меня по плечу и, наклонившись, представился моей супруге: «Александр».
Слегка задев кого-то за соседним столиком, он обернулся и весело извинился перед крайним, особенно хмурым интуристом: «Чего смаржопился? Такой кисляк смандячил!». В этот момент колонка начала заздравную «Давай за![23 - В исполнении группы «Любэ»]», заглушила ответное бормотанье и привела Александра в состояние бурного восторга: «Да это ж про нас!». Присев к столу, он предъявил мощный торец левой ладони, где четко читалась старая наколка «За ВДВ…».
«За это нельзя не выпить!», – В его правой руке волшебным образом материализовалась трехсотграммовая фляжка местного виски «Hong Thong», которую он целиком вылил в мой высокий стакан из-под арбузного смузи. Взболтав содержимое с остатками подтаявшего льда, он поставил бокал на тыльную сторону левой ладони, отработанным движением поднес его ко рту и одним затяжным глотком опустошил. Потрясенные невиданным аттракционом иностранцы замерли, видимо, ожидая потери сознания исполнителя. Но бывший десантник уверенно направился к выходу, залихватски исполнил несколько па «цыганочки с выходом» под «Две гитары[24 - В исполнении Алеши Дмитриевича]», попутно сбив несколько стульев, к счастью, пустовавших.
Покидая заведение, Сашок в порыве дружеских чувств отвесил Сереге звучный подзатыльник, на что тот не обратил ровно никакого внимания. То ли слишком глубоко погрузился в навеянные музыкой ностальгические воспоминания, то ли такое проявление приязни было у приятелей в порядке вещей.
* * *
На завершающем недельное пребывание у моря ужине растроганный хозяин одарил нас бутылкой местного красного и, прощаясь до следующего раза, выдал весь свой запас русских слов: «Спасибо! Очень вкусно! Приходи еще! Не остро! На здоровье!» и едва не всплакнул.
Еще раз мы увидели друзей из Орехова, что у прудов, утром из окна увозящего нас в Бангкок автобуса. Выделяясь из небольшой группки зевак, они толклись у площадки с парой слоников, приведенных проводниками угоститься. Серега, как обычно, невидящим взором всматривался в бесконечность, а вот Сашок озорным прищуром и заинтересованным пристальным взглядом заставил меня с тревогой задуматься о дальнейшей судьбе «братьев наших меньших», памятуя его разнообразие в проведении досуга.
* * *
Рассказку эту я записал уже в Москве, но в целом она наговорилась «на корочку» еще в Бангкоке. Там, после возвращения с КоЧанга целую неделю я ежедневно подвергался часовым истязаниям на массажном столе, пытаясь с помощью известных на весь мир тайских профессионалов хоть как-то выпрямить упорно скрючивающуюся под грузом лет спину. Вероятно, даже чужой физический труд, но приложенный к тебе, благотворно влияет на умственную деятельность и творческую активность. Пока я лежал «под пытками», слова сами складывались в предложения, а предложения – в абзацы. Оставалось только положить их на бумагу.
А может, необычный процесс создания опуса, когда его отрывки исправно возникали в голове в моменты сильных болевых ощущений при выгибании массажистом моего туловища практически «на мостик», подтверждает правоту слегка переиначенного древнего латинского изречения «в муках рождается творчество».
Американская глубинка
В 1990-м двоюродный Братец Коля отправился в Штаты по приглашению американских друзей-музыкантов выступить на концерте кантри музыки. И так его приманила местная жизнь, что сделался он невозвращенцем. Местные приятели быстренько подыскали Братцу фиктивную жену: натуральнейшую американку, наполовину индианку племени чероки. Брак оказался не совсем фиктивным, но это совершенно другая история.
Осели молодые в небольшом, по московским меркам, городишке Карлосвилль в штате Кентукки, причем в одноэтажной его части. Братец приноравливался к жизни, искал, как говорится, себя там, и первое время письма и посылки от Николая поступали нерегулярно, но со временем процесс оповещения о новостях его американского бытия наладился. Года через четыре любимая Тетя последовала за единственным сыном, попросив в США убежища. Ей немедленно присвоили статус беженца со всеми сопутствующими привилегиями и материальным содержанием в твердой валюте. С присущей ей активностью натурализовавшаяся американка сразу же поступила в местный Университет и на получаемую стипендию объехала сначала большую часть штатов нового места жительства, а затем и ближайшие страны Латинской Америки.
Тетя регулярно приезжала в прежнее Отечество повидаться с родными и друзьями и всегда настойчиво приглашала навестить ее в «деревне Карлосвилловке». Я выбрался в Америку только в 2000-м году, прирастив пятидневный заезд на празднование Тетиного 75-тилетия к недельной командировке на машиностроительный завод в Квинсе.
После насыщенного производственными вопросами пребывания в Нью-Йорке, разбавленного полуторасуточной экскурсией в Вашингтон, Карлосвилль показался глухим захолустьем по сравнению со столицами. Вправо и влево от небольшого центра, то бишь, даун-тауна с несколькими высотками, город раскинулся и растянулся вдоль большой реки кварталами одно- или двухэтажных домиков различного достатка: от выдающихся каменных колониальных особняков с колоннами до незатейливых вытянутых деревянных построек типа «шот-ган»[25 - Стиль американской архитектуры].
Холмисто-гористый район проживания Братца изобиловал зелеными насаждениями и ландшафтом слегка напомнил любимый Гурзуф. Пересекающие под острым углом центральную улицу железнодорожные пути сначала привели меня в некоторое недоумение, напомнив московские узкоколейки, во множестве ведущие на заводы, переполнявшие Пролетарский район моего проживания. Но, если в Белокаменной бегущие по рельсам поезда попадались «раз в год по обещанию», то в Карлосвилле иногда я по три раза на день терпеливо ожидал на переезде, пока товарняк черепашьим ходом пересекал основную автомобильную магистраль округа. На крыльцо ближайшего домика обычно выскакивали детишки и хором громко считали вагоны. Я невольно присоединялся: наш рекорд – сто с лишним цистерн.
