Михаил Константинович Зарубин "Мы-Погодаевские"

Танк получить и сесть в него
Еще придется повстречаться —
А там посмотрим, кто кого!

Часть V

Труженики тыла

Полынной горечью пахнуло
Родной, желанной, и теперь,
Как будто детство распахнуло
Давно закрывшуюся дверь,
И, дыбясь, встала память детства
Виденьем прожитых годов:
«земля – отцовское наследство» —
Гудит от цокота подков.
Святого детства вспомню время,
И сердце болью сдавит вдруг…
Смотрю – бежит босое племя
За лошадьми на дальний луг,
И вот уж слышу – по проселку
Телеги жалобно скрипят.
И вижу синюю футболку:
Ведь это я среди ребят.
С полей к гумну снопы мы возим,
Совсем почти как мужики,
Бороним, косим, сеем озимь,
Отцы – на фронте, братья тоже,
И к Сталинграду фрицы прут,
И похоронки нас тревожат.
И так тяжел крестьянский труд!
Но фронту надо, значит надо!
Все – для Победы! Цель ясна.
И были лучшей нам наградой
Для фронта центнеры зерна,
Зимой в школе, летом в поле,
Вертелся белкой в колесе.
Где поневоле, где по воле…
Ну точно так же, как и все.
Вот по морозу, хоть кровь из носу
Дрова на саночках тяну.
Длинна дорога, замерз немного
В сугробах вьюжных чуть не тону,
Вот на покосах в рассветных росах
Пырей литовкой тупой бью,
И женщин вижу, я голос слышу:
«Вот подрасти бы воробью!»
Одно я знаю и понимаю,
Что там, на фронте, трудней всего.
Под Ленинградом могила брата,
А я воюю пока с травой.
Полно работы, и все до пота…
Остры заботы, как злой кинжал!
И пусть маленько был слаб в коленках.
Но день Победы я приближал.

* * *

Деревня нищала, деревня тощала,
Но были надежды полны и бабы и деды,
Что весть о Победе дойдет до родной стороны.
Старушки молились, подростки трудились,
Пока не погаснет заря.
На воздухе вольном, чем были довольны,
О голоде не говоря.
Овсюг и картошку – и то понемногу —
Глотали, давя тошноту.
Трудились, не ныли и даже забыли,
Про городки и лапту.
И слушали вместе по радио вести,
Когда дождь на улице лил:
Бои – непременно, успех – переменный,
Везде – равновесие сил…

* * *

Помню: от страха сжималась душа,
дыбились волоса,
Когда свирепый декабрь дышал
холодом жутким в глаза.
На печке бы русской в мороз лежать,
нос сунув за дверь едва.
Но надо в школу утром бежать
километра за два.
– Беги, – провожает с порога мать,
– Когда бежишь – теплей,
Но как ни бежишь, начнет пронимать
холодом до костей.
Туман – вплотную, ничего не видать,
шуршит леденяще мгла.
А одежонка – лиха беда:
заплата к заплате легла.
Лицо в рукавички уткнув плотней,
оставишь глаза одни.
В тумане – луна, и бежишь под ней,
кляня морозные дни.
Болтается сумка через плечо,
колотится в левый бок.
Торчит из ичига сена клочок
сквозь лопнувший передок.
…Где-то на западе гремит война,
Гибнут отцы в огне.
А здесь, в Сибири, стоит тишина,
и стыдно становится мне.
Подумаешь, самую малость промерз.
На фронте в сто раз трудней!
И вот уже лютый мороз – не мороз,
и школы крыльцо родней.
Глядишь, ты в школе морозу назло,
доволен чуть – чуть собой…
Румяная печка держит тепло
за маленький подвиг твой.

Часть VI

Строительство аэродрома. Год 1913

Удобренье для полей – перегной навоза —
Мы возили. Тимофей, бригадир колхоза,
Заявил под вечер нам: слушайте, ребята,
Расходитесь по домам, спать ложиться надо.
Завтра в пять утра вставать: важное задание…
И должны вы вот что знать: проявив сознание,
Нормы перевыполнять! И в таком все плане…
Хромоногий Тимофей соблюдал «диету»
В жизни каверзной своей побродил по свету
И поэтому был тощ да высок, верзила.
И на журавля похож, но шутил премило.
Тимофей. Конечно, знал много больше прочих.
Очень юмор уважал, к матюкам охочий…
Не гремел на небе гром, молнии не били.
– Будем мы аэродром строить. Уяснили?
– Строить? Мы? Аэродром?
Шутите, ли че ли?
– Строить! И быстрей, притом
На Повосиском поле.
– Для чего аэродром? Фронт далековато…
– Вам могу сказать о том, слушайте, ребята,
Из Америки на фронт двинут эскадрильи,
Ведь у них, конфетку в рои, во всем изобилье.
Заправляться будут здесь, привозным бензином…
Вот и выпала нам честь… Ну и все чин – чином.
Немудреная работа – землю на поле ровнять.
И лишь бы до седьмого пота хилым Чалкой управлять.
А в обед – такое чудо! Хлеба – а бе-елого-о! паек.
Белый хлеб! И здесь! Откуда? Нам, ребята, невдомек.
Как он пахнет! С коркой гладкой… Съесть? Такое – не простить!
Спрятал я украдкой – маму с братом угостить.
На площадке многолюдной уверял всех инженер:
В жесткий срок вписаться трудно без принятья жестких мер.
Мы трудились на площадке световой июньский день,
Кто с лопатой, кто с лошадкой – люди ближних деревень.
Где-то брат на фронте носит в вещмешке паек «НЗ».
Здесь кусты на поле сносит дряхлый трактор «ЧТЗ».
Топорами, что звенели, плотники рубили дом.
И заделывали щели высохшим таежным мхом.
Получался дом отменным, наверху второй этаж.
Рядом с домом – две антенны, в стороне – большой гараж.
А тем временем площадкой ездил взад – вперед каток,
Чтобы стала она гладкой, грунт бы в дождик не размок.
Мы еще площадку строим, но готова полоса,
Прилетели «кобры» строем – чудеса, ну чудеса!
Были флаги, транспаранты и трибуна на траве,
Шли на митинг лейтенанты с генералом во главе.
Первый секретарь райкома речь с трибуны говорил,
И с акцентом, так знакомым, всех за труд благодарил.
И с тех пор зимой и летом принимал аэродром
Эскадрильи. И не где – то слышен был моторов гром.
Мы гордились; вклад в Победу заложили. Молодцы!
Даст Бог – целыми приедут наши братья и отцы.

Часть VII

Илимчане

Свойственна сибирякам сила и отвага.
Благодарна землякам и Москва и Прага,
Был на Волге сущий ад днями и ночами,
защищали Сталинград наши илимчане.
Шли с гранатами в руке, шли сквозь смерть и горе.
Гибли в Курске, на дуге, и тонули в море.
В мерзлых северных краях, в суховеях Крыма
Отличились вы в боях, воины Илима.
Сколько их ушло, мужчин? Ведь район не малый,
А погиб – то не один, тысячи, пожалуй.
Слезы – это не сироп, солонее малость…
Сколько вдов – то и сирот горевать осталось.
Может быть, они герои? Нет, не угадаете,
Вот с войны вернулись трое, и все – Погодаевы.
В срок третьем – Александр, в сорок пятом
(в апреле) Полинар.
Год спустя – Василий…