Средняя сестра ее тоже потеряла мужа и воспитывала детей сама. Только у старшей была полноценная семья, да и та, судя по всему, дала трещину. На остывшие семейные отношения пожаловалась сама Патимат после приезда Зухры на ферму.
– А ты следи за собой, вечно ходишь как бабуля с этим платком, – указав на шерстяной платок, повязанный вокруг талии, ответила Зухра.
Как-то Зухра заметила, что, собираясь в город, муж сестры Рамазан прихорашивается как на свидание. Патимат она расстраивать не стала, но было ясно: он завел себе любовницу. «Седина в бороду, бес в ребро». Никогда вроде не гулял. И вот тебе. Шестой десяток пошел, а налево потянуло», – определила Зухра.
Были и другие признаки: он часто уезжал в город без особой причины. Один раз уехал с постоянным клиентом, закупавшим у них сыр, – якобы по пути. А когда клиент приехал снова, Зухра аккуратно, чтобы тот ничего не заподозрил, выяснила, где Рамазан вышел.
В следующий раз, когда он довольный вернулся домой, Патимат достала из его пакета свежий хлеб и встала, уперев руки в бока.
– Ты зачем хлеб купил? – нахмурившись, спросила она. – Зухра же нам печет.
Рамазан немного смутился и ответил:
– В городе увидел, купил…
«Интересно, как они пекут лаваш?» – подумала Зухра, увидев сложенную лепешку; раскрыла ее и замерла. С края был вырван маленький кусочек. Свежий хлеб, он скорее был подарен, чем куплен, любая сельская женщина это знала. Да и кто, в конце концов, даже будучи голодным, отщипнет кусочек хлеба изнутри, а не снаружи?
Куда Рамазан ездит, теперь было известно, в этом Зухра почти не сомневалась – оставалось найти женщину, пекшую хлеб, и поговорить с ней.
Всю предыдущую ночь Зухра не спала, думая, стоит ли вмешиваться в семейные дела сестры. Если бы она только знала, в какую историю себя втягивает…
В конце концов Зухра все же убедила себя, что кроме нее некому защитить счастье Патимат. Та ведь тоже пыталась ее защитить, отговаривая мать насильно выдать младшую сестру замуж.
«Нужно найти эту женщину и просто объяснить, что она разрушает семью. Должна понять», – решила Зухра.
Маршрутка с сестрой и племянником скрылась из виду. Зухра огляделась: у края автотрассы, где она вышла, располагалось длинное одноэтажное здание автосервиса, поделенное на боксы с большими выцветшими синими воротами. Рядом с автосервисом расположился неприметный магазин «Продукты».
На ближайших воротах бокса, на закрытой створке, размашисто написали черной краской: «Хадовой ремонт». Оттуда вышел бритоголовый парень с козлиной бородкой в замасленном комбинезоне и уставился на нее, разглядывая с головы до ног. Стройная, привлекательная Зухра привыкла к такому вниманию со стороны мужчин.
Она поправила платок и направилась к парню.
– Скажите, где здесь пекут хлеб? – спросила она.
– Сзади, – не отрывая от нее взгляда, махнул он рукой в сторону здания автосервиса, – есть домик. Там Зара печет хлеб.
Все еще ощущая на себе взгляд парня, Зухра прошла между магазином и автосервисом. Сзади располагался еще ряд одноэтажных строений. Домик с плоской шиферной крышей стоял поодаль. Да и запах свежеиспеченного хлеба не давал ошибиться.
Так называемая пекарня располагалась даже не в самом домике: с другой стороны к нему был пристроен навес, крытый железными зелеными листами. В одном месте навес и вовсе закрыли листами ДСП.
Зухра обогнула дом. В этой закрытой стороне, в углу навеса установили низкую самодельную железную печь для выпечки хлеба. Перед ней, на бетонном полу, застеленном тонким одеялом, на корточках сидела женщина лет тридцати пяти в белой футболке. Она ловко раскатывала скалкой тесто на низком деревянном столике. Рядом на белой скатерти лежали подготовленные для раскатки шарики теста.
«Выходит, она – любовница Рамазана? – подумала Зухра, осматривая женщину. – Грудастая, со смазливой мордашкой и хитрыми глазами… похоже на правду».
– Ты Зара? – спросила она, ныряя под навес.
– Да. Ты за хлебом? – Женщина быстро взглянула на гостью и тут же вернулась к своему занятию.
– Это к тебе Рамазан с фермы ходит? – без лишних объяснений спросила Зухра.
Мелькнувший на мгновение в глазах Зары испуг показал, что Зухра попала в точку. Но пекарь справилась с секундным замешательством, слегка усмехнулась и спокойно спросила:
– Ты кто такая?
– Я сестра его жены, – заявила Зухра.
– Так проходи мимо. Я никого силой не зову, – сказала та и забросила в раскаленную печь очередную раскатанную лепешку.
На этот раз удивилась Зухра. Вопреки ожиданиям эта стерва и не собиралась отпираться.
– Послушай меня, – начала Зухра, но Зара не дала ей договорить.
– Не надо читать мне лекции, – нагло отрезала она, – он сам решит, как ему быть. Не пацан.
На мгновение Зухра даже растерялась: ее план мирного возвращения Рамазана в семью полетел к чертям. Такая не будет слушать душещипательных историй про трех сестер и разбитую семью.
Захлестнувшая ее злость подсказала: по-доброму не получится. Что ж, это ее решение.
«У тебя статья, могут посадить снова» – промелькнуло в мозгу. Но Зухра вспомнила сестру и отогнала мысль о тюрьме. На ее месте Патимат поступила бы так же.
Большой кухонный нож с деревянной ручкой, воткнутый меж двух реек, поддерживающих лист ДСП, Зухра заметила сразу, как только вступила под навес. Жизнь научила ее подмечать такие вещи.
Она аккуратно положила руку на рукоять ножа. Хозяйка не заметила этого движения, повернувшись к печи, чтоб достать уже испеченную лепешку. Тогда Зухра выдернула нож. Звук освобожденного из деревянного плена лезвия привлек внимание Зары, и она резко повернулась к непрошеной гостье:
– Что еще?
Зухра быстро сделала шаг вперед и приставила острие ножа к лицу разлучницы. Та испуганно отпрянула назад и уперлась в стену.
Зухра подалась за ней, приставив кончик ножа к обнаженному горлу, и ловко схватила женщину за волосы, выбившиеся из-под платка. Зара остолбенела. Ее глаза округлились. Она хотела крикнуть, но вместе крика из горла вырвался глухой хрип.
Зухра усмехнулась, подождав, пока хозяйка как следует прочувствует ситуацию, и прошипела:
– Сука! Значит, по-хорошему не хочешь? Ты знаешь, кто я такая? Я отсидела за убийство своего мужа, которого зарезала таким же кухонным ножом. И сяду еще раз, если потребуется. – При этих словах лицо Зухры исказилось, последние слова вылетели страшным шепотом.
Глаза Зары неотрывно следили за ее рукой, что держала нож. По ее вискам катились капли пота.
– Объясню тебе последний раз: у его есть жена. Услышу, что ты приняла его, зарежу. Понятно? – повторила Зухра.
– По… понятно. Нож убери, – наконец прорезался у Зары голос. Всхлипнув, женщина добавила: – Он… обещал на мне жениться.
Нож в руке Зухры опять оказался у горла Зары.
– Кто обещал?
– Рамазан! – Зара заплакала, подвывая.
– У него жена, – не поверила ей Зухра.
– Он хотел взять меня второй женой.
– Он что, с ума сошел? – Зухра прикусила губу. – А ты не врешь?
Зара сейчас была определенно не в том состоянии, чтобы лгать.
– Зачем мне врать?.. – снова всхлипнула она. – Обещал дом снять…
– Хлеб сними! – Зухра убрала нож, увидев подгорающий лаваш, и отошла в сторону. – А что еще он обещал?
– Помочь обещал. Мне больше ничего и не нужно… – Зара последний раз жалобно всхлипнула, затем вытащила из печи подгоревший лаваш и отставила его в сторону.
– Не будет ничего: ни дома, ни помощи. Ни второй жены. Пусть только попробует! – Зухра резко воткнула нож острием в деревянную подпорку. – Запомни это, я с тебя с спрошу. Примешь еще раз – зарежу! Поняла?
– Хорошо, хорошо, – поспешно согласилась Зара.
Не дожидаясь, пока Зара придет в себя и позовет на помощь, Зухра напоследок сверкнула грозным взглядом и вышла.
– Пусть только попробует, – повторяла она, шагая к автотрассе.
* * *
В тот же день
Иса нервно ходил вперед-назад около небольшого дерева, под чьей скудной тенью обычно коротал время. Солнце поднялось высоко и теперь беспощадно палило, выжигая степь. Коровы не замечали его нервозности, обмахиваясь хвостами от надоедливой мошкары; они скучились на пригорке и размеренно жевали. Чуть заметный ветерок обдувал их, неся с собой драгоценную прохладу. Животные будут тут, пока солнце не переместится к западу, пока не спадет жара.
Иса со вчерашнего дня пребывал в возбуждении, которое тщательно пытался скрыть от всех. Он еще раз уточнил важные для него обстоятельства: недобро взглянул вправо – стадо проклятого Омара было на обычном месте. Если ничего не случится, Омар будет там до обеда. Зухра и Патимат с племянником поехали в город.
«Значит, я успею».
На ферме остался один Рамазан, он ремонтировал загон. Пока все складывалось, как Иса и хотел.
Он еще раз взглянул в сторону другого стада. Откуда только этот Омар взялся? Без него у Исы все получилось бы.
Как только услышал, что у Зухры погиб второй муж, Иса в буквальном смысле потерял сон. Его чувства к ней вспыхнули с новой силой. Это был шанс, которого он ждал очень долго.
Когда узнал, что Зухра устроилась на ферму Шихсаида, Иса сразу перевелся туда же. Ему говорили, что эта девушка уже не та, кого он знал, что она изменилась. Но, наблюдая за ней каждый день, он пришел к выводу, что ему соврали – Зухра стала только лучше.
Он любил Зухру так же, как и в молодости, а может даже больше. Все эти годы он держал ее образ в памяти, даже когда женился.
О своих чувствах он дал ей понять в первые же дни, когда они столкнулись на ферме. Зухра приняла его знаки внимания спокойно и перевела в шутку:
– У меня мужья долго не задерживаются. Боюсь подвергнуть и тебя риску.
Иса заводил разговор еще несколько раз, но тщетно.
Тогда он подумал: возможно, у нее кто-то есть? Тонкой змейкой в его сердце пролезла ревность. В первую очередь он боялся своего односельчанина, местного олигарха Шихсаида, хозяина фермы. Иса знал: тот в юности был неравнодушен к Зухре.
А сейчас с его деньгами у Шихсаида было много шансов завоевать любую, даже самую привередливую красавицу. Не говоря уж о Зухре, ведь после смерти мужа она осталась ни с чем.
Шихсаид редко заезжал на ферму, но один раз, будучи навеселе, предложил ей работу в Махачкале. Иса затаил дыхание: он знал, что раньше Зухра мечтала переехать в город. Но, на удивление, она только поблагодарила его и отказалась, мол, ей лучше рядом с сестрой.
А потом на ферме появился этот Омар. Козел! Узнав, что Зухра свободна, он начал оказывать ей знаки внимания. Иса время от времени замечал их беседующих в укромном уголке. И хотя он старался быть всегда рядом с Зухрой во время дойки, помогать ей во всем, но не мог постоянно находиться рядом. Да и она бы не позволила – а он не хотел лишать себя последнего шанса добиться ее расположения.
Иса даже попробовал поговорить с Омаром, когда они остались одни. Но тот лишь усмехнулся, обнажив желтоватые зубы.
– Зухра тебе не шестнадцатилетняя девчонка, а взрослая свободная женщина. Она сама может выбрать. И если она скажет, что не хочет меня видеть, то я больше не подойду к ней, – отрезал он.
Не сдержавшись, Иса схватил Омара за грудки.
– Оставь ее! Иначе я за себя не отвечаю! – для пущего эффекта крикнул он, надеясь припугнуть соперника.
– Пошел ты. – Омар крепко взял его за руки и оттолкнул от себя. – Может, кого-то ты и способен напугать, но точно не меня. – С этими словами он развернулся и неспешно пошел к своему стаду. А Иса так и остался не солоно хлебавши.
Иса понимал, что насилием дело не решить – да еще и проблем на работе не оберешься. Оставалось ждать удобного случая. Пока он не имел никаких прав на Зухру, а значит, не мог просить ее прекратить общение с Омаром. Из-за этого он места себе не находил, ночами не спал. Вот если бы попасть на место Рамазана! Иногда он мысленно представлял, что Рамазана больше нет: то он неизлечимо заболевал раком, то попадал в серьезную аварию, то его убивали «лесные» – боевики, скрывающиеся в ближайшей лесополосе, – и Шихсаид, конечно, назначал его (не Омара же) бригадиром.
Зухра попадала к Исе в подчинение и соглашалась выйти за него.
Как-то раз Исе даже удалось поссорить Рамазана с Омаром, однако случай быстро забылся. Все было напрасно, и ему по-прежнему казалось, что Зухра все больше уделяет внимания Омару.
«Отчасти из-за телефона», – считал Иса.
У него, у первоклассного чабана, что запоминал каждую овцу в тысячном стаде, никак не получалось разобраться с телефоном. Темный лес.
А проклятый Омар, будто юнец, возился со смартфоном, получал от кого-то смешные ролики и показывал их Зухре. Та хохотала до слез, уткнувшись в телефон Омара и вызывая у Исы новую волну ревности.
Потом проклятый телефон появился и у Зухры, а учил ее и настраивал его, конечно, Омар.
Скрипя зубами, Иса терпел все это. До Зухры он принципиально не покупал смартфон, обходился кнопочным, но теперь, ради нее, пришлось пойти наперекор принципам и купить. Сидя один у стада, он размышлял о жизни до интернета и телефона, когда люди существовали без этих чудес техники, дружно и весело.
Но сейчас больше всего Ису мучил один вопрос: не дала ли Зухра Омару слово? Конечно, если это случилось, то скоро узнают все. Но Иса не мог терпеть и ждать. Он своими глазами видел у Омара в сумке праздничный платок, который дарят к свадьбе. Других объяснений появлению платка он просто не находил. А Иса готов был прикончить любого соперника, кто посмеет встать на его пути.
Он считал, что жизнь обошлась с ним, Исой, очень несправедливо. Он был потомственным чабаном. Его деда, а потом отца уважали в селе. И было за что: не имелось среди сельских чабанов равных им. В свое время дед имел отару и свои родовые пастбища. Однако советская власть забрала у них все – и овец, и коров, и лошадей, и пастбища, и, самое главное, ценность. Дедушка в колхоз не вступил, оставался частником в надежде, что советская власть рухнет и колхозы разорятся. Не дождался. Сыну, отцу Исы, он посоветовал пойти в колхоз. Отец работал там бригадиром.
Иса начал трудиться с отцом с малых лет, а летние каникулы он проводил в горах, с овцами. Дедушка его уважал знания, необходимые для ухода за овцами, поэтому Иса пренебрежительно относился к учебе в школе. Рассказывали что-то про биссектрису, синусы и косинусы. Но, сколько ни объяснял строгий учитель математики, что это такое и зачем нужно, на следующий день Иса все забывал.
Зато каждое слово из уст чабанов он впитывал словно губка. Летом наступала счастливая пора: все лето он проводил в горах.
Вечерами, когда стада загоняли на свои места, начиналось время ужина. Укутавшись, кто в бурку, кто в теплую куртку, чабаны собирались вокруг огня, где сверху варилась каша, а сбоку грелся большой чайник для чая.
Чудной лунной ночью керосиновый фонарь не зажигали. Тишина окутывала горы, мягкий молочный свет преображал их. Яркая зелень исчезала, суровые оскалы ущелий смазывались, будто на них натянули белую вуаль. Грозные выступы скал превращались в сказочных зверей, словно бы высунувшихся прямо из горы.
Где-то внизу в долине виднелись огни села. Спать в такую ночь не хотелось. Изредка доносился шум неугомонной речки внизу. Ночью ее не было видно, но Иса представлял, как она катит свои воды.
После рисовой каши на овечьем молоке, после ароматного чая на горных травах на открытом воздухе чабаны начинали рассказывать разные истории из своей нелегкой жизни. Это были лучшие воспоминания о тех годах.
На отаре, несмотря на молодость, к Исе относились уважительно. Он легко справлялся один с большим стадом. Ему, как равному, разрешали доить овец, что считалось тяжелой, ответственной работой, требующей опыта, сил и мастерства. Он работал с отцом, и то, что место отца займет Иса, было всем известно и понятно.
