– Погоди здесь, – физрук оставил меня на одной из лавочек трибун, – сейчас узнаю, где регистрируются и что нужно для этого.
Вернулся он уже буквально через десять минут, довольно вручив мне номер с цифрой «101».
– Держи, где-то через час начнутся старты. Я записал тебя на шестьдесят метров.
– Спасибо, Николай Алексеевич.
– Ну всё, вернусь за тобой вечером, никуда не уходи.
– Конечно, – согласился я.
Он повернулся и зашагал на выход, оставляя меня одного. Одиноко сидящий подросток вскоре привлёк к себе внимание взрослых, ко мне подходили, спрашивали, почему я один и не нужно ли помочь, но я благодарил, показывал номер и говорил, что мой тренер просто отлучился на время, а так я спортсмен. Мои спокойные объяснения всех устраивали, и больше ко мне не приставали.
– Мальчик, почему ты один? Давай дружить! – раздался рядом громкий голос, и, когда повернулся, я увидел перед собой девочку примерно моего возраста, одетую в тёмно-коричневое школьное платье и чёрный фартук, с обязательно повязанным на шее алым галстуком.
– Пошла отсюда, – бросил я и отвернулся.
– Ты ведёшь себя не как пионер! – тут же возмутилась она. – Ты не должен мне грубить! Я девочка!
В памяти тут же всплыла та девочка, которая повесилась после группового изнасилования в школе-интернате, и я, сплюнув, ответил:
– Я из интерната, пошла на х…й отсюда.
Она, расширив глаза, из которых мгновенно брызнули слёзы, бросилась куда-то в сторону соседних трибун. Ну и, конечно же, по закону подлости там тут же нашлись защитники обиженных и оскорблённых, через пять минут явившиеся ко мне мстить. Я не стал вступать в долгую полемику с ними, а, встав с места, сразу же начал бить. Левой, правой, шаг в сторону, уклон, снова двойка и два шага назад, снова двойка, и вот три подростка валяются на земле, утирая разбитые носы, а их товарищи в испуге от меня отступают.
– Последний раз говорю, пошли на х…й, – произнёс угрожающе я, и те сразу послушались, подхватив своих товарищей под руки, они поплелись к трибуне, где их ждала девочка, кинувшаяся вытирать платками им кровь и верещать на весь стадион. К чести пацанов, нужно отметить, что, когда к ним подошёл один из тренеров, они сказали, что упали, и хотя девчонка верещала, что это я всех избил, тыкая в мою сторону пальцем, взрослый лишь уточнил у парней, точно ли они упали. Получив подтверждение ещё раз, он, не смотря на девочку, вернулся за свой стол.
Школьников было много, так что сначала шли отборочные забеги, а затем квалификационные. Я отправился на первые, когда услышал свою фамилию.
– Сто первый, ты не знаешь, что нужно переодеться? – ко мне обратился взрослый, стоящий на старте с миниатюрным пистолетом, когда я встал вместе с ещё тремя подростками, поскольку ширины бровки для большего количества просто не хватало, и оказался единственным, кто был не в спортивной майке, шортах и кедах.
– У меня нет другой одежды, – ответил я, – я из школы-интерната.
Мой ответ его полностью удовлетворил, он пожал плечами и велел нам занять позиции. Все соседи стояли прямо, я один встал в низкий старт, вызвав у них усмешки и удивление взрослого. Мне было всё равно, требовалась победа любой ценой, и я не собирался никому давать поблажек.
– На старт, внимание, марш, – заговорил он и выстрелил на последнем слове. Раздавшийся, пусть и тихий, хлопок стартового пистолета сработал для меня как хлыст, и я, напрягая ноги, распрямился и пулей сорвался с места, почти сразу финишировав, поскольку разгонялся как на стометровку.
Ничуть не запыхавшись, я остановился, наблюдая, как спустя ещё несколько секунд финишируют остальные. Тот тренер, что стоял на контрольной отметке с секундомером в руках, то тряс его, то прикладывал к уху.
– Петрович? Что с тобой? – к нему, встав из-за стола, подошёл тот же взрослый, что подходил к пацанам, которых я побил.
– Да секундомер, похоже, барахлит, – раздосадованно признался тот, – надо делать перезабег.
Подростки, бежавшие со мной, тут же стали недовольно гудеть.
– Давай я сам встану, – тот подвинул его в сторону и достал серебристый секундомер, обратившись к нам, – хватить ныть, вы спортсмены или нет?
Мы вернулись на старт, и я снова занял позицию, хоть и без колодок, но на нижнем старте, хотя, конечно, школьные брюки и башмаки сильно мешали бегу.
Хлопнувший выстрел опять пришпорил меня, и я, словно метеор, тут же рванул в сторону финиша, снова прибежав первым. На дорожке настала тишина, поскольку к тренеру с секундомером подошли другие взрослые, и они о чём-то шушукались, тихо обсуждая. Закончив, один подошёл ко мне, протянув руку.
– Познакомимся? Меня зовут Артём Викторович.
– Иван Добряшов, школа-интернат № 3.
– Я раньше никогда не видел тебя, Иван, на соревнованиях по бегу, – он отвёл меня к трибунам и предложил присесть.
– А я раньше и не бегал, – улыбнулся я, – начал этим летом.
– Этим летом? – искренне изумился он. – Не может быть!
Я лишь пожал плечами, предоставив право верить или нет ему самому.
– Почему ты не в спортивной форме?
– У меня её нет.
Он снова удивился.
– Как же ты тренируешься тогда?
– В майке и трусах, босиком.
– Босиком? – его глаза едва не выпали из глазниц.
– Пробовал в ботинках, быстро изнашиваются, – словно младенцу объяснил ему я, – новых нам просто так не выдают.
– Ясно, – он задумался. – Слушай, давай баш на баш? – неожиданно предложил он.
Теперь настала моя очередь удивляться.
– Что вы предлагаете?
– Я дам тебе нормальную форму и кроссовки, а ты пробежишь ещё сто и двести метров. Согласен?
Я забеспокоился.
– Мне нужно выиграть только шестьдесят, я об этом с директором договорился.
– В форме тебе будет проще бежать. Не думаешь?
Я был вынужден признать его правоту.
– Хорошо, согласен, – я протянул ему руку, которую он тут же пожал и, встав, повёл меня к другой трибуне, где сидели побитые мной мальчики и та приставучая школьница, из-за которой это всё произошло.
– Дим, дай, пожалуйста, свою тренировочную форму, – попросил он у одного из тех, кого я ударил.
Тот без споров покопался в небольшой брезентовой сумке и протянул взрослому весьма замызганный комплект из майки и шорт.
– Олег, и твои шиповки, пожалуйста, – попросил он у второго.
– Зачем? – тот уже удивился. – Вы же знаете, мне их мама из Москвы привезла, они югославские.
– Я прошу только на сегодня, – сказал он, и подросток нехотя достал бережно перемотанные тканью отличные беговые шиповки, протянув их тренеру.
Тот на глазах изумлённых подростков, мгновенно начавших возмущаться, не желая, чтобы я надевал их вещи, заставил меня переодеться.
– Доча, подержи, пожалуйста, его вещи, – он протянул возмущённой школьнице мою форму, галстук и башмаки, и она нехотя взяла их.
– Идём, сейчас старты на стометровку начнутся, – повёл он меня за собой, сначала подведя к столу, сделал какие-то записи и затем дал мне в них расписаться. Не понимая, зачем это ему надо, я молча всё сделал, ведь свою часть уговора он выполнил, и особенно мне нравились кроссовки. Они явно были дорогие и использовались парнем только на финальных забегах, ведь сейчас он был одет в обычные кеды, как и большинство тут присутствующих.
– Петрович, Олег, встаньте напротив со своими секундомерами, – попросил он коллег, с которыми шушукался раньше, а меня подтолкнул в спину, где на старте собирались ребята чуть старше меня, – беги так быстро, как можешь.
Я подошёл к парням и под их удивлёнными взглядами приготовился стартовать. Они же стартовали стоя, просто чуть согнувшись.
Выстрел! Тело, только недавно заряженное и размявшееся, словно паровой двигатель, отдало всю энергию в мышцы, и, как два поршня, ноги вдавились в грунт, а шиповки обеспечили мне отличную сцепляемость с землёй, невиданную прежде. Так что я сорвался с места, распрямляясь и наращивая скорость всё сильнее. Ближе к восьмидесяти метрам я с удивлением скосил взгляд, но ни справа, ни слева никого не было, поэтому я финишировал один, пробежав ещё метров десять, гася ускорение.
Тренеры снова собрались и тихо переговаривались, а Артём Викторович вскоре подошёл ко мне, показывая первую стрелку на секундомере. Я непонимающе на него посмотрел.
– Одиннадцать секунд, – пояснил он, но, видя моё непонимание, добавил: – Ты выполнил первый юношеский разряд.
– Это хорошо или плохо? – спросил я, поскольку и правда не помнил уже юношеские нормативы.
– Ну, как тебе сказать, – ненадолго задумался он, – сегодня мы рассчитывали увидеть хотя бы третий, и точно не от подростка четырнадцати лет.
– То есть это хорошо?
– Идём, посидишь с моими подопечными, пока идут квалификационные забеги, мы тебя поставили сразу в финал с таким временем.
– А шестьдесят метров?! – тут же запереживал я.
– И туда тоже, – успокоил он меня, – пробежишь в квалификацию ещё только двести, чтобы мы узнали твоё время.
– Вы держите своё слово, – я показал рукой на форму и шиповки, – я держу своё.
Мы вернулись к его подопечным, которые тоже участвовали в забегах, и среди них царило уныние, слух о том, что кто-то на контрольных забегах пробежал на первый юношеский, подкосил их боевой дух.
Чтобы не портить шиповки, я снял их, аккуратно протёр и надел свои башмаки, и всё это под удовлетворённым взглядом хозяина.
– Слушай, ты же бежал в том забеге, с перворазрядником? – обратился ко мне он. – Помогли тебе шиповки?
– Да, – я не стал выёживаться, поскольку был ему благодарен за обувь, – отличное сцепление, просто зависть берёт.
– А то, – довольно сказал он, подойдя ближе и погладив свою обувь, – мама из Москвы привезла. Олег, – он протянул руку, и я пожал её.
– Иван.
– Ты правда детдомовский? – поинтересовался с любопытством он.
– Да.
– А где твои папа с мамой?
На наш разговор стали подтягиваться и остальные, особенно горели азартом глаза у пионерки, которая старательно делала вид, что это всё её не интересует, но подвигалась к нам всё ближе и ближе.
– Папа умер, мама… – тут я споткнулся, но продолжил, – тоже умерла.
Такие новости заставили подростков задуматься.
– Зря ты Лильку обидел, – он кивнул в сторону девушки, – она хорошая, только приставучая.
– Извини, – напряжение, которое всегда поддерживало меня в тонусе в интернате, поскольку там вечно ожидаешь либо нападения, либо подлянки, меня впервые за эти месяцы отпустило. Я наконец понял, что передо мной простые ребята, которые не собираются меня бить или унижать.
– И ты, пионерка, извини, под горячую руку попалась, – обратился я к ней, но девочка фыркнула и гордо отвернулась.
– Отойдёт, она добрая, – заверил меня Олег и, поняв, что мир между нами налажен, стал болтать о всякой всячине, а я старался отвечать, так и не избавившись от ощущения, что попал на другую планету, где тебе не нужно каждую минуту сражаться за свою жизнь.
– Иван, идём, – издали позвал меня Артём Викторович, и я, извинившись перед ребятами, надел шиповки и побежал лёгкой трусцой к взрослому.
Глава 7
Время, которое я показал на двухстах метрах, тренерами воспринялось уже спокойнее, а мне его не показали, лишь объявили, что я так же прошёл сразу в финал, забеги на который состоятся после обеда. Те, кто прошёл на них, стали собираться и уходить в столовую школы, принимающей соревнование, я же просто сидел, поскольку собирался потратить деньги только по пути назад. Нести их в интернат было бессмысленно, всё равно отнимут.
– Иван, ты почему не идёшь обедать? – ко мне подошёл Артём Викторович.
– Это платно?
– Да, но там двадцать копеек всего за полноценный обед для участников, – удивился он.
Я задумался, двадцать копеек из двух рублей было не так уж и много.
– Собирайся, тут нечего думать, я угощаю, – тут же сообщил он.
– Уверены?
– Не обеднею, – хмыкнул тренер и повернулся к своим подопечным, – идём все вместе, те, кто закончил соревнования, можете после обеда идти домой или поболеть за оставшихся.
– Мы останемся! – заверил его один из парней, остальные согласно покивали.
– Шиповки пока верни, – тихо сказал мне Олег, – у тебя всё равно и сумки-то нет.
Я согласился и, ещё раз протерев их рукавом, передал парню, расставаться с таким сокровищем жутко не хотелось, в них бегалось намного лучше. Словно Голум, он, едва не бормоча: «Моя прелесть», – сам протёр их влажным полотенцем и, замотав в ткань, положил в сумку.
В толпе подростков мы направились в столовую, и я снова ощутил, что нахожусь в параллельной Вселенной. Баки с едой были одни на всех, без разделения на старшаков, преподавателей и всех остальных, все получали еду на подносах, из одних кастрюль, чай тоже наливали из одного чана. Зрелище было сюрреалистичным, так что даже пришлось помотать головой, чтобы иллюзия развеялась, но нет, очередь никуда не делась, как и баки с едой.
