Охрана принца, как всегда, все прозевала и герцогу пришлось самому отправиться на поиски сюзерена.
Он отыскал его через три четверти свечи, совершенно одного, медленно скачущего по лесной дороге.
Герцог вздохнул с облегчением, заметив его высочество, целого и невредимого. Не хватало еще, вдобавок к королю, лишиться и младшего из принцев. Вот это будет скандал! Такой скандал, что кое-какая особа, вполне возможно, могла лишиться и головы.
Манзилен дорожил своей головой – она очень нравилась женщинам и еще, он в нее ел.
– Вот и ты. – принц обрадовался герцогу, как родному. Вернее, как двоюродному, ведь Манзилен доводился Жуару кузеном. – Я так и знал, что ты отыщешь меня где угодно. Эти леса довольно живописны. В них много дичи и можно устроить отличную охоту. Поговаривают, что мой отец, король Жюнмиль, не раз и не два, выезжал в Алиегорию и вместе с Франциском перебил уйму зверья в здешних местах.
– Тебе повезло, мой принц. – пожал плечами Манзилен, который всем видам охоты предпочитал самую приятную – охоту на хорошеньких девушек. – Твой тесть – заядлый охотник. Между вами очень много общего.
– Очень много. – фыркнул Жуар, скривившись, словно наелся лимона. – Особенно меня радует нелюбовь некоторых алиегорийцев, считающих нас, драккарийцев, чуть ли не приспешниками Темного Покровителя.
– Главное, – Манзилен как-то подозрительно нахмурился. – чтобы тебя, Жуар, любила Мария, а, что до любви все прочих.. То, какое тебе до них дело?
– И то, верно. – махнул рукой принц, подгоняя своего жеребца.
– Запах… – Манзилен озадаченно вертел головой. – Какой-то странный запах. Не чувствуешь, мой принц?
Жуар демонстративно шмыгнул носом и пожал плечами.
– Ничего не чувствую. Никаких посторонних запахов, а жаль.
Манзилен, который унюхал незнакомый, резкий запах, настороживший его, отвлекся.
– Жаль?
– Конечно же жаль, кузен. Прогулка на свежем воздухе разбудила во мне зверский аппетит и я, с огромным удовольствием, ощутил бы аромат, жареного на вертеле, мяса.
– Я, думаю, ваше высочество, – герцог, проголодавшийся не меньше принца, выбросил из головы дурные мысли. – ужин уже готов.
– Так, поспешим же. – Жуар направил своего коня вперед, на самом деле уловив слабый запах дыма. – Нельзя дать остыть нашему ужину.
Манзилен в последний раз оглянулся – позади высился густой лес, без малейших признаков присутствия человека или же, нелюдя.
– Показалось. – пожал плечами герцог. – Может быть, за стеной леса, притаилось болото, и эта вонь от болотного газа? Вон, сапоги Жуара забрызганы грязью. – Манзилен понимающе ухмыльнулся. – Будущий принц-консорт объезжал свои охотничьи угодья, высматривая достойную дичь. Что ж, это занятие ничуть не хуже любого другого, так что, отнесемся с пониманием к причудам его высочества.
– Кузен, чего ты там плетешься? – молодой и задорный голос принца взбодрил герцога и он, оставив в прошлом свои подозрения, поспешил за господином.
Этот вечер они провели замечательно, отдав должное и жареному мясу, и терпкому вину, и прочим разным вкусностям, приготовленным расторопными поварами для благородных господ.
Утром, кстати сказать, голова почти не болела.
– Марида. – герцог Арно оторвал принца от размышлений, ибо впереди завиднелись городские стены. – Мы почти добрались до твоего будущего домена, кузен. Взгляни, как прекрасна столица Алиегории. Надеюсь, твоя невеста так же красива, как и город, в котором она проживает.
Жуар взглянул вперед и невольно залюбовался дивным обликом Мариды, чудесно выглядевшей этим холодным зимним днем.
Посольство Драккарии прибыло в город холодным зимним днем. Солнце упорно пробивалось сквозь плотные, слоистые облака, но, все равно, над столицей висела розоватая дымка густого, зимнего тумана. Словно сказочное видение вырастали высокие стены, выложенные из светлого камня, горели жаром шлемы стражников, перекликающихся громкими, зычными голосами, тонкие ветви деревьев тянулись к небесам, а снег искрился и переливался, радуясь новому дню.
Стены Мариды играли скорее декоративную роль, потому что город, разрастаясь и ширясь, давно выплеснулся за их пределы, но, все равно, огражденный периметр Верхнего города являлся достойным препятствием на пути врага, коли тому взбредет в голову штурмовать столицу государства.
В глазах принца зажегся искренний интерес и Манзилен порадовался тому, что ему удалось отвлечь молодого господина от невеселых размышлений.
– Говорят, король Алиегории дает бал, по случаю праздника Новогодия. – улыбаясь, произнес кузен принца, поглаживая рукой гладкий подбородок. В отличие от Жуара, обожавшего свои, лихо закрученные, щеголеватые усики, Арно терпеть не мог растительности на лице, гадко и зло подшучивая над почтенными старцами из Королевского совета, обросшими бородами, словно старые пни мхом. – Вначале празднества обещают народное гуляние, затем последует бал, на котором, Жуар, ты будешь представлен своей невесте, принцессе Марии Безупречной, будущей королеве Алиегории.
– А, как же братец короля, мятежный Георг? – нахмурился Жуар, который очень надеялся на то, что принцесса Алиегории оправдает его тайные ожидания. – Поговаривают, что он не смирился с поражением и созывает под свои знамена всех недовольных тем, что король решил выдать свою дочь за чужестранца и, тем паче, не совсем человека.
Как обычно, в мгновение сильного волнения, глаза Жуара изменились – зрачок истончился и сузился, превратившись в вертикальную щель, а белки налились опасной желтизной начинающейся трансформации.
К сожалению, частичной.
Как и многие драккарийцы, в том числе и простолюдины, Жуар наловчился изменять глаза, отращивать клыки и когти, но вот полностью преобразить свой облик и принять вторую ипостась, принц так и не смог.
Впрочем, как и Манзилен.
В этом они не преуспели.
Мгновение и все вернулось на свои места – глаза обрели обычную, человеческую форму, а дракон, так и не проснувшись, притаился и затих.
– Ты справишься. – легкомысленно пожал плечами Арно, пришпоривая своего скакуна. – Нет ничего на свете, с чем не мог бы справиться принц Драккарийского королевства. Не так ли, Бертран?
Мужчина, к которому обратился молодой герцог, все время старавшийся держаться за правым плечом своего господина, неопределенно пожал плечами, помедлив с ответом. Впрочем, герцог и без того знал о том, что Бертран не отличается особой разговорчивостью.
Бертран выглядел, как простолюдин, хотя, вряд ли являлся выходцем из простонародья. Все манеры мужчины выдавали в нем благородного человека, только, вот беда – Бертран совершенно ничего не помнил о своем прошлом.
Год назад, когда герцог Манзилен провожал алиегорийское посольство до самой границы, случилось ему заночевать на крохотном постоялом дворе, где он и приметил широкоплечего человека, мощного телосложения, молчаливого и старавшегося держаться как можно незаметнее.
Вначале, подозрительный герцог принял Бертрана за шпиона враждебного государства, но трактирщик, допрошенный по всем правилам, перепугавшись до полусмерти, рассказал о том, что выловил этого человека из реки.
Незнакомец оказался очень плох и выжил лишь стараниями старухи-знахарки, а затем, дабы расплатиться с обществом за услугу, договорился с трактирщиком и нанялся к тому на работу.
– Превосходный человек, этот Бертран, ваша светлость, – почтительно кланяясь и приседая от страха, бормотал трактирщик. – странный только и несчастный. Не помнит ничего из своего прошлого. Но, работник отменный и как охотник, выше всяких похвал.
Взгляд молодого герцога отяжелел – охотник? Не браконьер ли, случаем?
– Не подумайте ничего плохого, господин. – побледневший до синевы трактирщик затрясся от страха, проклиная свой болтливый язык. – Объявился недавно в наших краях медведь. Жуткая тварина, уж поверьте мне, говорю, как есть, – трактирщик утер вспотевший лоб замызганным платком и продолжил рассказ. – Людоед, как есть людоед, а уж хитрющий какой! Скольких разумных изничтожил, разорвал на части и пожрал – страсть! Детишек малых, да баб, да стариков. Уж и так за ним гонялись и этак, а он, словно заговоренный. Может и не медведь то был вовсе, а беролюд одичавший, кто сейчас скажет? Только вот Бертран, прознав про нашу беду, выбрал себе рогатину покрепче, да и шагнул в лес. Ушел, как и пропал с концами.
Герцог изогнул бровь, показывая, что ожидает продолжения истории, а сам искоса взглянул на того самого Бертрана, спокойно и беспечно продолжавшего раскалывать тяжелые чурки на аккуратные поленья.
– Цельную седмицу никто не видел чужака, а к вечеру седьмого дня из леса прибежал мальчонка, сын углежога. Он и поведал нам о том, что израненный Бертран лежит у них в хижине, а труп огромного зверя остался на поляне в лесу.
Ну, мы, ясное дело, – заволновался трактирщик. – ноги в руки и вперед, в лес, к хижине того самого углежога. Отыскали Бертрана – зверь его подрал без всякой жалости, места на теле не осталось от шрамов, старых и новых, а потом уже и медведя отыскали. Здоровенная тварь, хитрая, матерая, в полтора раза более наших косолапых будет. Откуда только забрел к нам сей ужас, не ведаем, а уж про то, как Бертран с ним сладить сумел, при помощи одной только рогатины, остается лишь догадываться.
Герцог закрутил головой, надеясь увидеть голову медведя на стене трактира, но говорливый хозяин заведения, в ответ на вопрошающий взгляд аристократа, развел руками.
– Господин барон забрал зверя и приказал изготовить чучелко, которое и поставил у себя в замке. Я бывал у барона и чучело то видел, ваша светлость. Страшное дело, да охранят нас Боги-Покровители от подобной напасти.
Заинтересованный герцог, переправив послов через границу, посетил замок барона и самолично лицезрел того самого медведя-людоеда. Громадная тварь стояла, как живая и являлась предметом зависти всех окрестных дворян и предметом гордости смекалистого барона.
Решив, что подобный мужественный человек сгодится в его свиту, герцог Манзилен вернулся к трактирщику и выкупил долг Бертрана у общины. Взаправду сказать, благодарные за избавление от лютого зверя жители деревни, долг чужаку простили. Хотя, пара серебряных монет подсластила пилюлю от потери столь ценного работника, но не утешила дородную дочь трактирщика, гревшую постель чужаку по доброй воле и явно имевшую виды на доброго молодца.
Бертран очень быстро завоевал доверие своего нового господина. Чужак вполне чисто говорил на всеобщем языке, сносно – на драккарийском и совсем хорошо, на языке алиегорийцев. Был он скуп на слова, жаден на обещания и скор на расправу. Любому шутнику, вздумавшему зубоскалить над его слабой памятью, Бертран очень скоро доказывал, что шутки – это, конечно, хорошо, но целые зубы, значительно лучше.
Теперь, стараясь держаться, как можно ближе к герцогу, Бертран оттер в сторону даже оруженосца Арно, молоденького баронета Фризо, который, пыхтя от негодования, не смел возражать, зная о благосклонности господина к невразумительному чужаку.
– Мост. – коротко бросил Бертран, указывая вперед. – Бурлящая здесь делает петлю, господин и нам предстоит проехать через мост. С него открывается прекрасный вид на окрестности.
Приспешник замолк, а герцог пожал плечами. Оказывается, Бертран бывал в Алиегории. Что ж, может быть в столице кто-нибудь вспомнит крепкого здоровяка с широкими плечами и этот кто-то не поленится ответить на вопросы герцога.
Вид, в самом деле, оказался замечательным – река Бурлящая ярилась водоворотами и славилась глубокими омутами. Поговаривали о том, что на дне реки обитают волшебные существа, недружелюбные к людям. Именно они повелевают завихрениями воды и топят неосторожных в мутных глубинах.
Впереди кавалькады скакал герольд. Юный паж трубил в дудку и громким голосом оповещал жителей славной Мариды о том, что их город почтил своим визитом наследник Драконов, славный принц Драккарии, Жуар.
Вслед за герольдом, неторопливо и даже как-то вальяжно двигались сами драккарийцы, окружившие своего принца пестрым хороводом.
Кони иноземцев украшали роскошные попоны, гривы скакунов сверкали золотыми и серебряными лентами, а сам принц поражал горожан роскошью своего наряда и белокурыми локонами, падающими на плечи волнительным каскадом.
Впрочем, свита младшего драккарийского принца выглядела так же нарядно, как и внушительно. Не смотря на некоторую нарочитость и, быть может излишнее кокетство, каждый из драккарийских вельмож оказался хорошо вооружен и это, если не упоминать воинов сопровождения, выделенных братом Жуара, наследником престола Драккарии, Жимайо.
*
Лилиана, вгрызаясь в сочную мякоть оранжевого плода, пыталась скорее расправиться со своим вкусным, но скудным обедом. Она случайно затесалась в шумную толпу и людской хоровод закружил её в бешенном танце.
Суматоху вызвало прибытие драккарийского гостя.
Знатный претендент на руку местной принцессы происходил из рода Дракона и это обстоятельство добавляло перца в интригу. Не все жители славного королевства Алиегория радовались тому, что на древний трон родной страны усядется чужак, да еще и нелюдь.
Лилиане было плевать на матримональные планы правителей – где она, несчастная сирота и где королевский дом Драккарии, но посмотреть на чужого принца, все же хотелось.
Поговаривали, что Жуар – настоящий красавчик, да еще и блондин. Натуральный.
А то, пошло нынче поветрие среди местной молодежи, выбеливать свои волосы, которые дворяне, согласно обычаю, не стригли выше лопаток.
Простонародью полагалось носить короткие стрижки, сервам и крепостным головы брили наголо, а знать похвалялась длинными волосами, которые, особо предприимчивые щеголи умудрялись укладывать в вычурные прически.
Где-то здесь, на Королевской площади, в толпе народа, готовящегося встретить праздник Новогодия, находились мадам Жанетта и две её дочери. Принять участие в народном гулянии возле огромной новогодней ели, считалось хорошей приметой и даже члены королевского дома Алиегории не пренебрегали обычаем, появляясь на короткое время, дабы поздравить свой народ с праздником и одарить подданных серебром и золотом.
Оставалось надеяться, что Лилиане не доведется нос к носу столкнуться с мачехой и её дочерями. Ничего хорошего бедной девушке эта встреча не принесет.
– Едут! Едут! Драккарийцы едут! – вопила толпа и Лилиана поняла, что чужаки уже появились на площади.
Что ж, чужеземный принц оправдал самые смелые ожидания толпы – был он молод, хорошо сложен, красив и богато одет. Конь драккарийца выступал медленно и торжественно, красиво изогнув голову и повинуясь каждому движению рук высокородного всадника. За принцем Жуаном, отставая на один шаг, ехал еще один иноземный вельможа – молодой, красивый и черноволосый.
Пусть и не такой знатный – об этом говорили черные, как смоль волосы, но, столь же прекрасный внешне и роскошно одетый, юноша привлекал к себе ничуть не меньше внимания, чем сам Жуар.
В принца и его высокородного спутника полетели бутоны цветов. Женщины всех возрастов и сословий неистовствовали, буквально выпрыгивая из пышных юбок и тугих корсетов, стараясь попасться на глаза иноземным вельможам и обратить на себя их внимание.
Лилиане лишнее внимание было не к чему – она сторожила свою корзину со сладостями и, наконец-то заметила воспитанников городского сиротского приюта.
Дети, облаченные в одинаково-унылые серые робы, медленно выходили из дверей городского храма. Праздничная служба закончилась, и наставники отпустили подопечных на прогулку, разрешая им принять участие в торжественных мероприятиях по случаю празднования Новогодия. Не всех конечно – малышня должна была проследовать за воспитателем обратно в приют, а все прочие рассыпались по площади в поисках развлечения.
Лилиана, таща тяжелую корзину, направилась к детям. Глазастые воспитанники приюта, вечно голодные, как и полагается молодым, растущим организмам, то ли увидели, то ли унюхали Лилиану, но, радостно гомоня, со всех ног бросились навстречу своей благодетельнице.
Девушка замедлила шаг – ничего не случится, если она на мгновение остановится передохнуть, пока вокруг нее соберутся все дети. Пара мгновений, не больше и сладости из корзины сделают ребятишек необыкновенно счастливыми.
– Жуар, я, пожалуй, вас покину. – герцог Манзилен, набросив на голову глубокий капюшон, отороченный мехом драгоценного соболя, жестом велел Бертрану следовать за принцем, а сам, соскочив с, обиженно всхрапнувшего жеребца, незаметно отделившись от сверкающей золотым шитьем кавалькады, затерялся в шумной толпе.
Поводья своего коня герцог передал оруженосцу, демонстративно не замечая поджатых губ молодого парнишки, расстроенного внезапным решением сюзерена.
Герцог очень любил авантюры и зачастую пренебрегал собственной безопасностью. Горячая кровь дракона, порой вовлекала его в опасные передряги, но он всегда умудрялся выходить сухим из воды, не обращая внимания на ворчание своего короля и предостережения принца-наследника.
Манзилену хотелось побродить среди простых алиегорийцев, послушать их речи, выяснить, что народ думает по поводу скорой свадьбы принца Жуара и принцессы Марии. Да и просто посмотреть на праздник Новогодия гораздо интереснее, чем терпеть длинное и скучное представление приветствия и вручения властителям Алиегории в верительных грамот драккарийским посольством.
Народное гуляние, полное задора, шума, танцев и песен, закружило герцога и увлекло в центр Королевской площади, к огромной, мохнатой ели, украшенной фонариками и разноцветными гирляндами, жгутами из золотистой соломы и ярко раскрашенными деревянными фигурками птиц и животных.
Местные девушки оказались полны задора, улыбчивы и приветливы. Они не пытались заглянуть в глубины капюшона, а попросту хватали стройного молодого человека в роскошном одеянии за руки и тащили танцевать, мало внимания обращая на сопротивление последнего.
Герцог, впрочем, особо и не сопротивлялся – ему очень нравился порядок, принятый в Алиегории – после танца, партнерша, пригласившая молодого человека, дарит последнему жаркий и сочный поцелуй, а парень, увлекший девушку в хоровод, поступает так же, целуя избранницу в алые губки.
Герцогу удалось заполучить уже два сладких поцелуя и он, помня о том, что Боги любят троицу, оглянулся, решив, что в этот раз он сам выберет себе партнершу для танца.
Грянула музыка. Громкая, зажигательная, она буквально заставляла ноги пускаться в пляс, а не топтаться на месте в бесполезном ожидании.
Внезапно Арно заметил молоденькую горожанку, окруженную стайкой детишек, одетых, как-то скучно и одинаково. Девушка в неприметном и даже бедном платье, прятала изящную фигурку под бесформенной шалью и что-то раздавала детворе, которая, получив подарки, начинала весело прыгать и оживленно щебетать.
Чем именно привлекла внимание могущественного герцога нищенка из Черного города? Кто знает, но герцог ринулся в атаку – на мгновение перед его взглядом мелькнуло прелестное девичье личико, обрамленное золотистыми локонами, которые нахально выбивались из-под уродливого саржевого чепчика.
Высокая, сухопарая дама, затянутая в темное, очень строгое одеяние, принимая от Лилианы небольшую сумочку с угощением для самых маленьких воспитанников приюта, степенно произнесла:
– Лилиана, передайте нашу самую искреннюю благодарность госпоже де Бри за все подарки, сделанные ею нашим бедным воспитанникам. Мы очень ценим то, что даже пережив тяжкую утрату, госпожа де Бри находит в себе силы и желание творить добро.
Мимолетная тень, коснувшись милого личика Лилианы, растаяла без следа, а мадам Броллеси, одна из наставниц, работающих в городском приюте, еще раз кивнув дочери бывшего королевского егермейстера, медленно пошла прочь, растворившись среди веселящейся толпы.
Лилиана не боялась того, что мадам Броллеси выдаст её тайну мачехе – между ней и наставницей из городского приюта давно было уговорено держать в тайне добрые дела мадам де Бри.
Умная женщина, глядя на то, как разительно изменились внешность и поведение Лилианы, тактично помалкивала, не желая совать нос в чужие семейные дела.
Да, положение Лилианы в семье, изменилось не в лучшую сторону – девушка одевалась не как благородная госпожа, а как служанка, но деньги на нужды приюта поступали исправно, как и в ту пору, когда еще был жив граф де Бри. Мадам Бролесси считала, что вдовствующая графиня помогает несчастным сироткам в память о своем, безвременно почившем, супруге. Мысль о том, что это деньги Лилианы и, тем более, что это деньги, добыты нечестным способом, никогда не посещала ее голову.
Корзина показала дно, на небе появились первые звезды. Зимой, как известно, смеркается рано. Народ, отведавший дармового угощения – выпивки и закуски, словно бы обретя второе дыхание, продолжал беззаботно веселиться. Очень скоро празднество должны были посетить члены королевского дома Алиегории, и Лилиана поняла, что ей пора вернуться в особняк семейства де Бри.
К тому же, в условленном месте, она успела заметить в толпе человека от Живоглота. Молодчик, безуспешно пытавшийся прикинуться благополучным горожанином, мелом начертил на стене дома две длинные полосы. Это был тайный знак, оставленный для Лилианы в условленном месте. Виконтесса поняла, что Живоглот назначил встречу на два часа ночи.
У нее оставалось в запасе достаточное количество времени, для того, чтобы вернуться в сторожку Грюмо и переодеться. Как хорошо, что она успела спрятать лицо под темной полумаской – Живоглоту и его людям вовсе необязательно знать о том, что девушка, раздающая сладости детям на улице и родственница бывшего дворецкого, наемница по имени Лилейя, одно и то же лицо.
Подхватив корзину, Лилиана совсем было собралась убраться с площади, как вдруг кто-то очень решительно и крепко схватил её за локоть.
«Стража? – обмерла Лилиана. – неужели Живоглот сдал меня королевским ищейкам?»
