– Почему ты их не любишь?
– Не знаю. Эта ненависть появилась во мне очень непонятно как. Я не помню всего своего прошлого, помню только события за прошлые полтора года. Понимаешь меня, Алиса, мне очень тяжело жить, – я замолчал, Алиса хотела что-то сказать, но я продолжил, – веришь мне? Нет? Алиса, пожалуйста пойми меня. Сколько я помню себя, у меня всегда была ненависть ко всему меня окружающему. Я не знаю, почему так. Всегда в моей душе преобладают чувства отчаянья и какой-то великой потери… понимаешь меня, Алиса?
– Наверное, да.
– Мне кажется, не понимаешь…
– Почему ты такого мнения обо мне?
– Никто не поймёт убийцу кроме убийцы.
– Возможно, ты прав.
Наступило молчание. Спустя минуты три Алиса сказала:
– Прости, я не хотела тебя расстраивать.
– Ничего страшного. Я был груб по отношению к тебе.
Вновь молчание, которое прервала Алиса:
– Посмотри на комоде лежит, записка там я тебе всё написала.
– Хорошо, Алиса.
Я подошёл к комоду. На нём лежал не большой клочок бумаги, будто вырванный из записной книжки лежащей рядом. Я взял его, сел на стул рядом с комодом. На бумажке был выведен не большой текст аккуратным подчерком, от неё слышался приятный запах клубники. Когда-то я уже ощущал этот запах. А когда это было? Я этого не знаю. И никогда не узнаю. Наверное мне этого и не нужно. Я принялся читать записку.
«Привет, это я, Алиса. Ты должен сделать для меня одну услугу. Во время утренней прогулки по парку я легонько бежала вприпрыжку, пела песенку и вдруг упала. А люди, которые всё это видели, начали громко хохотать надо мной. Среди них была одна бабка, она смеялась громче всех. Как раз ты и должен разобраться с ней. Наверное, ты спросишь, как её найти. А я отвечу, обычно она уходит из школы часов в пять вечера, потом сразу идёт в парк. Только, пожалуйста, не спрашивай меня, откуда я это знаю. Там в парке она находится до восьми вечера. Там ты её подкараулишь и УБЬЁШЬ!! Если спросишь чем, я отвечу своими перчатками, которые лежат в ванной, только не забудь промыть их лезвия. Расправься с ней заслуженно, ударь её в бока своими лезвиями! Пусть прольётся кровь! Всё, пока, удачи целую.
Алиса».
После прочтения я убрал записку в карман синего комбинезона. Пошёл в ванную комнату, там, на небольшой грязной чуть ржавой раковине лежали перчатки испачканные кровью. Я взял их, и под струёй воды промыл лезвия. Перчатки убрал в сумку, которую взял на диване. Перед тем как выйти я произнёс:
– Надеюсь, что всё получится.
Глава 2. День первый.
Гришин сидел в своём кабинете смотрел на фотографии с места преступления. С закуренной сигаретой во рту. За окном уже был день. А из головы его так и не выходило вчерашнее событие. Василий Фёдорович размышлял:
«Главное нет ничего ни улик, ни свидетелей вообще ничего только тело и сторож-алкаш. Щекотуна больше нет, но почему такой похожий способ убийства, я бы даже сказал одинаковый. Ребята в парке ничего подозрительного не нашли. Личность убитого установить не удалось, документов при нём не было. Я предполагаю, что убийство было не спланированное, а случайное без каких-либо мотивов. Скорее всего, убийца совершил всё это только ради какого-либо наслаждения. К тому же если смотреть на внешность убитого, он выглядит как обычный пьяница или бездомный. Уже несколько недель мне не даёт покоя смерть Щекотуна. Где его дело? Может мои предположения, обретут доказательство, если я вновь разберусь в нём заново? Конечно!».
Василий потянулся к телефону и набрал номер. В трубке раздались гудки, спустя минуту мужской голос сказал:
– Да, Василий Фёдорович?
– Здоров, да это я. Мне в 55 кабинет дело А. В. Дунаева срочно занеси.
– Да, сейчас я вам занесу.
Гришин положил трубку, спустя десять минут раздался стук в дверь. Вошёл милиционер.
– Василий Фёдорович, вот папка. Только зачем она вам?
– Да есть предположения, – открыв папку и закурив сигарету, сказал следователь.
– Какие?
– Не твоё дело. Свободен!
Милиционер удалился.
Гришин долго изучал дело. Вчитывался в каждое слово, изучал детально, каждую фотографию. Он несколько раз вставал из-за своего места и бродил по кабинету. Тихо вслух размышляя:
– При убитом в январе того года не было перчаток, хотя Дунаев утверждал, что видел их. Ещё здесь написано, что Щекотуна зовут Иван Андреевич Коршунов. К делу приложена фотография его паспорта. Коршунов выглядел слишком молодо, на момент смерти ему было не больше 25 лет. По описаниям, Щекотун выглядел старше. На трупе была надета слишком чистая одежда, и он сам был чист. Никто из опрошенных людей, бывшими родственниками или близкими людьми ранее убитых Щекотуном не знали имени Ивана Андреевича Коршунова. Тут в бумагах написано точное описание нападавшего, но почему у меня главного следователя в этом деле таких данных нет? Слишком уж всё сейчас кажется мне сглажено и просто. Возможно пока это ещё не стоит говорить вслух, но мне кажется, что Коршунов был подражателем. Это нужно ещё доказать. А не то меня воспримут за сумасшедшего. Это ударит сильно по моей репутации, потом с женой скандал… нет этого мне не надо. Всю ту историю я должен вновь услышать из первых уст. Мне кажется новое убийство связанно с прошлыми моими делами Щекотуна. Не зря я не сплю спокойно более года? Не зря, точно не зря. Нужна встреча с Дунаевым. Надеюсь, он жив, такие как он, на зоне редко долго выживают.
Гришин взял телефонную трубку, набрал номер. В трубке хрипловатый голос ему ответил:
– Генерал Хлопов слушаю.
– Пётр Иванович, я должен просить вас, чтобы мне организовали встречу с Дунаевым.
– На кой хрен?
– Для проверки.
– Ладно. Кто такой Дунаев?
– Зимой прошлого года убил Щекотуна.
В телефонной трубке раздался вздох.
– Гришин, ты бы своим делом занимался, а не этим всем.
– Я и занимаюсь.
–Ты вот мне скажи, ты хочешь с ним встречу, а он жив-то вообще?
– Не знаю, Пётр Иванович, вы позвоните куда надо, организуйте.
– Ладно.
Следователь повесил трубку, закурил сигарету. Он пошёл сел на диван и задумался:
«Я устал, нужно вздремнуть».
После он докурил сигарету, бросил бычок в пепельницу и расслабил галстук. Следователь задремал. Проспал он полтора час. Его разбудил постучавшийся милиционер. Гришин открыл глаза и недовольно сказал:
– Кто?
– Товарищ-майор, сторожа привели, он протрезвел.
– Скажи, что сейчас буду.
Парень ушёл. Василий поправился, выпил стакан противной желтоватой воды, накинул на себя пиджак и пошёл в камеру, где его уже ждал сторож нашедший тело. Пройдя на первый этаж, потом через коридор оказался в небольшом тюремном отсеке. Возле двери стоял охранник. Он пропустил Василия. Войдя в помещение, там стоял стол и две табуретки. На одной из них сидел сторож. Весь помятый, с непричёсанными волосами и мятой одежде. Он сидел, не много шатаясь. Следователь сразу почувствовал запах перегара. Прокашлявшись Гришин сел на табурет.
– Так, товарищ, давай с тобой на трезвую голову потолкуем, – скрестив руки и облокотившись на стол, сказал следователь.
– Хорошо.
– Полное имя.
– Чьё?
– Моё конечно.
– А…да, Иванов Пётр Евгеньевич.
– Как ты обнаружил тело?
– Какое?
– О котором ты сообщил. А что есть ещё?
– Нет, – Иванов заикнулся и продолжил, – а что о нём говорить. Во время обхода обнаружил. Иду такой смотрю какое-то непонятное лежит, подхожу, смотрю человек. Толкаю, думаю опять, напился кто-то, упал, уснул, а он не шевелиться. Смотрю, а он померший валяется.
– Всё понятно.
– А я? Что со мной?
– А ты свободен, но если ещё выпивать на работе будешь, вылетишь сразу.
– Но я, же от волнения…
– Ты что не понял?
– Нет, всё понял.
Василий Фёдорович вышел из камеры. Подошёл к охраннику, сказал ему, чтобы тот отпустил сторожа, но со справкой о невыезде. Гришин пошёл к себе в кабинет. Там он сел за стол и начал бормотать свои размышления:
– Сторож ничего полезного не сказал. Убийца на свободе, куда капать не знаю. Надежда пока только на Дуная, а там будь дальше может что лучше. Может тогда в январе я что-то упустил. Щекотун мёртв. Но дураков хватает, чтобы ему подражать. Правда, перчаток при нём не было. Если это реальный Щекотун то где перчатки? Мне тогда много портретов его предоставляли, но везде были две детали. Черные, будто мокрые растрёпанные волосы и перчатки. Тогда перчаток я не нашёл. Я не знаю, куда они пропали. Щекотун явно был не здоров психически, если сейчас орудует подражатель, то он работает очень, похоже. Я надеюсь на Дунаева и его рассказ, может он даст мне новую нитку в этом деле.
Глава 3. Ночь вторая.
Я проснулся где-то около трёх часов дня. На улице была мерзкая погода, гадкие людишки бегали по своим бесполезным делам как тараканы, поэтому погрязшему в помоях городу. Но единственное что меня утешало это Алиса сидящая слева от меня. Она улыбалась. Глазки её сверкали радостью. Я встал с дивана поздоровался с ней. В ответ девушка продолжала улыбаться, но через мгновение поманила меня своим беленьким пальцем. Я подошёл к ней, она взяла мою голову одной рукой и наклонила к своим устам.
– Ты помнишь, о чём я тебя просила?
– Да.
– Ну, хорошо, мой друг.
– Я пойду готовить завтрак.
– Хорошо.
Я пошёл на кухню, поставил чайник. Достал две кружки и собирался налить чай. Чайник вскипел, и я сразу после этого позвал Алису. В ответ тишина. Я пошёл в залу, но там было пусто. Расстроившись, попил чай в одиночестве. Мне нужно как-то было провести пару часов. Первое что пришло в голову взять нож, и начать тыкать им постепенно ускоряясь между пальцами. Это занятие занимало меня очень сильно ножик, который я держал, был холодным его лезвие немного запачкано, но не кровью, неважно, чем я убил себе подобную скотину кровь остаётся не на предмете, а на гадкой душе и руках, от этого, уже не отмыться… Я занимался этим около двух часов. Затем я сел на диван и увидел на обоях плесень. Она мне не понравилась. Ближе к потолку обои отходили и я, подпрыгнув, схватил кусок обоев и отодрал его до самого плинтуса. Под ним была стена с белой штукатуркой. Я увидел там холст, мне захотелось что-нибудь там нарисовать, но чем? Оглянув комнату, заметил табурет, отломал от него ножку взял зажигалку и подпалил деревяшку. Во время этого мне стало интересно, что будет, если я подожгу себе руку, уже поднося зажигалку, я одумался и убрал её. Этим нужно заниматься на улице, но не в доме, а то случайно сожгу квартиру. И где мне тогда жить? В любом случае в этом городе у меня есть только Алиса. Почему я так быстро к ней привязался? Раньше в этом городе у меня было ещё четыре человека. Я очень плохо помню троих, но четвёртый до сих пор в моей памяти. Через несколько минут после этих мыслей я уже писал портрет девушки с кудрявыми волосами и красивыми глазками. В них было столько жизни, они блистали как большие зелёные сапфиры, в них было столько образов и счастья, счастья, именно счастья, настоящего счастья жизни, и любви, столько любви, настоящей любви к самой жизни. Ни то, что у меня: я живу в городе, который презираю. С людьми, которые плевать хотели друг на друга, в них нет ни капли уважения и сострадания. Когда Алиса была рядом, я чувствовал защиту от страшного и опасного мира. От злых и противных людей, от всего того что противно мне. Я чувствовал, что Алиса сильная морально. Я крикнул:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70507609&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
