Дом из красного кирпича
Наталья Юрьевна Царёва
Я просто ехал из одного города в другой. Кто мог знать, что вместо этого я попаду в дом, откуда нет выхода? Среди его обитателей экстравагантная художница, пожилой профессор, парочка тинейджеров, девочка, которая подкладывает постояльцам гвозди в постель… и женщина, которую я полюблю. Я отдал бы все, чтобы забрать ее с собой, вот только выбраться отсюда невозможно. Мои соседи погибают один за другим, и, скорее всего, я буду следующим…
Наталья Царёва
Дом из красного кирпича
1. ПРИБЫТИЕ
Это был просто большой красный дом.
Черт знает как я его заметил в зарослях намокшей зелени. Бензина оставалось как раз километров на тридцать-сорок: что сделаешь, старушка работала исключительно на переработанной нефти.
Положение было совершенно идиотским, чтобы не сказать хуже – умудриться заблудиться в двухстах километрах от Нижнего Новгорода дано не каждому. Впрочем, от Нижнего ли? Ориентироваться я сейчас мог исключительно по показаниям спидометра, а показывал он что-то несусветное: выходило, что за сегодняшний день я проехал больше восьмиста километров, что, конечно, возможно – когда дорога еще была приличной, я закладывал под сто, максимум, на который способна моя развалюха – но где в таком случае все окрестные города, деревеньки и прочие признаки человеческого присутствия?! Дороги строятся людьми и для людей, а ничего похожего на человека или его жилье я уже не видел часа три, наверное…
Кроме этого красно-рыжего дома, нагло вылезающего чуть ли не на самую дорогу: нельзя строить так близко к трассе, непонятно разве! От проезжающих мимо фур хибара должна была сотрясаться до основания… Впрочем, назвать двухэтажную громадину хибарой было очень невежливо с моей стороны. Да и фуры тут, похоже, не проезжали.
Но я был злой. И лил дождь.
Если бы не кончающийся бензин и потеря ориентации в пространстве, я бы, может, отнесся к происшествию более иронично. Но только не сейчас: неприятности выбили меня из колеи, и упражняться в юморе как-то не хотелось.
Может, у них есть бензин, подумал я безысходно. Или они, жители этого дурацкого дома (ну кто захочет поселиться в такой глуши?), смогут подсказать, где я оказался… Черт их знает, вдруг этот самый Нижний в двадцати километрах отсюда?! И тут даже ходят какие-нибудь дачные автобусы…
Эта мысль меня здорово ободрила. Конечно, не хотелось бы бросать машину, но, строго говоря, выбора у меня не было, и вообще, сам дурак, нечего было блуждать как ежик в тумане, тоже, блин, великий путешественник…
Короче говоря, я вышел под дождь (никаких плащей у меня, естественно, отродясь не водилось), поставил на всякий случай старушку на сигнализацию (хотя хотел бы я посмотреть на того кретина, который на нее позарится!) и зашагал к дому.
У него даже калитка имелась и какой-то высокий, но, по-моему, давно уже обветшавший забор, также выкрашенный в красный цвет.
Что касается самого дома, то он был выложен из кирпича – обычного красного, даже скорее бурого, почти рыжего кирпича, так хорошо мне знакомого. И вообще-то походил скорее на больницу или какой-нибудь пансионат, чем на особняк… Но какой смысл выносить больницу так далеко загород? Разве только психиатричку…
Я поднялся на высокие ступеньки, нажал на старомодную, глянцево черную кнопку звонка. Никакой таблички, извещающей, что в здании расположилось муниципальное учреждение, не было.
Но, может быть, это частная лавочка?
Мне открыли не сразу. Минут через пять в дверях показалась женщина, такая же странная, как и вообще все происшедшее со мной сегодня.
Судя по наряду и манерам, я дал бы ей лет шестьдесят или даже больше, но на открытой, не стесненной чопорным воротничком шее (две верхние пуговицы ее платья были расстегнуты) почти не было морщин, а руки казались молодыми, правда, совершенно неухоженными, с коротко остриженными плоскими ногтями, но это были руки тридцатилетней, много работающей женщины, а не старухи…
Лицо же ее я бы мог охарактеризовать как совершенно стертое, лишенное какой-либо яркой (да и не яркой) индивидуальности, типичное лицо экономки или медсестры. Такое лицо, которое выражает профессию, социальный статус, что угодно, но не собственно личность. И описать его невозможно… Все среднее, ни красоты, ни уродства.
Говорят, с такими лицами удобнее всего работать гримерам: что захочешь, то и нарисуешь. Слава богу, что я не гример…
– Простите, – сказал я, – у меня бензин кончается. У вас не найдется карты, по которой бы я мог сориентироваться?
Как ни унизительно было признание, на женщину оно, похоже, не произвело никакого впечатления.
– Проходите, – пригласила она, пропуская меня, – вы совсем промокли, я сделаю вам горячего чаю, иначе вы простудитесь.
– Вы очень добры, – благодарно отозвался я, вдруг вспомнив, что с самого утра кроме двух бутербродов и чашки растворимого кофе в какой-то поганой забегаловке по дороге во рту маковой росинки не было. – Но я совсем не промок, вы напрасно беспокоитесь…
– Я прекрасно вижу, как вы промокли, – не согласилась она, проводя меня на кухню. – Вы шли пешком?
– Да нет, не совсем…
– Тогда не спорьте, – со странной логикой заключила она. – Вы опоздали к ужину, но я разогрею вам картошки с котлетами и там еще оставался салат…
– Не стоит так переживать, – еще пытался лицемерно возражать я, хотя у меня уже вовсю текли слюни от обещаний доброй женщины. Она усадила меня на стул, а сама занялась приготовлением пищи.
Это была большая кухня, начиненная современной техникой, просторная, довольно светлая. Похоже было, что обычно здесь только готовили, а подавали еду в другом помещении: три стула и маленький столик явно не могли вместить всех жильцов дома. Я почему-то уже решил, что их много.
– А простите, как вас зовут? – осведомился я.
– Анна, – ответила она, укрепив меня в загадочной неопределенности своего возраста: ни отчества, ни фамилии… Впрочем, в России ведь не принято называть фамилию при знакомстве.
Надо же, как я уже отвык от этой страны.
– А меня зовут Макс. Макс Сташек.
– Вот как? Очень приятно, – отозвалась Анна, не прекращая хлопотать над едой. Она даже покрошила зелень к картошке, я не люблю зелень, но, если честно, меня это тронуло. Редко встретишь столь искреннюю заботу…
Наконец все было готово. Я набросился на еду, как голодный волк: ей-богу, за этот день я успел нагулять хороший аппетит!
– Очень вкусно, – промямлил я благодарно.
– Я рада, что вам нравится, – улыбнулась Анна.
Надо сказать, мои слова не были данью вежливости: она и вправду отменно готовила.
Пока я ел, на кухню вошел хмурый мужчина лет тридцати пяти (муж, что ли, недоуменно подумал я, на работодателя он походил мало), высокий, небритый; вот кого нельзя было бы обвинить в отсутствии индивидуальности, редко встретишь столь колоритного типа… Он выглядел так, как будто просидел в лесу безвылазно лет пять и теперь вот решил явиться людям.
– Там Алисия опять, – непонятно сказал он.
– Что случилось? – всплеснула руками Анна.
– Она говорит, что потеряла кисти, – еще более непонятно объяснил он. – Вернее, она говорит, что не могла их потерять и, значит, их кто-то украл… А кто этот молодой человек? – наконец обратил он внимание на меня.
Я поперхнулся.
– Меня зовут Макс Сташек, дело в том, что я проезжал мимо, и у меня кончался бензин…
– Все понятно, – повернулся он снова к Анне. – Я Владимир Озерцов, будем знакомы. Можно просто Володя… Ладно, это все неважно. Аннушка, устроишь его в восточном флигеле? У меня дел еще по горло, мало Алисии, так еще Стаска запропастилась куда-то…
– Найдется, не бойся, – утешила его Анна. – Сколько раз уже терялась.
– Да, но на улице такой ливень, ведь она промокнет до нитки, еще не дай бог заболеет опять, кто с ней будет сидеть тогда?.. Словом, проследи, чтобы молодой человек устроился во флигеле, а я пойду, попробую успокоить Алисию. Конечно, это дело гиблое, но так ведь тоже нельзя! – сердито закончил он и вышел из кухни.
Я следил за их разговором с открытым ртом. Где это я очутился?
– Боюсь, вы приехали не в самое лучшее время, Макс, – извинилась Анна. – У нас неприятности, как видите… Хотя, конечно, с другой стороны – когда их нет? Я могу предложить вам спальню во флигеле или еще где-нибудь, где вам понравится. Но, боюсь, почти весь второй этаж занят, а лучшие комнаты там, так что…
– Подождите, подождите. Что за чушь? Я не собираюсь оставаться. Мне нужно ехать!
– Глупости. Сколько у вас бензина в баке? Куда вы поедете?
– Но, подождите, так нельзя! Где мы находимся? У вас есть бензин?
– Утро вечера мудренее, Макс. Там видно будет.
Больше Анна на расспросы не отвечала и только приговаривала, что, мол, там видно будет, а сейчас пора спать, как будто мне года три было, ей-богу! Но в чем-то она была права, конечно: на часах было девять, бензин я получить уже отчаялся, и, рассуждая отстраненно, мне здорово повезло, что я наткнулся на этот странный хутор…
Ночь в чужом доме все же лучше ночи в развалюхе-машине, когда у вас бензин на нуле, так я, во всяком случае, думал.
Поэтому я позволил провести меня во флигель – небольшую пристройку окнами на задний двор.
Пока мы шли по коридору, я услышал рыдания. У меня мурашки поползли по коже: мне никогда не приходилось прежде слышать, чтобы человек так плакал… Это было безутешное, уже почти осипшее горе, неописуемое страдание, отчаяние ребенка, осознавшего, что хэппи-энда в фильме не будет, что хэппи-энд невозможен в принципе…
– Кто это? – севшим голосом спросил я.
– Это Алисия, – извиняющесе сказала Анна. – Не бойтесь, просто она действительно очень расстроена, Владимир достанет ей кисти только через неделю, раньше не выйдет…
Я замотал головой.
– Не переживайте, Макс, завтра вам все станет ясно, – обнадежила она меня на прощание. – Ваша комната… Спокойной ночи.
Спальня мне понравилась. Светлый ковер, пара тонких высоких стеллажей с книгами по стенам, широкая кровать, два кресла, бар, письменный стол, стул и даже музыкальный центр. И как только хозяева не побоялись пустить меня на ночь? Просто поразительно…
Я вспомнил последние слова Анны и рыдания, доносившиеся из-за двери.
Что, интересно, я должен был понять?
Что попал в сумасшедший дом?
2. ЗНАКОМСТВО С ДОМОМ
Ночь прошла беспокойно. Усталость взяла свое, уснул я почти сразу, несмотря на ранний час, но меня все время мучили какие-то кошмары, рыдания той женщины из-за двери, и я даже, кажется, слышал сквозь сон чей-то пронзительный, тоскливый вой…
Проснулся я едва ли не в холодном поту, в восемь, торопливо оделся и подумал, что сегодня мне предстоит что-то узнать об этом странном месте и его обитателях. Выяснить, где я и как отсюда можно выбраться.
Господи, как бы это было бы здорово!
Хотя, если честно, я был не совсем искренен. Там, снаружи (дом казался особым, замкнутым на себя миром) меня по большому счету не ждал никто и ничто. Собственно, ради этого я и отправился в Нижний. Еще одна попытка начать новую жизнь, забыть о том, что было когда-то и создать совершенно новую историю – совершенно иную судьбу.
Я очень надеялся, попытка моя будет успешной. В конце концов, эта самая судьба по полной отрывалась на мне последние лет десять, должен же был когда-то и на моей улице настать праздник!
Мне было двадцать четыре года – и никаких перспектив, привязанностей, ничего, что заслуживало бы особого упоминания… Друзья и подруги, суетливые родственники, в меру любимая работа, все как у всех и только по вечерам одиночество душит так, что, кажется, сейчас задохнешься – навсегда, и все…
Странно. Это началось года два назад, наверное – до этого подобных приступов депрессии у меня не было. И все не казалось таким… пустым и ненужным…
Вообще-то у меня была одна знакомая, как раз специализировавшаяся на врачевании душ, она-то и предложила мне развеяться, сменить обстановку. Хорошо хоть диагноза не поставила – и то радость!.. Диагноза я бы, наверное, точно не пережил. В дополнение к остальным неприятностям…
Хмыкнув своим дурацким мыслям, я закрыл дверь на ключ, врученный вчера Анной, и зашагал в направлении кухни. Почему-то мне казалось, что я могу найти ее именно там.
Пожалуй, мне следует получше описать место, где меня поселили. «Флигель» – это собственно крыло основного здания, перпендикулярно расположенное по отношению к большей части дома. Из окна я успел рассмотреть, что у моей пристройки есть симметричный брат-близнец напротив (ну да, Озерцов ведь говорил «восточный флигель»)… Таким образом, дом представлял собой что-то вроде сплющенной буквы П с длинной перекладиной и короткими палочками-отростками…
Коридор второго этажа, по которому меня вчера вела Анна, длинный и узкий, застелен красной дорожкой с черно-золотой окантовкой по краям и пушистыми кистями на концах, освещают его тяжелые бронзовые люстры и два окна перед входом во «флигели». По всему коридору тянутся двери, как в отеле, я насчитал двенадцать штук, по шесть с каждой стороны. На середине пути по левую руку лестница, крутая и потому короткая (я обратил внимание, что она тянется также и вверх, по всей видимости, на чердак).
Если спуститься, на первом этаже увидишь точно такой же коридор, в западном конце которого – кухня. Вчера у меня не было не времени, ни желания обращать внимание на все эти подробности, а сегодня все это показалось очень даже любопытным.
Я не обманулся в своих ожиданиях и застал Анну на месте.
– О, Макс, вы уже встали! – кажется, даже обрадовалась она. – Рада вас видеть. Как спалось?
– Нормально, – не стал уточнять я. – А… где все? Вы обещали мне рассказать, где я оказался!
