Владимир Гергиевич Бугунов "На грани жизни"

– Чур, в баньку я в первую партию! – неестественно бодро объявил Патлин.

– Ага, – глухо произнёс Маслов, – и за меня заодно сходи.

Стараясь не отставать друг от друга, все потянулись вслед за начальником отряда. Ещё не оправившись от потрясения, вызванного разрушением станции, гибелью охранника, мы снова испытали сильнейший шок. Когда мы дошли до посёлка, вернее места, где он должен был стоять, ничего, кроме взрытого склона, обнаружить не удалось. Склон был совершенно пуст. Исчезла даже трава, покрывающая всё вокруг. Под ногами хрустела голая галька. Словно, пока нас здесь не было, огромная, космических размеров, корова своим шершавым языком, слизнула дёрн вместе с травой.

– Да что за хрень тут творится? – вдруг жалобным фальцетом произнёс Хавчин и грузно осел на землю.

– Да, накрылась твоя банька, Миха, – похлопал по плечу Патлина, Маслов.

Все, как горох, осели на землю. И не только потому, что от всех этих событий поджилки стали трястись, но больше оттого, что идти-то, собственно, было некуда. На ногах стоять остался только Межуев. Он задумчиво переводил взгляд с одного парня на другого, словно оценивая их душевное состояние.

– Вот что парни, давайте для начала определимся, что у нас с продуктами.

И то верно. Когда ещё до нас доберутся? Связи-то нет, и не предвидится. Мы выложили на центр образованного круга из своих подсумков и рюкзачков кто что нёс. Получилось негусто. Питаясь скромно, раза два в сутки, вдевятером мы сможем протянуть неделю, не больше. Но главное – вода. Вокруг нас целый океан воды, но морской, а пресная – вон она – только в этой не распечатанной ещё бутыли, которую бережно нёс наш дальновидный начальник. Без пищи, говорят, можно две, а то и три недели протянуть, а вот без воды – «и ни туды, и не сюды». Два ведра живительной влаги – казалось бы, много, но стоит распечатать бутыль – и она будет прямо на глазах пустеть.

Олег Шурухин тем временем, не обращая внимания на возмущённые взгляды товарищей и немой вопрос Межуева, лихо свинтил крышку бутыли, наполнил до краёв кружку и жадно, двумя глотками, опорожнив, небрежно брызнул остатками влаги на землю. Не на шутку разозлённый Лисконог резко вырвал крышку из рук Шурухина и навинтил её на место.

– Ты чего, один что ли такой жаждущий?

Олег скупо улыбнулся.

– Уж чего-чего, а вода здесь есть, так что бутыль можно было и не тащить наверх..

– Ну конечно, – хрипло выдохнул Мишка Патлин, – тут под боком целый океан воды, только ты уж сам её пей.

Шурухин снова оскалил крепкие ровные зубы.

– У подножия седловины между вершинами есть родник. Я его ещё перед вахтой расчистил, обложил камнями, а сверху прикрыл каменной пластиной. Правда, вода в нём минерализованная, чем-то «нарзан» напоминает. Ну, так будем пить её и представлять, что мы теперь на курорте.

Лисконог досадливо крякнул и, налив кружку, предложил её Межуеву. А тот сузил глаза в сторону Шурухина.

– Олег, нужно убедиться, что родник не… – он замялся, подыскивая подходящее слово, – слизало в тартарары, как и наш посёлок.

Потом повернулся в мою сторону.

– Вот что, Седов, сходите с Пановым к причалу, может, там что обнаружите.

Мы с готовностью вскочили на ноги и зашагали к берегу. Все знали, что у причала стоял на ремонте буксир. Иногда к нам наведывались «на уху», погранцы. Рядом с причалом, сделанным из мощных свай, связанных между собой настилом, наполовину вытащенные из воды, сушились два ялика, на одном из которых был навешен японский подвесной мотор. Правда, тон, с которым была высказана просьба Межуева, провести разведку причала, не предвещал ничего хорошего. И, похоже, начальник не обманулся в своих предчувствиях. По-прежнему видимость была отвратительная, но и то, что нам с Генкой удалось увидеть, повергло нас в уныние. Более или менее целыми оказались первые шесть свай и два настила между ними. Остальные сваи и настилы испарились, как будто их здесь никогда и не было. А под уцелевшим настилом первого пролёта каким-то чудом, мотором за сваю, зацепился один из яликов. Второго на месте не оказалось, как и буксира с его командой.

Мы вдвоём еле отодрали ялик от сваи. Мотор был смят вдребезги. Но он и так сослужил нам службу, не дав слизать ялик в море. Генка пошарил рукой по днищу и заулыбался.

– Целы?! – догадался я, и Панов снова счастливо улыбнулся.

Мы ведь то с ним, то с Пинтаковым между вахтами частенько цедили море у побережья. Здесь, начиная с конца июля, впритирку к острову валом шла горбуша. И вот однажды во время небольшого, казалось, шторма смыло вёсла с обеих лодок. С тех пор мы их накрепко привязывали к шпангоутам. Выносной транец, на котором крепился мотор, был сломан, но сам ялик на первый взгляд был цел. Заметно потемнело, и мы с Геной вернулись назад. Межуев как-то отрешённо, без особой радости выслушал наш доклад и кивнул головой в сторону кучки банок и коробок с галетами.

– Поешьте, на двоих – банка тушёнки и по две галетины. Так все решили. Было начало августа, вроде лето ещё. Но погода на Курилах не предсказуема.

В том же Киеве или Волгограде, которые были примерно на этой же широте, в это время снег выпасть не может просто по определению, а здесь это запросто. После жаркой и душной ночи, утром трава может одеться в иней от неожиданных заморозков. А тут ещё эта серебристая холодная мгла. Мы были не слишком тепло одеты для такой погоды.

– Андреич, – Юра Лисконог тронул начальника отряда за рукав, – околеем мы тут, на этом чёртовом косогоре, до утра не дотянем. Вон, Генка с Серёгой говорят, что часть причала сохранилась. Может, туда переместимся? Там какой-никакой, деревянный настил есть. А на голой гальке не то, что лежать – сидеть холодно.

Рассудительный этот Лисконог. Вроде, чуть старше нас с Пановым, а как заботливый завхоз рассуждает. Но его идея понравилась всем. Собрав свои манатки, мы гурьбою дошли до берега. А там Шурухину пришла в голову ещё одна идея – оторвать один из щитов настила, уложить его на гальку, а со стороны моря поставить на бок ялик. Так и сделали… Получилось пусть и не очень надёжное, но всё же укрытие от ветерка, тянущего с воды.

Утром белёсая дымка несколько рассеялась, но всё равно видимость была такая, что нельзя было разглядеть вершинку даже ближайшей сопки. Олег, ещё до того, как все проснулись, сбегал к своему роднику и если судить по его весёлому виду, то можно было сказать, что с водой всё было в порядке, и мы обеспечены ею на всю оставшуюся жизнь. Как-то спонтанно, не сговариваясь, мы решили банку тушёнки делить уже на троих, а не на двоих. Ели, не торопясь, понимая, что добавки никто не предложит и маковая росинка в рот попадёт только поздним вечером. Маслов задумчиво ковырнул ботинком белый бок плавника, наполовину зарывшегося в гальку.

– Надо бы дровишек на костёр насобирать.

– Эх, действительно, чайком бы побаловаться горячим, – мечтательно произнёс Хавчин.

– Ага, вот только в чём ты его вскипятишь, – съязвил Пинтаков и тут же вскочил на ноги, словно ужаленный скорпионом, – тю, зовсим забыв! Я ж сам в выгребную ямищу, что под посёлком, стильки жестянок покидав, век не забуду.

Вячеслав Андреевич, решительно хлопнув по коленям ладонями, встал во весь рост, оглядел наше «воинство» и зарокотал.

– Начнём благоустраивать наш быт, – он оценивающе посмотрел на каждого из нас, – Маслов, Шурухин, – пойдёте со мной. Обследуем до самого мыса восточное побережье острова. Ты, ты и ты, – показал он пальцем на меня, Панова и Лисконога, – пройдёте вдоль западного берега. Встретимся у северного мыса. Остальные займутся ямой и устройством костра. Всё: дрова, куски плёнки или брезента, проволоку, арматуру, – короче, всё, что может пригодиться в хозяйстве и для обустройства лагеря, тащите сюда.

Острова Чёрные Братья, затерявшиеся между Урупом и Симуширом, располагались почти в центре подводного шельфового хребта Витязь и были, как и все острова Большой Курильской гряды, его незатопленными верхушками. А сами Чёрные Братья, по большей части, – это либо голые скалы, едва торчащие из воды, либо небольшие, продуваемые всеми ветрами островки с редкой растительностью. Исключением был центральный остров этого архипелага. Мы его и называли соответственно – Срединный. Пожалуй, только на нём и его двугорбой сопке буйствовала растительность. Во всяком случае, до катастрофы здесь росли не только трава и мох, но и карликовые кустарники. Правда, они лепились в основном к седловине между вершинами. Общая длина Срединного от южного мыса до северного была около десяти километров. Вроде и немного. Но, ни асфальтированных дорог, ни даже посыпанных мелкой галькой терренкуров всевышний, на наше несчастье, тут не запроектировал. Более или менее была расчищена площадка под посёлок и подступы к станции и причалу. А вся остальная территория острова – сплошной бедлам и безобразие, в котором можно было не только ноги переломать, но и буйную головушку сложить.

Рассчитывая, с учётом бездорожья, вернуться в лагерь не раньше вечера следующего дня, начальник отряда разрешил обеим группам взять по две банки тушёнки, одной банке сгущёнки и по пачке галет на каждого. Коренастый, невысокого роста, Лисконог скакал по камням впереди. За ним вышагивал своими длинными, как ходули ногами, Панов, а чуть в стороне от него, образуя хлипкую цепь, плёлся я. Иногда, если на нашем пути попадались высокие скальные выступы или предательски уходящая из-под ног осыпь, мы спускались на узкую полосу мокрого прибрежного песка. Но большую часть пути нам приходилось преодолевать труднопроходимые каменные нагромождения, куда штормовыми волнами могло забросить то, что мы искали прежде всего – дрова. Белые, обточенные водой и галькой деревяшки попадались довольно часто. Чтобы на обратном пути не потерять их из виду, крупный плавник мы складывали в «козлы», а рядом насыпали найденную мелочь. Попались на глаза несколько зажатых в камнях и покрытых зелёной слизью пластиковых бутылок. Но особенно повезло Юрке, оторвавшемуся от нас с Генкой. Когда мы с ним услышали радостные вопли Лисконога, то подумали, что он нашёл сундук с золотом пирата-адмирала Дрейка. Допрыгав по россыпи валунов до него, мы сами чуть не пустились в пляс. Юрка, осторожно распутывая каждую ячею, тянул из расщелины наверх огромный клубок капроновой сети. Вот это была находка так находка! В этих водах рыбачили ведь не только наши. Здесь промышляли (и порой не совсем законно) и японцы, и китайцы, и корейцы. Невода во время штормов частенько срывало с якорей. Ну, и слава богу! Теперь один из них был в наших руках. А уж что с ним делать, – нас, островитян, учить не надо. Пушистую кипень сетки мы сложили на самом высоком в этом месте валуне и слегка придавили её камнями, чтобы не дай бог её опять не сбросило в море.

Темень настигла нас у самого мыса. Межуев с его группой уже поужинали и, развалившись на камнях, дожидались нашего прихода. Их успехи были скромнее наших. На середине пути они нашли порванный спасательный плотик, невесть как оказавшийся здесь. Судя по иероглифам на его сдувшихся баллонах, принадлежал плотик кому-то из наших восточно-южных соседей. Плавника они тоже «нарубили» меньше, чем мы. Но зато выломали несколько рогулек для костра. А повезло им только под самый конец пути: прямо на широкой отмели они наткнулись на большой клубок прочного капронового фала, частично намотанного на пластмассовую рамку, смытую волной с какого-то рыбацкого или браконьерского судна. Фортуна постепенно поворачивалась к нам лицом. Теперь невод можно использовать как бредень, вытягивая его концы на берег с помощью найденной верёвки.

Шурухин с Масловым ещё засветло успели надёргать со склона сопки несколько охапок сухого мха. И вовремя: с восточной, океанской, стороны на остров надвигался туман, настоящий туман. Олег раздувал тлеющий мох, а Семён сверху осторожно подкладывал тонкие сухие веточки. Вскоре дело дошло и до крупняка, обломков веток и деревьев, «путешествующих без билета» в разные стороны Тихого океана. Спать улеглись на охапки мха, плотно прижавшись друг к другу. Первые два часа дежурить у костра вызвался Межуев. Вторым «незатухайловым» спецом буду я…

К утру туман стал настолько плотным, что сизый дымок, поднимающийся над кострищем, был едва заметен. Я проснулся оттого, что кто-то рядом с моей головой отрывисто вдыхал и выдыхал воздух и противно скрипел своими ботинками. Оказывается, это Олег делал жим лёжа, сняв с себя куртку и рубашку. Железный, несгибаемый человек этот Шурухин. Он, наверное, и в преисподней, окажись там, будет заниматься тем же. Впрочем, в наш отряд он влился в самый последний момент, и ни я, ни кто-то ещё из наших вахтовиков его ещё не «раскусил». Никто не знал, чем он занимался, прежде чем попал на Курилы.

Фал на обратном пути нам здорово пригодился. Мы связывали собранные дрова в увесистые связки, и поэтому обратный путь занял больше времени. Аккуратно сложенные невод, плотик и бутылки нёс на себе Лисконог. Туман во второй половине дня стал немного рассеиваться, но шли мы вплотную, след в след, чтобы не потерять друг друга из виду. Я шёл сразу за Юркой, и мне было легче всех ориентироваться в этой молочной пелене. Светлая сеть невода на спине Лисконога была хорошим ориентиром. Ранние сумерки уже накрывали остров, когда мы дошли до начала пологого склона, на котором когда-то располагался посёлок. Оставалось подняться с песчаной прибрежной полосы, пересечь пологий склон – и мы «дома».

И вдруг из молочного тумана до наших ушей донеслись резкие обрывки чужих голосов. Во всяком случае, Олег Шурухин почему-то решил, что голоса чужие. Он, не дожидаясь команды Межуева, резко взмахнул рукой вниз, давая понять, чтобы мы носами уткнулись в мокрый песок и не рыпались. Теперь, в наступившей тишине, громкие возгласы со стороны причала, где оставались наши товарищи, были слышны чётче. Расстояние до лагеря было ещё довольно приличным, но туман странным образом приближал эти звуки, хотя и сильно искажал.

Снова, вдалеке, кто-то разразился гневной тирадой, после чего мы услышали подозрительный хлопок. Из всех нас значение иностранных слов и происхождение этого подозрительного хлопка уловил один Шурухин. Он отслужил в спецназе ГРУ целых пять лет и попадал в разные ситуации. Приложив палец к губам, он дал понять нам, чтобы мы не шумели, и дотянулся до уха Межуева:

– У нас там непрошеные гости. Говорят по-английски. Слова трудно разобрать, но что-то хотят узнать у наших.

Андреевич округлил глаза.

– А им-то что здесь делать?

Олег задумчиво покачал головой.

– Пока не знаю. Знаю только, что прозвучал выстрел из десантного «магнума». Разреши, я подползу поближе к лагерю и узнаю что к чему. А вы пока отползите вон к той гряде, а то здесь мы как на ладони будем, если они двинут к берегу.

Межуев был человеком сугубо гражданским. Он и в армии не служил. В своё призывное время он сам пришёл в военкомат, но медкомиссия его забраковала. Он судорожно сглотнул и суетливо закивал головой в знак согласия.

Шурухина не было больше часа. Мы уж думали, что он заблудился в этом чёртовом тумане. Пока он был в разведке, мы слышали ещё два глухих хлопка и неразборчивую еле слышную речь в той стороне. Мы невольно вздрогнули, услышав лёгкий шорох гальки за скалистым выступом, где всё это время прятались.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70509088&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.