После появления чудовищ все города обнесли внушительных размеров каменными стенами. У многих она уже была прежде, но только не у живописнейшего Нери-Делл, любимого города Тысячеликого, храм которому возвели здесь задолго до постройки города.
У городских ворот меня встретил суровый и подозрительный взгляд охотников-инквизиторов, с терракотовыми нашивками на черной, как смоль, одежде, похожей больше на боевую форму, нежели храмовое облачение. Они пропустили меня, ведь я не была похожа ни на черного мага, ни на тварь из Бездны, ни даже на колдунью, которую следовало бы незамедлительно выслать в столицу. Я хорошо помнила из рассказов, как раньше, пока они охотились лишь на чудовищ, а не людей, зверств и жестокостей было меньше. Их боялись и не любили, но поговаривали, что в Нери-Делл было еще не так плохо – служители храма имели большое влияние и защищали своих людей, как могли.
Но было тем временем что-то необъяснимое в том, что именно Нери-Делл стал рассадником сектантских идей, где их последователей было особенно много, и, хотя они и были по большей части безобидными, их полубезумное бормотание и шепот, злил представителей ордена, и тогда люди были им даже немного благодарны. И, как ни странно, именно сектанты оказались единственными, кто имел хоть какое-то логичное объяснение тому, что творилось, как, например, чудовищам, свободно гуляющим вне городов, считая крах мира вполне предсказуемым и даже закономерным… но я узнала об этом позже.
Оказавшись на пороге старого деревянного двухэтажного домика, каких в Нери-Делл были сотни, я ключом отперла тяжелую дверь, которая протяжно скрипнула, запуская меня внутрь. Дома в это время никого не оказалось.
Быстро стянув обувь, я проскользнула в комнату, выделенную мне специально под алхимическую деятельность – это была моя личная гордость и победа. Здесь было тепло, темно и почти всегда странно пахло. Едва видимый огонь медной горелки мерцал ровно, подогревая дно изогнутой реторты. Содержимое крутилось в безумном танце, приобретая кроваво-красные оттенки.
Я знала, что, как и сказано в рецепте, это были «красные драконы», которые затем обратятся в «зеленых», чтобы «их совершенные души навсегда стали связанными с душою камня». Была ли у камней душа и могла ли она быть в принципе, я при этом никогда не задумывалась, но в алхимических трактатах было написано именно так, и я не желала спорить.
Кристально прозрачные блеклые камни действительно приобретали постепенно зеленоватый оттенок – это означало, что процесс почти завершен – и я довольно потерла ладони. Я потратила, может быть, большую часть своей сознательной жизни на это – еще с двенадцати лет начала собирать свою собственную алхимическую установку и разбирать зашифрованные трактаты, чтобы теперь, в свои почти восемнадцать, быть лучшей в своем ремесле.
Когда камни приобрели насыщенный сине-зеленый цвет, уже привычным движением я выкрутила вентиль и затушила горелку. Пора было заняться и другими вещами…
Я потянулась к сумке и достала из нее сложенный во много раз бумажный пакет и развернула его. Болотный багульник моментально наполнил комнату едким дурманящим запахом, перебивая все остальные. Но мне он нравился, даже несмотря на то, что от него быстро начинала болеть голова, и что если дышать его парами слишком долго, то можно умереть… Для меня он был бесценен.
Мне пришлось встать очень рано, чтобы успеть к моменту открытия маленького магазинчика, где чудаковатый добрый травник в очках продал свежесрезанные побеги. У всех, лишившихся колдовского дара возникали странные ощущения, которые сами они часто описывали как «боль пустоты» и, чтобы ее заглушить, нужно было почти каждый день принимать особый отвар, что и делала уже на протяжении многих лет моя мать. Это же перспектива ждала и Асдара, если он не начнет принимать эссенцию, и мне было странно, что он сам этого как будто не понимал.
Оставив пучок на кухне, там, где мать сможет его легко найти, я высыпала из реторты готовую порцию изумрудных кристаллов в холщовый мешочек и убрала в сумку. Уже собираясь уйти, я вдруг замерла, заметив в прихожей оставленные черные ножны. На какую-то долю секунды мое сердце замерло – отец всегда вот так же их оставлял, когда возвращался. Может, он… вернулся? Может, он просто вышел из дома, но сейчас дверь откроется, и он с задорной улыбкой появится на пороге, подзовет меня к себе и медленно раскроет руки, сложенные домиком. И тогда ослепительной красоты бабочка несколько раз взмахнет крыльями, а затем улетит, и они ещ? долго будут смотреть ей вслед.
Я сделала глубокий вдох, но это не помогло, и глаза снова наполнились слезами – ничего не изменилось. И я плачу всякий раз, когда вспоминаю о том, что он больше не вернется. Зачем только мать снова достала этот меч?
И я вспоминала, как первое время было самое тяжелое. После исчезновения отца, мать пыталась забыться в магическом искусстве, и выгорание не заставило себя долго ждать. Она умирала, а денег на эссенцию не было, и одна сердобольная неравнодушная дама посоветовала обратиться к одному знающему человеку из Нистара, приезжему колдуну, чтобы помог, чтобы, дескать, «вылечил»… Лишить магической силы – все равно, что отрезать ноги или руки. Да, не смертельно, но и жить, как раньше, уже не сможешь. Не владеющим искусством трудно это понять, и мать, прекрасная волшебница, сломленная горем, сломалась окончательно.
Положив меч на место, я покинула дом. Я старалась ни о чем не думать, только шла вперед, пока, обогнув причудливые заросли роз и сирени, не вышла на улочку, от которой до торговой площади было недалеко.
Проходя мимо узких улиц и переулков, я видела, как город преображается. Только раз в году Нери-Делл становится полон восторженных глаз и улыбок. Люди готовились к празднику, украшая свои дома цветами и фонариками. Все уже были в предвкушении будущих ярмарок, песен, танцев, уличных представлений. Даже о чудовищах и гнете инквизиции забыли, хотя впрочем и для нее этот праздник был особенным, даже священным.
Но не все были в восторге от предстоящего. Некоторые смотрели на эту кутерьму свысока, презрительно фыркая. Они знали, что вскоре на улицах появятся не только обычные жители города, но и те, кто приходит в город только в такие дни, когда тьма обладает властью, в поисках новых жертв и новых приспешников – нерли…
Но подавляющее большинство людей не думает об этом, уповая на то, что на этот раз все пройдет без происшествий. Но кто знает, что может произойти в городе, когда тьма начнет бродить по улицам?
На ярмарочной площади, где все, казалось, только и делали, что кричали о своих товарах, народ толпился вокруг, разглядывая и выбирая то, что душе угодно. Но меня не интересовали ни украшения, ни диковинные ткани для платьев, ни даже жареные пирожки, которые здесь пользовались всеобщей популярностью. Я пришла сюда не за этим.
На сердце было неспокойно, мысли еще не отпустили воспоминания, и мне сейчас хотелось только одного – поскорее закончить здесь дела и уйти. Высматривая нужный шатер, я вдруг заметила группу смеющихся девушек в дорогих нарядах. Их яркие платья сильно выделялись на фоне темных плащей и серых платьев обычных жителей Нери-Делл. Кого они обсуждали? Нистарского мага-целителя? Очередных женихов? Модные прически? Я бросила внимательный взгляд на них, на их разрумянившиеся лица, на сверкающие озорством глаза, на длинные косы, с вплетенными в них шелковыми лентами… И направилась прямиком в противоположную сторону.
«Как же здорово, наверное, быть веселым и беспечным… И почему только мне нужно вечно думать… и страдать», – я вздохнула, пытаясь отвлечься.
Именно в этот момент душераздирающий вопль пронесся по площади, и все смолкли, ища глазами источник звука.
Я оказалась неподалеку и потому могла видеть вс?.
Его поймали и посадили в клетку как животное. Он и вел себя как животное. На площади собралось много людей, но мало кто решался подойти слишком близко. Костлявые руки с длинными пальцами, сплошь покрытые странными символами тянулись к людям. Он кричал слова на неизвестном языке, высовывал язык, закатывал глаза. Его черная одежда превратилась в лохмотья, и он иногда разрывал ее на себе еще больше.
Наконец он набрал в легкие побольше воздуха, и снова огласил площадь.
– Трепещите! Ибо завтра все случится! Завтра вы узрите величие Бездны! Завтра разверзнется огненное озеро и очистит эту оскверн?нную землю. Завтра! Завтра Т?мная Госпожа явит себя, и будут у нее глаза дракона! И поведет она Дракона за собой, и…
И тут терпение инквизиторов, несущих вахту у заключенного, лопнуло. По сектанту больно прошлись палкой, сопровождая крепкими выражениями, он упал навзничь, содрогаясь то ли от рыданий, то ли – смеха. Я подошла ближе, и он поднял на меня черные глаза.
– Ну что, Госпожа, довольна, как я тебя им представил? – улыбнулся он.
Я в ужасе отпрянула, а он, видя это, залился сатанинским смехом, и даже удары, сыпавшиеся от охранников, не смогли унять этого внезапного триумфа.
Глава 2
Постепенно все забыли о сектанте, и снова площадь наполнилась приятным гулом голосов.
«Они ведь всегда так делают, всегда… Лжецы и безумцы! Но со мной-то что? Зачем я вообще подошла?» – эти мысли не давали мне покоя, пока я пыталась сориентироваться в толпе и прийти в себя.
Люди… Они были везде. Я не любила людей, особенно, когда их так много. Я уже несколько раз опускала руку в сумку, проверяя на месте ли содержимое, опасаясь карманников.
Найдя нужный прилавок, я прочистила горло, чтобы обратить на себя внимание. Джеккар, мой знакомый торговец, меня заметил, но заканчивать разговор не спешил. Я глубоко вздохнула. Чтобы скрасить ожидание, я начала осматриваться по сторонам.
Несмотря на предпраздничный ажиотаж, не все испытывали радость. Рабочие трудились без особого энтузиазма, обмениваясь не всегда учтивыми замечаниями; дети уныло плелись из школы; беззубая старуха сидела с пучками трав, стреляя бусинами глаз в прохожих. Для них все оставалось по-прежнему, праздник их не касался, и никому не было до них дела.
…как и до разбитого некогда зеркала, осколки которого были раскиданы повсюду на площади и в которых отражалось под разными углами пронзительно синее осеннее небо. Мой взгляд невольно на нем задержался.
«Эх, я могла бы его склеить, а трещины залить серебром… И оно стало бы почти прежним…» – я уже не раз замечала, как разбитые или сломанные вещи привлекали меня порой гораздо больше новых. Какая-то ненормальная потребность восстанавливать то, что сломано, часто одолевала меня в самые разные моменты жизни. Мое сердце не терпело несовершенства, постоянно стремясь туда, тем не менее, где было его больше всего. Чтобы искоренить его настолько, насколько хватит сил… но очень скоро меня окликнул торговец, и я забыла о чем только что думала.
– А вот и Майлин Изумрудное Сердце! Девушка-алхимик из Нери-Делл, дочь великой ворожеи, которая закопала свой талант в землю! – я уже привыкла к такому приветствию.
Формулировки каждый раз немного различались, но слова всегда были чрезмерными и неуместными.
Да, безусловно у меня хорошо получались изумруды… но чем меньше людей об этом узнает – тем лучше. Я не была до конца уверена, что это законно. Но в чем я была уверена почти наверняка, так это в том, что могу гораздо больше. Намного больше… ведь я видела Башню. Старый чародей из школы говорил, что в моем таланте кроется нечто особенное, и однажды я это пойму. Но пока что мне и этого было достаточно.
Торговец внимательно всматривался в изумруды, которые еще месяц назад были мутными низкопробными топазами. Из аметистов выходили отменные цитрины, а из топазов – превосходного качества рубины или изумруды. Именно последние получались у меня особенно хорошо, и я с удовольствием повторяла один и тот же блестящий эксперимент вновь и вновь.
– Все… нормально? – осторожно поинтересовалась я, когда Джеккар недовольно скривился, неторопливо перебирая камни.
– Да… Вот и оплата, сиятельная Майлин.
Я взяла деньги, но мне не нужно было даже пересчитывать, чтобы понять, что их гораздо меньше, чем я ожидала. Чем было даже в прошлый раз.
– И это все?
– Изменились обстоятельства, дорогая… как и цена. И к тому же мы договаривались на глубокий голубоватый отлив, а не желтовато-зеленый… – протянул он лениво.
– Неправда!
– Неправда… Хм. Ну, раз неправда, то забирай обратно свои безделушки. Посмотрим, как скоро найдется другой покупатель. Ими и так уже заинтересовались те, кому не следует, и мне пришлось заплатить аж троим, чтобы они подтвердили подлинность и непричастность твоего искусства. За отвод подозрений кто платить будет?
На это мне было нечего возразить. На одной чаше весов – быть обсчитанной, на другой – не получить денег вовсе, если и вообще не угодить под стражу.
«Поэтому я буду благодарной и смиренной…»
Я забрала все, что было, и поплелась прочь.
Мне ведь и так сильно повезло, что кто-то согласился на подобные сделки. Я иногда задумывалась, был ли этот риск оправдан… и всякий раз понимала, что да. И это же, в конце концов, не столица! Каждый выживает как может. Там бы меня быстро распознал, разоблачил какой-нибудь нистарский маг, и не из злобы, а скорее так, в шутку. В таком случае можно и потерпеть несправедливость.
Тем более как знать, скоро ли эти изумруды превратятся обратно? Через год? Через два? Однажды, некоторые из них окажутся в руках высокопоставленных особ, придворных королевского двора, может быть, даже Его Величества…
«…пока никто не пришел, пожалуй, не стоит зря волноваться…» – в такие минуты думала я про себя.
…и все же я сильно напряглась, когда к торговцу следом за мной подошел инквизитор. Я успела отойти не очень далеко, и в обрывках фраз было что-то про… изумруды. Я обернулась и прислушалась.
– …некогда мне с тобой тут разглагольствовать, говори, собака, как есть! Да именем Тысячеликого, черт тебя побери…
Со спины было не видно лица, но даже так я отметила, что вопрошающий был необыкновенно высокого роста, а край черного плаща оторочен синим.
«Маг-инквизитор, высокая должность… – страх ненадолго сменился удивлением.
Таких, как этот незнакомец, было не очень много, но об их талантах были наслышаны. Ими становились незаурядные люди, которым было дано право использовать все прелести огненной магии. Она была разрушительна, но очень эффективна… по мнению ордена. По мнению же обычных людей – лучше бы их адептов учили сначала думать, а потом палить.
«Да, это не их работа – ходить по всяким там… «собакам», – успокоилась было я. – А, может быть… Он ищет меня? Ну конечно… Конечно, мои изумруды уже попали к кому-то из приближенных Валдерия, или к нему самому! Неужели они обратились обратно… Не должны же были! По крайней мере так скоро! Проклятье…»
Внутри меня что-то сжалось и похолодело. Гнев сменился ужасом и животным страхом. Я не ожидала, что все самое ужасное начнет сбываться прямо здесь и сейчас. Хотя и понимала, что однажды, возможно, это должно будет случиться.
Тем временем Джеккар лишь испуганно вжался в прилавок. Его глаза злобно блестели, с ненавистью взирая на собеседника, который вдруг наклонился и заговорил тихо, что расслышать уже было нельзя. Наконец он сдался.
– Да, алхимик. Да, изумруды. Не знаю ничего… Обратитесь, достопочтеннейший, в гильдию, сделайте запрос… Или напрямую. Вот же она!
Я в ужасе отшатнулась за один из шатров, но скорее рефлекторно, ведь это уже было неважно: слишком поздно – меня уже видели. Сердце бешено стучало.
«Он не мог так просто выдать меня, потому что это бы значило выдать и себя…» – эти мысли могли бы успокоить, но только не теперь, когда разум уже не имел силы – лишь страх.
– Майлин Изумрудница, правильно?
Я вздрогнула и испуганно подняла глаза, чувствуя себя такой маленькой и ничтожной на фоне могучей фигуры мага-инквизитора. Но тем не менее я гордо приосанилась и постаралась придать голосу уверенный тон.
– Да, это я.
– Прекрасно. Я слышал о твоих умениях в алхимии, и мне бы хотелось задать несколько вопросов…
«Ох, уж эта фамильярность… И вечное это их «ты»! Я тоже могу так…» – позволила было возмутиться я про себя, чувствуя при этом, как потеют ладони и сердце ускоряет свой ритм, но стараясь не показывать своего страха.
– Конечно, спрашивай…-те, – ответила я, стараясь звучать уверенно.
Маг-инквизитор задал несколько вопросов о моей работе и умениях, но я быстро поняла, что он знает не слишком много о моем искусстве. Вернее, знает едва ли чуть больше, чем ничего.
«Зубы заговаривает? Типичный прием… Изучает меня и мою реакцию, – отметила я, зная кое-что от отца. – Что ж, это взаимно».
Я тоже смогла хорошенько его рассмотреть. Он был необычайно высок, широкоплеч и даже, кто-то бы сказал, очень красив. В его черной кожаной одежде, присущей всей инквизиторской братии, чувствовалась тщательная проработка: убийца нерли и сам был похож на нерли. Темные волосы по плечи лежали не аккуратно, но мне даже нравилась такая небрежность. Рука у запястья была перемотана, вероятно, чтобы скрыть некую татуировку или шрам. На вид ему было не дать и тридцати, но страшные потрясения, казалось, уже успели оставить свой след. Однако, глаза были полны жизни, необыкновенно синие, почти сине-зеленые, как всполох лабрадора, и какие-то слишком уж насмешливые для человека его профессии.
Но это было не самое главное, мое внимание занимал меч в черных ножнах. На рукояти блестящие, знакомые мне руны.
«Такой же, как у папы… Даже руны почти такие же… – горестно подумала я про себя. – Кто он, этот человек, на самом деле?»
Ведь он был только очень похож на инквизитора… но и было многое, что заставило меня усомниться в его профессии. Например, медальон на шее, который слишком выделялся своей утонченной красотой, или фибула на плаще в виде четырехкрылой хищной птицы.
– Вы ведь не настоящий инквизитор?
Он улыбнулся, но по глазам было видно, что такого вопроса он не ожидал.
– Что меня выдало?
Я указала на приколотую к плащу серебряную фибулу.
– Птица Нистара. Вряд ли Королевская Инквизиция одобряет подобное. А вы и правда оттуда? – добавила я быстрым шепотом. – Там ведь что-то произошло, верно? Что-то ужасное?
Мой собеседник, видимо, не ожидавший потока вопросов, замялся. Я же тем временем продолжала:
– И да, почему у вас меч моего отца? Под каждого инквизитора создается уникальная руническая роспись, и значит ваш меч – просто подделка, потому что оригинал хранится у моей матери. Тогда непонятно, зачем он вам нужен. Или вы, быть может, украли его? Да и кто вы на самом деле…
Маг-инквизитор слушал меня с удивлением и любопытством, не перебивая, будто в ожидании, куда заведет эта цепочка рассуждений. Сама я сейчас вряд ли знала, что заставило меня говорить в таком духе. Может быть, тоска и боль, а, может быть, что-то еще…
«Самое главное, он не злится… пока. Слушает… С чего вдруг…» – думала я про себя, а потом чудовищная по силе воздействия мысль вдруг поразила меня.
– А может просто это вы – тот самый человек, которого он когда-то считал братом, который был готов на вс? ради него, а он бросил его погибать в Бездне?
– Что… Нет! – с негодованием воскликнул он, затем нахмурился, и мне показалось даже, что тень тоски мелькнула на его лице. С другой стороны я и сама понимала, что это не могло быть правдой. Я когда-то слышала, что мой дядя хотя и был, конечно, тоже магом-инквизитором, но давно погиб то ли от руки нистарской ведьмы, то ли его убили свои же… то ли его вообще никогда не существовало. По рассказам матери это был ужасный человек, настоящее чудовище, и я сомневалась, что сейчас передо мной стоит именно он.
Я смущенно опустила глаза в землю, понимая, что мне больше нечего сказать.
– Что ж, любопытно… – медленно и задумчиво проговорил маг-инквизитор. – Но на самом деле я ищу кое-кого…
Он потянулся рукой куда-то за пазуху и вытащил оттуда аккуратно сложенный листок бумаги, который протянул мне.
Бумага была шершавая и желтоватая, будто страница древнего манускрипта. Я развернула ее, и у меня перехватило дыхание.
– Это же… Это же я.
Я не могла отвести от рисунка глаз, нарисованного кем-то когда-то. Штрихи были часто неуверенными, будто художник и сам до конца не знал, а следовал по наитию… но в конце концов ему удалось запечатлеть нужные черты, в которых я безошибочно узнала себя. Сам же портрет был наполнен трепетом и любовью, которые чувствовались даже сквозь бумагу. Солнечные лучи золотили волосы, в них были вплетены цветы белых лилий и сон-травы, а сзади раскинулся прекрасный весенний сад…
«…тот самый сад из снов… Это он…» – я сразу поняла это, сразу почувствовала, глядя на рисунок. Казалось невероятным, что кто-то мог нарисовать портрет с такой точностью и мастерством. Ведь в нем была запечатлена как будто не только моя внешность, но и характер, может быть даже душа…
Я почувствовала, как мое сердце начало биться быстрее. Ведь у меня в руках оказалось то, что я так давно искала… Что так мечтала найти вс? это время – доказательство того, что сад существует, и что все это время мои сны были реальны. Я не могла поверить своим глазам и вряд ли могло существовать сейчас большее сокровище, чем сейчас у меня в руках.
– Откуда… Кто нарисовал это? – спросила я, немного запинаясь от волнения.
– Я… не знаю, – ответил инквизитор, но его голос звучал не очень убедительно. – Мне ничего не сказали про это. Только то, чтобы я нашел тебя здесь и передал. Мне сказали, что ты поймешь, кто это сделал, и что с этим делать.
Я молча кивнула, все еще не в силах оторвать глаз от рисунка. Я обратила внимание на год, написанный в углу листа, и поняла, что это было почти сто лет назад. Меня тогда и на свете не было, но не оставалось сомнений, что сделан он был давно.
