[1] Единица длины, равная приблизительно 1,672 м
[2] Охотничья сумка
[3] Широкое ровное пространство перед крепостью
[4]Род (прим. автора)
Солнце и Горькая вода
Мириам украдкой покинула замок и отправилась бродить вдоль высоких крепостных стен. Она собирала цветы, когда услышала приближающийся топот копыт. Девушка обернулась и заметила несущегося по дороге всадника, что гнал взмыленного рысака, поднимая облака пыли. Подъезжая к мосту, конь перешёл на рысь. Должно быть, гонец. Возможно, везёт вести от Фабиана. Тот писал родителям, правда, нечасто, да и не посвящали Мириам в подробности этих писем. Лишь говорили, что всё у него хорошо. Но даже скупые новости грели сердце. Это лучше, чем неизвестность. Хотя с каждым днём надежда вновь увидеть его угасала. Ложась по вечерам в постель Мириам мысленно в мельчайших подробностях рисовала его черты, насмешливый взгляд и хитрую улыбку. Ей становилось страшно, что однажды не вспомнит лица брата. Те счастливые минуты, что они проводили вдвоём, были единственным светлым пятном её существования.
За последние шесть лет жизнь в замке не изменилась, текла размеренно словно тихая река. Лишь тоска и одиночество всё сильнее подтачивали душу Мириам. Она была оторванной частичкой природы и отвергнутой миром людей. И только Фабиан подобно мостику помогал удержаться между двумя берегами. Внезапно её обуял ужас. Что если брат не вернётся? Женится на придворной даме и навсегда обоснуется в Мелхо?ре. Погрязнет в череде светских приёмов и праздников. При мысли о танцах по телу прокатилась нервная дрожь, и букет едва не выпал из ослабевших пальцев. Мириам схватила ртом воздух, подобрала юбку и поспешила обратно в замок.
Она вернулась привычным тайным путём, каким в детстве водил Фабиан. Оправила подол и стряхнула налипшие травинки. Лучи проникали сквозь витражные окна шестиугольной часовни и расползались по своду потолка разноцветными солнечными зайчиками. Тихо ступая по мозаичному полу, Мириам подошла к изваянию Бога Отца – бородатого мужчины с мечом, что занимало главный угол, и возложила ромашку. Следующая, легла у ног распростёршей руки Богини Матери. Мириам оставила цветок у статуи мальчика, играющего на свирели, обошла стоящий в центре алтарь и положила очередной цветок у фигуры девушки, смиренно склонившей голову. Последняя ромашка досталась юноше, изображённому с повязкой на глазах.
– Почему его глаза закрыты? – спросила она как-то старую няню.
– Лукавый Бог слеп, Мириам, – ответила Пиа. – Часто мы совершаем поступки, не думая о последствиях. Зло нередко скрывается под личиной добродетели. Помни об этом.
Она поведала историю, в которой Бог хитрости соблазнил Богиню смирения. В знак верности и любви он уговорил девушку отдать ему голос, чтобы та не могла рассказать об их связи. Но справедливый Бог Отец узнал и нашёл виновного, ослепил и обрёк на вечные скитания. Видя, как тот страдает, милосердная Мать решила помочь и подговорила Бога удачи, чтобы он, игрой на свирели, указал опальному Богу путь домой.
Мириам покинула часовню и со всех ног бросилась в музыкальный зал. Она опаздывала на урок танцев уже на четверть часа. Анибал Лэло: высокий худой танцмейстер, непременно рассердится и наверняка нажалуется матушке. В день её совершеннолетия отец решил устроить бал и специально выписал столичного мастера. Тот был строг, но своё дело знал. Его метод кнута и пряника приносил плоды: пусть Мириам далеко ещё до примы балерины, но движения уже не напоминали болезненные конвульсии. Она же предпочла бы и вовсе обойтись без праздника, но кто её спрашивал.
Проходя анфиладой комнат, Мириам заметила непривычное оживление: прислуга сновала взад-вперёд, суетясь и перекрикиваясь. На улице слышались голоса и лошадиное ржание. Она заглянула в холл, узнать в чём дело, как двери дома распахнулись. На пороге возник высокий мужчина в пыльном плаще и широкополой шляпе, в котором она с трудом признала Фабиана. От субтильного юноши не осталось и следа, он приосанился и раздался в плечах. Светлые волосы приобрели медовый оттенок, подбородок покрывала короткая щетина, лишь в сером взгляде мерцал знакомый хитрый огонёк. Он заметил её, и лицо озарилось, а возле глаз собрались весёлые морщинки.
– Мири? – произнёс он хриплым, низким голосом.
Сердце затрепетало подобно крыльям бабочки, губы тронула ответная улыбка, и она сделала робкий шаг навстречу.
– Не хочешь поприветствовать брата? – он развёл руки в стороны, готовясь заключить в объятия.
Секунда, и она бы бросилась к нему, но громкий возглас матери за спиной заставил прирасти к месту.
– Фабиан, сынок! Ты вернулся!
Мириам наблюдала, как леди Адалина обнимает сына, одаривая тёплой улыбкой. Целует обветренные щёки, не скрывая слёз радости. Тот смотрел поверх материнского плеча смущённый и раздосадованный. Мириам отвела взгляд и громко вздохнула. Мать, наконец, обратила на неё внимание и смерила колким взглядом. Так смотрят на муху, посмевшую омрачить своим появлением званый ужин.
– Разве у тебя сейчас не должен быть урок танцев?
– Я как раз собиралась, матушка…
– Господин Лэло крайне тобой недоволен. Бал через два дня, а твои успехи оставляют желать лучшего.
Мириам поймала сочувственный взгляд брата, сделала книксен и поспешила на занятия. Урок со строгим танцмейстером казался теперь сущим пустяком. Ведь её солнце вернулось.
***
Фабиан смотрел вслед удаляющейся Мириам, поражаясь тому, в какую красавицу превратилась названая сестра. Он помнил её несносным ребёнком, а сейчас, лицо хоть и хранило детскую незрелость, фигура уже обрела выразительные женственные формы. От женихов должно быть отбоя нет. Не исключено, что она сосватана. При этой мысли он поморщился, будто в рот попала дорожная пыль. Радостный оклик отца напомнил о долгожданной встрече.
– Фабиан! – появившийся Гаэль раскинул руки, стремясь обнять сына. – Почему ж ты не известил, что приедешь?
– Хотел устроить сюрприз.
– Что ж, сюрприз удался, – он похлопал сына по плечу. – Пойдем, расскажешь, о своих делах.
Фабиан передал плащ и шляпу топтавшемуся рядом слуге и последовал за отцом в рабочий кабинет.
Он устроился в кресле и окинул взглядом небольшое помещение. Ничего не изменилось, та же мрачная обстановка: тяжелая мебель, стеллажи с книгами в кожаных переплётах. Судя по толстому слою воска на канделябрах, отец проводил здесь большую часть времени. Лорд Гаэль подошёл к окну и раздвинул плотные шторы, впуская солнечный свет. Тронутые сквозняком хлопья пепла из потухшего камина ожили. Взвились в воздух и медленно кружа по комнате начали оседать на дощатый пол.
– Я рад твоему возвращению, – сказал отец, занимая место за дубовым столом, – но ты мог предупредить. Я устроил бы достойный приём.
– От приёмов я устал в столице.
– Наскучила придворная жизнь?
– Да. Захотелось тишины и уединения.
– Твоя мать говорила, что в последнем письме упоминалось о помолвке с Инэс Ла Пидэд. Ни в этом ли причина приезда?
– Мама опять всё переиначила. Я писал, что встретил девушку, которая ей бы понравилась. О помолвке речь не шла. Как я уже сказал, цель моего визита – отдохнуть от праздников и суеты.
– На одном празднике тебе всё же придется присутствовать. Я организовал бал в честь дня рождения твоей сестры.
– Ты так и не сказал Мириам, что она приёмная дочь?
– Нет. Она до сих пор не имеет понятия.
– Удивительно, что до неё не дошли слухи. Вся округа знает.
– Знать-то знают, но помалкивают, – Гаэль усмехнулся и устремил на сына смеющийся взгляд. – Помнят, как ты лез в драку с каждым, кто посмел называть Мириам подменышем.
– Я защищал честь семьи, – парировал Фабиан. – Она мне шагу не давала ступить, всё время путалась под ногами. Отсутствие семейного сходства сразу бросалось в глаза. Теперь-то, наверно и дела нет до степени родства, женихи в очередь выстраиваются?
– Она ни с кем не общается, целыми днями музицирует или гуляет около замка.
– Ты позволяешь ей бродить одной?
Гаэль лишь развел руками.
– Эта девица, что ветер, а ветер под замком не удержишь. Как надолго ты к нам?
– Признаться, не думал об этом. Для начала, хотел бы отдохнуть с дороги.
– Конечно, продолжим разговор позже.
Фабиан брёл по замку, воскрешая в памяти, проведенные здесь годы. Старые гобелены хранили застывшие моменты из прошлого. Выщербленные деревянные щиты с фамильным гербом знавали немало побед, привезённых с турниров давно усопшими родственниками. Глубокие ниши защищали постыдные секреты, сорванных в их тёмных недрах поцелуев. Древние каменные стены надёжно скрывали сеть потайных ходов.
Сквозняк со свистом прокатился по коридору, словно привлечённый мелодией, которая тихой струйкой лилась из музыкальной комнаты. Фабиан остановился возле приоткрытой двери и заглянул в щель. Мириам вальсировала с худым гладко выбритым мужчиной, по залитому светом залу. Она неловко переставляла ноги, норовя наступить на острые мысы его начищенных туфель.
– Никуда не годится! – танцмейстер сделал знак менестрелю, и клавесин умолк. – Леди Мириам, вы двигаетесь как морская корова.
Фабиан невольно улыбнулся. Ему доводилось видеть этих неповоротливых животных на восточных берегах государства. Мириам захлопала длинными ресницами и непонимающе уставилась на учителя.
– Простите, как кто?
– Не важно. Не забывайте о зрительном контакте, не нужно всё время смотреть себе под ноги. Ещё раз с самого начала.
Девушка обречённо вздохнула и ссутулила плечи. Весь вид кричал, как невыносимы ей занятия танцами. Фабиан прошёл в комнату и отвесил лёгкий поклон в знак приветствия. Анибал Лэло поклонился в ответ.
– Вы позволите? – Фабиан приблизился к Мириам и вопросительно посмотрел на танцмейстера.
Тот охотно кивнул, не всё же его ногам страдать. Без предварительных церемоний Фабиан положил руку сестре на талию.
– Просто следуй за мной. Это не сложно.
Он взял её маленькую кисть в ладонь и повернулся к менестрелю.
– Можно начинать.
Господин Бенигно коснулся клавиш и возобновил игру.
Плавно и уверенно Фабиан вёл Мириам по залу. Та интуитивно двигалась следом, не отрывая взгляда от его лица. Он улыбнулся, и её скованность слетела, как пышная шапка одуванчика, подхваченная порывом ветра. Мириам отдалась во власть партнёра и, наконец, поймала ритм. Тело сделалось гибким, точно ивовый прутик и без труда отзывалось на каждое новое па.
Музыка смолкла. Фабиан выпустил девушку из объятий, сделал шаг назад и поклонился. Мириам рассеянно присела в реверансе, словно очнулась ото сна. Тишину нарушили аплодисменты господина Лэло.
– Браво! Вы не так безнадежны, как я предполагал, леди Мириам.
– Не буду вам мешать, – Фабиан вышел и направился в свои покои.
Оказавшись в комнате он плотно затворил дверь, огляделся и отметил идеальный порядок. Матушка часто писала, что ждёт не дождётся его возвращения. Фабиан скинул сапоги и растянулся на застеленной синим бархатом кровати. Долгая дорога утомила, но усталость сошла на нет, стоило переступить родной порог. Он действительно сбежал, но ни одна столичная кутерьма стала тому причиной. Бурные романы не приносили радости прежних побед, а всё больше тяготили. Высасывали силы и доставляли неудобства, как попавший в башмак мелкий камешек.
Вспомнилась Инэс, с гладкими каштановыми волосами и выразительными ореховыми глазами. Он был так пленен её красотой в их первую встречу, что решил непременно за ней приударить. Несмотря на внешнюю холодность, девушка не выказывала возражений. А спустя неделю сама с готовностью висла у него не шее. В их последнюю встречу от напускной скромности не осталось и следа.
– Когда ты поговоришь с моим отцом? Я намекала ему, и он не будет противиться нашему браку.
Фабиан не помышлял о женитьбе. Он никогда и никому не давал обещаний и пресекал подобные разговоры на корню, но сейчас решил не огорчать девушку.
– Я приеду, и мы вернемся к этому вопросу.
– Надолго ты уезжаешь?
Ответом ей стал поцелуй, лёгкий и целомудренный. Который намекал не на скорую встречу, а на окончательное расставание.
Фабиан припомнил какие сочные у Инэс губы. Но видение вмиг померкло, и перед глазами вдруг встал образ Мириам. Интересно, кто-нибудь успел уже сорвать этот цветок?
