Любовь Сушко "Кот из бездны. Антиутопия"

– Пока у нас все как обычно, не прогуляться ли нам по городу, вы тут наверняка не бывали, я был довольно давно, вот и посмотрим, что правда, а что пиар только черный для славного града Ермака и последнего адмирала, расстрелянного негодяями.

Богини с радостью согласились, и они растворились, словно их и не было в квартире Алины минуту назад. Тут оставался только пудель, то ли его специально оставили, сторожить писательницу и кота, то ли забыли как старика Фирса на даче. Но они его как-то и не замечали, им надо было так много обсудить еще, встретить и остальных гостей, конечно, если они соизволят явиться. На похороны мира не всем хочется приходить, не веселое это дело. Лучше спрятаться где-то и там пересидеть. Но что гадать на кофейной гуще, скоро все и так станет ясно и понятно.

№№№№№№№

Когда Алина очнулась от своих раздумий, то в доме она нашла только Барса. Стоит только погрузиться в себя и в мире все изменится в один миг.

То ли коту некуда было деваться, и он сжился с Алиной, то ли просто решить быть верным до гробовой доски, другой писательницы все равно на горизонте нигде не было, потому он и оставался тут, и считал себя самым важным персонажем. А может, как Медведь из известной сказки хотел снова стать самим собой, а не каким-то непонятым котом без роду и племени. Да и понимал он хорошо, что бочку катить надо на тех, кто запрещает, а она тут никаким боком не причастна. Бороться с ними со всеми – дохлый номер, конечно, но могла бы и побороться все-таки, за такого кота и сражаться не грех вовсе.

– И все-таки ты виновата, – задумчиво начал он размышлять вслух.

– Интересно в чем? – не выдержала Алина, она знала, что он будет тянуть кота за хвост, но так ничего не скажет, потому что мечтает, чтобы она его попытала немного.

– Вот если бы ты начала с Прометея, то может быть до Одиссея бы не дошла, и богини не стали там врагами, глядишь и история бы по-другому пошла.

Ну, кот, ну плут, он решил на нее всех собак свешать, она даже улыбнулась при мысли такой.

– Армагеддона бы не было? – поинтересовалась Алина

– Да куда бы он делся, но обе богини были бы на нашей стороне, а это совсем другое дело. Теперь и Мефистофель с ними ногу сломит, а я даже браться не стану, пусть что хотят то и торят, окаянные.

С ним трудно было спорить. Кот всегда прав. Если кот не прав, читай пункт первый.

Глава 10 Богини в городе

Город богиням понравился. Они слышали много темного и странного о нем, и, как и все, кто его потом посетил, были приятно удивлены, ничего тут не было такого ужасного и страшного, все довольно мило даже, вдохновенно и уютно.. Недаром говорят, что черный пиар значительно эффективнее, чем обычный. Это открытие им обеим пришлось по душе. Тьма была первой, ею все и закончится, с этим ничего не поделать.

– Ну вот, а вы боялись, конечно, жаль, что он исчезнет с лица земли, столько тут Алина всего написала, музей под открытым небом получился не больше, не меньше. Они уселись на лавку около Драматического театра, и смотрели прямо на музей ИЗО, расположенный напротив. И это было красиво и эффектно.

Бесу хотелось, чтобы богини его таким вот и запомнили – мир между театром и музеем, машины, снующие туда и обратно, сероватое небо, и памятник художнику. Самому главному в мире художнику, хотя бы потому, что у него не только лучший Демон на свете, но и сам он из их числа. Вот и пришлось приоткрыть для него завесу тайны, и показать тот незримый мир, который видел до него только строптивый гусар, он мог стать выше Пушкина, но не стал все-таки. Слишком рано убрала его незримая рука судьбы и рока.

Откуда Мефи знал судьбу гусара? А кто его беса знает, но приобщался, изучал, читал, может быть, роман Алины, наделавший столько шума в отдельно взятом городе и не только в нем.

Но ошибка горожан и их генерал губернатора была в том, что они приняли опального писателя, который ненавидел вообще весь мир, а тут еще на каторге оказался, вот и назвал он славный уездный город мертвым домом. А потом они не могли выбраться из этого проклятия. Театр, правда, жил и здравствовал, художники не бедствовали, а писатели ну никак не могли тут творить. Словно они все гении, о бездарностях и говорить нечего, не понимали, что сначала было Слово, а все остальное потом, чтобы вещь появилась, сначала ее надо НАЗВАТЬ.

Так вот с этим словом ничего и не вышло совсем, оно мертвело, пропадало, стиралось из памяти, оно не приживалось, как изуродованное растение не может прижиться в мире. И самое страшное, что нет никакой надежды на то, что оно оживет и воспрянет. Пушкин дико заблуждался, когда говорил, что все ещё будет, что все в этот мир вернется, а замученный в лагерях поэт и вовсе твердил, что минуя внуков, уйдет к правнукам его творчество. Как горько ему теперь было на все это смотреть, вероятно. Не только не ушло, но разрушили мир правнуки, не дождавшиеся его замысловатых стихов.

Глава 11 Прогулки и открытия

Мефи заметил, что они не только слышали, но и понимали его мысли, ведь в тот момент он глубокомысленно размышлял о слове и жизни, о первой и второй реальности.

– Думаешь все из-за упадка литературы вышло? – спросила Геката, которая и сама к этому была причастна, ей ли не знать всю ее важность и значимость от начала времен до наших дней. Она была поэтессой, и написала то, о чем слепой Гомер и не догадывался даже.

– А что тут особо думать, если не названо что-то, не озвучено, не написано стихотворение или рассказ о том самом явлении, то оно перестает существовать в жизни. Его можно изобразить на стене, можно втиснуть в музыку, но никто ничего не поймет, Слово было началом всех начал. Кто-то не знал этого, кто-то знал, да старался не думать и не говорить, так все и начало разрушаться, не сразу, постепенно, но стало со временем неизбежным.

– Где ж ты раньше был, голубчик, я бы уже давно с этим миром расправилась, если бы знала, с чего начинать. Но темна была, не понимала, что надо было за слово браться.

– А вот там и был, – он ткнул пальцем куда-то, непонятно куда. – Пытался все удержать, показывал, рассказывал, сны им вещи посылал, хотя должен был делать обратное. Мне за это попадало страшно, но не останавливался все равно, танком шел вперед. Но больше и я не могу сдерживать всю эту махину, камень падает с горы, и, кажется, он придавил Сизифа, поднять его туда больше некому. Кто же еще так очумело хотел жить и вернуться в этот мир? А у остальных и воли к жизни не осталось. Но их трудно в чем-то винить, над этим потрудились страшные силы. Если у нас будет время, я расскажу вам историю и про Пушкина, и про Феликса, добившего то, что не удалось прежде.

№№№№№№№№

Геката готова была разрыдаться, а Эрида рассмеяться. Но такими обреченными они обе не были никогда. Кажется, до них стало доходить, что это конец, что ничего больше не будет никогда, а ведь жизнь была по-своему прекрасна, если честно.

Как страшно, когда главную тайну узнал слишком поздно, ничего и никак больше не изменить. Словно кто-то решил посмеяться и поиздеваться над тобой. Но нечего на беса пенять. Как Омский каторжанин, они сами были слишком беспечны, а он только помог всему этому свершиться.

Как Геката освоила диктофон, сказать трудно, но когда она случайно нажала на кнопку, то там зазвучали стихи.

Мефи убедился в том, что ей не обязательно было их диктовать, они записывались сами собой, когда сочинялись, ну чудеса, да и только. И все трое стали прислушиваться внимательно к тому, что там в этот миг звучало.

И ангел, летящий над призрачной бездной.
И Демон, сидящий у самого края,
Твердят в один голос, что все бесполезно,
И мир перестали беречь, не спасают.

И как-то заглохли, охрипли поэты,
А проза так редко кому удается,
И лишь Мефистофель, услышав про это,
Нам вдруг подмигнул:– Враки все, мы прорвемся

Стою на брегу, как Ермак, на рассвете,
И знаю, что все впереди, все случится,
И пишутся книги, и радуют дети,
Порой вдохновение в двери стучится.

И так обнимает ночная прохлада,
Но где-то за тучами солнце укрыто
И нам остается любовь и отрада,
Хотя и Братина, мой ангел, разбита.

И княжеский пир, так на тризну похожий,
Все снится и снится с раскатами грома,

И ангел в тумане спасти нас не может,
Когда долетают Кинжалы до дома.

Пока это сон, это я понимаю,
И надо проснуться, очнутся в романе.
И молнии где-то так ярко сверкают.
И ливень смывает тоску и обманы.

– Не спрашивайте меня, что это за братина и что за кинжалы там у них летают, просто так все написалось само собой. Как говорят ваши поэты, кто-то диктовал мне такие вот строки.

И Геката смущенно улыбнулась. А они и не спрашивали, Мефи знал, о чем там речь, а Эрида думала о чем-то своем, не вникая в те самые детали

Глава 12 Одиссей или Прометей? Люцифер

Алина ждала привычных гостей. Но не для того ли она погрузилась в античность, чтобы пришли совсем иные. Осознавала она то или нет, сказать трудно. Возможно, тему ей тоже диктовали те силы, но вышло то, что вышло.

Она моментально вспомнила, как после Геракла решила писать странствия и Мытарства Прометея, но явился совсем другой герой. Впрочем, он никуда не уходил и в ее поэтическом рейтинге был первым, это оказался, конечно, Одиссей «И пусть тебе Троянский конь приснится», – строчка не отпускала ее ни на один день и должна была вписаться в текст о вечном скитальце.

И тогда она отложила повествование о Прометее, в которого была влюблена по ее замыслу Геката, и отправилась сначала на Троянскую войну, а потом и в вечные странствия именно с Одиссеем.

Могла ли она подумать, что этот ее выбор как-то существенно повлияет на то, что будет происходить с ней и с миром дальше? Скорее всего, не могла никак. Но это ничего не поменяло.

И вот теперь свежеиспеченный Странник, и не написанный бунтарь и должны были в им погибающем мире появиться.

К приходу героев, в квартиру номер 56 вернулись и богини с прогулки, и могло показаться, что они столкнулись где-то в подъезде дома, конечно, если бы пошли по обычному пути.

№№№№№№

Но вместо троих, появились пять человек, и сразу же обычная квартира показалась маленькой и очень тесной.

– Зачем они тут? – завизжал кот, считая, что гости нарушают его личное пространство и покой.

– Если мы пытаемся спасти мир, то только они смогут нам в чем-то помочь, – заявила Геката, даже Эрида еще не успела рта раскрыть, что было немного странно, но мало ли странностей еще предстоит им пережить?

На первый взгляд Алине показалось, что они и не похожи на ее героев, хотя она без труда определила, кто из них кто.

Одиссей был выше и стройнее, чем она всегда считала, помня еще знаменитого итальянца, его когда-то игравшего. Прометей наоборот коренастее и шире в плечах, словно там, в горах он набрал вес и несколько уменьшился в росте.

Но это все заметно было только в первое мгновение, а потом она забыла обо всем, как только услышала его низкий голос:

– И зачем мы тут, интересно, вы все хотите, чтобы я никогда до своей Итаки не добрался?

– Чтобы до нее добраться, надо этот мир спасти, – заявил Мефи, ему не хотелось оставаться в стороне от этой странной беседы.

– Вот только не я, меня увольте, – замахал руками Прометей, – прошлое мое спасение закончилось пленом, это и того хуже.

– Ну почему же, – улыбнулась Геката, – твои горы в целости и сохранности, Алина не даст соврать.

И все посмотрели на Алину, гадая, даст она соврать или не даст.

– Так о чем же мы говорим, может, пошли уже спасать, – подпрыгнул на месте Одиссей.

– Да ты вроде не собирался этого делать? – уточнила Эрида

– Не собирался, а теперь собрался, когда-то меня заставили разрушить Трою, теперь может взамен и спасу что, – буркнул он, злясь из-за того, что все остальные не слишком торопятся, словно у них вечность в запасе.

– Да не торопись сильно, сам знаешь, где спешка нужна, а еще лучше, если этот мир вовсе будет стерт с лица земли. Все эти люди страшно неблагодарны, словно мы обязаны что-то им делать, вот и пусть летят в бездну, туда им и дорога.

– Да, спасители из вас еще те, – подал голос Мефистофель, – и хотя он был тут, но на время все как будто про него позабыли.

№№№№№№№№

Алина же думала о том, что у них появилось две противоборствующие силы. И в первой команде была она сама, с котом, Одиссей, рвавшийся домой, и понимавший, что как всегда он окажется там только если мир будет спасен, иначе ехать ему будет просто некуда, с ними останется и Геката, конечно, а вот во второй Мефистофель со своими пуделем, Эрида и Прометей – ну что и славненько, силы их были почти равны.

– Белые начинают и выигрывают, – мяукнул кот, но Мефи его остановил:

– Ничего подобного, начинать будут черные, ну и понятно, кто тут выигрывает. Но сначала давайте послушаем, что же довело всех нас до жизни такой, Алина обещала нам рассказать про главный косяк Пушкина

– Тогда уж надо начинать еще раньше, – отвечала она, потому что до Пушкина было «Слово»

– Ясно, что было слово задолго до Пушкина

– Да она говорит о «Слове о полку Игореве, правда, Алина, – врезался в беседу кот

– Правильно кот, у нас все началось со Слова, которое исчезло первым.

И все расселись поудобнее, чтобы послушать, с чего же начинались край и разрушение Руси и Лукоморья. Сказал же ученый о том, что не зная прошлого, никогда не узнаешь и грядущего. А этой истории никто кроме кота и не знал не ведал. Ведь остальные были не от мира сего.

Глава 13 Сначала было «Слово» Люцифер покинул мир

Не знала еще вчера Алина, что ей придется становиться Шехерезадой и рассказывать о том, что и как начиналось. Рассказывать с самого начала, по сути, откуда, где разгорался огонь грядущей беды, если не от Прометея, в то время освобожденного по воле Зевса, то от Люцифера, который был у греков хранителем Утренней звезды.

Если бы он им и остался тогда и потом, то может быть ничего такого и не случилось бы, но он не остался, увы.

И заговорила сказочница:

И мы отправляемся с вами туда, где все начиналось, чтобы узнать, что же там такое происходило тогда, в самом начале, и как это могло отразиться на наших судьбах, в нашем многострадальном мире.

№№№№№