Те незамедлительно явились, однако оказались бессильны против мощного талисмана Златовласого. Тогда по просьбе командующего на поле боя выехал Государев советник с намерением убедить противника прекратить бой.
Златовласый выхватил меч, но Бифэн воскликнул:
– Так, так! У меня, буддиста, бритая голова что тыква, расколешь мечом на два ковша – зачем они тебе?
И не мешкая очертил колотушкой на песке вокруг себя магический круг.
Златовласый пустил в ход мантры и мудры, приемы черной магии, и вот уже с запада явился сонм небесных и земных злых духов. Помощь Бифэну оказали Будда Сакьямуни и дух планеты Марс.
К тому времени вести о побоище дошли до Нефритового императора. Он тут же созвал небесных духов всех рангов. Кого тут только не было: духи тридцати шести звезд Большой Медведицы, семьдесят два демона земли и духи двадцати восьми зодиакальных созвездий[48 - Семьдесят два демона в астрологии ассоциируются со звездами Северного Ковша. Двадцать восемь созвездий распределяются по семь на каждый сектор неба, соответствующий стороне света.], духи звезд жизни и судьбы, а еще – известные по даосским трактатам двенадцать небесных полководцев, божества грома и молнии.
Возглавить подобное войско против Златовласого вызвались двое – Ли Тяньван с золотой пагодой в одной руке и огненным копьем в другой и небесный полководец Ночжа, третий сын[49 - Ночжа – третий сын Ли Цзина, был обожествлен как охраняющий дхармы.] – исполин о трех головах и шести плечах: лицо цвета индиго, волосы что киноварь. Златовласый узрел тесные ряды заполнивших всё воздушное пространство небесных воинов и полководцев и пришел в смятение: он подбросил в воздух свой всесильный талисман – и вот уже повсюду разлился золотистый свет, землю и небо сотряс оглушительный удар такой силы, что Ли Тяньван не удержал башню, а у Ночжи исчезли все три его головы. От бессчетного небесного воинства не осталось ни тени, ни следов.
Государев советник, он же Светозарный Будда, долго выяснял во всех небесных владениях, кем изначально являлись в небесной иерархии Златовласый даос и его свита. Наконец удалось узнать, что Златовласый – всего лишь полубог, державший меч у престола Владыки севера в эпохи мира и порядка, коему так и не удалось стать верховным главнокомандующим. А его сотоварищи являли собой четырех духов огня и воды. В зверином обличии они со всех сторон света охраняли врата владений Владыки севера. Пришлось Бифэну снова побеспокоить Нефритового императора, и тому удалось выяснить, что все три мощнейших талисмана Златовласого даоса – золотая печать, волшебный меч и семизвездный флаг – украдены из дворца Владыки севера.
Возблагодарив Нефритового императора, Светозарный совсем было собрался уходить, как вдруг заметил у яшмовых ступеней трона двух крохотных, одного роста и возраста, послушников со спадающими на плечи волосами. Они и хихикали одинаково. На вопрос Светозарного, кто такие и почему всё время смеются, Нефритовый император ответил, что зовут их Хэ-Хэ, что означает Единение и Согласие[50 - По-китайски эти слова звучат одинаково, но обозначаются разными иероглифами. – Примеч. ред.], а усмешки – их привычка.
Ил. 1. Боги единения и согласия Хэ-Хэ
Подобное объяснение не понравилось Бифэну: «Делу время, а потехе час». Нефритовый император подозвал двойников и попросил их поведать буддисту свою историю. Те трижды почтительно обошли вокруг Светозарного, отвесили положенные поклоны, но, даже кланяясь, не могли сдержать усмешки в уголках рта. Преклонив колени, они повели свой сказ:
– Мы – братья, с детства, плавая по рекам и озерам, занимались торговлей и получали неплохую прибыль на наш мелкий товар. Другие продавали в убыток, а мы наживали деньги – с одного вложенного ляна получали десять, с десяти – сто, со ста – тысячу. И чем бы ни торговали – всегда наживались. И вот как-то раз мы решили: «А что если попробовать торговать, не сильно заморачиваясь прибытком?» И вот что произошло. В июне в самое пекло мы закупили полную лодку теплых шляп и отправились на торжище. Как раз в это время Цзоу Янь угодил в тюрьму, возмущенное несправедливостью Небо ниспослало иней[51 - Цзоу Янь (ок. 305 г. до н. э. – ок. 240 г. до н. э.) – древнекитайский натурфилософ, представитель школы инь-ян. В период Сражающихся царств был обвинен правителем царства Янь и брошен в тюрьму. Сидя в заточении, он застонал, и в этот момент – а это был разгар лета – выпал иней. С тех пор иней в жару символизирует несправедливость.], и всем понадобились шляпы. А где еще найдешь в июне продавцов шляп! Мы снова получили выручку в десятикратном размере. Другой случай. В декабре в самые холодные дни мы закупили весенние веера, нагрузили лодку и поплыли к месту торгов. А тут как раз Будда Майтрея снизошел на землю, и в декабре засветило солнце; жара стояла больше месяца, и всем потребовались веера. А где еще в декабре купишь веера? Мы развернулись вовсю и получили барыш в десятикратном размере. А то как-то произошел такой нелепый случай: плывя в лодке, встретили друга – его лодка шла нам навстречу. Мы поинтересовались, чем он торговал, что ему так споро удалось всё распродать. Лодки двигались быстро, и он не успел ответить, а только вытянул руку и покрутил пальцами. Оказалось, что он хотел подшутить над нами, показать, что главное – ловкость рук. Мы его неверно поняли и решили, что он показывает пять пальцев, намекая на «пять отростков» – так называют чернильные орешки[52 - Чернильные орешки – наросты, производимые на некоторых видах дуба мелким насекомым и содержащие большое количество дубильных веществ. Использовались для приготовления чернил и в медицине.]. Мы тут же набрали полную лодку этих «орешков» и отправились к месту торговли. А там в это время сборщики императорского двора собирали налог холстом. Каждая семья, каждый двор обязали представить ко двору черный холст, и всем для окраски не хватало именно чернильных орешков. Мы удачно расторговались и снова получили в десять раз больше, чем вложили. Даже при недопонимании нам везло. Ехали мы как-то с братом на коне, а навстречу всадники. Слышим – они переговариваются: «Низкорослый кизил». Оказывается, они просто хотели посмеяться над тем, что мы такие коротышки. А мы решили, что в этих местах хорошо продается кизил, нагрузили полную лодку и прибыли на торжище. Там поблизости в это время разместили на постой войска. Год выдался неурожайный, продовольствия не хватало. Ну, мы воспользовались моментом – и снова получили десятикратный навар. Не станем обманывать почтенного буддиста, каждый раз мы так наобум торговали и каждый раз получали прибыль, посему привыкли посмеиваться над нелепостями, вы уж простите нас.
Бифэн уважительно произнес:
– Вы в самом деле удачливы – возможно, вам известны многие секреты?
– Не скроем, поистине так, – признались двойники.
– В таком случае сможете ли вы победить четверых стражей ворот, что охраняют владения Владыки севера?
– Почтеннейший, не принимайте сие близко к сердцу. Они столь дерзки и бесстрашны лишь потому, что обзавелись мощными талисманами. Да что попусту болтать, мы с братом взмахнем рукой раз – один талисман у нас, дважды взмахнем – два унесем, трижды взмахнем – три заберем. Тогда они поймут, что коли у заклинателя сдохла змея – стоит ли дальше стараться зазря?
– А мы-то сбились с ног в поисках того, что нынче нашлось само. Оказывается, успех полностью в руках сих отроков.
И Светозарный попросил братьев на следующий день явиться пораньше на поле боя.
На другое утро Златовласый еще больше хорохорился. Лишь только начался бой, он подбросил талисман, рассчитав так, чтобы, падая, тот угодил Бифэну прямо в голову. Но тут нежданно-негаданно в вышине появились двое смеющихся бессмертных, перехватили талисман, спустились на благовещем облаке и передали его Светозарному. Бифэн внимательно его разглядел и удивленно воскликнул:
– Так вот что сие за вещица! Ясно, почему никто из бессмертных не мог ей противиться.
Это оказалась золотая печать Владыки севера, а ее наличие равнялось присутствию самого святого. Вот отчего все бессмертные старались уклониться от боя. Утеряв один талисман, Златовласый вытащил второй и также нацелил его на Бифэна. Да только и сей талисман двойники перехватили и передали почтеннейшему буддисту. Это был волшебный меч, изгоняющий и уничтожающий злых духов и оборотней, его взмах лишал божественной силы даже богов. Утратив два талисмана, Златовласый немедля послал депешу – фимиам веры, и тотчас явился черноликий полководец – знаменосец из дворца Владыки севера. В руках он держал сверхмогущественный семизвездный флаг, три взмаха коего способны превратить в бескрайнюю водную ширь всё – небо и землю, солнце и луну, горы и посевы, так что потребуется новый Паньгу, дабы заново сотворить мир. Черноликий собрался взмахнуть стягом, а бессмертные близнецы изготовились его захватить. Однако на сей раз они излишне поспешили, и черноликий их заметил:
– Я-то гадаю, отчего флаг не опускается, а это вы, маленькие духи-проныры, прячетесь в облаке и пытаетесь захватить талисман.
И погнался за ними на своем облаке. Молодые, бойкие, сметливые двойники мчались по небу с бешеной скоростью, а черноликий был в летах, да и туповат несколько, потому двигался гораздо медленней. Так и случилось – проворные исчезли, а неуклюжему пришлось повернуть назад. Черноликий обернулся и вновь стал угрожать милосердному Государеву советнику – мол, с помощью флажка он перевернет вверх дном весь мир. Буддист не мог допустить такое, и ему ничего не оставалось, как на золотом луче вернуться на корабль.
Бифэн доложил командующему, что пока не удалось окончательно сломить Златовласого мага благодаря удивительному флагу-талисману.
Прослышав о могуществе талисмана, главнокомандующие и слова вымолвить не могли, а военачальники от удивления аж рты пораскрывали.
– Ежели сей талисман столь опасен, то флотилии не суждено миновать Царство простоволосых, – вздохнул адмирал.
– Пока рано вести такие речи. Это как закон подъема по лестнице. Ежели из десяти уровней девять уже миновали, остается один. Иными словами, два талисмана удалось захватить, остался всего один, – успокаивал Государев советник.
– Одначе ежели говорить о семизвездном флаге, то правильней сказать, что мы взобрались только на одну ступень, а осталось еще девять.
– Я, скромный монах, не стану скрывать, есть у меня кой-какой план.
Сказывают, что Государев советник закрылся в молельне, погрузился в медитацию, высвободил дух, призвал буддийских божеств – стражей врат четырех сторон света[53 - Стражи врат четырех сторон света – это Вирудхака, Дхритараштра, Вирупакша, а их предводителя зовут Вайшравана.] в буддийских монастырях – и поведал им, что желает нынче же отправиться в императорский дворец в Нанкине повидаться с императором:
– Вы, четверо полководцев, будете оберегать мое материальное тело[54 - Согласно буддийским воззрениям, материальное тело состоит из отцовской спермы, материнской крови и четырех элементов – земли, воды, огня и ветра.]. Нерадивость приравнивается к тяжкому преступлению!
Отдав распоряжения, Бифэн на золотом луче перенесся на материк Джамбудвипа, приземлился в Нанкине, он же Цзиньлинь или Интяньфу, как его называли еще во времена империи Сун, и направился прямо в храм Чангань, что рядом с парком Юйхуатай.
У речки Цинхуай, монастырей округ,
Озарены светилом, сосны шелестят.
И черепки от Воробьиной башни[55 - Воробьиная башня была расположена в нынешней провинции Хэбэй. В период Троецарствия, после того как Цао Цао одержал победу над Восточной Хань в 210 году в районе древнего города Ечэн, он начал строительство трех огромных, более чем тридцатиметровых башен, о которых сложено много поэм. Ко времени написания романа три башни еще существовали, но Башня бронзового воробья была сильна размыта водами реки, а из остатков ее черепицы впоследствии делали тушечницы.] там стоят,
Обломки стелы – всё хранит тот давний дух.
Дрожат полотнища над жертвенной террасой,
Дождинки на цветках кирпичного настила[56 - Речь идет о древнем искусстве резьбы по кирпичу, которым облицовывали стены.].
И только месяц в небе тот же, что и был,
И поднимался над ушедшим раз за разом[57 - Стихотворение «Гуляю у храма Чангань», автор – Садула (1272–1355), известный поэт эпохи Юань.].
Стоило Государю-Будде войти в храм, как божество-патрон города со всеми церемониями приветствовал его. Государев советник удивился, отчего императора нет в городе, и патрон ответил, что его величество перенес столицу и назвал ее «Северная столица» – Пекин. Почтенный буддист подумал: «Император – поистине спустившийся на землю Владыка севера, потому-то ему по душе север». Затем спросил:
– После сего события появились ли в Нанкине какие-нибудь заметные люди?
Хранитель города признал, что за последние год-два появился святой по имени Чжан Саньфэн, он же – Преемник великих, или Потомок великих наставников, по прозвищу Чжан Неряха[58 - Чжан Саньфэн (1247–?) – полулегендарный даосский монах с горы Удан. Заслужил признание как создатель школ боевых искусств в период борьбы против юаней, получил несколько почетных титулов от императоров династии Мин. Прозвище его объясняется тем, что он не обращал внимания, во что одет: его обувь и одежда часто были весьма потрепанными.]:
– Сей даос нынче недалеко, в округе Янчжоу, в Цюнхуа – храме Гортензий.
Государев советник попросил хранителя города позвать к нему святого. Получив приглашение, Чжан Саньфэн тотчас прибыл в храм, одернул одежду, трижды обошел вокруг Государя-Будды и почтительно отвесил восемь больших поклонов. Стоило Бифэну глянуть своими зоркими очами – и он сразу понял, что перед ним не небесный, а земной бессмертный.
– Можно узнать, как вас звать-величать, почтеннейший? Из каких мест будете? – обратился он к нему.
Чжан назвался и рассказал, что он из прибрежного южного уезда, значился в списках свободного населения[59 - Согласно подворным спискам населения, составляемым ямэнями – местными управами, еще со времени династии Сун всё население Китая делилось на две категории: свободные полноправные простолюдины (благонадежные подданные) и неполноправные простолюдины (люди с низким социальным статусом, не имеющие права на свободный выбор профессии). При династии Мин в списках полноправных были три категории: военные, крестьяне и ремесленники.] и монахом стал не с рождения. С ранних лет читал канонические конфуцианские сочинения, мечтал сдать императорские экзамены. Однако в те годы случился сильный неурожай, рис и зерно уродились не крупнее дикого петушьего проса, и ему пришлось связать свой жизненный путь с родным уездом:
– Поначалу занимался крестьянским трудом, но мало-помалу подучился, стал вести судебные дела. Всё бы ничего, только увидел в управе-ямэне несчетно несправедливостей и беззаконий. Тогда и утвердился в намерении оставить пост, ушел в даосский монастырь Чаотянь на горе Сишань.
– Отчего же у вас, даосского монаха, столь неопрятный вид? Отчего не стремитесь к чистоте? – подивился Бифэн.
– Хоть телесная оболочка, как говорите вы, буддисты, – всего лишь вонючий мешок из кожи, но с ней нелегко расстаться.
– Коли так, как вы собираетесь взращивать свою жизненную энергию и достичь прозрения?
– Мы, бессмертные, не признаем пяти земных титулов знати, зато у нас существует пять категорий бессмертных[60 - В даосизме к небесным божествам относились обитатели небесных чертогов, полностью соединившие свое Дэ с Дэ космоса и достигшие высшей ступени совершенства; святые бессмертные – те, кто, изготовив пилюлю бессмертия, создали для себя новое тело, состоящее из чистой положительно заряженной энергии ци (ян-ци) и пришли в гармонию со вселенским миропорядком; земные бессмертные – пророки и провидцы – обладают почти тем же даром, что и святые бессмертные; затем шли святые из ныне живущих людей, с более низкой степенью совершенства, но накопившие большую силу Дэ, творившие благо и продлившие до бесконечности свою жизнь; и, наконец, святые духи – души подвижников и отшельников, не достигших чистого ян, но после смерти ставших духами.]: небожители, святые, земные бессмертные, человеческие пророки и духи. Стать небесным бессмертным труднее всего: необходимо сочетание высочайшего нравственного совершенства и благородных деяний, достижение прозрения – лишь тогда на Небе тебя занесут в реестр небожителей. Но и этого недостаточно – надобно, чтобы владыка земного мира пожаловал тебе почетный титул и внес твое имя в золотую книгу великих даосских мудрецов[61 - Книга великих даосских мудрецов – мифическая редкостная книга, в которой рассказывается о поисках бессмертия и способах изготовления элексира бессмертия, а все иероглифы сплетены из тонких золотых нитей.]. Лишь после этого ты становишься полноправным бессмертным небожителем и получаешь приглашение на Персиковый пир к Гуаньинь, а иначе навсегда останешься в ранге земных бессмертных.
Государь-Будда утвердился в мысли, что коли этот человек рассуждает лишь о двух категориях бессмертных, то, верно, сам он, не будучи небожителем, явно относится к земным бессмертным: «Попробую-ка помочь вознести его душу». Бифэн пригласил монаха отправиться вместе с ним в Пекин на аудиенцию к императору – владыке земного мира – и добиться внесения имени отшельника в золотую книгу небожителей. Святой Чжан с благодарностью отвесил большой церемониальный четверной поклон:
– Милость Государя-Будды бесконечна. Поистине редкостная встреча, всё одно как увидеть сказочную птицу раз в десять тысяч лет.
Золотой луч в мгновенье ока доставил их к руинам старинной Золотой башни[62 - Башня с золотой кровлей была построена князем Чжао-ваном (313–279 гг. до н. э.) для своего почитаемого советника-даоса. По одной из версий, в эпоху Мин она находилась у ворот Чаоян в Пекине.], построенной древним правителем для даосских мудрецов. Об этом сложена ода, и в ней есть такие строки:
Лишь Чжао-ван наследовал престол, Он загорелся, обратился к мудрым.
И башню здесь соорудить задумал, на что нашел несчетно денег.
Мужей своеобычных пригласил – участием деянье оправдать.
[…]
Составили умельцы сей проект, отважные свою вложили силу;
Накоплены огромные богатства, и воины веселью предавались…
Меж тем стемнело. Государь-Будда спросил монаха, есть ли у того в Пекине знакомцы в Пяти армейских управлениях или в шести министерствах, а может, в шести отделениях и в числе тринадцати инспекторов Цензората[63 - Цензорат создан в начале эпохи Мин для контроля над гражданскими учреждениями. Шесть его отделений контролировали работу шести ведомств; кроме того, цензоры выезжали из столицы в инспекционные поездки во все тринадцать областей страны.] или в среде чиновников иных больших и малых ямэней? Чжан Преемник великих признался, что знает всех, но дружит с немногими:
– Тех, с кем просто знаком, перечислять не буду, скажу лишь, что в давние времена близко знавал начальника Ху из Ведомства церемоний. Когда тот был еще ребенком, я передал ему крупицу элексира бессмертия во спасение его души.
Бифэн заметил, что в таком случае именно этот человек может ему посодействовать. А увидев недоумение на лице святого, пояснил, что, согласно мандату светлейшего государя, он отправился с флотилией в Западный океан. Нынче в Царстве простоволосых ему понадобилась подмога, дабы справиться со Златовласым святым:
– Сей маг способен к бесконечным превращениям. Он весьма опасен, ибо у него в руках могущественный стяг, коим он грозит ввергнуть в бездну весь мир.
Государь-Будда объяснил, что четверо повелителей воды и огня, сопровождавшие Златовласого, также буянили, воспользовавшись тем, что Владыка севера временно спустился в мир людей. Чжан высказал мысль, что в таком случае император, как раз и являющийся земным воплощением гуманного и великого Владыки севера, мог бы усмирить Златовласого со всей его свитой. Бифэн испытал глубокое удовлетворение от подобного единодушия:
– Лишь близкий друг услышит стон души, но невозможно передать его чужим. Я побеспокоил бессмертного именно ради встречи с императором.
– Ученик готов исполнить любое приказание Государя-Будды.
– Прошу лишь об одном – с помощью истинной сердечной природы государя усмирить бесчинствующих повелителей воды и огня.
– Готов немедля отправиться к императору. Не понимаю лишь, причем тут мой знакомец из Ведомства церемоний?
– Неужто нe слыхали старинную поговорку – без опытного рыбака не разглядишь волну издалека?
Святой Чжан понимающе закивал, вскочил на благовещее облако и через миг опустился перед зданием Ведомства церемоний. Время близилось к полуночи. Преемник великих внимательно огляделся и увидел, что из двух дюжин ночных стражей у ворот ведомства кто спит крепким сном, кто сидит, кто громко перекрикивается, а кто вышагивает туда-сюда. На святом был травяной плащ, а поверх – накидка с капюшоном[64 - Травяной плащ – одежда для работы в поле, сплетенная их джутового волокна и не пропускавшая воду. Сочетался с широкополой конической шляпой, обычно из бамбуковой щепы. В эпоху Мин фактически преобразовался в накидку типа пончо с капюшоном, который мог быть и шелковым.]. Он прямо за воротами расстелил плащ, под голову положил накидку и тотчас заснул, сладко похрапывая.
Ил. 3. Соломенный плащ-дождевик
Храп был не обычный, а громоподобный, да только исстари учили: спи на кровати, да не смей храпака давати. Можно ли так развлекаться у ворот Ведомства церемоний! Стражники навострили уши – кто храпит, кто тревожит покой вельмож? Стали сваливать один на другого: «это ты» – «нет, это ты» – всяк отнекивался. Наконец, нашелся некто разумный, кой предложил не галдеть, а проверить по спискам и найти храпуна. Искали-проверяли – вроде нет такого. Прислушались повнимательней – а храп-то из-за ворот несется.
Распахнули ворота и увидели спящего даосского монаха, вдобавок источавшего крепкий запах вонючей гаоляновой водки. Язвы на теле и чесоточная сыпь усиливали отвратительное зловоние. Охранники возмутились:
– Ну и даос, напился и дрыхнет прямо у ворот! Не думает о том, что буддийские и даосские монахи Поднебесной обязаны с особым почтением относиться к нашему ведомству с его Отделом жертвоприношений!
Одни кричали:
– Завтра доложим начальству, пусть его вышвырнут за городские ворота, проучат как следует, спросят за преступление и отправят по этапу в родные места.
Нашлись и те, кто вступился за беднягу:
– Братья, ведь наше ведомство – это переправа на пути к совершенствованию. Исстари говорится: император по дороге не замечает пьяного на пороге. Нам ничего не известно об этом монахе – из каких мест прибыл, что заставило его покинуть родных и скитаться на чужбине. Буде его признают виновным и вышвырнут из столицы, нешто тем самым мы не нарушим высокие принципы нашего ведомства? Пожалеем его и оставим в покое!
Кое-кто добавил:
– Как говорится, убивая – до крови дойди, а спасая – не застревай на полпути. Давайте перетащим его на дорогу для императорских экипажей, пусть протрезвеет и катится, куда хочет. А ежели оставить его здесь, то завтра всё одно неприятностей не оберешься.
На том и порешили. Подошел один охранник – не смог поднять монаха, подошел второй – и вместе не подняли, к ним присоединился третий – и втроем не справились; взялась дюжина, а затем и вторая – даже на чуток не сумели приподнять спящего.
Тут охранники и впрямь осерчали:
– Хотим его перенести, а он, бесстыжий, вон что вытворяет!
Кто-то предложил:
– Вытащим засов из ворот и огреем его пару раз, посмотрим, продолжит ли он нагло упираться!
Так и сделали: один из охранников выдернул засов и хватил им Чжана по голове. А тот в душе только посмеивался: «Да что засовы – им не удастся расколошматить и всё мое тело, сей вонючий кожаный мешок». Он легонько, совсем незаметно щелкнул пальцем по засову – глядь, а засов ударил вражину-охранника. Тот не заметил, чтобы задвижка выскользнула из рук, посему не понял, как она могла его ударить. Ему ли догадаться о магических трюках бессмертного Чжана? Он подумал, что кто-то из своих решил под шумок с ним поквитаться. Он снова дернул задвижку, а та вдруг – бам! – и отлетела не меньше чем на двадцать пять ли. Никак не ожидая подобного, охранник не остерегся, и засов шмякнул кого-то из его сотоварищей по руке с такой силой, будто гора Тайшань обрушилась. С воплем «Чего дерешься?» ушибленный применил прием «пьяного ушу»[65 - Стиль «пьяный кулак» объединил бокс, движения пьяного, катание по земле и борьбу в единое целое. Характерной особенностью стиля является техника выполнения приемов подобно движениям пьяного человека и во время прыжков, падений, катаний и кувырканий, за которыми скрываются броски.] под названием «бессмертный даос уклоняется от промелькнувшей тени». В ответ услышал: «Это я тебя ударил? Да это ты вырвал засов у меня из рук!»
Так-так, двое уже осерчали, да в темноте и не различить, кто с кем ругается. И пошло: один двинул кулаком, используя прием «ласточка охраняет гнездо», другой ударил с позиции «ворон бьет крылом», третий кому-то всю физиономию разукрасил, затем последовал чей-то удар «собираем виноград» в стиле тайцзицюань. В ход пошли основные приемы цюаньшу[66 - Цюаньшу – разновидность китайской вольной борьбы, родившейся из деревенских кулачных боев. Система включает три стиля: чанцюань, наньцюань, тайцзицюань. В середине XVI века выдающийся полководец Ци Цзигуан упорядочил множество техник и методик, выделил 32 основных приема и описал их в военном сочинении «Новая книга записей о достижениях», в отдельной главе под названием «Трактат о кулачном бое».] – удары с позиции «петушиная стойка на одной ноге», а то и в стиле «подчинение тигра». Ух! Один за другим посыпались приемы в технике «четыре равновесия»[67 - Здесь и далее перечислены приемы стиля «тайцзицюань семьи Чэнь», который начал формироваться в семье даосских монахов при первом императоре династии Мин.]: высокий, средний, «колодезный сруб», «каменная ступка». Удар – «тигр обхватил голову лапами», и снова удар за ударом: «дракон показал когти», «подражая крылу феникса», «сломать крыло фениксу», «обхватить голову», «удар плетью», «семизвездный кулак», «бес бьет ногой», кулаки молотят «безостановочно, что пушечные ядра»[68 - Позиции № № 23–25 «тайцзицюань семьи Чэнь» под названием «ляньчжупао».], «хватка кулаком снизу», «конный разведчик», «крадущийся по земле тигр». А вот уже используются приемчики тайцзицюань: «нападая, отступать – слабость рождает силу», «отбросить лишнее – восполнить недостающее», «выбросить ногу вверх – нанести удар снизу», «стойка на руках» и всякие ложные выпады – ногой и прочие, а еще приемы «небо, полное звезд», «огонь наполняет сердце», «рассыпавшиеся цветы устилают крышу». Кто-то сумел увернуться (ты увернулся – я бил вхолостую, я увернулся – твой удар мимо), кого-то схватили, на кого-то наступили, и вот уже куча-мала: и ногами пинают, а то и вместе на одного наваливаются. И все думают, что избивают монаха, поэтому приговаривают: «Ох, простите грехи наши». Никто и не сообразил, что монах по-прежнему преспокойно спит, а они колошматят друг друга.
Бузили всю ночь до рассвета, пока трижды не пробило деревянное било, открылся центральный вход ямэня, и во внутреннем дворе появился сам министр Ху. Как сказано поэтом, нашим современником, на рассвете вошел в золотые врата, прислуживал на пиру в императорском дворце. Услыхав шум и гвалт, он тут же приказал привести к нему крикунов – оказалось, это вся смена ночных стражей. Министр зело осерчал от подобных бесчинств перед воротами государственного ведомства. Охранники принялись было оправдываться – это-де даос, напился и дрыхнет тут, но сановник отрезал:
– Гоните взашей бродягу пьянчугу, и все дела.
Охранники признались, что заваруха поднялась из-за того, что они не в силах сдвинуть спящего с места:
