– Ромашка и календула хорошо обезболивают, – за прилавком, как обычно, незаметно появилась Тина и качнула длинными серьгами в виде рыбок.
– Да, но помимо них мне нужно кое-что ещё, – Мари оторвалась от стены и подошла к продавщице, – семена клещевины обыкновенной.
Глаза Тины блеснули за очками:
– Они ядовитые.
– Не всегда, – ответила Мари.
Тина улыбнулась так, словно они с ней заговорщики:
– Хорошо, сейчас подготовлю.
– Черт! – Мари хлопнула себя по бедрам в поисках карманов и вспомнила, что она без денег. – Я…
– Потом заплатишь, я запишу в долг, – отмахнулась Тина и исчезла в недрах магазина.
Мари прикрыла глаза и сосредоточилась на своих ощущениях. Боль, усталость, злость, растерянность. Возможно, она пожалеет о том, что собирается сделать, но по-другому нельзя. Джорджи должна заплатить.
– Вот, – Тина вынырнула из подсобки и положила перед Мари аккуратный свёрток из пергаментной бумаги. – Используй с умом, – предостерегла она.
– Спасибо, – Мари прижала кулёк к груди, – на днях занесу деньги.
Тина только улыбнулась, будто это ее вообще не интересовало, и вдруг спросила:
– Мари, а ты слышала словосочетание «Кровь и пламя»?
Мари словно окатило ледяным дождем и перед глазами завертелись воспоминания.
…первый шабаш, мама, которая больше не мама, хохот, кровь и страх… А ещё зловещий шепот змеиных уст: «Берегись «Sang et flamme», ведьма».
* * *
Танец ведьм вокруг костра завораживал и пугал одновременно. Полуобнаженные фигуры в прозрачных одеяниях извивались на фоне пламени, как ядовитые змеи, шипящие в клубке. На черном, бездонном небе горела полная луна. Потусторонние песнопения на непонятном Мари языке ласкали слух. Хотелось расслышать каждое слово, понять его смысл, впитать в себя, испить запретную чашу до дна.
Сегодня было полнолуние. Шабаш.
Мари жалась к маминым ногам, когда к ним подошла высокая женщина с блеклыми глазами, которые казались еще бесцветней по сравнению с ее густыми, смоляными волосами.
– Ты уверена, что она готова, Ребекка? – обратилась она к матери Мари. – Как только она пройдет посвящение, охотничьи псы учуют ее запах.
Мама лишь развязала тесемки плаща на шее. Он упал на землю, и она осталась в такой же прозрачной тунике, как и другие ведьмы. Мари увидела очертания груди мамы и смущенно отвернулась. На ней, в отличие от взрослых, было простое белое платье из грубой плотной ткани.
– К этому нельзя подготовиться, Несса, – тихо ответила мама.
Несса, наконец, посмотрела прямо на Мари, и от ее взгляда и зловещей ухмылки скрутило живот:
– Похожа на тебя. Мамина дочка, – удовлетворенно заметила ведьма и тут же сощурилась: – Тогда слушай, Мария Ребекка, слушай внимательно! – и она махнула рукой в сторону извивающихся ведьм.
Мари в страхе уставилась на них и поначалу никак не могла уловить смысл их пения, но потом в руках ведьм появилась чаша с темной жидкостью, и они стали поочередно обмазывать ею лицо, грудь и бедра прямо поверх одежды. Ткань ещё сильнее облепила тела, оставляя ведьм почти нагими. Мари с ужасом задержала дыхание, и их слова вдруг обрели ясность. Голоса зазвучали ярче и громче:
– Танец дев перед полной луною
В обнаженной, искрящейся коже.
Спасены за туманной стеною,
Здесь реальность и вымысел схожи.
Здесь свои и чужие все вместе,
Как плетёный узор кружева,
Обнажая белёные кости,
Зовут темные божества.
Зовут, кровью себя обливая
И глотая табачный дым.
Невинность здесь ведьмы теряя,
Бредут за плодом гнилым.
Бредут к палящему жару,
На ведьминский шабаш спешат.
Смеются в лицо кошмару,
И лишь поленья трещат…
Там шабаш, там ведьмы скулят…
Несса повернулась к Мари, и в ее глазах отражались яркие языки пламени:
– Сегодня тебе будет страшно, Мария Ребекка, но не так страшно, как если ты попадешь в руки «Sang et flamme». Бойся их. Они сожгут тебя, а твой прах превратят в исцеляющую мазь… Мазь, замешанную на крови ведьм.
* * *
– Мари, я тебя потеряла!
К ней подбежала запыхавшаяся Айви. Мари уже давно ушла из магазина и теперь медленно брела по дороге, прижимая к груди свёрток с травами. Вопрос Тины привел ее в ужас, который внушали годами, который впитался с молоком матери. Ведьмы боятся тайного общества «Sang et flamme», потому что одно их название уже несёт смерть.
– Купила, что хотела?
Мари кивнула.
– Да, подруга, выглядишь ты не очень. Бледная, как вампир. И трясешься, как наркоманка. Пошли в комнату, а то мне влетит от миссис Поттс за то, что я позволила тебе столь долгую прогулку, – Айви подхватила Мари под руку, и они медленно зашагали в сторону замка.
– Да, мне сейчас не помешает травяной чай и сон, – едва ворочая языком, произнесла Мари.
Странно, что разговор с продавщицей будто вытянул из нее все силы. Да еще это ужасное воспоминание… А теперь голову разрывает мигрень, намекая на то, что скоро Мари вновь явится слово.
– Странно, что я не слышала про магазин трав раньше. Потом покажешь. Представляешь, – тут же переключилась Айви, – девчонки жаловались, что еле уговорили родителей не забирать их из университета. Вот до чего дошло!
Айви стала тараторить про пожар, но до Мари долетали лишь обрывки фраз.
… твои дни сочтены… кровь и пламя… виновного не нашли…снова в полнолуние…
– В этом году черт что знает творится в Вэйланде! – заключила Айви. – В первый раз слышу про это общество. Девочки сказали, типа это охотники на ведьм. Ну, тогда весь Вэйланд это «Кровь и пламя», – усмехнулась она. – А ты слышала про них?
Мари мотнула головой. Если сказать правду, придется долго объяснять.
– Разве охотники на ведьм не должны были сгинуть после того, как завершилась инквизиция? – Мари еле набралась сил, чтобы спросить.
Перед ними уже виднелся замок и центральные ворота. Мари уже сто раз пожалела, что поддалась злости и отправилась в магазин. Теперь каждый шаг казался ей подвигом. А ещё эти мысли, сводящие с ума: Тебе здесь не место. Тебе здесь не место.
– Инквизиция инквизицией, но это же Вэйланд. Здесь сжигали ведьм и позже… В последний раз, кажется, в семидесятых годах.
– Двадцатого века? – опешила Мари.
– Ага.
Мари ещё сильнее повисла на руке подруги. Ведьмы не боятся, ведьмы бесстрашные, но правда в том, что Мари не такая сильная, как ее мать.
– Конечно, это был самосуд, и «инквизиторов» потом посадили, но здесь они остались героями. Если интересно, думаю, в архиве библиотеки можно найти газеты того периода.
– Господи, но ведь это, можно сказать, было совсем недавно…
– Да, жуть, – согласилась Айви.
Мне здесь не место.
Теперь мысль прозвучала утвердительно. А мигрень, которая тупыми ударами стучала между бровями и по вискам, только подтверждала.
Они шли по двору и теперь Мари стала замечать косые, испуганные взгляды студентов. Кто-то пытался скрыть их, а кто-то откровенно глазел. Да, новости в Вэйланде разлетаются быстро. Джорджи явно этому поспособствовала. Рассказать, что Мари считают ведьмой, да еще заволокли в темницу и избили – для нее все равно, что наесться меда. Подумать только, за два месяца в Вэйланде у Мари появился заклятый враг, который настроил против нее почти весь университет.
– Мне мерещится, или на нас все пялятся? – прошептала Айви.
– Конечно, мерещится, – невесело рассмеялась Мари и закашлялась от боли в лёгких.
Всего лишь ушибы и синяки, а кажется, будто у нее сломана каждая кость.
Они подошли ко входу и из-за колонны вышел Эллиот, преградив им дорогу. Он встревожено хмурился, и его взгляд пробежался по Мари, словно сканируя.
– Я урывками слышал, что произошло, – он заложил большие пальцы за ремень джинсов. – Как ты?
– А ты как думаешь? – прошипела Айви.
– Почему ты смотришь на меня, словно это я ее избил? – тут же ощетинился Эллиот.
– Потому что так и есть!
– Айви, – Мари предостерегающе сжала ее руку, – не надо. Лучше пойдем в комнату, а то я сейчас упаду.
Они обогнули Эллиота, и Мари даже не посмотрела ему в глаза. Его навязчивое внимание привело к тому, что Мари собирается сделать с Джорджи. Если кто и виноват, так это он.
В комнате Мари упала на кровать, а Айви убежала к Монике за чайником, чтобы заварить травяной чай. Рукой Мари нащупала под подушкой заветный блокнот с ручкой и почти на автомате стала зарисовывать на чистом листе слово. Она яростно штриховала бумагу, стараясь поскорее покончить с «даром», чтобы избавиться от головной боли. Стоило ей вывести последнюю букву, как мигрень схлынула с нее волной, уступая место облегчению. А на странице красовалось третье слово, явившееся ей в Вэйланде.
…нагая…
Мари пролистала блокнот, чьи страницы полнились неясными фразами и словами, применение которым она до сих пор не нашла в своей жизни.
Это не дар, это проклятье, мама…
И только здесь и сейчас в тишине и одиночестве с губ Мари слетели стихи, а из глаз брызнули слезы горечи, обиды, боли и унижения…
– Я стану яростной стрелой,
Наполнюсь ядовитой местью.
Ужалю острою иглой,
Прикроюсь сладкой лестью.
Да будет так, здесь все враги!
Темно вдали – огонь зажги…
Она отомстит этим закоренелым фанатикам. И Джорджи, и Огненные девы заплатят за все. И даже «Sang et flamme» ей не помешают…
Глава пятая. Кровавые слезы
