Пират с букмекером уже устремились вниз, но снова остановились в нерешительности. Коннор всё разминал в пальцах сигару, обнаруживая явное желание закурить. Шарль потеребил эфес своей шпаги, а затем оглушительно расхохотался:
– Ты блефуешь, приятель! Как ты можешь упокоиться, если здесь, увы, не кладбище, а ты, судя по всему, даже не можешь сдвинуться с места! Где же ты возьмёшь прах или что-нибудь похожее, чтобы, как ты грозишь, «упокоиться»? Лично я ухожу! Не знаю, что такое «ипподром», но наверняка это более весёлое местечко, чем здесь, так что можно и туда прогуляться для начала.
– Веселей места не найдёшь, – подтвердил букмекер.
– Тогда идём! Эй, плантатор, ты с нами?
Не успел Дестан что-нибудь ещё крикнуть им вслед, как призраки сначала скорее ощутили, а потом явственно услышали нарастающий свист. Безымянные прижали ладони к ушам и скорчились, как от боли. Возможно, им досталось больше всех, потому что остальные лишь застыли на время в томительном ожидании. Свист исчез так же внезапно, как появился, и Дестан с торжествующе просиявшим лицом сделал громогласное объявление:
– Слушать всем! Ко мне сейчас обратился Голос, представляющий высшие силы! Он явился сам, без моей просьбы или мольбы, чтобы помочь и определиться с нашей общей целью. Нам полагается пройти испытание, в случае успеха будет щедрая награда. Я стал уникальным полупризраком, который вроде и бесплотен, но не может проходить сквозь преграды. Такая кара мне назначена за непомерную гордыню и честолюбие; насмешка за желание увековечить своё «я», оборудовав склеп на острове.
– Вообще-то это я его построил, – возразил плантатор. – Хотя кости пирата самые старые и тоже дают ему право считаться основателем. Не пытайся присвоить чужие заслуги.
– О, кретины! – возопил гигант. – Поймите, наконец, что всеми вами двигали мои мысли, мои чувства и мои страсти! Поэтому именно я наказан. Не нужно было делать памятник себе таким большим. Но на вас тоже наложено заклятие. Если вы покинете меня, не принеся присягу на верность, кара постигнет уже вас – вы просто исчезнете, испаритесь!
– Чтобы я, капитан и командор, кому-либо присягал – не бывать такому! – тут же заартачился пират. – Если бы кто-нибудь предложил мне корсарскую грамоту – я тут же отправил бы его на корм рыбам!
– Служение необходимо, – продолжал Дестан, – нравится вам оно или нет. Голос поведал, что вы можете на короткое время обращаться в живое состояние – один из вас сможет действовать, как обычный человек, пользоваться предметами и всё такое.
– А вот это уже интересно…
Фразу произнесло сразу несколько голосов. Теперь прародителя слушали очень внимательно, подойдя ближе к нависающему лицу. Пани Агнетта вдруг пожалела его обладателя:
– Мне так неловко, что из-за нас вам приходится испытывать такие неудобства, сударь…
– Ничего, – прохрипел Дестан. – Дело вполне привычное, напоминание о родной хижине, где я вырос. Там тоже можно было только так стоять. Но тогда держать тело в три погибели было трудно и даже болезненно, а сейчас я ничего не чувствую. Могу так простоять хоть до конца времён.
– Да не отвлекайте вы его, – сердито шикнул плантатор. – Продолжайте, прародитель!
– Вы должны быть все вместе. Понимаете – до единого! Нельзя расходиться, разбредаться в разные стороны. Нужно встать всем в одну точку, объединить тела в пространстве – и одновременно выкрикнуть имя того, кто должен на время стать живым действующим лицом. Но время ограничено – одно превращение будет длиться полчаса, а потом надо ждать ещё три с половиной, чтобы делать новое. Мне сказано, что правило связано с корабельными песочными часами.
– Всё верно, – задумчиво протянул Шарль, снова поигрывая шпагой. – На бригантине мои часы были рассчитаны на тридцать минут. А полчаса и три с половиной – четыре в сумме – стандартная вахта. Когда вахта закончена, следующий матрос может начать своё дежурство. Тут логика, по крайней мере, прослеживается!
– Какая логика? – возмутилась прекрасная пани Агнетта. – Я не желаю объединять своё тело с грубыми мужланами. Брр, не представляю, как можно прикоснуться к смердящему пирату и мерзкому толстяку с его вонючими сигарами!
– Полегче, крошка! – осадил её пират. – С какого якоря ты взяла, что я – смердящий? Я ведь тебе не простой парень с полубака, а уважающий себя капитан! Вряд ли ты делаешь больше притираний, надушиваний и напомаживаний, чем я, когда собираюсь сойти на берег и нанести визит очередному губернатору. Да и в обычные дни вполне за собой слежу…
– Господа! И вы, пани, простите! Сколько можно препираться! – призвал к порядку польский дворянин в военном мундире. – Давайте, в конце концов, дослушаем до конца!
Лицо колосса было мрачным, когда он изрёк посреди установившейся тишины:
– Хотите – верьте, хотите – нет, но условия Голос поставил донельзя жёсткие. Не примете сегодня присягу – исчезнете. Не будет в течение суток ни одного обращения в кого-либо из вас – тоже исчезнете. Вы должны быть вместе и следовать поставленной цели – вернуть недостающее тело.
– Неслыханный шантаж! – возмутился британский дипломат. – А почему не провести переговоры, спросить наше мнение…
Но его никто не слушал. Стоял гул голосов, сложно было что-то разобрать. Под шумок букмекер увлёк пирата и плантатора в сторону и возбуждённо шептал им на ухо, а те согласно кивали. Эта троица явно испытывала симпатии друг к другу и уже образовала небольшую коалицию. Сплочённая масса неизвестных жила своей жизнью, но они всё время помалкивали. Вокруг Агнетты крутились швейцарский банкир, явно увлечённый ею, и польский дворянин, хотя пани посматривала в его сторону с недоверием или высокомерно. Прочие пока не определились и присматривались друг к другу, сохраняя дистанцию.
– Эй, прародитель! – крикнул Шарль. – Считай, что ты нас уговорил. Что там за присяга?
Демарш наиболее радикальной части толпы резко повлиял на общее настроение. Теперь все выразили согласие дать клятву верности носатому гиганту.
– Сначала повторите про себя, а потом говорите хором: «Клянёмся в неживых послужить для живого, чтобы возродиться!» Хором, поняли? Смотрите на меня – я хочу видеть ваши лица. Переведите тем, кто не понял – для клятвы годится любой язык!
Снова повис разноголосый гул, потом масса вроде бы организовалась и слаженно произнесла нужные слова.
– Что-то не так, – уверенно сказал Дестан, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. – Кто-то один не поклялся. Кто?
Безымянные переглянулись, потом их главарь сказал:
– Похоже, один из нас. Он, видите ли, глуховат. Наверное, не расслышал, что от него требуется.
– Нам ещё, оказывается, с глухим тут возиться! – возмутился букмекер. – Прародитель, откуда вообще взялись безымянные остолопы?
– Это его вина, – сразу ответил тот же звучный голос из круга. – Мы были его жизнями, все достойные лавочники, купцы и менялы. Но он потом посчитал, что наши жизни скучны, никчёмны и прожиты зря, и предпочёл полностью стереть нас из своей памяти. Вот почему мы не знаем точно, кто мы, откуда, как нас звали. Это очень печально и несправедливо. Потом прародитель спохватился и устроил для нас имитацию погребений в своём склепе памяти. У нас даже нет предметов, напоминающих о том, что было при жизни. Хорошо ещё, что мы не предстали перед остальными в первозданном голом бесстыдстве, а сохранили свои любимые одежды.
– Кстати, о предметах, – спохватился Шарль. – Этот говорун намекнул: мы имеем то, что связано со склепом. Что конкретно? Одежда, в которой нас похоронили? А ещё? У меня есть шпага и кошель с дублонами. Так и должно быть? Стоп! У меня же нет порошка!
– Конечно, – подтвердил Дестан. – Не ищите понапрасну, никто из вас не мог быть погребён или просто оставлен с запасами песка. Что до дублонов, то их было гораздо больше, но одна наглая девица совершила кражу. Она же унесла из склепа модель бригантины, что принадлежала Томасу.
– Большое ей спасибо, – промолвил инженер. – Бессмысленно всюду таскаться с этой штуковиной. Однако получается, что у меня вообще нет инвентаря!
Пришлось остальным тоже прокомментировать своё имущество. У красавицы Агнетты не нашлось ничего, кроме любимого жемчужного ожерелья. Бард Серджио показал три кольца и попытался ещё рассказать, за какие заслуги их получил, но слушать его не стали. Мишель Авилье, кроме плётки, обнаружил пару кубиков для игры в кости, чем привёл в восторг пирата. Польский дворянин Тадеуш демонстрировал всем желающим военный орден, полученный за неведомые заслуги. У фермера из Северной Каролины вместо чего-нибудь сельскохозяйственного в карманах нашлись золотые самородки, и Жао был вынужден признаться, что он уделял добыче драгоценного металла куда больше времени, чем ковырянию в земле. Зато Бирмингемский поставщик вполне закономерно мог похвастать шкатулкой, скромной на вид, но наполненной различными драгоценными камнями премиум-класса.
– Всего лишь три сигары, – грустно поведал букмекер. – Благодарю за щедрость, отец-прародитель. Мне их и на вечер не хватит.
– Дрянь табачок тебе подсунули, приятель, – прокомментировал Мишель. – Лист явно передержанный, никакого приятного аромата, и вкус должен быть отвратный. Вот будешь у меня на плантации, я тебе такие сорта покажу, других не захочешь!
– Поищи в карманах как следует, – посоветовал Дестан. – Вечно ты об аккуратности забываешь.
Коннор порылся в кургузом пиджаке и выудил оттуда блокнот и огрызок карандаша.
– Это же моя любимая книжечка для записей ставок! Только она почему-то пуста…
Банкир Отто явно не хотел афишировать своё имущество, указывая лишь на наличие пенсне, но Дестан вывел его на чистую воду.
– Да он у нас романтик, – сказал польский дворянин, разглядывая красивое обручальное кольцо, переливающееся яркими зелёными бликами. Отто поспешно закрыл маленький футляр, в котором оно хранилось, и снова спрятал. – Я даже догадываюсь, кому оно предназначалось. Не повезло тебе, дружище.
Агнетта скромно потупилась, изображая святую невинность.
– Занятная палка у тебя. – Пират тем временем обратил внимание на трость в руке британского дипломата.
– Подарок от коллег на юбилей, – пояснил Сэм. – Неужели не нашлось другой вещи, чтобы подчеркнуть мою индивидуальность?
– Видать, не придумалось. – Дестан махнул гигантскими руками, и лишь благодаря их относительной бесплотности не было разрушений, и никто не пострадал.
– А как же мои часы? – настаивал Олдбрук. – Я ведь их придирчиво выбирал и носил много лет! А хорошие тёмные очки от лучшего бренда? Да хотя бы сотовый телефон – чем не особенность личности?
– Кончай говорить тут непонятные слова, – оборвал его пират. – Кто у нас ещё остался?
Художник продемонстрировал буклет, выпущенный к аукционным торгам. В нём чёрным по зелёному было написано, что в числе прочих будет выставлена картина работы Стифа ван Вегберга под названием «Сны работницы, сломавшей ткацкий станок».
– Самое первое полотно, которое мне удалось выгодно продать, – вспомнил живописец. – Я действительно сохранил тогда этот буклет…
– У нас теперь не проверен только ещё один дворянчик, – презрительно вымолвил Шарль Фоше, кивая в сторону графа де Леранжа. – Шпагу я уже видел – откровенное дерьмо. А что ещё у тебя есть, сосунок?
Луи скривился, но послушно вытащил из-под одежды странный предмет, похожий на небольшое блюдо, но имеющий на дне гравировку в виде замысловатого герба.
– На самом деле это щит, – молвил с гордостью граф, показывая, что с другой стороны у зелёного «блюда» есть маленькие «ушки» – крепления для кожаной полоски, за которую предмет полагалось держать. – Он не из серебра, а из какого-то прочного сплава, и принадлежал моим давним предкам. Благодаря гербу славные представители Леранжей могли узнать своего родича, потому что судьба в своё время рассеяла их по Европе.
– Насчёт прочности он прав, – подтвердил Дестан, – щит не раз мне жизнь спасал от пистолетных пуль и кинжала. Видите небольшие вмятины на дне? Свинцовые комочки не смогли пробить хороший металл и отскочили. А насчёт предков лучше не заливать – это же я придумал легенду, чтобы тебя «признал» престарелый и наполовину выживший из ума «дедушка», от которого ты получил шикарное имение и замок.
Когда интерес к имеющемуся в наличии реквизиту угас, прародитель вновь призвал призраков к клятве. Глухому купцы что-то проорали прямо в уши, и вторая попытка прошла успешно.
– Отлично, господа, с обязательствами покончено, – удовлетворённо сказал гигант. – Но утро уже в разгаре и, скорее всего, сюда кто-нибудь должен прийти. Считаю, что теперь главная задача – выяснить, могут ли смертные видеть нас или слышать. А ещё – можем ли мы как-то на них влиять – ударить, например. Лучше нам пока не высовываться и подождать. Когда всё выясним – решим, как действовать дальше.
– ? кей, босс, – выразил общее согласие букмекер. – Только я курить очень хочу. Ни у кого огоньку не найдётся? Вот же глупость какая – сигара есть, а запалить её нечем! Можно, я выйду посмотреть, где раздобыть огонь?
– Остынь, – не разрешил Дестан. – Если тебя кто увидит, лишний шум поднимется.
Колосс погрозил присутствующим здоровенным пальцем, предупреждая о дисциплине и послушании. Безымянные сидельцы по-прежнему тихо переговаривались. Отто и польский дворянин с двух сторон что-то нашёптывали на ушко Агнетте, а та скептически улыбалась. Букмекер, печально вздыхая, разминал свою сигару. Пират и плантатор затеяли игру в «больше-меньше», остальные от нечего делать превратились в безмолвных зрителей.
Со стороны забавно было наблюдать, как игроки метали кости. Выбранной поверхностью была освобождённая от выставочного образца подставка под модель, и кубики не пролетали через столешницу и не падали на неё, а останавливались в паре миллиметров сверху и замирали. Как показал дальнейший опыт, точно так же вели себя и другие предметы из инвентаря призраков, если их бросить, или положить.
Плантатор постоянно выигрывал, набирая каждый раз двенадцать очков, и вскоре кошель Шарля Фоше опустел. Кардинал Берегового Братства сгоряча хотел поставить на кон камзол, но потом одумался и произнёс сакраментальную фразу:
– К чёрту сантименты, я же пират!
С этими словами он вытащил клинок, целя в сердце партнёра, и забрал назад свои дублоны. Игра продолжилась, как ни в чём не бывало. Проиграв все монеты, флибустьер снова картинно приставлял к горлу Мишеля шпагу плашмя, отнимал деньги, и метание костей продолжалось с неослабевающим азартом. Когда кто-то из толпы сказал, что его уже тошнит от постоянного игрового мельтешения, Дестан резко шикнул:
– Тихо! Замрите и заткнитесь! Слышите – кто-то открывает дверь!
Глава 2. Далиль у ног
Оказалось, что Костя проспал почти сутки. Впрочем, пробуждение было не спонтанным – его несильно, но настойчиво трясли за плечо. Над самозваным повелителем склонилось озабоченное лицо, которое он гораздо больше привык видеть в очках. Сейчас глаза, не защищённые стёклами, излучали одновременно тревогу и боль, но в следующий миг выражение изменилось – теперь в них читалось облегчение.
– Необычный сон, – произнёс Стефанио. – Впрочем, я догадываюсь, в чём дело. Мне рассказали, что накануне ты был у Селендена. Он тебе что-то дал?
Сверчок не стал отвечать. Говорить правду совершенно ни к чему, лучше сразу сменить тему. Главное – самому понять, что он помнит, и что могло такого произойти, пока его организм бездействовал, мирно сопя на удобной постели в знакомом доме.
– Рад, что ты уже на ногах, Стефанио, – пробормотал Костя, язык пока плохо слушался, но с каждым произнесённым словом улучшалась и членораздельность речи, и ясность мыслей. – Тебя быстро выписали.
– Я сам выписался, – усмехнулся чудом оставшийся в живых Виперидус. – Лечение доктора JR невероятно эффективно, но слушать его бесконечное «э…» выше моих сил. К счастью, он накачал меня такой интенсивной терапией, что, кажется, я состою сейчас из сплошных витаминов, иммуномодуляторов и прочей укрепляющей дряни. Врач сокрушался, что не удалось улучшить мне настроение, но тут уж я заартачился и не дал влезать в мою приватность. Пора и тебе вставать, дружище, а то ты начал пугать своих спутников. Татьяна раза три к тебе заглядывала, беспокоилась, что с тобой приключилось переутомление похуже, чем когда-то в Мексике. Вроде там ты в обморок грохнулся. Ну, и остальные заходили тихонько, посидели, пошептались немного. Хорошие у тебя друзья, мне всегда таких не хватало. Точнее, никаких не было. Никого, кроме брата, и то постоянно в разлуке. Теперь просто никого нет. Странно, правда, когда живёшь на свете больше трёхсот лет, а не с кем поговорить по душам?
– По-моему, ты доверял Лирию, – осторожно возразил Сверчок, усаживаясь в постели. Оказывается, его освободили от страшно утомляющей амуниции и оставили в одних трусах. Но дишдаш со сверкающим голубым значком преспокойно висит рядом на стуле – значит, новые предательства пока не намечаются. – И Биткоину.
– Доверие – ещё не дружба, – возразил Стефанио. – Просто нужны были те, кто хоть чем-то мог помочь в моей борьбе. Теперь, кажется, борьба, которую я придумал и вёл – закончилась. Я ведь потерял не только брата. По-моему, я теряю смысл, если ты понимаешь, о чём я.
– Давай не будем философствовать, пока я ещё свою точку опоры не приобрёл. – Свер порылся в одежде, развешанной в шкафу, натянул первое попавшееся облачение, покосился на значок.
– Надевай, – кивнул хозяин дома. – Совет утвердил тебя.
Теперь Костя вспомнил. Разговор с демоном был утомляющим, прямо-таки выматывающим из-за боязни произнести хотя бы одно неверное, опасное, лишнее, ненужное слово. После не самых удачных переговоров смотрел вниз, думал о городе, о своей судьбе, о друзьях, о простых людях, живущих в Москве, в Кампече, в Благовещенске – где угодно! Уже тогда в голове пошли какие-то волны, сбои, мешающие думать, адекватно воспринимать реальность. Сверчок заторопился и чуть ли не бегом спустился в Белый зал.
А там его с нетерпением ждали. Семь оставшихся действующих советников жались недалеко от входа, разглядывая грозных мураиров и не решаясь заговорить первыми. Костя велел им ждать – скоро он сделает важное заявление. Нужно было вызволить из-за барьера тело бывшего повелителя, вывести девушек и Володю … куда? Где реально безопасное место? Свер действовал по наитию, как автомат, тревожные ощущения притупились. Скорей бы доделать неотложные дела – и спать!
Были смутные и обрывочные воспоминания, что он всё-таки выполнил задуманное. Друзья очень странно на него смотрели, но даже не пытались возразить, когда Костя спровадил их под охраной двух мураиров. Потом… он выступил-таки перед Советом с кратким известием, что переговоры с демоном состоялись, и новые бессмертные отныне перестанут являться в мире.
Кажется, новость обрадовала советников. Земля тоже весело закружилась, стала уплывать, а потом нестись назад, словно в разгоняющемся самолёте. Сверчок успел крикнуть несколько слов Шаву.
– Совет утвердил тебя, – повторил Стефанио. – Теперь ты официальный повелитель. Не знаю, поздравлять или нет.
– Как хочешь. – Тон у Кости получился суховатым, и он поспешил добавить: – Но теперь, как владыка, я требую, чтобы ты занял вакантное место советника. Вместо Лирия пришлось пока назначить Селендена.
– Не думаю, что выбор хорош, – пожал плечами Виперидус. – Мне придётся отвечать за кучу направлений Асторуса? Если позволишь дать тебе совет (раз я теперь советник) – прости его со временем и верни на прежнее место. Он хороший специалист, без него будет нелегко решать повседневные городские дела. А заговор… ну, он просто подпал под влияние. Ты бы пошёл, поел. Пойми, тебе нужно быть в форме – ситуация такая, что все застыли и ждут, какие будут первоочередные распоряжения. Они же могут оказаться диаметрально противоположными тем, что давались раньше.
– Я ещё должен как следует вникнуть в эти прежние указания. Пусть кто-нибудь сообщит остальным советникам, что я буду готов собрать их… ну, скажем, через три часа. Пусть мне принесут что-нибудь поесть прямо сюда. Что-то ещё?
Новый советник смущённо кашлянул:
– Там, на входе в дом, стоят два воина. Они ничего не ели и не пили, хотя им предлагали и то, и другое с помощью знаков. Разумеется, они живые люди, потому что пару раз кто-нибудь из них покидал пост и куда-то ненадолго уходил. Я так понимаю, ты можешь с ними разговаривать и отдавать приказы. Видишь ли, они никого не пропускают в дом. Когда я вернулся из больницы, они и меня не впустили. Вынужден был пойти мириться с Биткоином, он выделил лестницу, и я влез в окно с задней стороны дома. Эти первобытные гориллы сильны, но не особенно умны. Обычных постовых наверняка насторожило бы, когда двое слуг тащили сюда длиннющую стремянку. Да и шум. А они стоят как истуканы и в ус не дуют. Имей в виду, если что.
– Они слишком точно выполняют приказы и не привыкли размышлять, – задумчиво ответил Костя. – Честно говоря, не помню в точности, что конкретно я им велел. В любом случае, придётся разрешить им поесть и отправить во дворец, раз наши жизни больше не в опасности. Как считаешь, нам ничего не угрожает?
– Новых заговоров пока точно не будет, – уверенно заявил Стефанио. – А в отдалённой перспективе – тут уже только от тебя зависит.
Хотя Сверчок чувствовал себя пока не очень готовым к активному общению, пришлось спуститься. Безусловно, он сначала попал в стальные тиски обрадованного Капитана, а потом услышал радостные… ну, не совсем визги, но где-то близко. Таня, не стесняясь, торопливо чмокнула в губы. Костя быстро перевёл взгляд на Джоконду – она лишь радостно улыбалась, и её глаза просто сияли, а не обжигали, как бывало раньше. Кажется, всё идёт хорошо: он избавил Алину от запредельно глубоко скрываемой тайны и осторожно заронил маленькую искорку интереса к Володе. Да, совсем-совсем маленькую. Делать этого не хотелось, но ведь она сама просила, имея в виду «того, кто её обожает». Может, ни к чему не приведёт лёгкое, буквально микрохирургическое вмешательство, а может, «из искры возгорится пламя».
– Рад видеть всех вас, чертяки, – сказал повелитель как можно беззаботнее, отмечая про себя, что нынче он не врёт – да, действительно рад, и они должны это почувствовать. – Представляю, как вас снова перепугал. Опять переутомление, будь оно неладно! Но, глядите – я снова в порядке, всех вас люблю, только с общением придётся чуть-чуть повременить. Мне дали понять, что меня с нетерпением ждёт мой город, и его правительство немедленно хочет понять, куда я поверну руль. А у меня, прикиньте, совсем не готова программная речь. Ни апрельских тезисов нет, никаких других партийных манифестов – нужно срочно готовить!
– Хорошо, что ты шутишь, – сказала Джоконда, – и даже намекаешь на революционных лидеров. Но ведь всё на самом деле очень серьёзно, да? Тебе что, на самом деле нужна роль президента? Если так, давай мы тебе поможем с тезисами.
– Аля, я бы с удовольствием доверил тебе не только подготовку речи, но и само выступление, но тут не принято с ходу ломать установленные порядки. Поверьте, я лучше знаю этих масонов – с ними надо взвешивать каждое слово. Мне придётся продумать всё самому. Таня, Володя, – ну простите, займитесь пока чем-нибудь, сходите погулять, что ли. Извините, что не могу предложить пока какое-нибудь полезное занятие. К Павлику не ходили ещё?
– Ходили, конечно, – ответила Таня. – Облом, нас не пустили. У него этот…
– Асептический режим, – подсказал Капитан. – Я запомнил.
Костя пожал плечами, поулыбался ещё, остро ощущая, что всё-таки приходится держать дистанцию и насильно разрывать нити дружеского общения. Мураиры были накормлены. Оба воина с потрясающей скоростью смолотили по три тарелки какого-то диковинного блюда, запили чистой водой и бодро отправились в сторону дворца, а Сверчок с трудом впихнул в себя несколько ложек рисовой каши и уединился для тезисов, всем существом чувствуя встревоженные взгляды друзей.
О чём пришлось передумать? Голова просто распухала от мыслей, то бредущих, то летящих в разных направлениях.
Вопрос первый: чего он сейчас хочет и что нужно его друзьям? Кажется, ответ понятен: в идеале вернуться в Россию, сдать экстерном выпускные экзамены на аттестат зрелости и поступать учиться дальше. Примерно так когда-то планировалось, приоритеты не должны поменяться.
Вопрос второй, казалось бы, мог быть последним, если бы не рассыпался на многочисленные «ещё», «к тому же» и «в связи с…»: что этому мешает?
