Обсидиан и чёрный диорит. Книга первая. Дестан
Сергей Юрьевич Калиниченко
Кто бы мог подумать, что два чёрных и не очень похожих минерала можно растолочь, смешать друг с другом в виде порошка и использовать для создания особых людей? Но такая таинственная игра под названием дам-манкала длится на Земле уже две тысячи лет.В начале XXI века четверо московских друзей-старшеклассников неожиданно для себя становятся жертвами этой игры. Они хотят учиться, дружить, любить, но вместо этого вынуждены вступить в жестокую борьбу, чтобы оставаться самими собой.В первой книге тетралогии «Обсидиан и чёрный диорит» всё только начинается. На сцене появляется некий Дестан и вносит хаос в обыденную и вполне счастливую жизнь.
Сергей Калиниченко
Обсидиан и чёрный диорит. Книга первая. Дестан
Пролог
1997, лето
В Британии и поныне до 3000 человек в год исчезает бесследно
Коллеги говорили, что профессор Глен Смит ради новой исторической находки полезет хоть к чёрту на рога. Примерно оттуда учёный только что вернулся в бренный мир житейских будней.
Среди накопившейся прессы и неоплаченных счетов обнаружилось прелюбопытное послание:
«Уважаемый мистер Смит!
Моё имя Вам наверняка ничего не скажет. А вот мне довелось услышать о Вас немало лестных слов как о превосходном лингвисте и знатоке древних рукописей.
Я старый человек, и жизнь моя подходит к концу. Так получилось, что у меня нет родственников, а всех своих друзей я пережил. Подумав, я решил завещать своё небольшое имущество сиротским приютам. Но есть ещё кое-что, о чём нужно позаботиться.
В наследство мне досталось несколько старинных книг. К сожалению, я не так хорошо в них разбираюсь. Тексты богословские. Полагаю, что они относятся к XIV или XV веку и могут представлять интерес для специалистов.
Увы, старческая немощь не позволяет совершить небольшое путешествие, чтобы увидеться с Вами. Осмелюсь просить приехать по указанному ниже адресу в любой удобный день и час. Я всегда дома и буду рад встрече. Единственное условие, о котором вынужден упомянуть – не откладывайте визит надолго…
Хочу, чтобы Вы взглянули на книги и оценили их. Если они действительно имеют какую-то значимость для истории и науки вообще – с удовольствием передам все тома в Ваши надёжные руки. Деньги, понимаете, мне теперь ни к чему… В любом случае готов компенсировать беспокойство разумным вознаграждением.
И последнее. Мой характер, с ранней юности неврастеничный и очень ранимый, остался таким и сейчас. Может, это прозвучит нелепо, но не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из окружения столь блестящего учёного посмеялся над моим невежеством. Не сочтите за старческий маразм, но прошу как одолжения: пока не посмотрите книги, не рассказывайте об этом письме друзьям и знакомым. Меньше всего на пороге смерти мне хотелось бы оказаться объектом шуток. Надеюсь, Вы меня поймёте.
С уважением…»
Ниже шли имя, адрес с некоторыми пояснениями и сумма. Во всяком случае, указанная компенсация исключала мысль о том, что за помощью обращается сумасшедший. Необходимые дорожные расходы и обычный гонорар профессора за трёхчасовую консультацию – ни больше, ни меньше.
С утра в ближайший выходной небо над Лондоном внезапно прояснилось, создавая хороший настрой и предвкушение интересного приключения. Ближе к полудню Смит вышел на маленькой станции, потихоньку напевая бодрый мотивчик.
Здесь казалось, что низко над головой висит комками чрезвычайно густой черничный кисель. Варево простиралось во все стороны без каких-либо просветов, а у горизонта эффектно подсвечивалось переливчатыми сполохами.
Уходящий состав тревожно свистнул на повороте, отвлекая учёного от созерцания мрачной атмосферы оказавшегося неподалёку огромного кладбища. Поначалу создавалось впечатление, что кроме этого некрополя здесь больше ничего нет.
Впрочем, указания из письма были чёткими, так что профессор легко нашёл нужный дом: стоящий особняком, небольшой и довольно ветхий. Крыша строения давно требовала ремонта, стены нуждались в покраске.
– Не похоже, что здесь живёт миллионер! ? всё ещё весело заметил учёный, обращаясь, по-видимому, к хромому замухрышке-голубю, обречённо ковылявшему вокруг длинной лужи. Больше ни одной живой души поблизости не замечалось. Входная дверь на покосившемся крыльце оказалась приоткрытой, но заклиненной намертво. Пришлось бочком протискиваться в полутёмную прихожую, навеявшую мысль о склепе. Когда глаза привыкли к плохому освещению, профессор убедился, что отсюда выходят целых три помещения. Стучать наугад не хотелось, и он громко кашлянул.
– Кто? ? спросил хриплый старческий голос из-за ближайшей двери.
– Глен Смит, приехал по вашей просьбе посмотреть книги.
– Входите, профессор. Всё открыто. В нашем беспробудном захолустье давно перевелись воры и грабители…
Приглашённый эксперт вошёл в просторную, но душную комнату, где почти все стены были заставлены стеллажами с многочисленными книгами. В глубине, ближе к камину, стояли два кресла, изрядно потёртые. Напротив них – маленький столик и качалка, оккупированная дряхлым стариком. Его тщедушное тело накрывал толстый плед, живо напоминающий саван. Пыль на тусклом паркете красноречиво свидетельствовала, что тут давно не убирали.
– Присаживайтесь, мой друг, ? любезно предложил хозяин скрипучим голосом, указывая на одно из кресел. ? Счастлив, что вы приняли моё предложение. А я уже давно живу совсем один. Вот только раз в два дня приходит женщина готовить еду. Она должна, конечно, ещё и убирать, да последнее время что-то разленилась. Прошу извинить за… отсутствие комфорта и уюта, так сказать. Я, видите ли, очень боюсь сквозняков.
– Не переживайте, ? беспечным тоном ответил Смит. ? Я ведь сам непоседа по жизни и редко наслаждаюсь подолгу домашней обстановкой, привычен к спартанским условиям.
Его вначале несколько смутил вид кресла, но, к счастью, оно оказалось прочным. Теперь профессор пытался лучше разглядеть книговладельца. Несомненно, глубокие морщины и нездоровый желтоватый цвет лица старца совершенно не вязались с его живыми, подвижными и проницательными глазами.
– А мне смена обстановки уже противопоказана. Так наш местный доктор говорит, я иногда зову его. Но священника пока не приглашал, а ведь, наверное, пора, как вы считаете? ? Отшельник зашёлся визгливым и неприятным смехом. ? Поболтать хотя бы немного со свежим человеком – та роскошь, что постепенно становится недоступной дряхлым и дышащим на ладан. Но я понимаю, что вам совершенно неинтересна моя жизнь, время ведь дорого.
– Должен возразить, что болтовню с вами я не рассматриваю как тягостную обязанность, продиктованную элементарной вежливостью. Иногда очень важно, прежде чем осмотреть находки, составить представление о владельце.
– Вы так думаете?
Профессор немного растерялся. Книги, окружающие его, говорили о многом. Он понимал их тайный язык. Здесь грандиозная подборка, и раритеты органично дополнены самыми свежими новинками. Если чутьё не обманывает, хозяин должен быть неординарной личностью. Зачем же тогда он живёт в таких неприглядных условиях?
Глен вдруг ощутил, что явное бесценное великолепие старинных изданий отнюдь не вызывает восторг. Тут какая-то фальшь, несуразица. Отдельные тома стоят много дороже запущенного дома. Какие именно собирался показать автор письма? А остальным что – суждено сгинуть и истлеть?
– У вас огромное количество книг, причём даже на расстоянии я разглядел немало редких экземпляров. Зачем всё это? Для коллекции? Или вы действительно их читаете?
– Это? ? Старик обвёл взглядом стеллажи. ? Не сомневайтесь, я всё прочёл от корки до корки. И многое другое ? тоже. Чтение вообще ? моя жизнь. Точнее, оно помогает мне проживать всё новые и новые жизни.
– Замечательно сказано! ? воодушевился Смит. ? Я ощущаю то же самое, когда удаётся с помощью найденных рукописей проникнуть в тайны давно ушедших времён…
Он говорил минут пять, искренне рассказывая о своей любви к исследованиям. Хозяин посматривал со скрытой усмешкой, хотя внимательно слушал и иногда поддакивал.
– Вернёмся к цели вашего визита. Но прежде, чем мы приступим… Надеюсь, вы не проигнорировали мою другую просьбу? Ту, что в конце письма?
– Клятвы не нужны?
– Не обижайтесь, мой друг. Я прекрасно разбираюсь в людях. Всё в порядке… Но мне пора принять лекарство. Чтобы не отдать концы прямо сейчас, что было бы весьма невежливо, хе-хе. Будьте добры, подайте стакан воды. Графин вон там.
Когда Глен исполнил просьбу, старик вытянул из-под пледа шкатулку, украшенную богатым и сложным орнаментом.
– Здесь у меня свиток. Уникальнейший. Его прошу прочесть в первую очередь. Для хорошего лингвиста, думаю, это не составит труда.
– Разумеется… ? рассеянно сказал профессор. Он аккуратно развернул пергамент, один вид которого возбуждал интерес знатока. Похоже, перед ним подлинная реликвия.
Тусклые знаки грязно-бурого цвета витиевато слагались в текст на арабском языке. Учёный с волнением прочёл:
«В своих странствиях мне довелось услышать одно предание, показавшееся настолько любопытным, что я решил записать его. Слово в слово, как поведал безумец, чьи глаза были незрячи и пусты, будто выклеванные хищными птицами.
…Со времён незапамятных люди начали убивать друг друга, не щадя между тем и близких своих по крови…»
Пробежав ещё несколько строк, Глен изумлённо поднял глаза на старика. Тот возился со стаканом, высыпая в него что-то из тонкого блестящего пакетика. Но сразу поймал взгляд и кивком предложил продолжить чтение. Дальше профессор уже не прерывался вплоть до последних строк:
«…Я попросил повторить рассказ, чтобы лучше запомнить и не ошибиться при записи. Безумец сделал это, но потом ужаснулся, осознав содеянное. Он сказал, что никогда не выдал бы тайну первому встречному, если бы злобный властитель Аль-Фазир не надругался над ним, лишив магической силы и приказав выколоть глаза. А потом бедняга выхватил кинжал и поразил себя прямо в сердце…»
Увлёкшийся учёный не слышал тихого бормотания старика, иначе разобранные странные слова могли бы поколебать сложившуюся уверенность в его здравом рассудке:
– Как хорошо, что свиток составил не я. И в правилах говорится «рассказать», а не «дать прочесть». А то не избежать бы мне отлучения, и уже не в первый раз. Все прежние принимали историю за искусно сфабрикованную небылицу. Этот, надеюсь, не таков. Полагаю, в его голове найдётся что-нибудь путное помимо только что прочитанного текста…
Профессор уловил движение со стороны кресла-качалки. Хозяин дома несколько мгновений смотрел на совершенно прозрачную жидкость, а затем залпом выпил, удовлетворённо крякнув.
Гость дёрнулся от неожиданности, когда хриплый голос отчуждённо промолвил:
– Искренне сожалею, друг мой, но нам уже пора расставаться…
Профессор собирался что-то сказать. Он взглянул в глаза старика, ставшие странно пустыми и страшными. И с этой минуты Глен Смит перестал существовать.
Глава 1. Вечер в кафе… и после
Москва, 9 июня 2002 года
Казалось, в Международный день друзей не должно было случиться ничего плохого…
Появление такого человека на самой захудалой московской окраине было происшествием из ряда вон выходящим. Поскольку люди там живут по-простому. Никуда не лезут, никого не трогают, на приём к английской королеве и всякие светские рауты не ездят. А тут вдруг является в гости такой павлин… ну, или денди – для тех, кто хотя бы слышал такое слово.
Молодые, зрелые и закоренелые алкоголики, не успевшие похмелиться после вчерашней благодати, ощупывали его неутолёнными взглядами. Выползшие подышать старушки смотрели строго и осуждающе. Натыкающиеся на ноги дети задирали головы, корчили рожицы и уносились по своим делам.
Дети и старики его не интересовали. Алкоголики – тем более.
Угораздило же сюда попасть!
Да, он терпеть не мог центральные улицы, где количество столкновений с существами, считающими себя «человеками разумными», вызывало стойкое раздражение. Выискивал для прогулок старые периферийные парки. А в этот приехал сегодня не впервые.
В воскресенье, не жаркое и почти безветренное, людей и здесь было достаточно. Он с удовольствием прошёлся вдоль аллей – берёзовой, кленовой и липовой. Одновременно аккуратно бросал по сторонам оценивающие взгляды, выискивая возможных кандидатов. Увы, снова безрезультатно.
Охоту пора было заканчивать, когда ему почудилось, что за ним тоже следят. Давненько забытое чувство. Неужели господам комитетчикам (или как там они сейчас называются?) кто-то свистнул сверху, чтобы затеяли очередную акцию? Смешно.
Однако ему захотелось провериться и оторваться от наблюдения, если оно и вправду есть. Вот и доигрался. Когда спохватился, что забрёл совершенно не туда, попытался сориентироваться, но в итоге понял, что действительно заблудился.
Вместо приятных тенистых аллей – натуральные трущобы с хаотично разбросанными неказистыми строениями. Поворачивать назад – бессмысленно. Ему не хотелось спрашивать дорогу у туземцев. Прямо по курсу – переулок. С одной стороны двухэтажные каменные дома, с другой – сильно обветшалые деревянные бараки.
Где-то далеко за спиной должна шуметь МКАД. А слева, там, где уже склоняется к горизонту солнце, дымят толстенные трубы гигантской ТЭЦ. Ориентиры, нужно сказать, не первый сорт.
Но в просвете успокаивающе мелькнули ленты высотных зданий и разномастные вывески. Вернувшись в подобие цивилизации, можно найти, на чём уехать.
Подобие нормального современного городского микрорайона началось с большой площадки, занятой некрасивой бетонной коробкой. Увидев, как небольшие стайки весело щебечущих юношей и девушек то и дело преодолевают двери под вывеской «EVERYDAY – кафе быстрого обслуживания», охотник почувствовал, что сильно проголодался.
Вот дилемма. Рядышком торчат частники, готовые предложить услуги – только свистни. Добираться, правда, в такое время ох как долго. Он снова перевёл взгляд на вывеску.
Слева от входа красовалось изображение уже не детской рожицы с высунутым языком, а справа – перст, указующий внутрь. Обобщающая надпись гласила: «Не облизывайся, а заходи!»
Запахи внутри оказались терпимыми и не заставили сразу развернуться. Возле зеркала в вестибюле можно на миг остановиться и поправить волосы. К счастью, пройденное гигантское расстояние, кое-где по плохим дорогам, не испортило костюм. Он, заплутавший иностранец, давно привыкший к имени Сэм, желает перекусить. Лучше бы в VIP-зале фешенебельного ресторана, а не глотать фастфуд. Но – наплевать. Главное – не отравиться.
Сэм почему-то представил себе просторный зал, разделённый на две неравные части. В одной нетерпеливые посетители бодро катят подносы по сверкающим рельсам, самостоятельно набирая по пути посиневшие яйца под майонезом, подгорелые пирожки и тому подобную «вкуснятину». Расплатившись у кассы, счастливчики ютятся за квадратными столиками, крытыми потрескавшимся пластиком «под дерево».
Отдельно стоят куцые ряды уже круглых столов с относительно белоснежными скатертями. Шкафообразный администратор следит, чтобы владельцы подносов не влезали нахрапом на чужую территорию, а давали возможность отдохнуть приличным гражданам. Сэм к ним, несомненно, принадлежал. Более чем.
Всё оказалось совсем не так, и Сэм привычно пожурил себя за то, что в его немолодые мозги слишком крепко въелись образы советского периода. Как можно было сложить в воображении дикую смесь студенческой столовой и второсортного ресторана?
На самом деле всё чистенько, гигиенично, новенькие на вид пластиковые столы весёлых расцветок. Как-то приятно даже. Почти все посадочные места уже заняты парочками или небольшими компаниями. Выходит, популярное заведение, так что, пожалуй, стоит рискнуть сделать заказ. Администратор, к слову, похож на только что пригрезившегося, но подчёркнуто вежливо указывает, куда лучше всего присесть.
Да, интерьер с претензиями. Стены увешаны натюрмортами, автор которых страдал гигантоманией или когда-то здорово голодал. Все плоды и куски мяса на картинах выглядели неправдоподобно большими и невероятно сочными.
«Что ж, тоже возбуждает аппетит» ? подумал Сэм. Забавно. Ему даже начинает нравиться.
К нему полетела с меню и чистыми салфетками наперевес симпатичная девушка из персонала. Пролепетав «Добро пожаловать!», краса общепита кокетливо изогнулась и неестественно исказила лицо, полагая, что широченная улыбка обеспечит щедрые чаевые.
Сэм пробежал ярко раскрашенный список на двух листах. Выбор блюд явно не устраивал. Но дело легко уладилось предложением приготовить мясное горячее из ассортимента для корпоративов. Вот только клиенту придётся поскучать с полчасика в ожидании.
