Ника Клим "Другая правда"

Другая правда
Ника Клим

Вероника Климова – успешная журналистка в провинциальном городке. Она красива, у нее много поклонников, ее ненавидят, но ужасно завидуют. Жизнь прекрасна? Что скрывается за привлекательной внешностью, лоском, дорогим парфюмом и острым язычком? Группа поддержки анонимных алкоголиков, которую она начала посещать, знает другую правду.

Ника Клим

Другая правда

Глава 1

Привет. Меня зовут Вероника. Имя мое в переводе с греческого означает приносящая победу, не знаю, принесло ли оно кому-либо что-то кроме неприятностей. Вероятно, значение его распространяется только лишь на греков. Вряд ли моя мама – самая обычная советская девушка из глухой деревни, в далеком 1989 году, могла знать что-то о греках. Меня назвали в честь ее сокурсницы – девушки с роскошной шевелюрой. Мама рассказывала, как они вместе сидели за одной партой, и она любила играть с волосами подруги, зарываться в них. Да, моя мама была со странностями, так же как и я, впрочем.

Я патологический лжец, у меня проблемы с алкоголем и, кажется, я страдаю каким-то психическим заболеванием, передающимся по наследству. Мои родители – алкоголики и их родители были алкоголиками. Знаете, однажды один стендап-комик со сцены сказал, что он генетический алкоголик и каждая клеточка его тела стремится спиться ежесекундно. Как я его понимаю! Сначала ты презираешь алкоголь, ты слишком хорошо знакома с его разрушительным влиянием и мощью. Покажите мне алкоголика, который в детстве не клялся себе в том, что он никогда не будет таким, как его родители, что он никогда не будет пить. Будет. И начнется это в детстве.

Кому-то не повезет еще в утробе матери, когда она будет злоупотреблять в положении, другим нальют родители. Все мы хорошо помним эти семейные застолья, когда родители, порядком захмелев, подзывают к себе своих чад и предлагают отхлебнуть из их бокала. Алкоголь отравляет тебе жизнь, ты презираешь его. Но вот ты взрослеешь и наконец-то вырываешься из его цепких лап, как тебе кажется. Начинаешь собственную жизнь, родители теперь сами по себе. Вроде бы жизнь и так прекрасна, зачем что-то еще? Но враг хитер. Не получится вечно уклоняться и отставать от компании. В конце концов – это веками сложившаяся традиция ведения переговоров, общения, заведения полезных связей… ты меня уважаешь – в конце концов!

И вот, ты уже говоришь себе: необязательно напиваться, чуть-чуть для здоровья полезно – так ведь врачи советуют. Что это за врачи и кому они это говорят – не суть дело. А потом наступает то самое состояние блаженства, когда в животе порхают бабочки, тело становится невесомым и легким, а разум освобождается от всего тяжелого и ненужного. И жизнь, она становится такой интересной, хочется все попробовать, с рук и ног слетают оковы. Ты всего достойна. Хочется танцевать – вперед, когда если не сейчас? Любимый трек не будет длиться вечно, а потому: «Девочка танцуй!» Начинаешь понимать родителей.

Все эти годы ты спрашивала себя – зачем? А вот зачем. Тоскливая, невыносимо угрюмая жизнь, как клубок, сплетенный из несбывшихся надежд, пустых переживаний, отчаяния, злобы, зависти… он душит, не дает покоя. In vino veritas! – вот она разгадка. В какой-то момент ты обнаруживаешь себя в непонятном месте, в луже собственной рвоты, совершенно разбитую и опустошенную и осознаешь, что нет, не переиграла ты своих родителей. Ты такая же, как они.

Ложь – непременный спутник алкоголика. Я профессиональный лжец. Я лгу со страниц еженедельного вестника, лгу масштабно, за деньги. Когда это началось? Как и все в нашей жизни – с детства. Мы не рождаемся лгунами, нас учат этому родители. Изначально мы все говорим правду, но со временем получаем уроки, которые доказывают нам, что лучше бы держать язык за зубами. «Молчание – золото», – наставляет нас со страниц букваря пословица – народная мудрость, передаваемая из поколения в поколение. И вообще – каждый день мы становимся свидетелями родительской лжи.

– Уже уходите? – интересуется мама у соседки. – Приходите еще, с вами так хорошо.

– Мама, ты же говорила, что их поганой метлой не выгонишь? – зачем-то напрасно вмешиваешься в их разговор.

Мгновение и ты стоишь вся в слезах, извиняешься перед ехидной соседкой за то, что сказала правду. После получаешь подзатыльник и нагоняй за то, что позоришь маму. Улыбайся и лги, если не хочешь быть битым – один из первых уроков матери. Не хочешь, чтобы родители скандалили – лги, не хочешь, чтобы отец избил маму – лги, выворачивайся, заметай следы и прикрывай ее отсутствие любой ценой. Ложь как клубок, он становится все больше и больше, завиток за завитком. В конце концов, теряется само представление о правде, границы лжи так размываются, что ты уже и сама не знаешь, где кончается ложь и начинается правда. И это хорошо, ведь главное правило лжеца – искренне верить в то, что говоришь.

Ложь во спасение, ложь во благо. Правду переоценивают. Действительно, в моей жизни больше боли и страданий принесла правда. Я была проблемным ребенком – гиперактивным, как сказали бы сейчас. Доставляла много хлопот взрослым, за это не пользовалась у них особой популярностью, впрочем, как у и сверстников. Со мной мало кто дружил в детстве, в основном это были соседские мальчишки, с которыми я часто дралась. Вообще меня часто принимали за мальчишку. Коротко стриженная, в штанах или шортах с вечно ободранными коленками, я была своим парнем среди уличных сорванцов. Но, по непонятной до сих пор для меня причине, со мной в садике дружила домашняя девочка-принцесса Маришка.

Это была хрупкая девочка, с белой почти что прозрачной кожей, красивыми небесного цвета глазами и длинными каштановыми волосами, мягкими волнами, ниспадающими по ее плечам. И эта милая добрая девочка хотела дружить только со мной, в отличие от других наших однокашниц, обычно высокомерно задиравшими свои маленькие носики передо мной. Дружба со мной не была для нее чем-то хорошим: я портила ее рисунки, отбирала кукол, исподтишка чинила неприятности. Сейчас, спустя годы, мне становится ясно, отчего она хотела дружить именно со мной: она была такая же, как и я, по внутреннему складу, но условия жизни и окружающая среда наши разительно отличались, поэтому воспитывали из нас диаметрально противоположных девочек. Кто знает, может, так оно и было?

Но несмотря на свой несносный нрав, я все же любила ее и очень ценила, ведь это была моя единственная подружка. Однажды мама сплетничала с соседкой и речь зашла о семье Маришки. Мне нравилось слушать разговоры взрослых, они меня не замечали, считали, что ребенок все равно ничего не поймет. Но я понимала, для меня это было как сериал, только лучше – реалити-шоу. Однако то, что мне довелось тогда узнать, меня просто шокировало. Помню, я долго мучилась сама и мучила ее: каждый день говорила, что знаю страшную тайну, которая сделает ее несчастной. Она умоляла все рассказать, а я не решалась. И вот во время тихого часа мы сговорились встретиться в туалете. Я пошла первой, Маришка следом. Мы стояли босиком на холодном полу, выложенном белой плиткой, яркая люминесцентная лампа жужжала и мигала, я нагнулась к уху подружки и на одном дыхании шепнула ей страшные для любого ребенка слова, затем убежала прочь.

После выходных она не появилась. С одной стороны, я чувствовала облегчение, потому что не придется встречаться с ней, видеть поникший взгляд, но с другой стороны – мучила совесть и какие-то сомнения царапали душу. Во время тихого часа меня разбудила нянечка и молча отвела к маме, которая работала здесь же, в соседней группе. Я осталась сидеть в пустом зале, мама вышла с веником в руках и отлупила меня им что есть сил.

– Зачем ты ей рассказала, вот зачем? – пыхтела мама. – Отчего ты такая дура, кто просил тебя?

– Но это же правда, – возмутилась я. – Это ведь не ее родная мама.

– Ну и что! Да кто ты такая?! Ты хоть знаешь кто ее мама? Она заведующая хирургическим отделением, богатая и успешная женщина. Родная мать? Что ты об этом знаешь? Что? Какая-то алкоголичка нагуляла, родила и бросила. Маришке, если хочешь знать, несказанно повезло, что ее удочерила такая женщина. А теперь меня из-за тебя уволят, паршивая девчонка! Ты подумала обо мне? А если я заболею, слягу в больницу, она же меня вышвырнет и лечить не станет никто. Я умру, да, из-за тебя я умру! Ты довольна? Я тебя спрашиваю, ты довольна?

Мама долго кричала, размахивала руками, а я втянула голову словно черепаха, в такие минуты мне хотелось исчезнуть, раствориться. Было больно, но не от шлепков и ударов, больно было где-то внутри, там в груди что-то съежилось и ныло. В голове крутилось: никудышная, глупая, опять все испортила, вот кто меня просил? Кому нужна эта правда? Нам запретили общаться, мама заставила рассказать ей новую «правильную правду», что я все выдумала и просто разыграла свою подругу. С тех пор мы больше никогда не общались. Урок второй – правда причиняет боль…

Да, уроки мамы – они такие. Почему именно мама? Ведь отец тоже пил, бил, крушил все в доме, выгонял нас на улицу, но именно мама наносит самые глубокие раны, которые никогда не затягиваются. Ты идешь с ними по жизни, а за тобой тянется кровавый след и к тебе всегда притягиваются люди, слово гиены, прибегающие на запах крови, такие же израненные, как и ты. К какому бы психологу, тренеру или коучеру бы вы ни обратились, они все как один спросят про маму. А я не хочу про нее говорить! Я не хочу придавать ей такое значение, будто бы все в моей жизни крутится вокруг нее. Слышите? Не хочу.

Вот было бы здорово, если бы хоть один, из этих модных специалистов сказал: «Да нет, мама тут ни при чем – забудь! Просто сделай то-то и то-то, и все пройдет» Конечно же – это глупость.

Сначала я ее жалела, мне казалось, что она бесконечно несчастная женщина, заточенная в нашем доме, как в тюрьме, а отец – он как злодей, похищающий красавиц – Синяя Борода. Когда его не было дома, мы любили с ней мечтать, как однажды, неведомым образом, отец исчезнет, а на смену ему придет красивый и добрый мужчина. Он на руках унесет маму из нашего старого неприглядного дома, прямиком во дворец. У меня там будет собственная комната, кровать с балдахином, куча модной одежды и аквариум с рыбками…

В слабоосвещенном зале, в центре круга из людей, сидевших на пластиковых белых стульях, стояла сгорбившись темная фигура, плечи ее дрожали, из-под очков текли слезы.

– Спасибо, Вероника, за вашу историю, – сказал высокий, худощавый мужчина средних лет, он встал и сложил свой пластиковый стул, показав тем самым, что собрание окончено. Мужчины и женщины тихо в унисон захлопали, затем стали расходиться.

– Ну как? – робко спросила девушка в спортивном костюме, солнечных очках и кепке.

– А тебе самой как? – ответил вопросом Андрей.

– Не знаю, странно как-то. Непривычно, так вот напрямую, без обиняков, все вываливать как есть. Чувствую себя измотанной, как дракон пожевал и сплюнул.

– Не нравится?

– Не знаю. Не то чтобы не нравится, просто страшно.

– Здесь тебя никто не осудит.

– Знаю, но я столько лет работала над репутацией успешной крутой девчонки, строила вокруг себя Форт Боярд со рвом и крокодилами, а теперь вот так вот легко и просто распахнула настежь ворота своей души.

– Эко ты загнула, – прыснул Андрей. – Как-как? Распахнула ворота души?

– Не смейся! – девушка обиженно надула губы.

– Да ладно, – ткнул он участливо в плечо. – Не обижайся. Нелегко сбрасывать с себя маску, трясти будет еще как. Живешь себе, живешь во лжи, она как вторая кожа покрывает тебя изнутри и снаружи, а потом сорви-ка, попробуй. Ну ничего, с каждым разом все легче и легче будет становиться, ты, главное, не бросай.

– Я постараюсь.

– Давай, до понедельника, – мужчина махнул и зашагал к выходу.

На темной парковке она подошла к черному хэтчбеку, воровато оглянулась по сторонам, распахнула заднюю дверцу и достала спортивную сумку. Скинула в нее кепку, бесформенное худи и очки, затем натянула через голову маленькое черное платье, стянула спортивные штаны. Забросила все это в салон. Осталось сменить кроссовки на шпильки, чуть взлохматить волосы и подкраситься, но это уже в салоне. Отойдя на пару метров, она кружится и проверяет, как сидит на ней платье. В задних окнах своего авто она видит расплывчатое отражение шикарной девушки, совсем не похожей на ту, что пятью минутами ранее, вышла из аудитории группы Анонимных алкоголиков.

Громко хлопнув дверцей, девушка садится за руль, но не спешит вставлять ключ в замок зажигания, сначала в бардачок, там в ворохе хлама, лежит косметичка. Алая помада, черная подводка, хайлайтер, чтобы отражать хейтеров – все, как учила бьюти-блогер Марина Лакшес из Ютьюба. И обязательно любимый парфюм Lacoste pour Femme за ушко и еще немного на декольте, макушку, запястья… а что? Хорошего парфюма много не бывает! Ну все, теперь готова. Она бросает контрольный взгляд в зеркало заднего вида и улыбается своему отражению:

– Ну что, детка, готова повеселиться?