Валентина Осколкова "Драконы, твари, люди. Часть 1: Адаптация"

Но когда профессор, заглядывая в записи своей Аллочки, вслух посетовал, что для полноты картины надо бы повторить тестирование при активной связи, – Лавр не удержался. Рефлекторно провёл рукой по повязке над чипом и окликнул:

– Так за чем дело встало? Мы к вашим услугам!

Лазаревский заколебался. Секунду, другую…

– Думаю, хватит на сегодня, – вмешался Стрельницкий, старательно растирая окурок в пепельнице, которую прихватил с собой из дома. – Мы ведь никуда не торопимся, верно, Фёдор Иоаннович?

Обращался он к профессору, но смотрел на Лавра.

– Да, конечно! – даже обрадовался профессор. – Надо обработать данные, скорректировать методику… Наверное, привлечь кого-то из зоопсихологов. Вы же не против? Придётся мне, хе-хе, отложить монографию…

Стрельницкий закивал с сочувствующим видом и увёл профессора в дом, бросив напоследок ещё один странный взгляд на Лавра.

Они с Дарой остались одни.

– Я молодец? – немедленно поинтересовалась она.

– Ты однозначно молодец, – согласился Лавр, почёсывая ей морду обеими руками: одной у ноздри, второй под глазом. – Я, вот, не очень.

Стоять, не опираясь на правую ногу, было неудобно, и он всем весом навалился на Дару.

Напряжение отпускало как-то рывками.

– Ты молодец, – укоризненно ответила Дара, осторожно склонив голову набок, чтобы Лавр добрался до нижней челюсти. – И друг молодец. – Подумала и добавила, зажмурившись от удовольствия: – И про-фессор молодец. Интересно.

– У тебя все молодцы, – проворчал Лавр, послушно почёсывая ей вдоль мягкой границы, делящей нижнюю челюсти пополам. Под пальцы попал старый шрам от шанфрона, и Лавр осторожно его погладил. – И эта Аллочка?

Дара зевнула во всю пасть, чуть его не уронив.

Задумалась.

– Она скучная. Молчит!

– Она застеснялась твоей красоты, – со смехом уверил её Лавр. – Ты тут спать будешь?

Дара мотнула головой.

– Мокро.

– Ну лети в эллинг тогда. Там сухо.

Он подобрал костыли и отошёл, чтобы не мешать Дариному взлёту. С ровной земли стартовать ей было сложно, поэтому получился скорее длинный планирующий прыжок с разбега.

…а треск деревьев вдалеке Лавру просто послышался, определённо так.

Когда он вернулся в дом, Стрельницкий провожал профессора со спутницей.

– Даже если предположить, что при активном чипе сохраняется остаточная синхронизация за верхней границей нормального диапазона, это всё равно не объясняет всей картины, – увлечённо вещал профессор.

Лавр осторожно пересёк гостиную и холл, остановившись за дверью, чтобы не попасться на глаза. На цыпочках передвигаться на костылях было непросто, но, по счастью, голоса и шорох одежды всё заглушали.

– Какой картины? – скучающим тоном спросил Стрельницкий. Кажется, околонаучные разговоры у него уже встали поперёк горла.

– Ну, понимаете… получается так, что либо у Димы диссоциация личности на подсознательном уровне, либо… личностей и впрямь две. Не у него, а вообще. Я имею в виду, реакции дракона в некоторых вещах достаточно значимо отличаются. Конечно, всё это надо перепроверять, однако ваше предположение про вторичную интеллектуализацию…

– Это была ваша теория.

– Да, да… Одним словом это всё интересно, да, очень интересно. И… простите за моё неуместное, возможно, любопытство, но Дима… кто? Я имею в виду, не считая чипа, он держится совершенно свободно, его перемещения, получается, не ограничены, и…

Не ограничены, как же.

…хотя сейчас его Стрельницкий и впрямь оставил с Дарой наедине.

– Неужели он и правда мятежник из «коды»?

– Он мой… вынужденный гость, – очень странным тоном ответил полковник. – Ваша машина, Фёдор Иоаннович.

– О, да, благодарю, я вам тогда позвоню завтра или послезавтра, хорошо? До свиданья, Сергей Александрович! И Диме передайте… Аллочка, вы готовы?

Проводив гостей, полковник вернулся и, остановившись в дверях холла, посмотрел прямо на Лавра.

– Хорошая попытка, – с иронией заметил он.

– Попытка чего? – нахмурился Лавр, поневоле отводя взгляд.

– Я про отключение чипа.

– Это профессор предложил!

– Я оценил, да.

Лавр всё же поднял глаза… и наткнулся на улыбку.

– Будешь ужинать? – миролюбиво предложил полковник.

И от этого миролюбия на душе стало почему-то тошно.