– Толкаем! – снова скомандовал я.
И снова толчок, но уже сильнее.
– Будем брать враскачку! Толчок и потом шаг назад – упираемся в другую стенку!
– Как так?
– Смотрите!
Я показываю, как нужно делать. То есть упираюсь в стенку, выдыхаю с хеканьем, а потом отпрыгиваю к другой стене и упираюсь уже в неё. Чуть не падаю, скользя по луже застывающего бетона.
– Всё понятно?
– Понятно, босс! – гаркнули три глотки.
Босс… уже приятно…
Пусть по уши в говне… то есть в бетоне, но приятно.
– Тогда толкаем! И ррраз!
Мы навалились, а потом я снова скомандовал:
– На другую стену и ррраз!
Снова толчок, но уже сильнее.
– И навались, братушки!
Дальше пошло как по накатанной – я командовал, срывал голос, но барабан всё больше и больше раскачивался. Он мотался то в одну сторону, то в другую, но главное, что он не оставался на месте! Плещущий бетон помогал нам раскачивать барабан из стороны в сторону. По инерции скользил вместе с нами, переваливался и добавлял массы нашим движениям.
– А теперь бежим в правую сторону! – выкрикнул я срывающимся голосом. – Бежим только в одну сторону! Бежим и слушаем меня!
– Да, босс! Уа-а-а-а!
Мы навалились на правую сторону, напрягли все мышцы, которые уже стонали от боли. Суставы затрещали, сухожилия напряглись. Кто-то даже бзднул от усердия, но разбираться кто именно это сделал времени не было. Барабан двинулся вправо и…
Он начал крутиться!
Ноги месили переваливающуюся жижу, руки толкали жидкую стену. Мы двигались, когда я увидел, что борозда из лезвий подходит к выходу. Мне даже пришлось пригнуться, чтобы не удариться, и я крикнул:
– Прыжок!
С первого раза не особенно хорошо получилось. Тигр споткнулся и ударился плечом о тупое лезвие. Вскрикнул.
– Не отступать и не сдаваться! – крикнул я снова. – Двигаемся! Тигр, вставай! Лежать в гробу будем!
Тигр скрипнул зубами, но перечить не посмел. Да и как тут будешь спорить, когда бетон так и норовит пролезть во все приоткрытые щели.
Четверка зарычала от усердия, но продолжила движение. Бетон пластами падал вниз, бил по коленям, мешал как мог, но мы сопротивлялись его потугам и обращали его падение в свою пользу.
– Прыжок!
На этот раз удачно. Мы начали двигаться слаженно, как один целый механизм. Левая нога, правая нога, левая рука, правая рука.
– Прыжок!
Бетон разлетается под ногами. Грязными хлопьями летит по сторонам, падает сверху, пытается залезть в глаза…
– Прыжок!
Барабан вертится. Он словно норовистый конь почувствовал крепкую хозяйскую руку и подчинился нам, идя неспешной рысью.
– Прыжок!
Всё за пределами бетономешалки перестало существовать. Есть только лезвия, между которыми скользят четыре фигуры. Есть только барабан, который надо толкать, чтобы обрести свободу. Есть только бетон, который ни за что не должен застыть и сковать наши движения.
– Прыжок!
Мы почти уже бежали. Команда прыгать раздавалась всё чаще и чаще. Я задавал темп, как человек на драккаре викингов, который бил в барабан и задавал темп гребцам. Дыхание вырывалось со свистом, но оно для нас стало единым. Также тяжело дышал Киоси, Тигр, Малыш. Мы стали-таки единым целым механизмом, который разогнал барабан до его обычной скорости.
– Прыжок!
– Эй! Команда Изаму! Достаточно! – послышался снаружи голос сэнсэя. – Вакасю, тормози своих бойцов и вылезайте наружу! Вы справились!
Я сначала даже не понял, что это он обращается ко мне. Уже собрался снова выкрикнуть команду: «Прыжок!», когда до меня дошел смысл сказанного.
– Братья, останавливаемся! – гаркнул я. – Мы это сделали!
Нам пришлось пройти ещё три витка прежде, чем барабан остановился. Вылезали наружу грязные до такой степени, как будто нас похоронили живьем и мы выползали наружу из жирного чернозема.
Серым было абсолютно всё – начиная от макушки и заканчивая голыми пятками. Только глаза ещё сверкали белизной, но и эта белизна уже начинала отдавать в красноту.
– Идите под душ, Айсо вас проведет, – сказал сэнсэй. – После наденете эти костюмы и можете возвращаться. Ух, ну и грязны же вы. Не зря я попросил господина Итачи, местного начальника участка, послать кого-нибудь в магазин готовой одежды. Пощеголяете в спортивных костюмах – не всё же время ходить в пиджаках и при галстуке.
– Сэнсэй, мы сделали то, о чем ты нас просил? – спросил я громко, чтобы команда слышала.
– Да сделали-сделали, – досадливо отмахнулся тот. – Я не думал, что у вас получится, но, похоже, что ты своей речью сумел вдохновить этих раздолбаев на подвиг.
– Да уж, – усмехнулся я. – Но они у меня не раздолбаи, а люди, которые могут двигать горы!
После моих слов плечи у троих испачканных донельзя человек отошли назад. Они походили на тех самых зэков из «Джентльменов удачи» которые только-только покинули цементовоз. Думаю, что я выглядел не лучшим образом.
– Молодцы, чего уж говорить. Я не думал, что вы справитесь…
– Сэнсэй, это всё потому, что мы одна команда. Мы одна банда! – усмехнулся я в ответ. – Скажи, а вот сказочку про шестерых… Ты нам для мотивации рассказал? На самом же деле ничего такого не было?
– Может было, а может и не было. Однако, их имена ты знаешь. Это Змей, Бизон, Ягуар, Кот, Нагаи и я, – хитро сощурился сэнсэй. – Мы тоже в своё время были раздолбаями. А бетономешалка хорошо помогает почувствовать плечо другого человека и действовать в одной команде. Теперь вы знаете, что можете работать заодно. Работайте так и дальше. А сейчас… А ну марш в душ, а то всех ворон в округе распугаете, пугала страшные.
Я кивнул ребятам и пошел следом за строителем, который показывал дорогу в душевые. Ко мне подскочил Тигр:
– Босс, скажи, а вот когда сэнсэй сжал мне пальцы… Это прием такой был, да? Научишь ему?
– Научу, Тигр. Я думаю, что нам немало придется учить… Но это будет завтра. А сегодня я хочу принять душ и отправиться куда-нибудь перекусить. Думаю, что вы тоже от еды не откажетесь!
– Да я такой голодный, что смогу всё меню в кафешке съесть, а потом ещё и добавки попрошу! – проговорил Малыш.
– А я бы от жареной говядины не отказался, – мечтательно проговорил Киоси.
– А я после помывки косячок забью и расслаблюсь немного, – добавил Тигр.
Я вспомнил, что за запах был в машине Тигра. И это воспоминание мне очень и очень не понравилось.
Глава 5
– Господин Такаги, ответьте, пожалуйста на вопрос – кто является императором России и к какому правящему клану принадлежит его род? – спросил учитель Такахаси в понедельник.
Вторым уроком у нас была современная история и мы разбирали политическую карту мира, сложившуюся в данный момент. Так получилось, что именно меня спросили про Россию. У меня даже под ложечкой засосало…
Вчера я уговорил сэнсэя смилостивиться и угостить новых членов нашей минигруппировки ужином, на что Норобу ответил, что "пусть наедают хари за твой счет". Пришлось угостить двух прожорливых битюгов разносолами своего кафе. Сказал им, что они едят на халяву первый и последний раз. В следующие разы будут есть за свои. Да при этом не возмущаться суммой чека. Аяке сказал, чтобы она драла с них, как с любимой свекрови. Та кивнула в ответ и обещала запомнить таких колоритных мужчин.
– Императором России является Семен Павлович Булгаков, род Рюриковичи. Особенно силен в стихии Земля и поддерживается многими кланами как грамотный управленец и умный дипломат, – отрапортовал я, встав и отвесив обязательный поклон. – Выбран народным голосованием на третий срок правления. Придерживается демократических взглядов, но всё же старается больше улучшить положение собственного государства, чем идет на поводу у насаждаемых западных ценностях.
– Хинины тоже хороши в стихии Земля, может поэтому ты так хорошо знаешь Российского Императора? – еле слышно прошептал Сэтору. – У вас общее – в грязюке копаться.
Эх, паскудник, знал бы ты, сколько у меня общего с Россией – обосрался бы от страха. Но я промолчал – учитель смотрел на меня. Однако, я заблуждался, когда подумал, что шепот Сэтору услышал я один.
– Что же, хорошо. А когда был заключен Договор о Всеобщем Ненападении? Господин Мацуда? – поднял бровь учитель.
– Договор о Всеобщем Ненападении заключен в одна тысяча девятьсот семьдесят восьмом году, – бесцветным голосом ответил Сэтору. – Заключен по причине возникновения Запрещенного Оружия.
– А вы можете ответить, что это за Запрещенное Оружие?
– Могу, но после этого я должен буду доложить куда следует о вашем пристальном внимании к данному виду умерщвления человечества, – всё тем же бесстрастным тоном проговорил Сэтору.
– Запрещенным Оружием считается атомное, прошедшее дополнительную обработку колдовством. Ущерб от этого оружия настолько невероятен, что его запретили после первого испытания, а зону Чернобыля закрыли для посещения на долгие годы, – оттарабанил я фразу из учебника.
– Правильно, господин Такаги, но в следующий раз поднимайте руку прежде, чем решите ответить, – произнес с легкой укоризной учитель.
– Особенно когда тебя не спрашивают, – злобно прошипел Мацуда.
Я не обратил на него внимания – шипит и пусть себе шипит.
– Господин Такахаси, вот вы сказали, чтобы я поднимал руку… Но для чего это нужно делать? Чтобы привлечь внимание и вы могли бы разрешить ответить мне на вопрос?
– Во-первых, так положено…
– Кем? Старинными устоями и традициями? – перебил я его. – Но разве мы не чтим их формой и поклонами? Разве для этого нужно ещё и следовать за предками в мелочах? Ведь новые законы дают нам новые решения. И даже хинины стали такими же равноправными людьми, как и остальные касты. Но вот дети до сих пор поднимают руки, тем самым указывая на своё положение просящего.
Одноклассники начали на меня оборачиваться. Одни с удивлением, другие с ожиданием веселья, третьи с досадой, что я прерываю урок. Но пшикать никто не стал – все ждали ответа учителя.
– На положение просящего? – поднял бровь учитель.
– Да, мы просим, чтобы нас заметили, чтобы позволили выйти из класса, чтобы разрешили ответить… Но когда мы так поступаем, то разве не играем в тех же хининов и аристократов? То есть перед вами на сорок минут появляются послушные хинины, а вы играете роль аристы и рассказываете нам, как нужно правильно жить. И всё это начинается с элементарного поднятия руки…
– Интересно… И что же ты предлагаешь? Чтобы мы избавились от этого знака привлечения внимания? – спросил учитель.
– Да. Пора заменять его другим знаком. Даже не знаком, а символом уважения. Причем уважения одного человека другим. Если мы поднимаем руку, потом встаем и кланяемся, а уже потом отвечаем, то почему бы не исключить это рабское поднятие руки? Так как мы скоро вступим в новый мир, то вряд ли этому миру нужны послушные и безынициативные слуги, которые только и могут исполнять приказания. Мы же не просим, а предлагаем взаимовыгодное сотрудничество – вы даете нам знания, а мы подтверждаем получение этих знаний. За это вы получаете оплату – всё просто и в то же время настолько вежливо, что аж скулы сводит. И в то же время вы показываете, что воспринимаете нас как равных. Мы тоже полноправные личности и те финансовые вложения, которые сейчас делают родители, окупятся в дальнейшем и вернутся приумноженными. Так что не нужно нас воспринимать как просящих – мы равные! Все со мной согласны?
В классе воцарилась тишина. Я сам понимал, что прогнал пургу, притом глупую и вообще неадекватную, но сейчас мне важно было не это – мне хотелось увидеть реакцию одноклассников. Зачем? – спросите вы. А я отвечу! Затем, что я остался в этом мире!
Да, я с некоторым опасением проснулся после битвы с духом комиссара. Ведь сейчас я окончательно его победил и получается, что моя месть, то ради чего меня вызвали из моего мира, свершилась. Я победил того, кто обижал Изаму Такаги. Я одолел главаря банды, заказавшего убийство молодого хинина – сделал то, что от меня требовалось и, по сути вещей, должен был исчезнуть.
Но не исчез. Не исчез в первый раз, когда убил тело комиссара, и не исчез второй, когда уничтожил его дух. Да, вы можете сказать, что Изаму оставил мне тело в личное пользование, но я всё ещё опасался того момента, когда убью Сэтору. А в том, что убью его – я ни грамма не сомневался. Иначе и быть не может. Но вот исчезну ли я в тот момент, когда клан Хино-хеби-кай будет полностью обезглавлена, а остатки якудза разорвут в клочья другие кланы?
Однако, если не исчезну, то надо собрать информацию по тем ребятам-аристократам, которые ко мне лояльны и хорошо относятся. Это необходимо для дальнейшего формирования своего кейса положительных знакомств. Вы же помните, что я собрался лезть наверх? А если я не исчез, то мне открыты все двери. Тем более, что дед Окамото обещал поступление в любой универ…
В будущем мне очень пригодятся знакомства с аристами, поэтому я и решил собрать инфу и поиграть в небольшую революцию. Мне бы ещё броневик и кепку в руку…
Пока учитель собирался с духом, чтобы ответить на мою чушь, я сканировал класс. Кацуми? Про неё всё ясно – она будет на моей стороне. Кимико? Эта егоза пригладила волосы, ага, я её заинтересовал. Минори? Чуть облизнула губы, словно они высохли от ветра. Исаи? Этот будет со мной до конца.
Быстрые взгляды, быстрая фиксация, невербальные признаки симпатии заносятся в отдельную графу. Мужчины смотрят открыто и по расширенным зрачкам можно понять степень заинтересованности. Вижу скрещенные руки на груди, скрещенные ноги… Ага, этих троих заносим в отряд незаинтересованных. А вот развернутые плечи, легкие улыбки, прищур вполне подходящ.
А вот у женщин визуальный язык жестов другой. Слабый пол смотрит украдкой. Если женщина встречается глазами с понравившимся мужчиной, то часто выглядит как вор, которого застали на месте. Она прячет взгляд и покрывается румянцем. Поправляет волосы и чуть теребит предмет одежды. А вот когда крутится ручка между пальцами, то это плохо…
Что же, за несколько секунд класс отсканирован. После трех месяцев вместе я уже успел неплохо узнать своих одноклассников, собрал кое на кого материал для будущего и по просьбе Мизуки. Сейчас же вычленил около десяти человек, которым я небезразличен. Что же, как раз с ними я и буду вести основную работу по развитию отношений.
Молодежь более раскованна и открыта для нового. А если это ещё и идет против надоевшего тоталитаризма взрослых… Недаром же основные удары политики скидывают на молодежь, когда им нужно выйти на митинг, проораться или создать видимость возмущенных масс. На самом же деле молодежь в митинге используется как пушечное мясо, но осознание этого приходит к "мясу" только спустя года…
Сейчас я закинул удочку протеста против системы, вычленил симпатизирующих мне людей и составил список полных антипатий. Конечно же Сэтору был среди первых! Всё это за несколько секунд, пока учитель собирался с духом для ответа.
– Так значит, вы предлагаете избавиться от поднимания руки? Я правильно понимаю вас, господин Такаги?
– Совершенно верно, Такахаси-сан. Если мы начали разговор с России, то там просто поднимают руку, но не кланяются. У нас другая культура, так почему бы не начать ответ с простого подъема и поклона? Так мы сократим время, убитое на ожидание поднятой руки, и направим его на более расширенное изучение предмета.
Блин, какую же хрень я несу… Да кому до этого есть дело вообще?
Однако те, кого я занес в ячейки симпатизирующих, всё также продолжали на меня смотреть с интересом. Моё сканирование подтвердилось. Что же, с этими людьми я буду работать вплотную, а с другими придерживаться просто хороших отношений, насколько это будет возможно.
– Что же, я могу только пообещать передать ваше предложение нашему директору, а уже тот будет решать – что и как делать в его школе. Надеюсь, вас устроит этот ответ?
– Да, господин Такахаси, вполне устроит. А если вы передадите, что это сказал ученик из касты хининов, который всю жизнь страдал от притеснений и ущемления прав, то директор обязательно задумается над моими словами. В конце концов, мы все стремимся создать общество, в котором все будут равны – так почему бы не начать это делать с детства?
Пора было заканчивать цирк, поэтому я сделал вид, что согласился.
