Александр Зелёный "Адрес неизвестен"

– А ничего не говорила, понятно?! Ни-че-го! – Анатолий устало плюхнулся на сиденье. – Всегда занята была мама. Причём занята – это по её мнению. То телик, то бухнуть, то поспать, то поработать. Когда я стал старше, она уже и не скрывала, что никто меня не хотел. Что просто так получилось.

Отцу тоже было плевать. Вернётся, даст денег и опять пропадёт. А ведь я держался! Правда держался. Я не помню в себе тогда ни злобы, ни тщеславия. Я правда думал, что добротой однажды поборю всю эту злость, весь этот мрак. Но нет. Побои, насмешки, равнодушие – всё это не прекращалось ни на день. И я стал платить миру той же монетой.

Сначала просто не ждал от людей хорошего. Потом я стал их ненавидеть. И понял, что с бабками я решу все свои проблемы. Беда только в том, что особого ума у меня нет. А вот хитрости я научился. И стал лгать, предавать, изворачиваться.

Меня и бандитом-то нельзя назвать. Слишком трусливый. Не представляю, что бы со мной было, попади я в тюрьму. Но взятки беру с удовольствием. У-у-у, в этом деле я профи! Недавно особенно крупная рыба попалась. Слышал про «Премиум Плаза»? Который заместо парка строят? Из-за моей подписи строят, – почему-то Анатолий сказал это без привычной гордости. – В этот раз бабла побольше попросил, надоело делиться. Надо ж расти, верно? Оно ж как происходит: приходит человек и конвертик тебе. А ты только головой мотаешь и ручками разводишь. Мол, больше надо.

– Вот так просто? Никакой конспирологии? Шпионских штучек и камер хранения на вокзале? Никаких борзых щенков?

Анатолий махнул рукой:

– Это оставь фильмам и книжкам. Главное – нужным людям отстёгивать. Ну, в этот раз, конечно, проситель глазками сверкнул, да и хрен с ним. Что он мне сделает? Всё на мази давно. Черт, да в чем таком я извалялся в твоём такси?!

Анатолий вертелся, стараясь разглядеть несуществующую грязь на груди.

Водитель чуть прищурился и посмотрел на пассажира. На груди клиента, кажется, вновь показались тёмно-бурые пятна. Как в начале поездки, в всполохах света фар проезжающего навстречу грузовика. Таксист прибавил хода.

– И вы хотите того же своим детям? Ладно, прямо ваши дети, но приёмным могли бы достаться, вместо вас, родители с… Гм… Другими ценностями.

– Зато им всегда есть что кушать, – усмехнулся Анатолий, на секунду перестав вертеться, – а так… Конечно, не хочу, чёрт возьми! Я всё куда-то бегу, стараюсь ухватить побольше. Но ради чего это всё? Если подумать, счастливее за эти годы я не стал. Может, жить стало комфортнее, это правда. Но счастливее – точно нет.

А Марина? Она ведь меня по-настоящему любит, дурочка. Ну, любила, по крайней мере. У меня же есть все возможности, чтобы сделать их жизнь лучше! Как я раньше не допёр! Денег-то уже наворовано с лихвой! Можно купить домик: мы все там поместимся. Мои счета в офшорах, которые я хотел попользовать, когда избавлюсь от семьи, их хватит и на учёбу детям, и на спокойную жизнь. Может, еще не поздно, а? Хотя бы попробовать? Вдруг я разорву этот круг? Они ведь на самом деле такие славные, мои малыши. Они…

Такси резко остановилось. Анатолий чуть не свалился с сиденья и непонимающе уставился на водителя.

– Приехали, – хмуро сообщил таксист, обернувшись к нему.

– Но…

– Приехали, – повторил он, отвернулся и положил обе руки на руль.

Глава 2.

Фигура скрылась за пеленой дождя. Убедившись, что никого нет, водитель достал сигарету и с наслаждением закурил. Сизый дым клубами уходил к потолку, тщетно пытаясь выбраться из такси. Включенные фары освещали насквозь проржавевший рекламный стенд, рассказывающий о прелестях отдыха на тропических островах.

Он выбросил недокуренную сигарету и такси вновь тронулось с места. За окном тянулись угрюмые дома, во всех окнах было темно. Дождь как будто бы стал тише.

Такси ловко остановилось возле голосовавшего. Дверь открылась, и внутрь залез крепкий парень средних лет. Мешковатая куртка цвета хаки не скрывала развитую мускулатуру. Штаны такого же цвета, ниже колен, были сплошь заляпаны грязью. Парень уперся руками в сиденье.

– Шеф, трогай!

Водитель кивнул, и такси рвануло с места так, что парня вдавило в сиденье.

– Э, поаккуратней, алё! Не дрова везёшь!

– Простите.

– Простите, – съязвил парень. Он устроился поудобнее. – Ты, между прочим, ветерана везёшь! Прояви чуточку уважения!

Парень протянул руку.

– Я Джон.

– Дорога, – водитель кивнул на свои руки, положенные на руль, – так вы участник боевых действий?

– А то, – гордо ответил Джон, – я ж не один из этих крысёнышей! Которые бегают чё-то, скулят. Прячутся!

– Доброволец, – понимающе кивнул таксист.

Он прибавил скорости, такси взревело и рвануло вперед, разметая брызги воды, словно катер. Желтые фонари за окном слились в сплошную полосу. Старенькая машина стала угрожающе покачиваться.

– Нет, – с неохотой ответил пассажир, – меня это, призвали.

Джон тёр ноги в районе ступней. Кажется, он совсем замёрз, пока ждал такси. Водитель внимательно посмотрел на него. Машина замедлила ход, вошла в поворот и уже не разгонялась.

– Братан, я как бы не спешу. Можно так не гнать, – с нервным смешком сказал Джон и устроился поудобнее. – Короче, да, призвали меня. Не, ну а чё? В армии я в десанте был, страну нашу люблю. А раз надо, значит, надо, верно?

– Гм, – ответил водитель, – а до войны чем занимались?

Джон заметно расслабился и вальяжно развалился на сиденье.

– Вообще-то у меня свой бизнес. Ремонты, знаешь ли. Трубы, потолки. Всё по высшему разряду. Тебе не надо, кстати?

Водитель отрицательно мотнул головой.

– Точно? Ну ладно. А то смотри – мы всё чётко делаем. Без косяков.

– Так вы сами и работаете?

Джон чуть замялся.

– Ну, типа, да. Понимаешь, щас заказов немного, так что проще самому делать. Да и выгоднее так, правда?

Водитель усмехнулся. На все свои заключения пассажир требовал подтверждения своих слов. Как будто сам не был уверен в своей правоте. Джон поморщился и вновь ощупал ноги.

– Ну а кроме работы? Какие у вас ещё увлечения? – Водитель стал коситься на рычаг коробки переключения передач, подумывая прибавить скорости.

– Спорт, конечно! – фыркнул Джон. – Какой настоящий мужик спорт не любит? Вообще, я с детства спортом увлекаюсь. Знаешь, бокс, плаванье там. Всяко интереснее, чем за учебниками сидеть. И от тёлок никогда отбоя не было. И в жбан можно дать кому-нибудь, чтоб это, уважали чтоб.

– Кто уважали? – не понял водитель.

– Да все! – ни на секунду не задумываясь, ответил Джон. – Вот, например, надо тебе по учёбе что – ботанику промеж очков дал, и глядишь: у тебя уже все ответы на руках. Или, например, с пацанчиками стоишь, чилишь, и глянь: хмырь какой-то с нормальной девочкой идёт. Ну, попрессуешь его чуток, он и слиняет. А девочка-то останется.

Джон закинул руки за кресло и с облегчением вздохнул. Широкая грудь вздымалась, под курткой перекатывались могучие мускулы.

– Должно быть, много тренировались для такой формы, – безучастно сказал водитель, не отвлекаясь от дороги.

Джон поморщился.

– Да не. Я это, от рождения крепкий. Бывало, приходишь в зал заниматься, а там эти доходяги часами тренируются, чтоб как я стать! Или жиробасы эти.

Джон махнул рукой. Видимо, на жиробасов. Он чуть склонил голову и со снисхождением посмотрел на водителя. Вообще, мало кто слушал его хвастовство о собственной жизни, а в таксисте он нашёл благодарного слушателя.

– Так что всё чётенько у меня, – подытожил он и сложил руки «в замок», зажав их между колен. – Работаю на себя, жёнка – красавица у меня, сын. Рыбалка, машина, все дела. Вон недавно хату новую взял в кредит. Щас с войны вернусь – тебе и почёт, и слава, и льготы. Сына тоже норм воспитываю, чтоб слюнтяем не вырос: бокс там, все дела.

– Не страшно на войне?

– Кхе, – Джон вновь закинул руки за сиденье. – Я чё, по-твоему – ссыкло? Это пусть они нас боятся!

Водитель быстро взглянул на него и его глаза блеснули.

– Почему не пошли добровольцем?

Джон осёкся и вновь сел ровно. Затем поморщился и потер ступни.

– Дык это, не призвали тогда ещё. Чего впереди паровоза бежать? Не нужен я им был тогда, значит. Да и сам понимаешь: война, там же неизвестно, как сложится. А я хочу посмотреть, как сын растёт. Я ж не за себя боюсь, а за то, что он без меня тут будет, понимаешь?

– У других солдат тоже есть сыновья, – заметил водитель. – И у тех, кто пошел добровольцами. И они тоже наверняка хотят увидеть своих детей.

С минуту Джон непонимающе смотрел на него. Он даже побагровел. Водитель прямо физически ощущал, насколько тяжело пассажиру дается мыслительный процесс.

– Ну и страшно немного, – наконец ответил Джон. – Тут же как: одно дело – на День Независимости бухнуть под салют, а другое дело – того, под пули идти.

– Не всё в жизни дается легко, – понимающе кивнул таксист.

– А? Да, прям не всё! Тут ты прав. Знаешь, а я ведь теперь стал понимать всех этих ботаников, которых чмырил в школе. Когда тебе страшно, обидно, а сделать ты ничего не можешь… – Джон помолчал. – Это мне всё легко давалось. Телосложение, девчонки. Вся молодость так прошла. Короче, по-настоящему напрягаться никогда не приходилось.

– Ну, у вас свой бизнес, – подбодрил его таксист.

Джон отмахнулся.

– Да какой там бизнес. Ерунда. В день-то нормально получается по деньгам, да только сколько таких дней в году? Это только кажется, что всё прям на мази. С кредитом и машиной предки помогли. Да и сейчас помогают, кстати. Всегда гордился, что у меня жена – первая красавица на районе. А что толку с этого, если нам с ней поговорить не о чем? Мы совсем разные с ней. Так что все наши разговоры – это ссоры и ругань. А отдых? Друзья, рыбалка – они ж не со мной дружат, им просто бухнуть с кем-то надо.

А сын? Я как-то не задумывался, но он же туп, как пробка. А чему я могу его научить? Что я сам умею-то, если всё мне доставалось готовеньким?

Водитель безучастно пожал плечами и чуть сбавил скорость. Джон теперь морщился, не переставая, и постоянно тёр ноги. Таксисту показалось, что грязь на штанинах имеет красноватый оттенок.

Джон обессиленно развалился в кресле и вздохнул.

– А на войне я понял многое. И я не про патриотизм. Причем патриотизм настоящий, а не про пьяные вопли под салютом. Я стал понимать других людей. Понимать, что по ту сторону такие же люди, как я. Что им тоже больно, страшно.

Помню, мы как-то в село вошли. Враг отступил, ну а мы стали осматриваться. Знаешь, недобитков искать, схроны там, может, ценное что. И вот слышим писк из подвала. А дом разрушен совсем, даже не подлезешь. Мужики сначала забить хотели: писк явно не человека, а из-за зверюги камни тягать неохота. Ну а во мне что-то щелкнуло. Стал разгребать. Мужики помолчали, да стали помогать. Через полчасика камни раскидали и оттуда мальчишка вылез, чумазый весь, еле на ногах стоит, худющий. Лет десять ему было, наверное. А на руках у него котёнок, крошечный совсем. Мальчишка его обнимает, будто боится, что мы отнимем. У обоих глаза серьёзные-серьёзные! Ничего в них от детства не осталось.

Потом оказалось, что эта парочка в подвале три недели сидела. Тогда село утюжили – будь здоров! Без еды, в темноте. Мальчишка говорил, что из щели вода текла. Так вот он её в ладошки набирал и пил. И котёнка своего также с ладошек поил. У меня аж сердце чуть не разорвалось: мой-то почти его ровесник!

Три недели в темноте с котёнком! Можешь себе представить? Это сколько силы, сколько воли в этом мальчишке! Я тебе точно говорю: я в этой жизни не знаю ни одного человека, который на такое способен. Ни один солдат, ни один генерал не обладают такой силой. И все наши завоевания, все наши победы или проигрыши не стоят того, чтобы эти два малыша медленно погибали в грязном подвале, а не дурачились на заднем дворе.

А еще я понял из-за войны, что если человек слабее меня – это не значит, что над ним надо смеяться. Любой может оказаться гораздо сильнее тебя, даже котенок или инвалид! Быть может, ему в этой жизни пришлось выдержать гораздо больше, чем мне. А ведь ему тяжелее, гораздо тяжелее делать даже самые простые, для меня, вещи. Мы все в неравных условиях, это правда. У кого-то деньги, у кого-то здоровье. А у кого-то ни того, ни другого. Так и что же, он не человек теперь, что ли?

– Не зря вы хотите вырастить и воспитать сына, – хмыкнул таксист и посмотрел на спидометр.

– Да, сын… Он ведь этого не понимает. Да я и сам это понял только сейчас! Бокс – это классно, конечно, но важно понимать, что это не всё. А ведь для того, чтобы понять, так мало надо! Простая доброта, простая помощь другому человеку. Вода, собранная в чумазые ладошки, гораздо сильнее миллиона долларов на благотворительность, которую платит миллиардер. Даже простая улыбка, в конце концов! Я, как вернусь, обязательно ему всё объясню, всё расскажу. Черт, до чего же ноги болят… Он ведь может стать лучше меня! Мне-то просто везло, а так, если подумать…

– Приехали.

Джон осёкся. Водитель смотрел прямо перед собой, положив руки на руль.

– Уже?

– Уже. Приятно было познакомиться.

Глава 3.

В такси, с трудом, забралась бабушка и со вздохом облегчения опустилась на сиденье. На ней было широкое старомодное платье. На плечах лежал шерстяной платок, она небрежно смахнула с него несколько капель дождевой воды. Седые волосы собраны в аккуратный пучок. Глаза, на удивление яркие и живые, источали доброту. Доброту взрослого, который с улыбкой смотрит на последствия детской шалости. Она еще раз вздохнула и сложила руки на коленях. По такси стал растекаться лёгкий запах приятных духов. Запах напоминал о детстве, солнечных летних днях и о домашнем печенье.

– Можем ехать? – аккуратно спросил таксист.

Старушка улыбнулась.

– Конечно можем ехать, дорогой, конечно. Зовите меня Инесса, пожалуйста.

Водитель кивнул и аккуратно тронул с места. Машина неспеша поехала через тьму улиц, очерченных желтым светом фар их такси и фонарей.

На лице Инессы оставалась лёгкая улыбка. Она с живым интересом осматривала такси, смахивая крошки с сиденья и стараясь протереть ручки. Убедившись, что большего для очистки такси она сделать не сможет, удовлетворённо вздохнула. Её живые глаза отыскали взгляд водителя в зеркале заднего вида.

– Тяжёлая у вас работа. Важная.

– Бывает и хуже, – уклончиво ответил водитель, стараясь вести машину как можно более плавно, – и важнее.

Инесса вновь улыбнулась и вздохнула с лёгкой грустью.

– Ах, вы правы. Мой сын, например, разрабатывает детские лекарства. Что может быть прекраснее и нужнее? Но я не хочу вас обидеть: ваша работа тоже важна, в этом не стоит сомневаться.

– А вы? Кем работали, пока не вышли на пенсию?

– О, моя работа не настолько важна, уж поверьте, молодой человек. Но она мне нравилась и я считаю, что благодаря ей я принесла своей жизнью столько пользы, сколько вообще могла принести. Я работала медсестрой.

– Это правда нужная работа, – согласился водитель.

Такси остановилось на перекрёстке. Мерно мигающие желтые сигналы светофора выхватывали из тьмы мокрый асфальт. Перед их машиной пронесся автомобиль с покорёженным капотом. Выждав с минуту, таксист плавно нажал на газ.